Закон гостеприимства / Политика и экономика / В России
Закон гостеприимства / Политика и экономика / В России
Закон гостеприимства
/ Политика и экономика / В России
Константин Ромодановский: «Еще три-четыре шага, и, я вас уверяю, порядок в сфере миграции будет наведен. Без всяких виз»
Вопреки классику исконных бед у России как минимум на одну больше: в этот список по праву входит проблема «понаехавших». О застарелых болячках миграционной политики и новых способах их лечения в интервью «Итогам» рассказывает руководитель Федеральной миграционной службы (ФМС России) Константин Ромодановский.
— Константин Олегович, проблема миграции из стран СНГ все больше напоминает гордиев узел. На распутывание тратятся колоссальные усилия, а толку чуть. Может, взять — и рубануть, как предлагают некоторые политики: ввести визы?
— Вы правы в том, что основные проблемы в сфере миграции связаны с гражданами стран СНГ. Просто в силу их количества: выходцы из ближнего зарубежья составляют более 70 процентов прибывающих в Россию иностранцев. Большинство едут в поисках работы. С одной стороны, это хорошая новость. Широкий поток трудовых мигрантов говорит о том, что экономика России не стоит на месте, развивается. Плохая же новость — то, что, во-первых, этот поток слишком велик: с 2009 года он вырос почти на 40 процентов. И во-вторых, едут к нам не специалисты, а, как правило, просто хорошие ребята.
— Иногда, как показывают события в том же Бирюлеве, не очень хорошие.
— Согласен. Но абсолютное большинство все-таки настроены на то, чтобы работать, а не нарушать закон. Тем не менее даже очень хороший человек — это еще не профессия. Несмотря на отсутствие квалификации, эти люди почему-то уверены, что здесь их ждут с распростертыми объятиями, и, соответственно, валом валят в Россию. Даже не зная русского языка. Безусловно, это вызов. Но мы не можем ответить на него закрытием границ, поскольку политика России направлена не на разрыв, а на укрепление связей со странами СНГ. Мы создали ЕврАзЭС, Таможенный союз, создаем Единое экономическое пространство. Введение визового режима противоречило бы нашим усилиям в этом направлении.
— Иными словами, безвизовый режим — плата за наши внешнеполитические амбиции?
— Я бы все-таки назвал это нашими внешнеполитическими интересами. Собственно, секрета из этого никто не делает. Владимир Владимирович Путин, выступая в прошлом году на коллегии ФМС, прямо сказал, что вводить визы не целесообразно по политическим причинам. Иначе мы оттолкнем от себя страны СНГ. Не ждите, что я добавлю к этому что-то новое. ФМС отвечает за миграционную политику, вопросы внешней политики решаются на другом уровне.
— Это понятно. Порой, кстати, возникает ощущение, что, будь ваша воля, вы бы решили эти вопросы по-другому.
— Нет, я искренне считаю, что отгораживаться границами и визами — не выход. Ведь в таком случае надо быть готовым к тому, что границы закроются и для нас. В том числе, например, с Украиной, с которой у нас теснейшие, в буквальном смысле родственные связи. Да и с остальными соседями по СНГ у нас тоже много общего. Короче говоря, в результате значительно больше потеряем, чем приобретем.
— Что касается Украины, спорить трудно. Но вот, скажем, на границе с благополучнейшей Финляндией у нас колючая проволока и контрольно-следовая полоса, а с Таджикистаном, из которого идет основной поток наркотиков, — режим «открытых дверей». Где логика?
— Во-первых, Таджикистан такое же государство — участник СНГ, как и все остальные. Выделять, обособлять его недопустимо. Что же касается Финляндии, то эта страна является членом ЕС. Мы давно призываем Евросоюз к отмене виз — результат вам известен. Согласитесь, что мы не можем открыть границу в одностороннем порядке, этот процесс может быть только взаимным.
— Но и в отношениях между Россией и Таджикистаном можно обнаружить асимметрию. Согласно подписанному в этом году межгосударственному соглашению срок постановки граждан этой страны на миграционный учет увеличивается с 7 до 15 дней. В то время как прибывшие в Таджикистан россияне обязаны уложиться в три дня.
— Обратите внимание на то, как называется это соглашение: «О порядке пребывания граждан Республики Таджикистан на территории РФ». Это первый документ такого рода, в котором ничего не говорится о гражданах России. Преференции предоставляются нами в одностороннем порядке.
— Это-то и удивительно.
