Кремлевский извозчик / Общество и наука / Exclusive

Кремлевский извозчик / Общество и наука / Exclusive

Кремлевский извозчик

/  Общество и наука /  Exclusive

Геннадий Расщепкин: «Наша работа не за оружие хвататься, а выводить машину из-под обстрела»

Гараж особого назначения (ГОН) уже более 90 лет обслуживает первых лиц государства. И если о лидерах страны, чиновниках и депутатах мы знаем многое, то те, кто их возит, всегда остаются в тени. В интервью «Итогам» ветеран ГОНа Геннадий Расщепкин рассказал, чего стоит пройти отбор и каково быть водителем кремлевской персоналки.

— Геннадий Борисович, как же вы попали в такую закрытую организацию? Резюме туда не отправишь...

— После службы на Северном флоте я получил сразу несколько предложений из разных силовых ведомств. Раньше ведь как делали: человек приходит из армии физически развитым, дисциплинированным — бери и лепи из него, что хочешь. А я вернулся уже в звании — старшина второй статьи, сержант по-сухопутному.

Еще на третьем месяце моей службы командованию срочно потребовались водители. Людей с каким-никаким опытом езды оказалось всего трое, включая меня: я за год до призыва, в 1977-м, окончил школу ДОСААФ. В результате девять месяцев возил на служебной «Волге» начальство, пока меня не перевели дослуживать в Архангельск. На машину, правда, больше не посадили: место хлебное, престижное, своих желающих хоть отбавляй. Когда вернулся, пришло приглашение из МВД. Дали направление в РОВД, отправили на медкомиссию. Но ее я так и не прошел.

— Это после трех лет на свежем воздухе?

— Здоровье здесь ни при чем. В назначенное время явился в поликлинику, а она же общая для всех — там жены офицеров, дети... И нам, кто идет на диспансеризацию, говорят: «Раздевайтесь, выходите и ждите, вас будут вызывать». Выглядываю в коридор и вижу картину Репина: сидят три дурака в одних трусах перед кабинетом невропатолога. Думаю: «А не пошли бы вы в ж... с такими порядочками!» Мимо народ ходит, девчонки молодые смеются. Ну я и пошел в следующий кабинет в чем был. Начинаю снимать одежду, женщина-врач в крик: «Почему здесь раздеваетесь?» Я вспылил: «Может, мне там, за дверью, еще и трусы снять? Пацанов позорите». Та в ответ — вы нервный, я с вами не буду разговаривать. Так что в эту структуру мне попасть не удалось, отказали.

— Не жалеете сейчас?

— Все к лучшему. Через какое-то время раздается звонок: «Вас беспокоят из комендатуры Московского Кремля. Вы не могли бы подъехать для переговоров в отдел кадров?» Я опешил: думал, за концерт в поликлинике из таких мест меня уже никогда дергать не станут. Видно, чем-то заинтересовал их.

В назначенный день приезжаю, захожу в кабинет. За столом сидят два человека и начинают сыпать вопросами, местами абсолютно нелепыми.

— Например?

— Где и как отслужил, есть ли дисциплинарные взыскания. Не сидел ли на гауптвахте, не избивал ли солдат. Это сейчас тебя прогонят через полиграф, дадут тест на пятьсот с лишним вопросов, и все ясно — вот листочек с психологическим портретом. А тогда умной техники не было.

В общем, говорят: «Куда бы тебя взять-то?» Долго смотрели документы, перешептывались, потом отправили ждать в коридор. Я вышел, встал у окна. Минут через десять подходит человек с папочкой в руках: «Вы что тут?» Пожимаю плечами: «Я в кадры». — «А на кого идем?» Услышав слово «водитель», он тут же увел меня к себе: «Что говорили те двое — забудь». И показывает на фото на стене, а там ЗИЛ изображен, выезжающий из Боровицких ворот. «Хочешь на такой машине ездить?» — «Что, прямо вот так сразу?» — «Не сразу, конечно: сначала проверки, курсы, а там все от тебя будет зависеть». Как потом выяснилось, это был кадровик транспортного отдела Комитета государственной безопасности.

Фотография меня заворожила. Он вопросы задает, а я отвечаю и все смотрю, смотрю. Представляю себя за рулем этого красивого броневика. На предложение согласился, а кадровик тем временем взял трубку и набрал номер соседнего отдела. Объяснил ситуацию, дескать, забирает меня. На том конце провода ругань: «Ты у нас человека увел!» А он им: «Нечего людей в коридоре мариновать».

