Александр Золотов “ТО БЫЛО ДОБРОЕ ПРОШЕДШЕЕ СТОЛЕТЬЕ...”
Александр Золотов “ТО БЫЛО ДОБРОЕ ПРОШЕДШЕЕ СТОЛЕТЬЕ...”
Александр Золотов был человеком – не от мира сего. И поэтом... Может быть оттого и ушёл из жизни так рано. Поэзия его, пропитанная восточным ароматом и русским ХIХ веком, была поэзией души.
ДРУГУ
Когда вручишь ты, наконец,
Мне символ нашего союза –
Свободной музыки венец?
И да простит нам наша муза
Мгновенья творческих грехов.
Святые дни, когда желали
Мы добрый скипетр богов
Давно ушедших, и витали,
Как ангелы, во власти снов.
Нам жизнь большое начертала
И жребий гласный указала:
Твори поэт иль музыкант,
Природный ум. Твори умело,
И, делая таланно дело,
Сжигай себя, как славный Дант.
И СОЗДАЛ БОГ ЖЕНЩИНУ
Всё так и эдак, всё в насмешке,
В глумлении и нервной спешке
Вершает женщина дела.
Плетёт ли сеть, или злословит,
Мужчину глупого ли ловит –
Она по-прежнему мила.
Пленяет страстно и надёжно,
И носит смело дерзкий взгляд,
Умом блеснёт, где только можно,
Любови приготовит яд.
С холодным чувством откровенья
Она мутит покой и сон,
В хандру впадает переменно –
Веков так было испокон.
Позвольте молвить: "Так и будет".
Над нею божества печать.
Она всевышнего осудит
И будет вечно вдохновлять.
В АЛЬБОМ Е.З.
Тебе – любимице Амура,
Моя прелестная Лаура,
Я шлю невидимый убор.
Когда-нибудь московский двор,
Увидев сей венец восточный
На белоснеженных кудрях,
Воскликнет злобно: "О, Аллах!"
Людей сомкнётся круг порочный,
Чтоб шаг безбожницы карать
И путь к Христосу указать.
Но тут (о, чудо!) Невидимку
Тебе лишь стоит повернуть,
И всё: толпа увидит дымку,
Твой лёгкий след и к солнцу путь...
Когда ж, явившись в град пустынный,
Ты обратишь свой милый взор
К предмету памяти невинной,
Иль бросишь искренний укор,
И скажешь мудростью восточной,
Меня страданием обняв,
И властью мысли непорочной
Сразишь, бальзам так и не дав...
Ах, полно, славная Зулея,
И Пери девственной красы,
Молчу, страдаю, но не смею
Глаголом верным простоты
Сказать о чувстве безнадежном,
И в страхе глупом и мятежном
Влачу тоскливые часы.
Минуты скучные считаю
С блаженной маскою глупца,
И мусульманского творца
С надеждой втайне призываю.
***
Delecta! Сердце освежи,
Утешь поэта ночи,
Терпеньем слову послужи,
Души просветли очи.
К его игривому перу
И вдохновенья неге
Сойди к вечернему двору.
Не думай о ночлеге.
Поведай сладостный обряд,
Воспетый родословной,
Согрей унылый зимний сад
Своим дыханьем ровным.
Рукою белой, как цветок,
Сними вуаль печали,
И резвый звонкий голосок
Пусть очарует дали.
Тогда мой благодарный слог
Твой дивный стан восславит,
И плечи, и изгибы ног,
И юность позабавит.
АКТЁРУ
Тебе, мой друг, сады Шираза!
Ты заслужил тот славный дар,
И лавр престижный из алмаза,
Рукоплескания пожар.
Храм Талии – твоя обитель,
Да будет счастлив твой покой,
Правдивых фраз – немой хранитель,
Старик усердный и живой.
Где ж, братец, верный Дионис?
Садись же рядом пред бокалом!
Пусть в взоре тихом и усталом
Вино запечатлеет "бис"...
Но вот ты вновь на скриплой сцене,
Сопутствуя иным певцам,
Заводишь искренние пени.
И добр, и мудр не по летам.
В ДЕРЕВНЮ
Д.Н.
Быть может, ты желал
Моих трудов посланье
И в мирном ожиданье
Календари листал?
Всё не писалось мне...
В седой жаре Востока
Я ждал дождей потока
И хлада при луне.
Здесь я устал, мне скучно.
Взираю равнодушно
На неба силуэт.
Всё та же пыль столбами.
И бледными губами,
Как злой анахорет,
Желаю пасторали,
Привольный ветр степей,
Московский дух полей
И северные дали.
Чтоб в шумной тесноте
Побыли мы с тобою
И в песен пестроте
Упрямой головою
Воздали бы успех
Любви и откровенью,
Предав грехи забвенью
Без тягостных помех.
Забудутся печали,
И, сидя у окна,
Воскликнет каждый: "Vale!"
В объятиях вина.
Пусть добрая вдовушка
Мадонной будет нам,
И холодная кружка
Приближена к устам.
