АПОСТРОФ

АПОСТРОФ

Велга

АПОСТРОФ

Алексей Широпаев "Поиск сети". М.: Опричное Братство Св. Преп. Иосифа Волоцкого, 2005. — 174 стр.

Смысл названия сборника предполагает спектр трактовок — от Интернета до тех сетей, в которые могут быть уловлены души человеческие. Широпаева называют консервативно-революционным русским поэтом, он — поэт-философ, подобно Андре Шенье полагающий, что искусство должно не только отражать жизнь, но и активно в неё вмешиваться.

Книга "Поиск сети" стала во многом итоговой для поэта, резюмировав не только творческие поиски, но и поиски идейные. В сущности, путь Широпаева — это тот самый путь нравственных и духовных исканий, который прошли многие русские интеллектуалы второй половины ХХ века. Начав с призывов к эстетизированной анархии ("Арлекины заряжают ружья! / Рады умереть за карнавал!" ("Баррикада", 1978-82), "Баррикадь! Абракадабрь!" ("Анархия-Абум", 1980), пройдя через отрицание официозного, сверху навязанного патриотизма ("Долой труд", "Назло всему плакатному, высокому...", "Герой"), поэт обретает осознание принадлежности к Традиции, связанной с именами Блока, Булгакова, Мандельштама:

Печальноокий мой цветок!

Ты насмерть к Северу привился!

Река — неумолимый рок —

Срубила берег травянистый.

И ты упал в стальную реку,

Сродненный с берегом навеки.

("Мандельштам", 1988)

В итоге Широпаев приходит к новой национальной идее, в которой переплавляются язычество и христианство, по-новому прочитывается история Руси, рождается новая мифология. Поэзия обретает мощное звучание, покидает элитарную "башню из слоновой кости", выплескивается на улицы, пробуждая людей:

Я — слепое орудие Расы.

Я заброшен в народные массы.

("Террорист", 2001)

Поэзия, в понимании Широпаева, не должна заниматься бесплодной рефлексией или — в русле растиражированного ныне постмодернистского дискурса — пытаться вновь и вновь доказывать абсурдность и принципиальную непознаваемость бытия (а вместе с тем — и собственную ненужность). Алексей Широпаев скорее понимает назначение поэзии в духе футуристической концепции искусства как жизнестроения. Его программные стихотворения последнего периода звучат, "как колокол на башне вечевой", возвращая поэтическому слову его истинное предназначение. Стихотворения-манифесты, такие, как "Грядущие русы", "Пленник", "Раса", "Реакция" поражают энергией стиха, образной и интонационной насыщенностью, глубинной органикой, если угодно, — харизматичностью. Можно спорить о том, насколько правомерны рискованные исторические параллели, проводимые автором ("Раса", "Нескучный сад", "Прощание с программистом"), можно упрекать его в провокационности, эпатажности, излишнем радикализме (чего стоит хотя бы название одного из разделов книги — "Гиперфашизм"). Но ведь и Блока упрекали — и за "Двенадцать", и за пророческих "Скифов"...

Широпаев, подобно Маяковскому, "стоит на глыбе слова "мы" и оттуда прозревает, как

Час придет — воздаянья час!

И покинет угрюмый бункер

Сын реликтовых теплотрасс,

Мегаполиса новый Унгерн.

А сегодня, в ночах промзон,

Голодая, скитаясь, зрея,

Видим северный горизонт,

Видим солнце Гипербореи.

("Мы", 1994)

Широпаев предрекает миру "неправды и пластика" смерть, грядущую от очистительного нашествия новых варваров (вновь — "ex Oriente Lux"!):

В ребристые ваши тоннели

Бураны степные влетели,

И рушит компьютеров недра

Империя бронзы и ветра.

("Унгерн", 1997)

В стихотворениях Широпаева органично уживаются Тор — и богиня Жива, Велес, "Власий солнцешубый" — и "колоссальный Будда октября". Творимая легенда многомерна, воздействует на все уровни восприятия сразу. Может быть, одним из самых мощных стихотворений книги является "Возвращение Артура". Здесь кельтский миф неожиданно обретает русскую органику. Легенда о короле Артуре (чье имя, по некоторым толкованиям, означает "медведь"), о короле, который должен воскреснуть, дабы спасти свою страну, сплавляется с преданием о Сергии Радонежском, делившем последний кусок хлеба с приходившим к его келье диким медведем. Преподобный благодарил Бога за то, что тот "послал ему лютого зверя на утешение".

Лихорадка распада — на уровне молекулярном.

До держав ли теперь, до камней ли великих культур?

Тем яснее безумцам: ведомый Звездою Полярной,

Ты вернёшься, Артур. Ты в России воскреснешь, Артур.

Царь-Медведь окормлялся из рук Преподобного Старца

И лесов корабельных текла прикровенная речь,

Чтоб теперь, на закате, взыграв переливом багрянца,

Из глубин Светлояра восстал Государственный Меч.

(1998)

К стихам Алексей Широпаева хочется возвращаться вновь и вновь, ибо их питают "подпочвенные родники души", которыми не оскудела русская земля.