НА ЗЛАТОМ ГРОБУ СИДЕЛИ...

НА ЗЛАТОМ ГРОБУ СИДЕЛИ...

Александр Росляков

17 июня 2003 0

25(500)

Date: 17-06-2003

Author: Александр Росляков

НА ЗЛАТОМ ГРОБУ СИДЕЛИ...

ТРАГЕДИЯ НОРД-ОСТА, ЭТА МОСКОВСКАЯ МИКРОЧЕЧНЯ, ПРИВЕЛА САМЫЕ СЛИВКИ НАШЕГО НАРОДА В УЖАС. Не только в ужас, но и в пафосные речи и суды — чтоб выставить казну, не оградившую те сливки от далекой им войны, на небывалую доселе компенсацию. Адвокат тех, кто орали: "Нас-то за что? Мы ж ни при чем! Под чью угодно дудку спляшем, только не губите!" — стал звездой телеэкрана, выглядит роскошно, ездит цугом, оседлав это сверхвыигрышное при любом исходе дело.

Да, горе жертв есть горе, с пафосным сопровождением или без оного, и я не думаю кощунствовать над ним. Я о другом — об этом пафосном сопровождении. Почему не было его, когда в прямой Чечне погибла в вертолете та же сотня с лишним человек? Да потому, как бы сквозил в подкладке телеосвещения ответ, что те — и тысячи других, несущих крест войны — "при чем". Они за наше сливочное дело, наш карнавал, что не в пример бразильскому не прекращается весь год, там где-то мрут, невероятно далеко за кольцевой; туда им, значит, и дорога. А мы же просто сладко жрем и спим, ходим на развлекательные шоу и в Макдоналдс — без интереса, какой нынче для села чахоткой добывается картофель-фри. Отсюда и весь пафос: как же можно нашу, сливочную кость, окопанную МКАДом, мешать с какой-то черной, неокопанной, промерзшей по своим нетопленным жилищам костью?

К такой же, окопавшейся в своей тарелке, публике еще начала того века поэт Блок не без злорадства обратил стихи, опять крамольно-актуальные сегодня: “Так негодует все, что сыто, / Тоскует важность сытых чрев: / Ведь опрокинуто корыто, / Встревожен их прогнивший хлев!”

В ту пору, накануне страшного, но справедливого возмездия, как понимал Блок революцию, в империи произошел разлом, разительно напоминающий сегодняшний. Разлом на беспредельно сытых и голодных, на мрущих на войне — и набивающих на их смертях мошны, на обокраденных и обокравших. Тогда те же зловещие звонки в дверь правящего класса, упивавшегося теми же канканами, типа сегодняшних норд-остов, остались втуне. А пророчество поэта: "Полуторастамиллионная сила свято нас растопчет!" — гласом вопиющего в пустыне. И та страна со всеми ее сливками и сдернутыми скатертями с устрицами и шампанским улетела в пропасть этого разлома. Сдается мне, что и теперешний Норд-Ост — подобный гибельный звонок. Только он снова оказался не услышанным — верней, в инерции всего безбожного лганья последних лет услышался совсем другим, паскудно-стартовым сигналом. Политики, корреспонденты, адвокаты, глухие к ужасам страны, немедленно пустились и на нем стяжать свои кривые дивиденды. Попасть в телеэкран, отрекламироваться, срубить какой-нибудь хоть орденок, да просто заработать деньги на пролившейся крови, — и это шкурное сопровождение впилось пираньями в трагедию Норд-Оста.

С одной такой пираньей, адвокатом Игорем Труновым, запустившим исковой процесс, я сужусь по поводу защиты его чести и достоинства уже 6 лет — и конца-края этой тяжбы не видать. Он предьявил мне иск в тех же астрономических размерах: аж на 3 миллиона долларов — правда, сам на суды не ходит, ходит за него жена Людмила, адвокатша тоже. Возникла ж эта весьма показательная тяжба вот как.

