ПОСЛЕДНИЙ КОЗЫРЬ РОССИИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ПОСЛЕДНИЙ КОЗЫРЬ РОССИИ

ПОСЛЕДНИЙ КОЗЫРЬ РОССИИ

ПОСЛЕДНИЙ КОЗЫРЬ РОССИИ

Сегодня в 22 субъектах Российской Федерации существует 43 "закрытых города", составляющих последний оплот нашего суверенитета. Из них около десяти городов напрямую связаны со строительством ядерного оружия. Три из них — Снежинск, Озерск и Трехгорный — находятся в Челябинской области. Газета "Завтра", под эгидой партии “Родина”, провела в Челябинске “Круглый стол”, на котором представители этих "ядерных городов" представили картину планомерного подрыва безопасности России через либеральные рычаги управления и реформирования атомной сферы.

Борис МУРАШКИН, начальник отдела Российского Федерального ядерного центра ВНИИ технической физики, Снежинск.

Если создание ядерного оружейного комплекса Советским Союзом, по всеобщему признанию, спасло мир от Третьей мировой войны, то сохранение этого комплекса сегодня является единственным оставшимся у России средством поддерживать собственный суверенитет. Не удивительно, что именно против ядерного щита России все последние годы был направлен разрушительный потенциал наших недругов.

Уже Горбачев повел политику "безъядерного мира" и постоянно вводил односторонние моратории на испытание ядерного заряда в России, в то время как американцы ежегодно делали по 15-20 взрывов и в результате полностью обновили свой ядерный арсенал в 1996 году. Затем, при Ельцине, многие годы шел направленный развал основополагающих предприятий ядерного оружейного комплекса, когда нам по 6-8 месяцев не платили зарплату, и многие люди уходили с предприятий. С 99-го к нашим предприятиям вроде бы изменилось отношение. Однако сегодня, сразу по нескольким фронтам, происходит еще более чудовищный накат на наш ядерный щит.

Что собой представляет этот щит? Это вовсе не только ракеты в шахтах. Это прежде всего бесценный кадровый потенциал ученых-ядерщиков, который все шестьдесят лет сосредоточивался в т. н. "закрытых административно-территориальных образованиях" — ЗАТО — в которых и поныне действуют все основные предприятия, разрабатывающие и конструирующие российское ядерное оружие. Сегодня задержки по зарплате отошли в прошлое, и предприятия ядерного комплекса разваливаются по новой схеме — путем ликвидации закрытых городов.

ЛИКВИДАЦИЯ ЗАТО — ПОТЕРЯ СУВЕРЕНИТЕТА Печально известный закон №122 касался отнюдь не только монетизации льгот. Он внес кардинальные изменения в закон "О ЗАТО", принятый еще в 1992 году, переводя с 1 июня 2006 года закрытые города из федерального ведения под бюджеты субъектов Федерации. Это приведет к целому ряду катастрофических последствий.

Прежде всего медицина. В ЗАТО она очень специфическая, она создавалась с учетом работы с делящимися материалами, с облучением, с поездками на полигоны, с реабилитацией людей. У субъектов федерации нет ни денег на содержание такой медицины, ни умения работать с нашими медиками.

В наших городах высокий уровень образования, наши ученики выигрывают международные олимпиады. ЗАТО — центры высокообразованного населения, и сделано это было не потехи ради, а для постоянного возобновления самого ценного, что есть у нас, — кадрового состава ядерных объектов.

В ЗАТО — совершенно особый, режимный уровень безопасности и секретности. По новому закону даже в этом аспекте произойдет уравнивание закрытого города с обычным поселком городского типа. Никто не может предсказать и то, что произойдет с коммунальным хозяйством наших городов.

Не нужно думать, будто мы с жиру бесимся и хотим чего-то особенного в то время, как вся страна страдает. Жизнь у нас была, действительно, несколько лучше, чем в окрестных городах, но мы не жировали: на одном только химкомбинате "Маяк" в Озерске — 20 тысяч могил людей от 20 до 40 лет.