— Тем самым мы подчеркиваем, что нам таких льгот от Таджикистана не надо. Нас не волнуют сроки регистрации, установленные их миграционным законодательством, потому что из граждан России там практически никто не работает. Поток односторонний. На этот шаг мы пошли по настоятельной просьбе таджикской стороны. Мотивировалась она тем, что Россия — протяженное государство и, если следовать, например, по железной дороге, не всегда получается прибыть на место в течение 7 дней. Но уверяю вас: на эффективность миграционного контроля это соглашение никак не повлияет.
— Поделитесь, пожалуйста, свежей статистикой: сколько сегодня в стране иностранцев? И какая доля, по вашим данным, приходится на нелегалов?
— На сегодняшний день на территории России находятся 11 миллионов иностранных граждан. Что же касается, как вы говорите, нелегалов, то я бы не стал использовать это выражение.
— Хорошо, тогда сколько у нас нелегальных мигрантов?
— Тоже некорректный термин. Нелегалом, или нелегальным мигрантом, в буквальном смысле этих слов является тот, кто нелегально переходит госграницу. А все эти 11 миллионов въехали на законных основаниях.
— Кого же тогда ваши сотрудники ловят на рынках и овощебазах?
— Я предпочитаю менее эффектное и хлесткое, но более юридически грамотное определение — нарушители миграционного законодательства. К этой категории относятся, во-первых, иностранные граждане, нарушившие установленные законом сроки пребывания. Скажем, если речь идет о прибывших в безвизовом порядке, то, не имея вида на жительство или разрешения на временное пребывание, можно находиться на территории России не более 90 суток. И, во-вторых, те, кто работает без соответствующего разрешения или патента. Всего в этом году мы составили порядка 800 тысяч протоколов. Две трети из них приходится на тех, кто вышел за временные рамки, остальные — попавшиеся на незаконной трудовой деятельности.
— Не могу не заметить, что ваши подчиненные более смелы как в терминах, так и в цифрах. К примеру, ваш первый зам Екатерина Егорова оценивает «объемы нелегальной миграции» в 3,5 миллиона человек.
— Бывает, что в запале разговора люди не выбирают выражения, такое случается иногда и с моими подчиненными. Это если говорить о терминологии. Теперь о том, откуда взялась эта цифра. Как я уже сказал, у нас сегодня 11, точнее, 11,1 миллиона иностранных граждан. 1,8 миллиона человек — те, у кого есть разрешение на работу или патент. Кто-то приехал в Россию с целями, не связанными с трудовой деятельностью, — лечиться, учиться, в гости к родственникам и друзьям или в качестве туристов. Остается 3,6 миллиона человек, которых мы называем группой риска.
Не будем себя обманывать: большинство этих людей, конечно же, тоже где-то работают. Естественно, незаконно. Есть все основания предполагать, что незаконной трудовой деятельностью занимаются и многие из указавших частные цели. Ведь как зачастую рассуждают эти люди? Если признаюсь, что приехал на заработки, то подпаду под усиленный контроль. Но недавно мной дана команда: те, кто заявляет о каких-то иных причинах приезда, кроме работы, не получат ни разрешения на работу, ни патента. Все, хватит играть в гуманистов.
— Каких еще новаций ждать в миграционной сфере?
— Одно принципиально важное изменение уже произошло. Я имею в виду санкции по отношению к тем, кто не покинул вовремя пределы России.
Уточню: к 90 дням, определенным законом для иностранных граждан, приехавших в безвизовом порядке, мы добавляем еще 30. Это мировая практика: человеку дают время на то, чтобы он либо легализовал свое пребывание, либо самостоятельно выехал из России. Таким образом срок растягивается фактически до 120 дней. Но если человек не укладывается уже и в данные рамки и выезжает позднее, наша информационная система автоматически фиксирует это, и он попадает в стоп-лист.
То же самое происходит с теми, кто совершил два правонарушения за год или не оплатил штраф. В течение следующих трех лет въезд в Россию для них будет закрыт. Эта норма появилась в 2013 году, но уже доказала свою эффективность. Об этом можно судить по одному только количеству звонков от разного рода ходатаев и заступников — как зарубежных, так и российских, — которые просят нас войти в положение лиц, оказавшихся в черном списке. Судя по этому индикатору, мы попали в настоящую болевую точку.
Чтобы были понятны масштабы «бедствия»: с начала года въезд в Россию закрыт для более чем 390 тысяч иностранных граждан.
— Ну а что если нарушитель все-таки останется?