Еще в 1992 году Трунова взяли под стражу по делу о квартирном мошенничестве, в котором уже тогда имелась пара криминальных трупов бывших владельцев заполученных им хат. Позже число трупов в деле выросло уже до четырех. В 94-м Трунов ушел в бега прямо из здания суда — а следом в "Московском комсомольце" появляется огромная статьища в его пользу. Где пафос — что не смеют гнусный, ретроградный суд и гнусная прокуратура преследовать прогрессивного коммерсанта Трунова. Ну и что, что он квартиры за бесценок у каких-то инвалидов покупал, а кого-то потом нашли мертвым: "бизнес есть бизнес". И судья Хорошевского суда Москвы Кульков не вправе судить коммерсанта, так как у него-де морда "с нашим бывшим красным знаменем цвета одного".

И это было еще только начало бесподобной акции, куда потом втянулось много самых крупных и берущих кучу денег за отмазку жуликов газет. Телепередача "Человек и Закон" посвятила серию сюжетов снова взятому на польской границе подсудимому, выдававшемуся теперь за крупного ученого, без пяти минут доктора и уже кандидата экономических наук. И людям, хоть чуть сведущим, было, конечно, смех смотреть, как Трунов, якобы ничем кроме науки сроду не грешивший, сидит в Краснопресненской пересылке, где обитателей как сельдей в бочке, в отдельной камере с холодильником и книжными полками. И, как повествует телесъемщик, пыхтит там над своей докторской — как спасти экономически Россию...

Я же тогда много писал по криминальной теме, и потрясенные всем этим хорошевские законники меня зовут: "Не можешь как-нибудь на это возразить?" И я печатно выступил против лживых коллег, готовых обслужить за деньги хоть кого — кстати, ни один из них в ответ не пикнул даже. И рассказал, по материалам дела, как молодой ученый, он же мастер бокса, лишал своих немолодых уж жертв жилья. Работал он до посадки заместителем начальника отдела в администрации президента России — при этом слово ходатайство писал так: "ходатальство". Внутри этих "ходатальств" запятых не ставил и даже имя свое изобразить путем не мог, карябая "от Игоря Лонидовича". А у жены "ходаталя", бывшей сотрудницы прокуратуры и суда, изъяли целую кипу краденых служебных бланков с печатями, что тоже была в деле...

Там же имелась и такая характеристика Трунова за подписью ректора Московского заочного института пищевой промышленности: "Аспирант, блестяще защитивший кандидатскую диссертацию на актуальную тему... Ученый, имеющий длинный список научных трудов и подающий большие надежды в области экономики страны..." От этой, судя по всему, бумаги и плясал в печати и эфире весь труновский легион.

Как я узнал, Трунов действительно окончил в 1991 году тот институт, а через пару лет защитился на тему "Резервы использования производственных мощностей в сахарной промышленности". Нашел я в институтской библиотеке и соответствующий автореферат такого содержания: "Определяющими причинами неритмичности свекольно-сахарного производства являются простои оборудования... Предлагается: остановка сахарных заводов по окончании производственного сезона в строгом соответствии с установленным порядком..." Институтские специалисты так откомментировали это: "Чушь. Такое напишет любой шестиклассник, дай ему пару отраслевых сводок".

Не поленился я, поставив на уши всю Ленинку, отыскать и "длинный список научных трудов" Трунова, фамилии которого там не было ни в одном каталоге. Трудов всех, опубликованных в отраслевой брошюре, оказалось три, общим объемом около десяти страниц. И в них — примерно слово в слово то же самое: "Осуществление действенных мер по упорядочению сети свеклоприемных пунктов позволит обеспечить более ритмичную работу..." Но смею думать, что и эти труды крупный камерный ученый не писал своей рукой — которая в ту пору была занята по написанию указанных "ходатальств"...

В конце концов по бывшим в деле трупам ничего установить не удалось, и Хорошевский суд приговорил Трунова на 6 лет лишь за доказанные эпизоды по мошенничеству. Но вся мощная и весьма, могу предположить, дорогостоящая отмазная пресс-волна сыграла свою роль: Мосгорсуд отменил приговор — с мотивировкой удивительной. Дескать, судья неправомочно зачитал показания свидетеля, который должен был давать их сам. Но тот свидетель был уже давно убит — и сам явиться в суд никак не мог...

И тут хорошевские законники дали первую во всей этой плачевной для них эпопее слабину. Не отважась ни судиться против опорочивших их заказных лжецов, ни спорить с высшей инстанцией, они решили просто, тихо смолчав в тряпочку, провести назначенный им пересуд. Чтобы и волки как бы были сыты — и овцы по формальным основаниям защищены. Новый приговор просто отмел часть ранее доказанного и сократил срок наказания Трунову до 4-х лет.