К чему мечты иные
И мыслей суета,
Речей слова пустые,
Курортные места?
***
Д.Н.
Ты помнишь, сладостные леты,
Когда восторженной мечтой
Мы наслаждались, как поэты,
Иль озиралися с тоской
К предмету юности забавной,
И мыслью доблестной и славной
Несли торжественный покой?
Близ стены нравственного храма
Тогда не ведали забот,
И тени жизненных хлопот
И судьб неведомая драма
Нам были чужды, как богам.
Надежду мы несли словам,
И с восхищеньем ненапрасным
Дарили взгляд друзьям прекрасным
И речи верные устам.
Теперь иные в нас стремленья:
Молчим всё чаще, больше пьём,
Помалу забываем дом...
И от избытка нетерпенья
В нас нынче праведник восстал,
И добродетельных начал
Мы ищем первые мгновенья.
ЗАЧЕМ?
Зачем усердные посланья
Я вдохновлял избытком дум
И возносился в трепетанье,
Перед тобой теряя ум?
Зачем я речию забвенной
Воспламенял свои уста
И под луною серебренной
Обожествлял, как дух Христа?
Зачем вымаливал прощенье,
Терзаясь мнимой красотой,
Не испытавши отвращенья
Ко внешности твоей пустой?
Зачем толпою окружённый
Ходил надменно, как злодей,
И шёл, как громом поражённый,
За дивной тению твоей?
***
Скажи, восточная Диана
И Азии волшебный дар,
Давно ли сердца лёгкий жар
Тебя коснулся, как Корана
В мгновенья сладостных надежд
Касают пальцы мусульмана,
Когда в предместьях Тегерана
Он, не скрывая бодрых вежд,
Молит о божеском прощенье?
Но, друг, к чему тебе моленья?
В тоске бы я молился сам,
Склонившися к твоим ногам,
В священной власти заточенья.
***
Как сладко мне порой являться
В места, где мир твой находил,
Способность жизни удивляться,
Где я, мой друг, тобою жил.
Где мы делились сокровенным,
В ночной мечтая тишине...
Как жаль, что чувством вдохновенным
Туда являюсь лишь во сне.
***
Приди, мой друг, походкой резвой,
Мы восполним Цереры стол
Вином токкайским, мыслью трезвой
Ecce est, percipi,* монгол!
Когда Батый, твой предок славный,
Опять на Русь явился тьмой,
Стояли русские стеной,
Явив характер своенравный.
Следила хитрая Европа
За продвижением границ,
Ползла уж к ней коварна стопа...
Но полно древности страниц!
Приди! Мы выпьем за Европы
И за народ тех дальних стран,
Кто протоптал торговлей тропы,
Обняв Руси вековый стан.
Восславим трирского гиганта
Философическим словцом,
И перед греческим отцом
Воспламеним иллюзий Канта.
Да будет мир взаимный наш
Скреплён не гадостью портвейнской,
А жизнерадостностью рейнской
И торжеством разумных чаш.
« – существовать, значит ощущать
***
Красавица! Слава
Ланитам твоим.
Ты доброго нрава,
Тобою томим.
И ты сладострастно
Пленяя меня,
Но всё безучастна
К страданиям дня.
Порою беспечна
Забавой своей,
Но тело не вечно –
Запомни скорей.
Мы все угасаем,
Приемли, душа,
И стих забываем,
...Но ты хороша!
ГДЕ ОТЕЧЕСТВО?
О, где же прежние стада, и вдохновенье?
О, где же светоч умственной души?
Где гордое к врагам презренье?
Обитель где и леса шалаши?
Осиротел я.... Более не в силах
Внимать постыдный шорох языков.
Сокрыт мятежный дух в могилах,
Зашли герои за альков.
Всё шатко, всё иного просит,
И чужд для мира Данте и Шекспир...
Потомков дерзновение уносит
В иной неотвратимый мир.
Кругом аборигенов злоязычье,
И пал герой, мечи сложив у врат.
И человек другому уж не брат,
А недруг злейший, славящий двуличье.
***
Жив поэт неблагодарный –
Злой сорняк на почве роз.
Сочиняет стих бездарный,
Музу поит соком грёз.
Лошадь белую пленяет
Лживой маскою своей,
Девам сладким изменяет.
Лиру мучит, как Орфей.
Поселился среди башен,
Прозу пишет не хотя,
И, как резвое дитя,
Вдохновлён обильем пашен.
Только сжёг огонь коварный
Стены дома и ночлег,
И живёт поэт бездарный
Без Пегаса и без нег.
БИБЛИОФАГУ
Руссо тетради, дух Мельё,
Демократизм Мерешале,
И гуманизм Монтескьё,
И гений мудрости Паскаля.
Гольбаха мысль, Вольтера строки,
Дидро научные тома,
Буддизма древние истоки,
Не много ль это для ума?
Поосторожней с этим грузом,
Я видел виды поскромней –
Года влачат с таким союзом
Средь сумасшедших и врачей.