— В этом случае он рискует быть задержанным и принудительно выдворенным за пределы России. При таком варианте срок запрета на въезд увеличивается до 5 лет. А если это повторное нарушение — до 10. Если в течение этого периода нарушитель попытается проникнуть на территорию России, на него заводится уголовное дело. Все это тоже результат недавних поправок в законодательство.
С начала года из страны были выдворены или депортированы более 50 тысяч иностранных граждан. Специальные учреждения для содержания мигрантов, подлежащих выдворению, созданы на сегодняшний день в 21 субъекте Федерации, еще в 32 — откроются до конца года. Кстати, до 1 апреля они перейдут в ведение ФМС. Понятно, что всех нарушителей мы поймать, к сожалению, не можем, к каждому мигранту не приставишь нашего сотрудника.
Но гораздо больше нас беспокоит другое. Каждый десятый иммигрант из СНГ, пробыв здесь 90 суток, выезжает на очень короткий срок, буквально на один день, за пределы России и сразу возвращается обратно. Цель очевидна: срок пребывания обнуляется. Действуя в таком челночном режиме, иностранный гражданин, не имеющий никаких разрешительных документов, может пребывать на территории России практически неограниченное время. Как можно догадаться, эти «туристы» едут к нам не ради походов по музеям. Это один из основных источников, питающих незаконный рынок труда.
Но я надеюсь, мы подрубим скоро и этот канал. Наше предложение заключается в следующем: своим правом на 90-дневное пребывание без разрешительных документов мигрант должен пользоваться не чаще чем раз в полгода. То есть пробыл 90 дней в России, уехал, подождал три месяца, и только после этого получаешь право на новый въезд.
— Насколько эта идея близка к реализации?
— Нас услышали: несколько дней назад депутатами Госдумы внесен соответствующий законопроект. Надеемся на его быстрое рассмотрение и принятие. Словом, мы действуем step by step. Еще три-четыре подобных шага, и, я вас уверяю, порядок в этой сфере будет наведен.
— Без всяких виз?
— Без всяких виз. Тем более что и визы-то сегодня ставить некуда: до 1 января 2015 года граждане ближнего зарубежья въезжают в Россию по своим внутренним документам.
— Ну, помнится, когда вводили визовый режим с Грузией, очень быстро решили эту проблему.
— Подождите, но с Грузией у нас даже нет дипотношений! Вы же не призываете к тому, чтобы мы пришли к такому состоянию с другими странами СНГ?
— Упаси Бог. Но поделюсь с вами еще одним сомнением. К сожалению, мне не приходилось бывать в Америке...
— Я был.
— Тогда вы не хуже меня знаете, как выглядит граница США и Мексики. И несмотря на эту «китайскую стену», количество гостей с юга, нелегально проникших в Штаты, исчисляется миллионами. Поэтому, когда смотришь на сливающийся с пейзажем российско-казахстанский рубеж, невольно возникает вопрос: не являются ли легально въехавшие мигранты лишь надводной частью айсберга?
— Вопрос в принципе к погранслужбе, но могу вас заверить, что случаи незаконного проникновения на территорию Россию единичны. В год по этому поводу возбуждается чуть более сотни уголовных дел. Для сравнения: с начала года зафиксировано почти 44 миллиона пересечений границы в сторону России через пункты пропуска.
— Может быть, просто не всех нелегалов ловят?
— Такую возможность исключить нельзя, тем более что стопроцентный контроль здесь невозможен. Но если бы явление носило массовый характер, то соотношение между статистикой легальных и нелегальных пересечений было бы все-таки иным. Да и зачем идти ослиными тропами, если не требуется виз и можно спокойно воспользоваться самолетом или поездом?
Нет, конечно, если рассуждать гипотетически, не исключено, что после того, как мы начали вводить такие ограничения, поток по тропам может несколько увеличиться. Но существенно на миграционную ситуацию это в любом случае не повлияет.
— От окраин — к московским проблемам. Один из основных упреков, который адресуется сегодня органам власти в связи с событиями в Бирюлеве: они прекрасно видели назревающий кризис, но, как говорится, пальцем о палец не ударили, чтобы его предотвратить. Принимает ли ФМС эту критику на свой счет?
— Конечно, принимает. Об этом говорят уже наши кадровые решения. Своих постов лишились три человека: начальник УФМС по Южному административному округу, ее заместитель и начальник отделения ФМС Бирюлево Западное.
Хотя говорить, что мы не ударили там пальцем о палец, все-таки несправедливо. Та же, например, всем известная овощебаза проверялась в течение года порядка 6—7 раз. Другое дело, что особенности нашего законодательства в значительной мере обессмысливают эту работу.
