Ловушки идентичности

Ловушки идентичности

Болезненный опыт антисемитизма и жизни в диаспоре делает возможным для еврейской культуры играть решающую роль в создании просвещенного универсализма. Само понятие универсального разума неотделимо от опыта современных евреев, которые в результате их существования вне национального государства начали мыслить в универсальных терминах, в терминах, которые не зависят от идентичности, места обитания и национальной памяти. Еврейская культура также имеет важное значение для формирования буржуазной культуры универсального гуманизма и пролетарской культуры интернационализма. Но в то же самое время периодические погромы и массовые гонения, которым евреи были подвергнуты — от Испании до России, от Северной Африки до Польши, вплоть до нацистского проекта окончательного истребления, — также заставили евреев искать средства защиты и повторно попытаться вернуться на исторические земли Израиля.

В 1492 году современность была отмечена знаком ужасного насилия, систематического уничтожения, подчинения и унижения не только в Новом Свете, колонизированном испанскими конкистадорами, но и в самой Испании, где войны за Реконкисту закончились массовым изгнанием евреев из вновь христианизированных владений испанской короны.

Большое количество евреев и мусульман были вынуждены обратиться в христианство, но даже когда они стали конверсос и марранами, их не оставили в покое. Напротив, обращения привели в движение адскую машину испанской инквизиции, чьей основной заботой вскоре стало установление подлинности обращения евреев и мусульман, многие из которых были обвинены в тайном исполнении ритуалов своей прежней религии. Для многих из них лицемерие стало правилом жизни, а иносказание — необходимостью выживания. Лицемерие стало решением проблемы идентичности, обязательство скрыть свою истинную природу подтвердило необходимость ностальгической, ущербной и в конечном итоге агрессивной самоидентификации. Эта болезненная история притворства является в любом случае исключительной для опыта евреев современности, но при этом обычной для большого числа других людей современности. В самом деле, та петля, что затягивается на шее современности — детерриториализация, порождаемая прогрессом, заставляет многих людей принять необходимость сокрытия своего происхождения для того, чтобы освободить место для новых, агрессивных форм повторной идентичности.

Принужденные скрывать свои ритуалы и верования, испанские евреи постепенно утратили память о своей культуре, затем, когда они смогли перебраться в более терпимые страны и города (такие как Амстердам), они возобновили поиск своей религиозной идентичности. Но многое из народной памяти было утрачено в течение десятилетий гонений и лицемерия, и часто запреты преследователей казались единственным доказательством их предыдущего существования. Парадоксально, но то, что преследователи сильнее всего запрещали, стало восприниматься как «истинная» идентичность, которая была утрачена, а следовательно, принятие именно того, что было запрещено, казалось, стало самым безопасным способом проследить и вернуть себе истинную идентичность, чтобы восстановить коллективную память народа. Это суть ловушки идентичности: только взгляд других действует как зеркало, в качестве источника самоидентификации. Одержимость примитивной идентичностью — тупик, потому что правдой о чьем-то бытии обладают в большей степени его враги, и только нарушение запрета угнетателя приводит к формированию своей национальной принадлежности. Народная память в значительной степени коренится в этой ловушке, в этих двойных путах. Афроамериканцы, армяне, тибетцы и тамилы — все эти группы населения были лишены возможности жить в соответствии с их традициями, единственно обретя их стараниями собственных угнетателей.

Рабочий класс имел шанс избежать этой ловушки, которая связывает современность и традиции в сложный узел. Не случайно евреи были вовлечены в формирование сознания рабочего класса в XIX и XX веках, как не случайно и то, что возрождение еврейской идентичности следует за поражением революции рабочих. Рабочий класс не имеет корней и не имеет идентичности, такова позиция марксистов. Переход от состояния крестьянина в состояние индустриального работника означал забвение своих исторических и культурных корней. Это состояние универсального принципа эмансипации, который называется интернационализмом.

Интернационализм — не абстрактная нравственная солидарность, но просто политическая воля. Как следствие радикального отчуждения, промышленные работники были абсолютно равны. Промышленные рабочие знают, что они равны в их потере гуманности, жизни, времени, различий. Именно через это отчуждение различия могут выступать в сознании не как следствие рефлексии, а как политический процесс солидарности, не являясь при этом знаком принадлежности к происхождению и культуре.

Так как рабочий класс разложился под воздействием экономической нестабильности и глобализации рынка труда, народ (имеется в виду народ в смысле немецкого слова «Volk») превратился в глупую и кровавую массу, каким народ и являлся столетия до этого, неся в себе проклятие происхождения и одержимость принадлежностью. В своей книге «Поражение мысли» (La D?faite de la pens?e) Ален Финкелькро справедливо сетует на угасание универсального разума в качестве основы права и социальной структуры и повторное появление культуры идентичности и принадлежности. Когда релятивизм становится культурализмом, когда принадлежность ошибочно воспринимается как основа права (вспомним: «память — это право»), когда рабочий интернационализм терпит поражение, современный универсализм умирает, и гуманизм умирает с ним, в это время единственное, что остается — это преступность и самоубийства.