— Как выглядело устройство на работу?

— Долгий это процесс. Сначала дали заполнить анкету с огромным количеством граф. Там все — когда родился и где, какой садик посещал, в какую школу ходил. И сразу предупредили, что проверять меня будут в течение года.

— Что же, все это время сидеть у окна и ждать? А жить на что?

— В советское время необходимо было трудоустроиться в течение трех месяцев после армии, и мне никто не запрещал пойти на время куда-то еще. Я до призыва в Вооруженные силы пару месяцев работал помощником моториста на автобазе Министерства промышленности средств связи СССР (МПСС). Рулить тогда не взяли: мол, маленький еще. Дисциплина в коллективе была ого-го, хотя гараж и гражданский. Зато научился чинить машины. Своими руками все пощупал, как бы собрал пару моторов (после меня их вновь перебирали, но говорили: «Ничего страшного, зато понятие есть»). Потом предлагал своим знакомым услуги по ремонту двигателей. Интересно же было. После службы вернулся обратно, продолжил работать, но уже водителем, параллельно занимаясь оформлением в КГБ.

— А в Кремль за это время вызывали?

— Да, четыре или пять раз. Всякие уточняющие вопросы о моей жизни задавали. На работе об этом не знали, более того, в отделе кадров просили никому не говорить. Уточняли мой график и исходя из него назначали время. Могли вызвать в субботу. А когда пришло время уходить, мне прислали такую повесточку, как при призыве на действительную службу в КГБ СССР. Принес в отдел кадров автобазы МПСС — у всех глаза на лоб полезли.

— И вас сразу посадили на лимузин?

— Нет, до этого нужно было еще дорасти. Для начала нас направили на специальные курсы в Купавну. Там войсковая часть, своего рода учебка. Мы месяца три занимались, вроде как к сессии готовились: жили на казарменном положении, ходили в форме, упор на спорт. Подъем в шесть утра, пробежка. Солдаты бегут — и мы за ними. Но если они наматывали по пять кругов, то у нас были поблажки: могли всего парочку пробежать — так, для бодрости.

— Кто контролировал учебный процесс?

— На каждую дисциплину был отдельный человек. Если инструктор по стрельбе — значит, он учит только огневой подготовке. Ну и еще материальную часть оружия преподает. Как правило, «педагоги» были из системы КГБ.

— Как выглядела сдача экзаменов? Неужели билетик тянули?

— Да, все как в нормальном институте: сидит комиссия из твоих вчерашних наставников, подходишь, вытягиваешь...

— А если не сдал?

— Откровенно неуспевающих, тех, кого приходилось тащить, не было. Тактику стрельбы из пистолета и устав все знали. Только изучение свода законов давалось непросто, но все в итоге осилили. Кстати, уже на этом этапе, когда тебя еще не приняли на работу, с тобой занимается инструктор по вождению. Парочку дней.

— Так мало?

— Они просто хотели понять, как человек ведет себя на дороге, а не то, правильно ли он сидит или держит руль.

— После курсов уже зачисляли в отдел?

— Да, приступали непосредственно к работе. Но меня сначала определили в транспортное управление КГБ, а не в Гараж особого назначения. В 9.00 начинался развод. К этому времени уже нужно было быть в классе. Приходили исключительно в костюмах — никаких спортивных брюк или курток. На каждом этаже стояли машинки для чистки обуви. После утреннего построения занимались тем, что скажут. Далеко не всегда вождением: народу было много, машин мало, и наш набор был на первых порах в резерве. Если удавалось выехать на автомобиле в город, то это считалось за праздник.

— Помните свои первые задания?

— Начинал на грузовике. Был определенный маршрут, но сперва — инструктаж. Каждый из нас получал напутствие о соблюдении скоростного режима и аккуратной езде. В конце всегда говорилось: «Ведите себя корректно, с сотрудниками милиции в конфликт не вступайте». В те времена всем машинам транспортного управления полагались специальные талоны — без права проверки.

— И номера соответствующие?

— Да, номерные знаки MНП, в шутку их называли «Мы не пьем». Черные. На легковых висели МОЛ — «Мы охраняли Леню». Сотрудники ГАИ знали нас, что называется, в лицо и останавливать даже не пытались, хотя внутри гаража имелась своя служба безопасности. Следовала по тому же маршруту, что и мы, следила за порядком. Набирали туда из старослужащих, из опытных водителей.