Выходит он на волю — и сразу начинает действовать очень активно, не в пример пассивным судьям. Которые мне говорили, что попасть на прием к председателю Верховного суда даже для них нелегко, ждать надо месяцы — Трунов же попадает туда в считанные дни. И затем Верховный суд, к изумлению Хорошевского, отменяет и последний приговор — по так называемым нереабилитирующим основаниям. То есть при тех же процедурных ссылках пишется: все решения отменить за недоказанностью, дело производством прекратить.

Трунов вчиняет мне тот сумасшедший иск, прокуратуре — иск за незаконное содержание под стражей, а по судье Кулькову добивается служебного расследования на предмет отстранения от должности.

Моя безумно затяжная тяжба, запущенная пробивной четой Труновых, еще когда сам истец был в камере, то останавливалась, то возобновлялась, переносилась из одного московского суда в другой. Но самым большим потрясением для меня стало то, что родной Хорошевский суд, куда она в конце концов попала, меня и осудил за публикацию в его же, Хорошевского суда, защиту! Родную Хорошевскую прокуратуру тот же суд опустил на выплату Трунову компенсации за отсидку. И высекши таким путем самих себя, родные правоохранители, силовой хребет страны, расписались окончательно в капитуляции перед какой-то, якобы самим Рушайло защищенной — а на самом деле просто шибко бойкой парой. Но я, не стерпев такого безобразия, обжаловал свой приговор, и для меня все зашло на второй круг — который легко может растянуться еще лет на шесть...

Но меня все-таки волнует больше не сведение личных счетов с Труновым, а другое. Присудили мне все же не 3 миллиона долларов, а 3 тысячи рублей. Что при моих доходах тоже не весьма приятно, но отходив все годы по судам, я в пересчете на время-деньги потерял куда больше — и уже вовсе безвозвратно. Волнует меня, почему наш суд, да и вся правоохранительная система превращаются в какой-то балаган, который уже никого ни от чего не охраняет; в камуфляж уже не формой только, но и сутью?

Попробую из массы называемых сейчас причин этого выделить самую, на мой взгляд, главную. Лет 5 назад на заседании телевизионного пресс-клуба, где обсуждалась эта тема, я выступил с такой примерно речью. Есть у меня друг — очень толковый следователь прокуратуры. В свое время прокурор Москвы Пономарев распорядился: таких следователей от лишней писанины и дурацких дел освободить, дать каждому по паре оперов — и пусть работают сугубо по убийцам и бандитам. И друг показывает мне через полгода не без гордости составленный отчет: все свои десять висяков по убийствам он раскрыл. Причем настаивал, что все — благодаря верно построившему органы Пономареву. Но тут убивают Листьева, и Ельцин за это лично скидывает прокурора города, вся вина которого была лишь в том, что нагнал страху на московское урло. И вся раскрываемость по Москве немедленно идет на убыль. Мой друг, проработав всего день в следственной бригаде по Листьеву, опрометчиво залезшему куда не надо, и раскрыв морально это дело, пишет рапорт: "Прошу освободить меня от данной работы в связи с невозможностью ей заниматься, когда работать откровенно не дают". Вот вам и вся причина, почему не раскрываются дела, в особенности громкие, и кто так сделал, чтоб они не раскрывались.

В ответ на мою речь стихийно раздалось: "Вот это точно вырежут!" И в самом деле это из показа аккуратно вырезали. Кстати мой друг пришел во внутреннее убеждение по организатору того убийства во время обыска в офисе Березовского. Но когда до полной ясности уже был один шаг, грянул приказ: все обыски и прочие мероприятия по Березовскому прекратить. И я сильно подозреваю, что тот, кто снял Пономарева, тоже знал, кто грохнул всенародно полюбившегося шоумена. И устранил одного из самых ключевых тогда и добросовестных правоохранителей, порушил целую систему с той лишь целью исключительно, чтобы убийцу не нашли....