Когда в нашей Челябинской области Заксобрание принимало местные законы, которые сдерживали бы негативные последствия монетизации, никто, естественно, не распространял их на закрытые города, пока еще находящиеся в федеральном подчинении. Сами понимаете, что заново под нас создавать законы никто в июне 2006 года не будет, и окажется, что впихнутые в область "раскрытые" города в одночасье станут беднее любого из соседей.

18 ноября прошлого года мы проводили “Круглый стол” о ЗАТО в Совете Федерации. На нем все люди, которые отвечают за безопасность России, недоумевали, зачем нужен этот закон. Единственными, кто выступал за него, были Минфин и грефовское министерство. Все их доводы такие: закон принят — его надо исполнять. И это о многом говорит.

Мы прекрасно видим уже на примере льгот и лекарств, что подобная передача приведет к резкому ухудшению жизни. И следовательно, к ухудшению работы основополагающих предприятий. Логика тут самая простая. Плохо станет жить — уйдут кадры. А без кадров вообще невозможно говорить о какой-то безопасности страны.

Дмитрий АЛЯВДИН, председатель местного отделения партии "Родина", Озерск

Закрытые города создавались по принципу "лучшие должны работать в городах-спутниках". Собирались лучшие и направлялись для построения атомного щита России. И все 60 лет наши города существовали только при прямой федеральной поддержке. Вкладывались огромные ресурсы на поддержание социума, на воспроизводство профессионалов. Создавались институты, научные комплексы по переподготовке кадров, вся инфраструктура, связанная с жизнедеятельностью людей, культурные заведения. Чтобы эти города жили со стопроцентной самодостаточностью и никаким образом не были привязаны к тем регионам, в которых находятся.

Новый закон фактически разрушает эту 60-летнюю практику, причем происходит это под грифом секретности и государственной безопасности. Люди не готовы к открытию и вхождению в область. Произойдет разрушение инфраструктуры, профессионалы не останутся работать на заводах и будут вынуждены искать иное применение своих профессиональных навыков. Превращение ЗАТО в муниципальные образования субъектов Федерации приведет к разрушению всего социума, тех профессионалов, которых готовила 60 лет вся страна и которые едва ли не единственные сохраняют наш суверенитет.

Нужно находить механизмы прекращения данного закона. Возможно, это будет компромиссное решение, вариант с новыми подзаконными актами. Нельзя допустить, чтобы данные города оказались открытыми всем рыночным ветрам.

ВМЕСТО КОНВЕРСИИ — ВИНО С ВОДКОЙ Почему все это происходит? Потому что в либеральной модели развития по Грефу, в которой все меряется по типу "рентабелен/не рентабелен", закрытые города — это огромная обуза для центра, ведь они не производят ничего из того, что можно было бы сегодня хорошенько продать. Поэтому, согласно логике нынешнего правительства, эти города нужно снять с федерального финансирования и заодно переключить на выпуск "чего-нибудь полезного". Еще лучше, если города "переключатся" сами, без всякого вмешательства уставших чиновников. Вот и появляются у нас в челябинских ЗАТО кандидаты во власть, члены "Единой России", которые идут на выборы под флагом создания "альтернативного сектора экономики". Знаете, что предлагается развивать в Озерске? Вино-водочную промышленность!

Нужно понимать, что в наших городах не существует и не должен существовать альтернативный промышленный сектор. Весь социум закрытых городов направлен на градообразующие предприятия. На этих технологических комплексах каждый комбинат — это цепь уникальных заводов. На них сегодня есть все возможности для организации конверсионных технологий с привлечением уже существующего обученного профессионального состава этих объектов, с инженерным образованием и опытом работы на редчайших технологиях, связанных с облучением. Эти конверсионные проекты существуют. Остался вопрос: почему правительство не желает даже слышать о них?