— Что возили на грузовиках?

— Да все, начиная от продуктов и заканчивая запчастями для машин. Даже строительная техника своя: краны, самосвалы, цистерны. Ведь внутри комитета были строительные роты, возводившие дома для сотрудников КГБ. Хлебовозки и те имелись. По сути, служба технического и материального обеспечения.

— В грузовой колонне требовалось сколько-то отслужить, чтобы идти дальше?

— Нет, не было такого, что ты должен отработать энное количество лет на грузовике и лишь потом тебя пересадят на лимузин. Периодически приходили заявки из Гаража особого назначения на двух-трех водителей, и начальники колонн с начальником автобазы решали, кому предложить перейти работать на легковушку. Через четыре года очередь дошла и до меня. Отказываться не стал. Но случалось, что ребята ни в какую не хотели переходить на более престижное место.

— Почему?

— Из-за строгой дисциплины, зачетов, ненормированного графика. У многих были семьи, и близкие не всегда терпимо относились к тому, что муж или отец по первому звонку должен явиться в Кремль. Тем более что нередко вызывали ночью или рано утром.

— Кто был вашим первым пассажиром?

— Сначала я возил коменданта объекта (это вроде завхоза или администратора в доме, где живут первые лица), который трудился у члена политбюро ЦК КПСС Яковлева. Затем меня рекомендовали на семейную машину к самому Александру Николаевичу. Тогда была такая градация: есть первая колонна ГОНа, которая обслуживает высшее руководство страны, и есть вторая — она работает с семьями. Задачи у меня были разные, но главное, я был не просто водителем, но и охранником. С Ниной Ивановной, женой Яковлева, ездили в поликлинику на улице Грановского (ныне Романов переулок), приходилось забирать ее внуков из закрытого детского садика на Рублевке. Иногда выполнял и хозяйские поручения: смотаться за костюмом в ателье или забрать пальто из химчистки.

— Стояли в очередях за колбасой вместе со всеми?

— Нет, мы не ездили по магазинам в обычном понимании этого слова. Писалась заявка от коменданта, мы приезжали, куда сказано, и забирали заказ. Все, кроме еды: ею занималась отдельная служба, доставлявшая продукты на дом.

Я работал в таком режиме с 1985 по 1989 год. Но в конце 80-х семейную колонну как привилегию расформировали, а тех, кто работал в ней, отправили на годовые офицерские курсы. Ведь для того, чтобы возить первых лиц государства, надо было получить офицерские погоны. То есть снова учиться — более углубленно изучать законы, огневую подготовку, вождение.

— Что конкретно отрабатывали?

— Каждый водитель в межсезонье должен был пройти двух-трехдневный тренинг на автомобиле. Тогда занятия проходили на Ходынском поле. Там не только мы катались, но и транспортная часть ЦК, и совминовские. У всех был свой график.

Приезжали на Ходынку кортежем спортивных машин. Это мы их так называли, вообще-то это обычные серийные автомобили, которые предназначались для тренировок. На них никаких спецзаданий не выполняли. Были даже ЗИЛы, но уже отходившие свой срок. Новых не давали: мало ли, кто-нибудь запорет. Тогда большого количества транспорта в гараже не было, и каждый автомобиль закреплялся за конкретным человеком.

Сначала отрабатывали легкие приемы, так называемый разогрев перед основными упражнениями. Например, передняя часть машины вывешивалась домкратами, мы садились за руль и быстро крутили баранку влево-вправо до упора в течение нескольких минут. Затем проходили змейку на скорость, отрабатывали парковку, разгон-торможение в условиях зимы или летом. Если что-то не получалось, помогал инструктор, хотя на второе, максимум третье занятие все уже входило в подсознание. «Руки помнят, руки делают». Конечно, поначалу больше работаешь с наставником. Слушаешь, что он говорит, обучаешься различным вещам, тому же полицейскому развороту. Одна из самых сложных задач — так называемый квадрат. На обледенелый асфальт ставят четыре конуса, а ты, вкатываясь, добиваешься того, чтобы автомобиль в заносе кружился вокруг них. Причем нос машины во время движения должен смотреть строго на фишки.

— А тактическое взаимодействие репетировали?