С моей машины как-то сперли колесо. Пошел я, как обычный заявитель в наш отдел, там юный оперок мне говорит: попробуем найти, конечно; только дело заводить не надо. А будете настаивать — я вас тогда допросами замучаю, а колесо уж точно не найду! Я говорю: и не сомневаюсь, что не найдете, хотя даже наш дворник знает, кто упер. Я от вас хочу другого: чтобы вы в нашем дворе хоть помаячили, а то пацаны, которые там у всех бомбят машины, не знают даже, что вы есть!

После него я поднялся к знакомому замначальнику по розыску — и говорю ему: ну если вы не будете открывать дел по мелочам, эти отвинченные пацаны после колес начнут отвинчивать и головы!

Но он мне отвечает: я могу, конечно, обязать сотрудника завести ваше дело. Но только должен буду после этого его уволить — в противном случае меня уволят. У нас план по раскрываемости: 70 процентов. А по колесам и подобным мелочам сейчас же будет куча висяков, за срыв процента ж — вплоть до увольнения. Поэтому порядочные опера, не в силах вынести этот идиотизм, от нас уходят — а приходит зелень. Кто — за пропиской, кто — откосить от армии, кто — набить руку и уйти дальше в частную охрану...

Сегодня, говорят, этот процент, одну лишь из причин развала нашей милицейской части, отменили. А чего стоит такой приказ рушайловских времен: "Изыскивать средства на ремонт отделов среди спонсоров", — превращающий милицию в прямую содержанку криминальных общаков! И сколько всякой высшей политической подлянки, дубиной бьющей все по тем же органам, еще в ходу! Милицейское начальство, ездящее уже чуть не в "ролс-ройсах", снизошло хоть раз в последние год-два в московское метро? Где в каждом переходе милиционер — и чуть не на его плечах кто продает фальшивые дипломы, кто скупает краденные мобильники и золото; какие-то индусы с кожгалантереей и так далее. И это все — в открытую, на всех глазах! А что, стало быть, по заглазам?

И наконец о суде, который наиболее сберег поныне свой профессиональный кадровый состав. Когда судья Кульков получил за Трунова вызов на Высшую квалификационную коллегию, то пришел в шок — а с ним и весь Хорошевский суд. Такие вызовы означают серьезное и обоснованное недоверие к судье — но чем мог его заслужить известный в своем деле корифей с безупречной репутацией, огромным опытом и стажем? Коллегию он с честью прошел — но месяц до нее и еще месяц после у всего суда дрожали руки: раз уж таких, как Кульков, трясут, то как работать дальше?

Это по части так сказать отдельных, "субъективных" потрясений. Теперь о той дубине общей, называемой судебно-правовой реформой, которая скоро грозит добить нам и суды. Одна судья достаточно нерядового ранга мне рассказала:

— Послали нас в один роскошный санаторий на учебу по этой реформе и судам присяжных. Номера — люкс, кормят по-царски, и какой-то американец нам читает лекции. Я подхожу к организатору: все-таки объясните, для чего нам суд присяжных? Это двенадцать непрофессионалов, склонных гораздо больше, чем судья, к ошибке. Люди бедные, не защищенные никак; гособвинитель чаще всего не готов состязаться с адвокатом, получающим огромный гонорар. Роль же судьи, единственного профессионала, сводится почти к нулю. И при нашем страшном разрыве между богатыми и бедными любой преступник при деньгах просто купит такой суд. Зачем нам это, зачем государство тратит деньги на всю эту роскошь здесь? А мне в ответ: это за вас не государство платит, а фонд Сороса. Приедут сюда американцы, инвесторы — надо, чтобы они столкнулись со знакомой им судебной системой... Я как услышала про Сороса — собрала вещи и уехала. Я знаю, что такое Сорос. Сорос так просто ни одной копейки не отдаст, потом заставит отработать каждую!..

НО СУД ПРИСЯЖНЫХ — ЭТО ЕЩЕ ДАЛЕКО НЕ ВСЯ ДУБИНА. В новый УПК внес кто-то, даже неизвестно, кто, поскольку все соображения судей при его подготовке были начисто отметены, — такие нормы, что судьи просто закачались. Ну то, что санкцию на арест теперь выдает не прокурор, а судья — еще цветочки, хотя прямо на могилах убиенных. Мало-мальски серьезного бандита, способного нанять хороших адвокатов, теперь просто технически не арестуешь — формальные препоны таковы. И уже по всей стране число арестов снизилось на треть. Но повезло отнюдь не тем, кто по пьянке набил морду или курицу украл. С теми как раз легко: за шкирку — в суд — и в каталажку. А вот бандиты, в чьи формирования теперь входят и адвокаты, участвующие в деле уже на стадии подготовки преступления, — получили самую желанную отдушину.