Мы, представьте себе, обязаны заранее уведомить организацию о предстоящей проверке. Все равно что сказать: ребята, внимание, мы идем, прячьте нарушителей! Естественно, что такие лишенные элемента внезапности рейды заканчиваются, как правило, ничем. Надеюсь, из этой ситуации будет сделан комплексный вывод. Виноваты здесь, считаю, все уровни и ветви власти. Прежде всего в том, что не смогли добиться общего понимания задачи и взаимодействия при ее решении.
— Объясните, кстати, такой парадокс: в Бирюлеве Западном проживают, согласно данным ФМС, всего 11 тысяч мигрантов — чуть ли не в 20 раз меньше, чем в центральном Тверском районе столицы.
— Все очень просто: в центре Москвы очень много гостиниц. В одном только Тверском районе насчитывается 157 отелей и хостелов. Иностранец приезжает, регистрируется, заселяется, а через пару дней его сменяет другой, еще через пару дней — третий и так далее. Может быть, некорректно выражусь, но здесь огромный «человекооборот».
— Это объясняет, почему так много иностранцев зарегистрировано в центре, но не то, почему их так мало в Бирюлеве. В какой мере эта статистика отражает реальность?
— Эта статистика отражает лишь законопослушных иностранных граждан, проживающих в Бирюлеве и вставших там на миграционный учет.
— Иными словами, остальные проживающие в Бирюлеве иностранцы — отъявленные нарушители миграционного законодательства?
— Не совсем так. То есть они, скорее всего, нарушают законодательство, но только в том, что касается незаконной трудовой деятельности. Регистрационные процедуры здесь ни при чем. Дело в том, что несколько лет назад мы освободили мигрантов от ответственности за постановку на миграционный учет, возложив ее на принимающую сторону. Понятно, что добрая половина «гостей» из СНГ принимающую сторону найти не может. Поэтому стало очень распространенным явлением: человек въезжает, нигде не отмечается и пропадает из нашего поля зрения.
Собственно, именно за счет этих невидимок и возникла такая суперконцентрация мигрантов в Бирюлеве. Тем более что там был такой магнит, как эта овощебаза, которую можно назвать настоящим рассадником нелегальных трудовых отношений.
— Я правильно понимаю, вы за возвращение ответственности мигрантов за постановку на миграционный учет?
— И да, и нет. Это удобно для законопослушных граждан, в том числе из стран с визовыми отношениями. Однако люди-невидимки — совсем не тот результат, который мы хотели получить в итоге либерализации нашего миграционного законодательства.
— А что скажете еще об одном плоде этой либерализации — праве мигрантов регистрироваться по адресу работодателя? Нет желания и здесь провести работу над ошибками?
— Тоже сложный вопрос. Не хотелось бы выплеснуть с водой и ребенка. Разрешая постановку иностранного гражданина на миграционный учет по месту работы, мы выводим его из тени, делаем его видимым и осязаемым для миграционного контроля. Так что нужно взвесить все за и против. Как раз этим мы сегодня и занимаемся — анализом нормативно-правовой базы, выявлением слабых мест.
Очевидной ахиллесовой пятой является механизм формирования квот. Об этом говорит уже тот факт, что число иностранных граждан, имеющих разрешение на работу или патент, как минимум вдвое больше, чем занимающихся незаконной трудовой деятельностью. В нынешнем его виде квотирование не только не помогает бизнесу развиваться, а, напротив, загоняет его в серые и черные схемы. Наши усилия сегодня направлены на то, чтобы создать другой, новый механизм — более гибкий, более доступный предпринимателям, более соответствующий потребностям экономики.
— Можете ли вы назвать потенциальные горячие точки на карте страны в том, что касается отношений между местными и «понаехавшими»?
— Самые напряженные точки — Москва, Московская область, Санкт-Петербург и Ленинградская область. То есть регионы с наиболее быстрым экономическим развитием, с наибольшим промышленным потенциалом, с наибольшей концентрацией финансовых ресурсов. Рыба, как известно, ищет, где глубже, а человек — где лучше. Потому на эту четверку приходится более трети миграционного потока и более 50 процентов всех проблем миграционной сферы.
Наведем порядок здесь — все остальное покажется семечками.
— В январе этого года вам был присвоен ранг министра. Учитывая этот факт, а также растущий объем полномочий ФМС и громадье ваших планов, логично предположить, что и ваше ведомство ждет повышение до министерского звания. Предчувствие не обманывает?
— Обманывает. Абсолютно. Таких планов нет.