— Да, но не на Ходынке. Там не было условий, да и нельзя такое на людях показывать: вокруг дома, из окон все видно. И потом, стрельба и взрывы в центре города — само по себе табу. Для серьезных тренировок использовался Дмитровский полигон. Он идеально подходил для моделирования различных нештатных ситуаций. Стреляли из машины, на ходу выпрыгивали, на подножках ездили. Например, зима, движется кортеж, по бокам основной машины мотоциклы. Неожиданно наперерез выскакивают псевдотеррористы и начинают палить из автоматов. Двухколесные врассыпную, а твоя задача их не зацепить, чтобы не упали. Свалился — все, покойник. Ребята и падали по-настоящему, и кувыркались. Когда возвращались после тренировки на установку (точку сбора), нам инструкторы говорили: «Ты, ты и ты — вы все убиты».

Вроде бы игра, а насколько все было интересно! Есть такой ЗИЛ-41072 «Скорпион», автомобиль сопровождения и охраны. Выездной БТР, или, как мы его еще называли, «танк во фраке». Наши ребята люк открывали и стреляли по «боевикам» холостыми. Если бы все происходило по-настоящему, от машин оставались бы колеса. Грохот в кабине броневика стоял такой, что уши закладывало.

— Страшновато, наверное?

— Как такового страха не было. Было самообладание, был интерес к делу. Твоя задача — управлять автомобилем и в случае чего суметь увести его в безопасное место. В любой момент на пути может рвануть взрывпакет, и тут главное не растеряться. Да, взорвалась граната. А ты должен двигаться с той же скоростью и в том же направлении. Мы, конечно, не гнали сто двадцать, километров шестьдесят в час держали, но это все равно непросто.

— Стреляли из боевого оружия?

— Нет, на учениях всегда холостыми, но бывало, что кто-то впадал в ступор. Конечно, понимаешь, что не убьют, но ведь надо действовать, ясно соображать. Не дай бог завтра случится то же самое, только уже с настоящими террористами. Жизнь показала: остановился — все, смерть. У нас проходили подготовку водители, работавшие с президентом Грузии Шеварднадзе. Он специально их прислал, чтобы обучить здесь, в Москве, как нужно работать, как ездить, как правильно защищать первых лиц. И когда в 1998-м случилось уже второе по счету покушение, эти ребята сумели вытащить его с линии огня, сохранив при этом и свои жизни. Правда, от машины мало что осталось. Гранатометчик ударил чуть ниже лобового стекла в моторный отсек — двенадцатицилиндровый движок разлетелся на куски. Кузов аж вздулся, крыша на дыбы встала. Машина последние метры на катках практически ехала: резины не было, сгорела. На следующий день Шеварднадзе показывали по телевизору с исцарапанным лицом, слегка перевязанного. «А, это меня стеклышком посекло!»

Наша работа не за оружие хвататься, а выводить машину из-под обстрела. Помните недавнее покушение на Чубайса? Там не так много пуль было выпущено, но стреляли прицельно. Попали и в капот, и по средней части, и по задней. Человек, сидевший за рулем, справился. Это инстинктивно, это под корой головного мозга: не надо останавливаться и рассматривать, кто там в меня пуляет, знай дави на газ. А та служба, которая его прикрывала, — вот они и начали перестреливаться. Их задача — погибнуть, но остановить врага или дать основной машине фору и позволить отъехать на безопасное расстояние. Поэтому обучение проходило, проходит и будет проходить во взаимодействии со всеми службами. Это неотъемлемая часть работы.

— Пригодились в реальной жизни навыки?

— И очень сильно. Возвращаюсь как-то с дачи (у меня тогда был «Москвич-2141»), справа сидит мой десятилетний сын, сзади — соседка с маленьким ребенком. Едем в направлении Москвы по Киевскому шоссе. А оно тогда еще было двухрядное. В какой-то момент дорога пошла вниз, и вдруг у меня ни с того ни с сего отрывается переднее левое колесо. Это на скорости 80 километров! Впереди — речка Незнайка, а за мной едет ГАЗ-53. Машина теряет устойчивость, начинает уходить на встречку. Удерживаю руль двумя руками — как учили, «в стопор», и потихонечку забираю вправо. Закончился мост, отбойник, сзади водитель ход уменьшил, и я, увидев это, съезжаю на обочину и там останавливаюсь. Как был, без колеса. Его я нашел на противоположной стороне дороги на дереве.