Борис МУРАШКИН. К примеру, наш ядерный центр имеет уникальнейший опыт в деле использования энергии мирного ядерного взрыва для народного хозяйства. Мы придумали заряды, которые обладают очень малой радиоактивностью, — с их помощью мы создавали искусственные озера. Закапывается заряд, взрывается, котлован во время паводков заполняется водой, которая идет на орошение или на корм скоту, — и она не радиоактивная.

Мы проводили сейсмозондирование огромных территорий с помощью зарядов, которые опускались на глубину 2 км. Это несравненно выгоднее, чем сейсморазведка с помощью обычных зарядов, когда утюжатся тайга и тундра.

Мы проводили дробление руды на апатитах с помощью ядерных взрывов, руда дробилась и ссыпалась.

Мы проводили тушение газовых факелов в Средней Азии, когда газ горел на огромной площади. Мы провели наклонную скважину, взорвали заряд, скважина была перекрыта, и заряд потушен.

В Башкирии мы создавали взрывами емкости для захоронения вредных отходов производства — эти емкости до сих пор работают.

Эта деятельность не имеет аналогов в мире. И когда создавался договор о запрете ядерных испытаний, мы пыталась ставить вопрос о том, чтобы разрешить проводить мирные взрывы для народного хозяйства. Американцы были категорически против, потому что у них нет этой очень выгодной технологии. Теперь все это погибнет втуне.

Сейчас мы в институте готовим проекты, которые покажутся кому-то фантастическими, — по защите Земли от космических объектов, от астероидов. Ракетой ядерный заряд соответствующей конструкции доставляется на астероид, который угрожает Земле, и с помощью взрыва его траектория отклоняется от Земли.

Большие успехи у нас в медицине, в борьбе с онкологическими заболеваниями. С помощью соответствующих нейтронных источников больные излечиваются.

Да и обычную, рутинную работу ядерного центра никак нельзя забывать, тем более, что мы несравненно дешевле американских объектов. Сейчас нет испытаний, но специалисты все равно работают над модернизацией зарядов. Мы и саровцы ездим на Новую Землю, где в неядерных экспериментах проводим опыты, чтобы эту модернизацию осуществлять. Мы проводим надзор за существующим ядерным арсеналом. На том же "Маяке" есть вещи, которые должны обновляться со временем. "Маяк" сейчас набирает обороты, выходит на стабильную эффективную работу. Но вся эта структура может рухнуть из-за одного закона.

Василий Иванович ШЕВЧЕНКО, почетный гражданин Озерска, бывший главный диспетчер химкомбината "Маяк".

Самый ценный "необоронный" проект, который до сих пор можно применить в Озерске, — строительство и запуск Южноуральской АЭС. Это уникальный проект стратегического значения, который позволил бы решить сразу несколько проблем целого региона. Однако сегодня проект полностью заморожен.

Какие задачи ставились перед АЭС? Первая: предусмотренный на АЭС реактор БН-800 — единственный реактор, который может безопасно перерабатывать оружейный плутоний, что снимается с вооружения и накапливается.

Второе: через 40-50 лет мы столкнемся с проблемой тотальной нехватки урана. Этот же реактор нарабатывает ровно столько топлива, сколько сжигает.

Третье: на "Маяке" отработан цикл и методика повторного использования этого топлива. Речь об Уране-238, который находится в отвалах и никому не нужен. А "Маяк" пустил бы его в дело, изготавливая топливо; замкнутый цикл "Маяк" — АЭС решил бы острую проблему транспортировки топлива: в ближайшие 100 лет ничего ниоткуда не надо будет возить, и не понадобятся никакие добывающие шахты.

С вводом станции мы бы закончили и строительство "завода 300" (готовность 60%), на котором как раз изготавливались бы "сборки" урана-238. Все это было остановлено.

