Татьяна Смертина ВЕРБНЫЙ ШЁЛК

Татьяна Смертина ВЕРБНЫЙ ШЁЛК

***

Меня преследует весь день

Какой-то странный махаон —

Порхает бархатная тень,

Бегу — бросается вдогон.

Легко касается плеча,

Над бровью — бликами огня.

Или душа порхает чья?

Или моя — вокруг меня?

***

Не могу весною — без венков,

Без туманных елей и болот!

Там, среди дремучих темных мхов,

Есть цветок, что для меня цветет.

Бледной зеленью бутон пронзен

И такой воздушной чистотой,

Что пред ним впадаю в лунный сон

И сама пронзаюсь красотой.

И колена тонко-белый нимб —

Пред цветком! И травяная тьма.

Вдруг роса — ее никто не сшиб! —

Так сверкнет, что я сойду с ума.

Дух болотный стоном изойдет,

И знакомая проснется рысь.

А цветок сквозь душу прорастет

И уйдет в неведомую высь.

А потом сиянье высоты

Будет молнии швырять в глуши.

Я же тонко — в бледные листы! —

Буду прятать молнии души.

***

Всё, что было предательским в мире,

Потемнело до черных глубин

И зависло, как туча в эфире,

И сплотилось вдруг в образ один:

Брови — хмурые, взгляды — опасны,

Лоб — землистый, и голос лукав.

На экранах всех теликов ясно

Он предстал, передачи прервав…

И попадали в обморок тыщи,

И заплакали тысячи враз.

На других он уставил глазищи,

Те — с ума посходили, смеясь.

Только дети и чистые девы

Равнодушно туманили взгляд,

Просто — слышали ветра напевы,

Просто — видели белый квадрат.

***

Россия потеряла путь и стремя,

И загнан конь горячий, молодой.

Как назовут малиновое время,

В котором бродим злобно по кривой?

Судить-рядить Историю нелепо.

Быть может, рок. Иль отвернулся Бог.

Воруют: из казны, души и склепа!

На флаги вновь изрезали весь шелк.

Кричим, как рыбы, — слышат только сети.

У нас к сетям, наверное, любовь.

И наркота, как дьявольские плети,

По венам хлещет, растлевая кровь:

Куда вы, девы, ангелы, младенцы?

Полет ваш ложен, погибает плоть:

Когда замрет загубленное сердце,

Убитых душ не призовет Господь.

И вот тогда об истинном полете

И о блаженстве — ввек вам не узнать.

Вы жизнь засветную — не обретёте,

Вам даже этой жизни не видать.

***

Сгорай, печаль, в огне шиповника,

Мне сумрак в сердце не швыряй.

Глазами Божьего угодника

Глядит синеющая даль.

Земля от зноя, трав и ярника —

Томится, млеет и зовет.

Подол мне рвут шипы кустарника,

И марь обманная плывет.

Паду на россыпи цветочные,

На малахитную траву.

Незагорелая, молочная,

Проникну взором в синеву.

Две сини — взгляда и небесная! —

Как будто бы глаза в глаза.

И словно стану бестелесная,

Как на шиповнике роса.

Земля, земля, зачем так мучаешь?

Не отпускаешь в скорбный час.

Хоть в небесах растаем душами,

Мы — из тебя, а ты — из нас.

Но через гриву солнца слышится:

Эй, жаркая, живи, чаруй!

И нежно бабочка-малинница

Коснулась лба, как поцелуй.

***

Окатный жемчуг, розовый, речной,

Русалочьим дыханьем замолила,

Прополоскала млечною росой

И под подушкой семь ночей таила.

Потом вонзила в смоль своих волос

И по лугам бродила средь тумана.

И мне пригрезился жемчужный гость,

Легко жемчужная открылась тайна.

И я плыла в прозрачной пустоте,

Изгибами жемчужными белея…

Я пленница жемчужины, а те,

Что в черных волосах зовут, бледнея,

Вам будут сниться, словно вербный шелк,

Который позабыть никто не смог.

***

Вся в бронзе, словно вечна, осень.

Дожди занудны и слепы.

И на вокзале бабка просит

На пропитанье у толпы.

В мощах скамейки спит девица.

Сплошная серость, сырость, грязь.

Бомжей бессмысленные лица,

Ларек сгоревший, ветра власть.

Мое пальто, перчатки, шляпка —

Всё ветром низано насквозь.

Платформа тянется, что грядка,

Где вместо роз — плывет мороз.

Сажусь печально в электричку,

Повсюду ругань, толкотня.

Всё так тоскливо и привычно,

И всё несется на меня.

Моя вуаль над бровью тонко

Дрожит и пропускает свет.

— Эй ты, Крамского "незнакомка",

Чего глядишь? давай билет! —

Протягиваю — смотрят долго.

Я взгляд свой отвожу к окну.

Скользнуть бы соболем по ёлкам —

В леса, в святую белизну…

***

Уйду, босая, в темень голой рощи,

Чело косою черной обвяжу.

Мой певчий голос среди елок тощих

Архангелов рисует полуночных,

Но я уже судьбой не дорожу.

Я только жду прекрасного мгновенья,

Когда душа взлетит сквозной парчой!

А этих мраков злые завихренья

Лишь вызывают боль и сожаленья…

Я не вписалась в карнавал людской.

В осеннем омуте осоки стон

Сквозь песнь мою — до неба вознесен!

Я вся изрезалась о жизнь и сон.

***

Быстрей, быстрей — в сорочьи дали!

Чтоб там вздохнуть, чтоб там побыть.

Быстрей, быстрей — в овал эмали,

Чтоб там свой профиль наклонить.

Потом — на сцену, чтоб зардеться,

Прочесть свой стих и розу взять.

Быстрей, быстрей — в меха одеться

И в декадентский век слетать.

Вернуться в омут камышовый —

Коснуться лилий серебра.

Потом — светёлку на засовы,

И замереть: "Как жизнь быстра!"