Нам показывали, как свести к минимуму потери, если ситуация безвыходная: бить по касательной, не в лоб, стараться уйти от столкновения, контролировать автомобиль до последнего. И не нужно бояться, это хуже всего.

— А кто учит в ГОНе так водить?

— Сейчас на это есть специально обученные люди, инструкторы.

— Свои или привлеченные со стороны?

— Все выходцы из спецслужб. Я начинал работать в ГОНе с одним товарищем. Со временем он отучился в институте, окончил МАДИ и вместе с нами учился владению автомобилем. Есть такое понятие — человек прирожденный. Вот это про него, он с первого раза делал ровно так, как нужно. Теперь коллега, о котором я говорю, — главный начальник тех самых курсов профподготовки, целый полковник. Они у себя же кадры куют, выбирают самых способных.

— Случались в вашей практике опасные ситуации?

— Обошлось без крупных аварий, только поломки. С Яковлевым был такой эпизод: трогаемся от Большого театра, вышли на Театральный проезд. Я сижу в хвостовой машине и вдруг вижу, что у основной спущено наполовину заднее правое колесо. Датчиков давления-то еще не придумали. А ехать далеко, на Рублевку. Говорю ребятам из сопровождения, сидящим рядом, о ЧП, и они по рации останавливают весь кортеж.

— А как пассажир отнесся к задержке?

— С пониманием. Александр Николаевич был человек вменяемый, не особо притязательный. Мы же не имеем права подвергать опасности охраняемого. Конечно, можно было поехать и на таком колесе, но зачем рисковать? Да никто и не спрашивал у Яковлева разрешения. Ему было просто сказано: возникла поломка, устраним и продолжим движение. ВИП-персон всегда информировали о том, что происходит с машиной.

Припарковались напротив фонтана, занялись ремонтом. Я выбегаю, помогаю достать запаску. Берусь за нее двумя руками, рву на себя… Думал, на руки встану, как акробат. Оказывается, сам диск тяжелый плюс специальные шины НИИШП «Гранит» с усиленными боковинами. Колесо весит далеко не десять кило!

Пока возились, охранники стояли у автомобиля Яковлева, сам он сидел сзади, не выходил. Во-первых, по инструкции нельзя, а во-вторых, у него с войны было ранение ноги. В общем, машину починили и поехали дальше 60 километров в час…

— Так медленно?

— Все члены политбюро в то время не любили скорость. Например, председатель Совета министров СССР Николай Александрович Тихонов вообще запрещал гонять: «И куда мы летим?» — говорил. Но надо отдать должное: они всегда вовремя приезжали на работу и никогда не брали время с запасом.

— Сейчас с какой скоростью двигаются автомобили кортежа?

— Не водитель задает темп движения, а пассажир. В зависимости от того, во сколько надлежит быть на месте, тебя протягивают или тормозят. Всякое бывало. Иной раз пассажир ставил перед фактом, не спрашивая, успеем или нет. Вот его вызвал президент: «Так, выходим и через 20 минут должны быть в Кремле». А по-нормальному полчаса ехать.

— ВИПы когда-нибудь жаловались на водителей?

— Такое тоже бывало. Жалобы могли исходить от начальника охраны, от самого охраняемого, от членов его семьи.

— К чему обычно были претензии?

— Жены иногда просили куда-то сходить, сделать что-то по хозяйству. «Он мне сумку не помогает тащить!» Так ведь это нарушение всех инструкций. Нам не зря выдается оружие. Мы в любой момент должны исполнить свои обязанности и вообще не имеем права отлучаться от машины. Посмотрите по телевизору, как проходят визиты: водитель ждет в автомобиле, а не бегает за сигаретами. Потому что наблюдает за периметром. Как только президент или вице-президент оказывается внутри лимузина, шофер ожидает команды начать движение. А тут: «Пойди мне авоську с морковкой занеси». Не занес? Плохой водитель.

Несколько лет назад убили заместителя главы Центробанка Козлова. Чиновник вышел из спортклуба, а водитель-охранник нес его сумку со спортивной формой. Какой ты водитель или охранник, если работаешь носильщиком? В итоге обоих застрелили прямо около автомобиля. Бывает, что ВИП-персона давит на человека, считая, что выполнение мелких поручений выше чувства долга.

— Кого возили после Яковлева?