Наконец, АЭС позволит справиться с той глобальной экологической угрозой, которую представляет сегодня Теченский каскад водохранилищ ядерных отходов. В нем накоплено под миллиард тонн радиоактивной воды, и не дай бог прорвет какую-то плотину — это будет катастрофа для всей России. Сегодня каскады подсыпают немножко, но, поднимая уровень водоема, мы увеличиваем давление на плотину, потихоньку идет дренирование, а пройдет какое-то время, и все рухнет. Если бы АЭС была построена, то она, потребляя очень много воды, резко снизила бы уровень грунтовых вод. Это единственное техническое решение, которое сняло бы проблему Теченского каскада водоемов.

Не говорю уже о крайне дешевой электроэнергии, которую давала бы АЭС и в которой так нуждается Южный Урал.

Сам реактор совершенно безопасен. Система первого контура, где должен идти основной процесс, работает при одной атмосфере давления. Все экспертные заключения по АЭС — начиная от Минэкономики и кончая Госкомприроды — были положительными.

К 1992 году в строительство АЭС было вложено 300 миллионов советских рублей. Созданы инженерные сети, все вспомогательное хозяйство. Главное было сделано — построен фундамент под первый блок. Уже изготовлен в Атоммаше и первый корпус для реактора. Склады забиты оборудованием. Были готовы все строительные кадры и подготовлен персонал для обслуживания реактора. Сегодня требуется всего 3 миллиарда долларов и пять лет, чтобы ввести первый блок, и далее каждые 2 года создавать по новому блоку.

Но решение по АЭС до сих пор не принимается. К нам приезжали все. Ельцин — будем строить. Гайдар — будем строить. Клебанов гарантировал, что в 2005 году включат в федеральный бюджет. Нету.

НАМИ КОМАНДУЕТ "АГЕНТ 007" Борис МУРАШКИН. Почему АЭС не строится? А потому, что челябинское общество "зеленых" во главе с мадам Мироновой за американские деньги провело референдум с соответствующей агитацией за прекращение строительства Южно-Уральской АЭС. И после референдума бывший губернатор Соловьев прекратил строительство.

Но прекращение АЭС — не самая важная проблема. Помимо ликвидации ЗАТО нам грозят иные бедствия. Существуют устойчивые слухи о приватизации предприятия "Маяк" — пока лишь той его части, которая не связана с оружием. Но мы же не Франция, где при создании предприятий типа "Маяка" заранее предусматривалось разделение производства на, скажем, оружейную тематику, на делящиеся материалы, на комплексы ионизирующих источников и т. д. На "Маяке" всё — единый комплекс, и поэтому стремление приватизировать даже часть "Маяка" направлено на уничтожение того средства, которое делает Россию государством. И это нас очень беспокоит.

Дмитрий АЛЯВДИН. Нас поставят перед фактом, что ряд рентабельных заводов будут проданы за копейки частным финансовым структурам с возможным иностранным капиталом. А приватизируют "Маяк" — и что будет делать ФЯЦ, куда науке голенькой деваться?

В то же время нужно говорить, что за последнее время нас финансируют практически все: Англия, Германия, Япония, США. Все они финансируют строительство хранилища делящихся материалов (ХДМ), которое мы прямо расцениваем как антигосударственный объект на территории России.

Никогда СССР "за просто так" не проплачивал бы построение такого объекта, как ХДМ, на территории США. Соответственно все страны, что нам платят сегодня за этот объект, прекрасно знают, на что именно они тратят деньги и какие интересы преследуют.

Они дают деньги на референдумы и могильники, а мы своими руками уничтожаем уникальные комплексы. Завтра мы лишимся всего, что было достигнуто огромными усилиями всей страны при полном непонимании правительством сути процессов.

Мы испытываем очень большую настороженность относительно недавней встречи Путина и Буша в Братиславе. Утверждать что-то конкретное мы пока не можем: когда два лидера встречаются по такому вопросу, нужно смотреть все принятые подзаконные акты. Но до сегодняшнего дня все те действия, которые были направлены относительно атомных технологий России, — все шли на их разрушение. Если Братислава каким-то образом изменила ход событий — мы будем максимально поддерживать этот факт.