ВЕТЕР
Давно ли, сеятель свободы,
Обрёл ты тягостный покой,
Разрушив прежде храм природы
Своею сильною рукой?
В краю безмолвном и глухом,
Среди камней далекой славы
Ты возбудил тревожно нравы
Бунтарским духом. Но потом
Своим невидимым дыханьем
Сроднился с чуждою землёй
И пред разрушенной стеной
Почил изгнание молчаньем.
Кто буйный нрав твой заковал
И подточил твои пружины?
Кто гибели твоей желал
На месте тягостной чужбины?
Вздохни! Восстань! Промчись сурово
Над тьмой неведомой земли!
Сойди из Зевесова крова,
Плевелы жаром опали.
Пусть там родится хлеб свободный,
И мир извилистой тропой
Придёт к тебе, поклон земной
Воздав за жребий благородный.
ЛИЦОМ К ЛИЦУ
(случай из Афганской войны)
Давно то было. И сейчас
Я вспоминаю те мгновенья.
Когда я пережил волненье
В значимый, небывалый час.
Передо мною враг стоял.
Дыханье наших душ стеснялось.
Граница зла обозначалась...
Тогда кто боле трепетал.
Не в силах я сказать правдиво...
Лишь он и я в тот миг тоскливый
Сжимали гневных чувств кинжал.
О наши взоры! Верх войны...
Они пронзали откровенно:
Один из нас глядел смиренно.
Другой – не чувствуя вины.
Лишь нёс коварное терпенье
Символ пустого размышленья
И нрав жестокий сатаны.
Так мы стояли... Ветер знойный
Всё нёс ещё свои пары.
Лишь он один тогда, достойный.
Хотел нас примирить. "Смотри! –
Твердил он каждому раздельно.
К чему безумные дары
Нести друг другу и смертельный
Исход пророчить? В мире том
Для вас единый будет дом
И вечности покой постельный".
Земля и Небо! Свет и мгла
Являли нам тогда подобье.
И стёрлось вмиг идей злословье.
Природа наших душ смогла
Нас примирить. Мечты сбылися!
Враждебный бог в покой ушёл.
Оставив власти произвол,
И мы в порыве обнялися.
ЛУННЫЙ СВЕТ
Лунный свет – души виденье,
Звёздной пыли островок!
Что ты шепчешь мне: забвенье,
Судьб ошибок, иль порок?
Ненапрасным ты волненьем,
Друг Селены, мчишь свой луч
И среди подвижных туч,
Мимолётным ослепленьем
Даришь тайные мечты,
В блеске звёздной красоты,
Предрекая сон желанный.
Где ты, где, друг безымянный.
Ожидаешь свой конец,
Как уверенный гонец
Мчась с надеждой неустанной?
В одеянии богов
Ты кружишься в танце вечном,
В ожидании беспечном
Ищешь долгожданный кров.
МЁРТВЫЙ ОСТРОВ
Молчит средь моря брег скалистый
И тенью грозною своей
Не подпускает близ людей.
Лишь свет божественный и чистый
Он излучает. У воды
Сверкают древние породы,
Пронзив пиками небосводы.
Вблизи источников сады
Стоят. Но мёртвыми рядами
Они пугают всех зверей
И ядовитыми корнями
Погибель сеют меж камней.
Покой царит там одиноко.
И только ветра злой язык
Порой поднимет пыль высоко,
И, застилая солнца лик.
Она взовьётся серой шалью,
А там уже спадает вниз,
И пред величественной далью
Парит вдали, как лёгкий бриз.
Всё тихо там, всё там сурово...
Когда ж являет ночь права.
Тревожный зверь дрожит у крова.
И лишь премудрая сова
Сидит с вершиною сроднима.
Храня рассказ холодных скал,
И ждёт спокойно пилигрима,
Который бы на брег попал.
Её немеркнущие взоры
Светят надёжно, как маяк.
Порой недремлющий моряк
Меняет курс. Но только зори
Морскую гладь зазолотят,
Как крики гневные летят
Из уст встревоженных поморов.
Они стремятся прочь опять
От тех краёв и мест далёких,
От скал суровых и высоких,
Чтоб больше остров не видать.
...Так дремлет он всегда один,
Как Бог. Стоит загадок полный.
ПОЭТУ
Свой кладезь разума и мыслей новизну
Отдай другим восторженным собратьям,
Кто бескорыстен и не верен платьям,
И злейший недруг гадам и вину.
Кто выбором бесчисленных пророков,
Несёт лишь дань страданию людей,
Кто истый враг и лести и пороков,
Кто гневен сопричастности судей,
К продажности и зыбкости рассудка,
Чья безразмерна и бесчестна дудка:
Она заставит плакать и детей,
И просто вора, чья развратна шутка.
Отмсти за павших вещею строкой,
Взрасти младенца гений несмышленый,
И, завершив словесный жребий свой,
Сомкни глаза, никем не побеждённый.