— Удалось поработать еще с Николаем Ивановичем Рыжковым, а потом пришли новые времена и молодые реформаторы. Когда судьба свела с Егором Гайдаром, было такое ощущение, что я попал в таксомоторный парк.

— Почему?

— То там совещание, то тут, вечные разъезды. Рестораны, встречи, съезды партии. Да и отношения стали другими. Члены политбюро, можно сказать, считали водителей членами семьи. Тебя знали в доме все, включая бабушек и внуков, и никогда не тыкали, не называли Сашей или Геной. Обращались уважительно. Сейчас забавно об этом вспоминать, но в ГОНе работали водители, старавшиеся походить на хозяев: они даже обшивались в том же ателье, шапки носили одинаковые. Выходит человек из машины в каракулевом пирожке — и не поймешь, охраняемый это или шофер. Но такое единство относилось только к водителям из брежневской эпохи, которые дорабатывали последние годы перед пенсией. В 90-х уже никто никому не подражал.

— А Гайдар что же?

— Он был занятой человек. Из нас троих даже не знал, как кого звать. Возможно, так был загружен политикой и экономикой. За все время, что я с ним работал, он никогда со мной не разговаривал, просто кидал фразу «Поехали». «А что так медленно?» — он не уточнял, к кому обращается: к машине, к водителю или к охране. Не то чтобы любил нарушать, просто старался успевать на встречи. Он мог в любой момент изменить маршрут и направиться в другую сторону, но это делалось не бездумно. В машине всегда есть рация — инструмент, по которому я могу с сотрудниками ГАИ общаться. Чтобы не поворачивать где попало, а доехать до ближайшего гаишника и там совершить маневр. Инспектор всегда подстрахует, притормозит другие машины, чтобы не было бокового удара. Разворотов со свистом, как показывают в кино, не припомню — наоборот, все делалось грамотно, уверенно, так, чтобы люди знали: риска для окружающих нет. Если я видел, что сотрудник не справляется (перекрыл три ряда, четвертый не успел, а мне не хватает радиуса поворота), бездумно не лез.

Даже если кто-то из нашей организации попадал в аварию, она тщательно обрабатывалась, человека пропесочивали: а мог бы уйти, а мог бы вот так сделать. Как говаривал один из руководителей гаража Борис Матвеевич Клен, водитель ГОНа изначально не может стать участником ДТП.

— С кем еще удалось познакомиться?

— После Гайдара работал с Шохиным. В первый же день нас ему представили — все корректно, дружелюбно. Уверен, говорит, у нас с вами все будет в порядке, чувствую, доверил свою жизнь хорошим ребятам. Но панибратство исключалось, служба на первом плане. Еще некоторое время работал на машине из кортежа Бориса Николаевича.

— Иностранных гостей сопровождали?

— Да, когда к нам в 90-х приезжал Майкл Джексон. Забавная получилась история. Эскортировали поп-идола от момента встречи в Шереметьево-2 и до конца визита. В день прилета подъехали к воротам, расположились тремя машинами. Все огорожено металлическими заборами, полно фанатов, милиции, полковники ходят туда-сюда. Позади нас небольшой стриженый газончик. Стоим каждый у своего автомобиля, ждем прибытия самолета. Вдруг голос: «Дяденька, дяденька…» Я сначала не понял: что такое? Откуда? Огляделся — кроме коллег, никого. Чувствую, кто-то меня тянет за брючину снизу. Смотрю — девчушка! Как она сумела под ЗИЛом проползти, до сей поры не пойму. Ухитрилась пролезть сквозь барьер, пробежала через кусты и забралась под лимузин. Вытаскиваю, а она мне: «Как же я вам завидую! Вы самого Майкла Джексона повезете!» Ее милиционеры взяли под мышки с двух сторон и тащат, а она все кричит.

Потом прилетел Джексон. Самолет еще не приземлился, а поклонники уже кричат на весь аэропорт. Видел, как он спускался по трапу со своей обезьянкой, но без маски. Ее он надел, уже когда подъехали к «Метрополю».

— Наверное, и зарубежные делегации приходилось обслуживать?

— Как-то в Москву нагрянули главы нескольких стран. Поселились на Ленинских горах, а на следующий день необходимо было привезти их в Кремль на встречу. Причем, чтобы не создавать толпу, время заезда через Боровицкие ворота установили разное. Мы сопровождали американцев, а так как они прилетают с официальными визитами только со своими лимузинами, мы должны были просто вести этот кортеж. Перед поездкой они уточнили, какая максимальная скорость разрешена в Москве.

