О русском языке и мягкой силе Привалов Александр

О русском языке и мягкой силе Привалов Александр

Какую-то часть правды решено сказать вслух. Совместный доклад Россотрудничества и Минобрнауки о положении дел с изучением русского языка в России и за рубежом выражает «серьёзную обеспокоенность» по многим поводам. Внутри страны снижается «уровень владения русским языком среди учащихся и студентов», вне её ухудшаются «условия для изучения русского языка в большинстве стран, особенно на постсоветском пространстве» — в частности, «в связи с нагнетанием антироссийских настроений». Попытки противодействия этим грустным тенденциям авторы расценивают как недостаточно эффективные: «Реализуемый комплекс государственных мер… пока не оказал решающего позитивного влияния». Потом, как водится, предложения, главное из которых очевидно: деньги. Французы и немцы, испанцы и итальянцы, китайцы и корейцы — все тратят на продвижение своих языков в мире на порядок больше нас. Поэтому на новую ФЦП «Русский язык» надо выделить не два с половиной миллиарда рублей на пять лет, как в программе ныне действующей, а шесть или даже восемь миллиардов на те же пять лет: «Тогда пойдёт всё гладко / И встанет всё на место». Только, боюсь, гладко и тогда не пойдёт. Нет, если на поддержку русского языка и вправду ассигнуют хоть чуть побольше, будет неплохо. Но денег этих явно мало (для сравнения: на учебники для Крыма и переподготовку крымских учителей в этом году уже потрачено пять миллиардов), да и с направлениями работ не всё ясно.

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

О внутрироссийских проблемах русского языка нужно говорить отдельно — и боюсь, обсуждаемая бумага не лучший повод к такому разговору. Хотя бы потому, что её авторы готовы счесть серьёзным продвижением обещанное ими к 2020 году «увеличение доли учеников, сдавших русский язык или литературу более чем на 60 баллов, с 45% учащихся до 48%». Вдумайтесь: люди сами делают варианты ЕГЭ, сами определяют и сами меняют (иногда и задним числом) правила выставления оценок — и ведь смеют же требовать сначала денег, а потом похвал за трогательно малый прирост получаемых в итоге показателей! Неприлично как-то. Так что «масштабное информационное и пропагандистское обеспечение деятельности по продвижению русского языка», предлагаемое авторами, станет очередным выпуском пара в свисток.

А вот про русский в сопредельных странах самое время говорить именно сейчас. Трагизм украинского кризиса вытесняет из памяти более ранние события, а забывать их не следует — из них надо извлечь уроки. Второй Майдан завершил почти четвертьвековую борьбу за Украину: Россия пыталась сделать её дружественной страной — США с европейскими союзниками стремились её от России оторвать. Россия проиграла: когда рассеялся дым от горящих покрышек, Украина предстала безоговорочно России враждебной ( до событий в Крыму — всякий, кто хотя бы заглядывал в украинские медиа, помнит: Крым лишь дал враждебности новое основание). Американцы оценивают свои затраты на «продвижение Украины к демократии» в пять миллиардов долларов. Мы вложили в Украину, считая экспортные скидки, в десятки раз больше, не получив взамен решительно ничего. Так и выглядит проигрыш в мягкой силе. Говоря о нём, обычно указывают на преимущества, имеющиеся в распоряжении Штатов: обкатанная до тефлоновых формул идеология, огромное количество разнообразных рычагов её продвижения (фонды, институты и проч.), наконец, притягательность позиции единственной сверхдержавы. Но и у России на этом поле было своё преимущество перед оппонентом — русский язык. Для подавляющего большинства жителей Украины он основной: по данным Gallup, в 2007 году для такой ответственной коммуникации, как собеседование при приёме на работу, русский выбирало 83% — после шестнадцати лет агрессивной украинизации! Своего козыря мы почти не использовали — и не мешали его активному умалению. Может, и были официальные или полуофициальные возражения Москвы против уничтожения высшего образования на русском языке или повального закрытия русских школ, но я их как-то не припоминаю. Хотя страна, на которую приходилась треть импорта и четверть экспорта Украины, страна, на бизнесе с которой завязаны все до единого тамошние олигархи, могла бы найти разные способы русский язык — защитить.

Наши попытки «влиять» на соседей сводились большей частью к участию в сиюминутной политической борьбе — будто и вправду тот же Янукович был для России заметно отличен от Тимошенко. Мягкой силе всё-таки подобает играть в более длинные игры. Всего лишь один пример: очевидно, стоило бы все эти годы гораздо активнее поощрять сотрудничество украинских гуманитариев с российскими коллегами. Несколько десятков грантов на совместные исторические исследования, может, не предотвратили бы прославления Мазепы или Бандеры, но в украинском понятийном пространстве остались бы хоть некоторые альтернативы и нынешнее крикливое единомыслие было бы хоть немного менее свирепым. Так что очень хорошо, что начат и продолжается серьёзный разговор о русском языке за рубежами России, — это даёт шанс не повторять прежних ошибок, — но неправильно, что он идёт так буквально о русском языке. Ведь мало продвигать русский язык как таковой — продвигать следует основанные на нём культуру и науку, что плохо помещается в рамки обсуждаемой ФЦП. Нужно системно поощрять самые разные меры: от лекционных поездок наших учёных до открытия в сопредельных странах филиалов наших вузов; от совместных исследований до театральных и киношных копродукций; от привлечения соседской молодёжи к нам на учёбу до заваливания тамошних университетов нашими учебниками по всем отраслям знания. На Украине всё это станет возможно далеко не сразу, но ведь вокруг нас и другие страны есть.

И уж конечно, ответственность за это направление следовало бы вменить не Минобру с Россотрудничеством, а Министерству иностранных дел. Мягкая сила должна быть органичной составляющей внешней политики, а такие послы, как Черномырдин (при всех его заслугах) или Зурабов, не много оставляют для этой составляющей пространства.