Савва ЯМЩИКОВ

Савва ЯМЩИКОВ

17 июня 2003 0

25(500)

Date: 17-06-2003

Савва ЯМЩИКОВ

Возвращение мое к жизни после десятилетнего почти перерыва, вызванного болезнью, прежде всего ознаменовалось возможностью посещать церковные службы, радоваться колокольному звону, спасительно и целебно действующему на состояние духа и делающему земную нашу жизнь краше и праздничнее.

Когда я оказался лицом к лицу с живыми людьми, чье отсутствие мне долгие годы заменяли опостылевший чужеродно-демократический телеэкран и напичканные порно-откровениями и никчемной болтовней "раскрученные" газеты, мне захотелось рассказать им о своем отношении к происходящему в родном Отечестве. Желание "прокричать" свой протест против "иных времен татаров и монголов" настолько завладело мною, что иногда бессонными ночами проговаривал я тексты, полные возражений, раздумий и сомнений. Прекрасно понимал, что на страницы газет и журналов, носящих большевистские и комсомольские бренды (словцо-то какое!), а на деле служащих разворовывающим Россию первоначальным разбойникам-капиталистам, вход мне заказан, как и в буржуазно-либеральные печатные органы ("Коммерсант" и иже с ним), с восторгом смакующие литературные "подвиги" Виктора Ерофеева, Толстой, Пелевина, Сорокина, Войновича, Пьецуха и прочих "демократических" борзописцев и никогда и словом не обмолвившиеся о классическом творчестве Евгения Носова, Валентина Распутина, Дмитрия Балашова (лишь убийство его зверское, в прусаковско-бурбулисовской Новгородской губернии случившееся, со смаком обмусолили), Василия Белова, Татьяны Глушковой, Вадима Кожинова, Тимура Зульфикарова — любого, кто старается отстаивать идеалы добра и подлинного патриотизма.

Понимая, о ком и для кого эти издания, всю свою надежду возлагал я на газету "Завтра" ("День"). Многие материалы боевитого и всегда актуального еженедельника были поддержкой и опорой в самые критические моменты моего затворничества. Не всё, появлявшееся на полосах любимой газеты, встречало мое согласие и понимание, а некоторые статьи раздражали никчемным размахиванием пестрыми тряпками перед мордами разожравшихся дембыков. И все же они не вызывали гневного возмущения и брезгливости, невольно ощущавшихся при чтении сначала коротичевского, а потом и черновского "Огонька", оплевывавшего нелюбимых мною коммунистов, но одновременно певшего осанну самым страшным адептам того режима типа "Бухарчика", люто ненавидевшего Есенина и Тютчева и жалко лебезившего перед любимым своим убийцей — Сталиным; поэтизировали Тухачевского, утопившего в крови невинных жителей Тамбовщины и Польши; умилялись развратными подвигами чекистской наложницы Лили Брик и восхищались ее "милыми" родственничками из Франции: сестричкой Эльзой Триоле и ее мужем Арагоном — представителями самой грязной ветви международного комдвижения — французской. И находил я единомыслие в актуальных, хлестких передовицах Проханова; критических литературных памфлетах Бондаренко; острых обзорах Бушина, камня на камне не оставляющего от лживых литературных времянок Радзинского, Вишневской, Войновича и прочих обретших голос свободы вместе с Андреем Дементьевым — хамелеоном суперкласса; патриотических анализах истинного воина Шурыгина; тонких и одновременно беспощадных пародиях Евгения Нефедова. Их выступления могли оставить равнодушными только людей, бесстыже хохочущих и гастрономически наслаждающихся растленными и русофобскими шоу министра культуры "этой страны".

В последний год "Литературная газета", которую возглавил одаренный писатель и публицист Юрий Поляков, также стала дышать свежим воздухом принципиальности и объективности, полностью отсутствовавших на затхлых полосах еженедельника, захлебывавшегося ранее в прославлении западной демократии, умилявшегося любыми кульбитами предателей Отечества типа Шеварднадзе, А.Яковлева, Козырева и певшего дифирамбы горе-реформаторам Горбачеву, Ельцину и их изолгавшейся камарилье. А теперь статьи Красникова, Кивы, Ципко, Сироткина и других хорошо думающих авторов дают ответы на многие вопросы, поставленные "содомской" нашей современностью.