Но самый удар наповал укрылся в норме, обязующей отныне суд прекратить дело и освободить обвиняемого из-под стражи, если гособвинитель снимает свое обвинение. Больше того, если даже потерпевший, скажем, родственник убитого, не отказывается от обвинения, то он теперь не может и обжаловать такой исход суда. И в судах высшей инстанции только ахают: из дела очевидно, что убийство было и убийца налицо — но одно, явно купленное, слово прокурора уничтожает всякий шанс справедливость восстановить.

Что все это дает? Вот мнение еще одного судьи:

— Суд полностью лишается самостоятельности, по новому УПК не может сам вызвать свидетеля, возбудить новое дело, если например в процессе выясняется, что у убийцы был сообщник. Реформа откровенно взяла сторону обвиняемых, лишив всех прав потерпевших — то есть лучшую, законопослушную часть общества. А в результате люди очень скоро поймут, что в суде им ничего не светит — и возьмутся за топоры. Ну а что до нас, судей — надо думать, куда уходить...

И вот таким путем родное государство все последнее десятилетие, включая и сегодня, проводит какую-то безумную аферу по уничтожению его же правоохранительной системы. При этом направление главного по ней удара выбрано самое верное: сломать прежде всего ее хребет, лишить системной связки меж корифеями-профессионалами из милиции, прокуратуры и судов. Эту связующую нить уже годами будет не восстановить, а без нее, хоть усади не только все начальство, но и ППС в "ролс-ройсы", борьбы с преступностью не может быть. Это нагляднейше и подтверждает вся текущая статистика по росту тяжких преступлений как убийства, нарко— и работорговля, терроризм и прочее, и прочее.

Понятно, кому на руку весь этот правовой дефолт. Родной организованной преступности, чьи бандформирования растут у нас и численно, и всячески из года в год. И нашим внешним конкурентам, помышляющим о сокрушении и расчленении нашей страны руками нашего же внутреннего криминального врага.

Но для чего все это нужно нашему родному президенту Путину — вот вопрос, который я не в состоянии постичь! Ведь уже не только теряется управляемость страной, но еще два, три года такой реформации — и наш президент останется и вовсе без страны! Уже сейчас кто делает реальную погоду в регионах? Какая власть — первая, вторая, третья или четвертая? Да нет, уж ясно — пятая криминальная колонна. Как местный мафиози скажет, как его смотрящие приговорят — так все и ляжет! Губернатор возразит — будет немедленно убит, и никто его убийц уже не сыщет, поскольку некому уж и искать. Вякнет против прокурор — будет убит или, в лучшем случае, отставлен. Не выполнит бандитский приговор судья, глава милиции — та же участь. Завтра Путин позвонит в какую-нибудь область или край — а ему ответит, вырвав трубку у законной власти, какой-нибудь пахан: да шел бы ты, Владимирович, на хрен!

Теперь закончу все-таки с Труновым, который так и не пошел после тюрьмы экономически спасать Россию — а ушел, морально доконав судейский корпус, в адвокаты. Хорошевская судья, разбиравшая год с лишним его иск, чуть мне не плакалась в жилетку: ну как мне быть? Я уже чувствую, как ни решу, в Мосгорсуде не засилят все равно: или вы обжаловать пойдете, или они. Давайте сами хоть признайте что-то, хоть на сто рублей вас накажу. Это ж такие люди, до любых верхов дойдут, уже Кулькова самого на аттестацию поставили! Их все боятся как огня, вон им и по прокуратуре присудили — а там компенсация положена, только когда под стражу заключали незаконно. Но его-то арестовывали правильно!

Я ей сказал:

— Не знаете, как быть — уйдите, не позорьте мантию! Раздавят вас за вашу трусость, всех поодиночке, как букашек. И будете всю жизнь елозить на труновском поводу!

