ИЗБРАННОЕ
ИЗБРАННОЕ
ЮНОСТЬ
Может быть, юность закончится,
но не уйдет никуда:
будто бы домик окончатый,
старый — стоит у пруда.
Стоит окликнуть по имени —
иней оплавится звёзд.
Сказкою стали любимые,
грустью опавших берёз.
Наглухо дверь заколочена,
медленно стынет вода...
Юность — отечество, отчество! —
где же мы были тогда?
ВЕСЫ (блюз)
Ветер несёт
обгоревшие листья,
ветер несёт
облака, холода.
Осень лишь снится,
жёлтая птица.
Вечное "нет", вечное "да"...
Ветер несёт
отрешённые лица
по бесконечным твоим городам.
Вечное "да".
Я ухожу
из руин листопада,
дымом костров
занавешен мой след.
Может, так надо.
Может, не надо.
Вечное "да", вечное "нет"...
Я ухожу.
Осень кружится рядом
и незнакомый рисует портрет.
Вечное "нет"...
СКОРПИОН
И — на выдохе, вдаль: "Исполать!"
Укрываясь туманом белесым,
сиротливо прижались поля
к полосе облетевшего леса.
В смутном слепке холодных небес
весь пейзаж отражен и уловлен.
Знать, пора вспоминать о себе.
Знать, пора. Только некого вспомнить.
Вот — летят эти гончие дни,
вот — дымит над полями печаль,
да еще смутный запах осенний
понимания и всепрощенья.
И уже расплетается нить,
но спасения нет. Вот и жаль.
СТРЕЛЕЦ
Всё это — промежуточное время,
всё — пауза, отсутствие музыки,
умение свободы ничего:
и небо, огибающее Кремль,
и эхо о двунадесять языцех,
и колокол примолкший вечевой,
и звёзды за двуглавыми орлами,
и золото над Божьими рабами,
отселе собиравшими страну
(собравшими — и даже не одну,
а сколько? — неслиянны, нераздельны...),
где в поле одинок прохожий воин.
Отпущены по циферблату стрелы
и прочь летят, калеча всё живое.
РАК
"...quando yo me muera"
F. G. Lorca
Когда я умру,
травы изумруд
не станет беднее,
но станет богаче,
и будет всё так,
и не будет иначе,
когда я умру.
Ты это услышишь,
ты это узнаешь,
под самые крыши
поднимутся стаи,
а то, чем ты дышишь,
цвета потеряет,
когда я умру
ОСМЫСЛЕНИЕ
Синеватое слово заката
не сказано.
Только — вдох,
недолгий и тихий, как майские сумерки,
которые умерли
на перекрестке любви и фантазии
(пауза)
прочерк и даты —
словно бы вход
в дробную мерность.
Химерам
Евразии
перебивают
Уральский хребет.
Шрифтом помельче — весть о себе:
"Я" занимается делом,
делит себя между духом и телом.
Тьма прибывает.
ТЕЧЕНИЕ
"Kennst du das Land?.."
J.-W.Goethe
Ты помнишь край, в котором рос,
где — солнце, и в тени лозы
журчал под крыльями стрекоз
ручей прозрачнее слезы?
Ты помнишь, как манила в путь
его прохладная вода,
и плыть по ней куда-нибудь
казалось главным — навсегда?
Ты помнишь: каждый поворот
в его течении живом
дарил то звёзды, то восход,
то облака, то дальний гром,
то радугу, то детский смех,
то небывалые цветы,
когда ложился первый снег,—
скажи, всё это помнишь ты?..
Ревёт холодный океан,
вращая небо за собой,
и в щепки крошит ураган
надежды, данные судьбой,
и наша жизнь — уже ничья,
но в хоре волн, набравшем мощь,
журчанье давнего ручья
ты узнаёшь? Ты узнаёшь?
МАЙ 1982 ГОДА. РАДОНИЦА
С утра гудят колокола,
и гул стекает на низины,
и туч холодная смола
ползет по небу над Россией,
влача холодный, тусклый след
по перелескам и оврагам.
Тот путь безудержен и слеп.
Траву — еще нежнейший бархат —
вминают в землю сотни ног,
спешащих к вечному жилищу.
Подумай, как ты одинок
под этим небом, Что ты ищешь.
Лишь сердце памяти неровно
забьется через толщу лет:
о, сколько жгучей нашей крови
уже покоится в земле!
Известно всё: что тело бренно,
что смерть привычна и близка,
но в каплях дождевых сирени
уже светлеют — навека.
* * *
Россия — что песочные часы
и снова перевёрнута вверх дном,
и в доме, до недавнего — родном,
не разобрать, чей дух, отец и сын.
Всё сыплется и сыплется песок,
но чья же терпеливая рука
который век касается часов,
и чьи же очи смотрят в нас — пока?
НА ЗАКАТЕ
Так мало от жизни осталось.
Это, наверное, старость:
пройти на перрон к электричке
и сесть у окна, и не видеть
пейзажи евангельской притчи,
куда не войти и не выйти,
мелькание ближнего мира
и мягкую грусть удаленья
далеких домов и деревьев,
растущих, быть может, не мимо.