Борис МУРАШКИН. Несколько лет назад в Америке министр обороны Пири говорил, что если они раздавят "эту гидру" — ядерный щит России — они возьмут нас голыми руками. И сейчас американский Сенат заявляет о том, что, мол, 50% ядерных материалов России расхищено, что нужно поставить наши ядерные объекты под международный контроль… Это собачья чушь! Пока живы специалисты, пока они работают, ни о каком расхищении даже думать не приходится. Строжайший контроль за десятыми долями грамма делящихся материалов! Байки про расхищение — это бред. И все равно создается такая атмосфера, что, дескать, Россию надо поставить под контроль.

Геннадий САХНО, директор Завода электромонажных изделий, Озерск. О какой заинтересованности власти в решении проблем можно говорить, если наше министерство в прошлом году было упразднено, а министр заменен на федерального агента! Удивительно: у нас есть министр сельского хозяйства, есть министр транспорта, но нет министра атомной энергетики. Мощным бывшим министерством руководит "агент 007". Это же смешно, это цирк разыграли. Раньше у нас был министр, который отвечал и за науку, и за продукцию, за всё. Сегодня структура эта разрушена, а федеральное агентство отвечает только лишь за имущество. Раньше министр наш входил в Совет безопасности, и это правильно было. Но сегодня Росатом не связан с закрытыми городами, он не отвечает ни за социальную сферу, ни за что. Только за гособоронзаказ. Но это же чушь, ведь без нормальной работы городов сделать нормальный заказ, нормальное оружие невозможно.

Борис МУРАШКИН. У президента до сих пор нет человека или органа, который взаимодействовал бы с ядерными городами не через бюрократические структуры правительства, Минфина, Грефа, Росатом, а напрямую, со специалистами. Ведь не так много подобных нам предприятий по стране осталось.

Когда в 96-м году из-за долгов по зарплате мы пикетировали Минфин, нас, представителей Минатома, принял Лифшиц. Он нам говорит: а что вы хотите, сейчас всем плохо: врачам, учителям, армии. Вот и вам плохо без зарплаты. Я не выдержал и говорю: я к вам пришел не за зарплатой. Если Россия — ядерная держава, то к своему ядерному комплексу она должна относиться соответственно. Если дальше так будет продолжаться, то мы, специалисты, объявим страну безъядерной державой — как какой-нибудь Казахстан. И тогда вы, правительство, Минобороны, Минфин, МИД, должны будете, исходя из этого прискорбного факта, формировать свою политику. Он тогда единственный задумался над этим.

17 ноября, выступая в Минобороны, Путин заявлял, что ни в коем случае нельзя ослаблять внимание к ядерному щиту России, иначе перед страной возникнут угрозы, несравнимые с терроризмом. И мы хотим донести до президента наше беспокойство. Ведь все эти годы всё шло на то, чтобы как можно быстрее развалить этот комплекс.

Дмитрий АЛЯВДИН. Нам сегодня кажется, что нужно использовать любую возможность, чтобы поставить конец процессам разрушения. Видя, что пути решения не лежат через правительство, мы обратились к Дмитрию Рогозину с обращением, в котором предложили ему выступить в Госдуме по теме положения в ЗАТО. Это касается не трех городов, но всей России. Мы уверены, что Рогозин поддержит наши требования, через Госдуму донесет информацию до Путина. Нужно повернуть правительство и президента к атомной промышленности, ее роли в народном хозяйстве и внешней политике страны.

Нам нужно не просто финансирование и отмена гибельного закона, но стратегическая правительственная программа по развитию ЗАТО, подписанная Путиным, с ответственным лицом, которое напрямую контролировало бы наши объекты. Эта программа должна быть открыта для обсуждения со стороны спецов: военных, ученых.

Мы проиграли Третью мировую войну и пожинаем результаты поражения. Это заключается в отношении правительства России к тому главному, что было накоплено во времена СССР, что до сих пор остается живым, несмотря ни на что, и медленно, но верно подвергается многолетнему разрушению — ядерному комплексу России. Только он дает нам шанс не быть страной третьего мира.

Подготовил Денис Тукмаков