Так плакалась она и плакалась, потом как-то просохли слезы — и присуждает мне эти 3 тысячи рублей. Что было прямо противозаконно, поскольку автор за сведения, взятые из официального источника, ответственности не несет. Но плакучая судья взошла, не знаю уж, на каких дрожжах, до такой эквилибристики: мои сведения не соответствуют действительности, так как получены не тем путем. Но и это было ложью, что признал никак со мной не дружественный Мосгорсуд — и отменил негодное про форме и по сути и предательское по-человечески решение родного Хорошевского суда.

НО Я ПОПАЛ КАК ПАЛЬЦЕМ В НЕБО: ВСЕ ТАК, КАК Я СКАЗАЛ, ПОСЛЕ НОРД-ОСТА ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО И ВЫШЛО. Бывший сиделец, признанный по суду и по суду ж оправданный мошенник, разыграл на тех же, только уже куда больших числом трупах свою беспроигрышную комбинацию. Выгорит дело — ему честь и деньги. Не выгорит — реклама, стоящая подороже всяких денег. И главное — страховка на все случаи судьбы. За что его теперь ни привлеки, будет стучать в грудь, вплоть до Страсбурга: это все политическая месть мне за Норд-Ост! Ну а что до вовлеченных в авантюру жертв, у нас вся страна — жертвы всевозможных супер-пупер-предложений. И те, которые купились на бесплатный сыр в труновской мышеловке, как видно, просто не соображают, что их вовлекли в очередную беспроигрышную лотерею, очередной типичный лохотрон. Где чуть лишь изменился трюк, вместо больших призрачных денег замаячили очень большие — и новый косяк жертв уже готов. Но выигрывает в лохотроне всегда только сам лохотронщик, остальным — привет от Лени Голубкова!

Правда, весь выросший сегодня еще более труновский легион пытается под это дело подвести какую-то чуть не святую базу. Дескать когда государство выплатит из своего кармана по миллиону-другому долларов за каждого погибшего, тогда уж станет своих граждан защищать! Лукавство это, нет у государства никакого своего кармана, не от марсиан идет туда копейка — а со всей обобранной уже почти под ноль страны. Которая сейчас шагает прямо в первобытное какое-то, как еще при печенегах, состояние. Кругом поток и разорение, людей пытают, грабят, убивают, умыкают в рабство. Даже уже едят людей — чего у нас не наблюдалось и при печенегах. Но тем, кто сыто и лениво, сидя в кресле, смотрит это в телеке — и это уж приелось. По всей стране — миллионы беспризорников, которых ума лишившиеся с нищеты родители просто выбрасывают, как щенят, на улицу, — и это уже тоже наших сытых не волнует. Чем же их можно взволновать, отвлечь от этой беспробудной карнавальной ночи и единственно волнующей моменталистики родного, отвязавшегося от страны пупка? Какими тормозными башмаками задержать эту инерцию всего лганья, которая вновь тащит наш веселый поезд в никуда?

В итоге все-таки скощунствую, невольно вторя террористам, что своим чудовищным путем хотели пробудить внимание блаженно отдыхающей столицы к горю их разгромленной Чечни. Норд-Ост и должен был произойти — в силу, с одной стороны, всего рукотворного облома нашей правоохранительной системы. А с другой — чтоб дать всей так или иначе заправляющей всем нашим безобразием верхушке по мозгам: очнитесь! Дикое побоище по всей стране, в котором не одни бесчестные премьеры виноваты — но и бесчестье всей среды, слагающей им политический уют, уже лишает нацию ума, надежды, воли к жизни!

Но, как уж видно, и Норд-Ост, только родив очередную авантюру, больше ничего в этой среде не породил. Все тот же день и нощный карнавал, запнувшись всего на одну минуту, продолжается — подобно пиру победивших при сражении на Калке басурман, плясавших на помосте, под которым корчилась в предсмертных муках русская дружина. Так точно и столица всей страны сейчас пирует на помосте, под которым скорчилась в невыносимых муках вся страна.

Плохо же кончится, поверьте не ошибшемуся на столетье раньше Блоку, этот пир.

P. S. Пока эта статья готовилась к печати, судья Хорошевского суда Людмила Салтыкова после года рассмотрений вынесла решение: Трунову в иске отказать, с меня все обвинения снять. На днях это решение вступило в законную силу.