Я рад, что на страницах этих газет удалось мне хоть как-то откликнуться на страдания и ужасы, захлестнувшие Россию, переживающую подлинный "Армагеддон". Полученные отзывы на эти выступления со словами искренней благодарности стали лучшей наградой, каковую не в состоянии заменить щедро раздаваемые друг другу значки и премии опьяненных вседозволенностью временных хозяев жизни.

Когда я впервые вошел в кабинет главного редактора газеты "Завтра", чтобы предложить ему юбилейные воспоминания об Андрее Тарковском, то тут же высказал свое несогласие с некоторыми политическими аспектами и социальной направленностью его детища. На что мой собеседник, которого я узнал во Пскове и восхищался его тогдашними статьями о любимом городе, не задумываясь, ответил: "Я тоже многое в газете не приемлю, но у нас, в отличие от проплаченных демократических СМИ, плюрализм". И как радостно мне видеть свои материалы на "завтрашних" страницах в первозданном состоянии, без каких-либо правок и посторонних вставок.

Прошлогодние выступления в периодической печати, кажущиеся мне наиболее актуальными и прочувствованными, я счел нужным поместить в псковской книге, ибо все они так или иначе связаны с моим любимым городом и его прекрасными людьми. Не мог я не включить в состав приложений и блестящее эссе А. Проханова "Псков земной и небесный", потрясшее меня глубоким знанием жизни древнего города, пониманием специфики местного уклада, любовью к людям, хранившим псковские святыни, традиции и обычаи, поднявшим в послевоенные годы Псков из руин. С героями прохановского повествования я десятилетиями имел счастье сотрудничать, дружить, ссориться, мириться и получать радость от общения с ними.

Затворничество последних лет открыло мои глаза на друзей истинных и случайных, относившихся ко мне потребительски, а иногда под личиной приятельства таивших зависть и даже злобу. Бог им судья, но уже сейчас видно, во что превращаются нередко одарённые от природы люди, лавируя между правдой и ложью, попирая принципы порядочности и честности и забывая время от времени перечитывать провидческие страницы гоголевского "Портрета".

Истинных друзей осталось немного, но "мал золотник, да дорог". Постоянно я ощущал заботу и внимание со стороны коллег по работе в Институте реставрации, да и служащих в других реставрационных учреждениях; ни на минуту не оставлял меня без внимания Валентин Лазуткин, один из тех, на ком держалось и держится отечественное телевидение. Трогательность и деликатность уроженца теплой, благодатной Рязанщины помогала мне преодолевать тяжелые периоды полного отчаяния. Поддерживал меня своим северным духом и пониманием ситуации замечательный русский писатель Валентин Распутин, а его публицистические выступления и наши беседы о судьбах родной земли надолго отвлекали меня от повседневного уныния. Присылая книги с теплыми автографами и советами, как надо лечиться травами, Виктор Петрович Астафьев не давал мне расслабляться и потерять веру в силу мужской дружбы. Очень переживал я, когда любимый писатель, пойдя на поводу своего не всегда уравновешенного характера и запальчивости, дал повод "демократической черни" записать его к себе в единомышленники, перессорить с товарищами по перу и даже проглотить наживку с ворованными премиальными от березовского "Триумфа". Знаю, как тяжело и больно стало его раскаяние, о котором он говорил своему постоянному собеседнику и младшему товарищу Валентину Курбатову. Описывал, как снится ему часто В.Г. Распутин и все, что связано с прошлым писательским братством.

А жизнь за окнами моей своеобразной тюрьмы-больницы продолжала стремительно скатываться все глубже и глубже к вратам преисподней. Представители "второй древнейшей профессии" не уставали врать, причем ложь становилась все цветистее по мере подкармливания ее авторов вознаграждениями, зачастую превосходящими пенсионные бюджеты малых городов России. Особенно беззастенчивыми лгунами оказывались политобозреватели и шоумены, когда в дом родной приходила беда или очередная катастрофа заставляла вздрогнуть от беспощадности карающего нас меча. Одним из самых циничных примеров журналистской беспардонности стало шоу набившего руку на смаковании горяченьких событий и заматеревшего на постоянной лжи Познера, посвященное гибели "Курска".

Одаренный поэт Евгений Нефедов посвятил этой и всем подобным телеэкзекуциям гневное и актуальное стихотворение, выражающее настроения всех, кто устал от проповедей теленаставников, получивших твердые установки от своих заокеанских и доморощенных хозяев.

Из книги "Мой Псков"

Псковская Областная типография, 2003