И вот едем по городу, водителю нашей основной машины командуют: прибавь газку, опаздываете. Ускорились маленько. Поднимаемся на Новый Арбат, а сзади никаких американцев нет. Остановились, ждем. Оказывается, иностранцы только с Бережковской въезжают на мост! Им сказано 60, они так и будут ехать 60, несмотря ни на что. Москва перекрыта, стоит на ушах, но они-то знают: быстрее нельзя. Дисциплинированными оказались заморские гости.

— Дмитрий Анатольевич, как известно, иногда и сам не прочь сесть за руль. В ваше время кто-нибудь любил поменяться местами?

— Черномырдин, но это случилось всего один раз. На «Мерседесе». Сам был очевидцем. Мы тогда приехали в аэропорт Внуково провожать. Как обычно, к машине подбегают из аппарата президента, рядом стоит начальник ГОНа. Открывают пассажирскую дверь — а оттуда появляется наш водитель. Все в шоке. Машина-то тонированная со всех сторон. Виктор Степанович выходит и говорит: «А, как я вас! Сережа, ничего страшного, давай за руль, видишь, как тебя встретили?»

— И водителю ничего за это не было?

— Было. Не уволили, но выволочку устроили. Он говорит: «Не мог отказать, человек обратился, попросил...»

— Переманивали ли водителей в коммерческие структуры?

— С первых дней. Когда в разгул криминала появились эти бизнесмены-нувориши, они предпочитали людей из органов и силовых ведомств (ныне ФСО и ФСБ) и платили им приличные деньги. Охрана банкира в те годы получала до миллиона рублей в месяц — не за красивые глаза, конечно, а за сохранность собственной жизни. Отработав полгода, можно было купить практически новую машину. Не древнюю японскую развалюху, а минимум трехгодовалый «Форд» из Германии. Досталось тогда и «деловым», и нашим ребятам: выбрасывали людей из салона, грабили, убивали.

А насчет переманки кадров — это было, есть и будет. Профессионалы своего дела нужны везде и всюду. А как готовят в госструктурах, вы знаете.

— Сейчас много споров, на чем правильнее возить руководство страны — на иномарках или на отечественных членовозах. Насколько наш ЗИЛ хуже того же S-класса?

— Иномарка комфортнее. И человек, сидя в ней, чувствует себя защищенным. А вообще-то ЗИЛ-41047 машина по тем временам была просто замечательная. Помню, министр обороны, ехавший впереди меня на иномарке, сказал: «Ребята, что вы нас постоянно в зад толкаете?» А я уже давно ногу с газа убрал, но лимузин все летит. Или еще пример: сопровождавшие Джексона американцы, увидев ЗИЛ, фыркали: «Не машина — мастодонт!» То есть неповоротливая. А когда мы проехались по центру, по узким улочкам, вплотную к дверям магазинов, вот тогда они поняли, что это за автомобиль.

— Сейчас глава государства начал летать в Кремль на вертолете. Если так пойдут дела, не останется ли гараж без работы?

— Нет, конечно, ведь такой способ передвижения избрали только Владимир Путин и Дмитрий Медведев, чтобы не останавливать движение на несколько часов. Знаете, как это было в ельцинские времена? Примерно так: в 10 утра кортеж выезжает из гаража, к 11 уже на месте, ждем у дома. Борис Николаевич все не выходит. 15 минут проходит, 20, его все нет. А тем временем улицы-то перекрыты! Охрана между собой переговаривается: «Президент завтракает, костюм надевает». Бывало и так, что в последний момент подбегает человек и просит подписать какие-нибудь важные государственные бумаги или в машине звонит телефон. Команды ехать нет, а время идет...

— Скучаете по работе?

— Да, конечно. После 20 лет службы невозможно забыть все, что было. А было много хорошего. Каждую неделю встречаюсь с товарищами, с которыми начинал, несколько раз в год обязательно приезжаю в ГОН.

Как и раньше, автомобили выезжают из ворот гаража кристально чистыми: мойкой уже много лет занимаются исключительно женщины. Остался и дух соперничества: после водных процедур водители вручную полируют машины, а потом смотрят, у кого кузов выглядит лучше. Хорошие традиции.