Татьяна Смертина ДВА ПЛАМЕННЫХ КРЫЛА...

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Татьяна Смертина ДВА ПЛАМЕННЫХ КРЫЛА...

Иногда в ночном небе вспышки – взгляд Марины. Молния летит, всю себя ломая и всех ослепляя – строка Марины. Ломится в окно рябиновая гроздь, бьется-расшибается – будет ночной гость: Марина во сне явится. А и пойдет у нас сражение-любовь: Она мне – змейку Клеопатры. А я змей заговариваю! Я ей – бритвенную розу. А ей шипы – милее лепестков!.. Вы в каждом цветке, Цветаева! Вы в каждом мареве, Марина!

Когда чело склоняете печально, сжимает мгла огонь – до острия! А он шипами, розово, пронзает – громаду мглы и ветер Бытия… И как здесь крылья не сломать о бездны? И георгин закатом не назвать? И белой занавеской от кровавых – не скрыть себя на кухне бытовой? Она же загорится, занавеска! Крыло волочится – огонь за ним…

"Пытка!" – "Терпи!" "Скошенный луг – Глотка!" – "Хрипи: Тоже ведь – звук!" (М.Ц.)

Двояко можно читать ее стихи: населять своими чувствами – населяются! Воскрешать ее чувства (её дух воскрешать) – живая является! Вторым способом – сложнее и опаснее. Но и – огненней, возвышенней. Тут и поймешь – ее стих легкочитаем: и полубред, полунамек, звуко-лепет, недоговоренный шепот, выкрикивание одного слова вместо фразы ( фразу сам додумай! ) – точно воспроизводят душевное состояние, овладевавшее ею (тогда!), и поэтому завладевшее тобою (сейчас!).

Вхожу в Поэзию Марины Цветаевой именно так. Иногда появляется чувство страха – чую зависшего над ее головой демона. И каково же ему – когда он замечает у нее крылья!

“Даже богиней тысячерукой – В гнёзд, в звёзд черноте – Как ни кружи вас, как ни баюкай – Ах! – бодрствуете…“? (М.Ц.)

Цветаеву упрекают в излишней сложности стихов, у нее своя расстановка знаков препинания, у нее (как стрелы!) сквозь стих летит ливень тире. Но за этой сложностью и несоблюдением общепринятых правил изъяснения – всегда сверкает мысль, и главное – сияет сильнейшее биополе чувств, неподвластное даже мысли.

Сейчас в литературе масса серая стиховой "зауми" – в основном это синтаксические и фонетические мертвые конструкции, за ними – пустота. Даже не конструкции, словесный хаос, на подобие зигзагов на протекающем потолке: вдруг, кому чего почудится. Кому – женская фигура, кому персты Будды. Но ведь это "почудится" – творение не автора, а читателя.

Некоторые – идут по канату, лежащему на земле, а Цветаева – над бездной. Обидно, что ахают им и ей – одинаково! Этого она и боялась больше, чем бездны. Таких, как она, мало, такой – Велимир Хлебников!

Могу пойти лишь своим путем вдоль цветаевской строки: скользнуть по морфонологии, бросить туда щепоть ноктамбулизма и сделать неожиданный вывод, что порой стихосложение схоже с праксиологией… Да сейчас нет желания вспоминать свои отроческие записи.

“Остров есть. Толчком подземным Выхвачен у Нереид. Девственник. Еще никем не Выслежен и не открыт.” (М.Ц.)

Упрекали Цветаеву в критических статьях: безыдейна, уход в себя, непонимание революционных событий и прочее. Поучительной идейностью придавить строку – что курицу посадить на ветку сирени. Проповедую чистое искусство? Нет, оно, как все литературные течения, тоже привязывает Пегаса к забору. Поэзия живет иными полуземными законами, полусон-полуявь, и – не выскажешь чего… Цветаева рано поняла.

Такое понимание мучает одиночеством. Но именно потому, что оказалась верна высшим силам Поэзии – ее стихи обладают сильнейшим, живым биополем, духовным магнетизмом. То, что в Поэзии это властное биополе ЕСТЬ – всякий чувствовал. Вот, к примеру: наверняка вы замечали, что у гениев даже неудачные (с людской точки зрения) стихи – привлекают, манят. Почему? Несут заряд энергии – ауры Поэта. А у серости и хорошенькие "удачи" – пусты и скучны...

Поэзия – пророчество. И оно устремлено не только в будущее, но и в прошедшее. Не только в явь, но и в интуицию. Не только в непостоянную мысль, но и в глубину чувства. Более того: Поэзия самым необычайным сплавом слов способна сжать все эти ипостаси в одну строку, вечную.

Нелепо обвинять Цветаеву и за "неучастие" в событиях страны, полное нежелание быть борцом. "Все окна флагами кипят. Одно – занавешено" . Это не уход в себя – а мучительное, гениальное умение видеть нынешний день сверху (через время). Ведь ясно же: талантливый, отрешенный стих – может выразить (даже политически!) больше, чем тонна газетных статей. Этот стих и улетит ласточкой в Будущее, а тонны "умного, идейного" – осядут илом в небытие. Так было, так и будет. Интриги-распри великих политиков и двоих на кухне – для Господа равны.

Кто-то снова начнет делить поэзию на мужскую и женскую. В спор вступать бесполезно, но, как бы выразиться понятнее для спорящих? Quod non licet feminis, aeque non licet viris (лат).

Ну и добавлю, если поймете – то многое поймете. И я не латынь имею ввиду. Да и еще – у всякого смысла есть изнанка.

Цветаева родилась в Москве. Первая книга: "Вечерний альбом" (1910), потом – "Волшебный фонарь", "Версты", "Лебединый стан", "После России"... Известна и прекрасная проза Цветаевой. В 1922 году она покинула Россию, не приняв революцию. В 1939 году вернулась, чтобы погибнуть в Елабуге. Арест мужа (Сергея Эфрона) и дочери Ариадны. Нищета, унижающая и убивающая еще до кончины. Поэта буквально загоняли в петлю…

“Юным школьникам – басни! Мы ж за оду, в которой Ввысь – не насмех, а насмерть: Настоящие горы!” (М.Ц.)

Цветаева придавала большое значение снам, признавалась, что лишь в них и живет полной, но особой жизнью. Поэтому позвольте поделиться – может, это ее весточка? Сон был в селе Сорвижи на 30 августа 1991 года. Сон о Есенине, но он и сказал, что Цветаева не числится в самоубийцах, она – в убиенных, хоть петлю вязала сама… У нее кольцо на пальце с именем – Сергей. И еще сказал про два, неизвестные свету, жутких письма, полученных Мариной (одно получила в Москве, другое в Елабуге), где ей был навязан выбор: или она сама – туда… или – сына не будет. Отсюда ее странные, никому непонятные, горячечные речи и требования к сыну в последние дни – уберечь хотела. Она и человека в окно видела, он специально около окна стоял в вечернее время…

Страшен был ее уход из жизни. В ту ночь небо побелело от звезд… Но и сын (Георгий! Победоносец! Надежда!) погиб в бою в июле 1944 года возле деревни Друйка Витебской области.

Георгию было девятнадцать!

Сон ничего не доказывает. Мне кажется, сон – антипод доказатель-ства. Но я не имею права сном пренебречь. Тем более, когда проснулась среди ночи – и в яви творилось странное: небо раздирала, разламывала огненными крыльями гроза. Мой дощаник-веранду шатало ветром, хлестало ливнем, ослепляло светом… Оставалось лишь заплакать – словно она ушла только что… Светлая, сжигающая и горящая, крылатая Марина! Смиренная, строжайшая послушница Поэзии.