Актриса
Актриса
Актриса
Рахимжан ОТАРБАЕВ
Одному из духовных поводырей
благих моих начинаний -
Дулату Исабекову!
Переполох происходил из-за гоголевской "Женитьбы".
Ведь пьеса написана не простыми чернилами, а густо замешенными на особой тоске и тайных помыслах холостяков[?] И старых дев[?] Казахский драмтеатр почти что бился в агонии, чтобы как-то пристроить бедолаг, неустроенных когда-то самим Николаем Васильевичем. Правда, всей этой суете была и веская официальная причина. Потому как из Министерства культуры поступило недвусмысленное указание в связи с очередным гоголевским юбилеем поставить пьесу великого писателя, а актрису, которая исполнит роль Агафьи Тихоновны, в срочном порядке представить к ордену Почёта.
Юбилей, как говорится, у Николая Васильевича, но перепадёт и Агафье Тихоновне.
В общем, деваться некуда!
Услышав эту новость, директор театра был настолько ошеломлён, что раза три порывался встать со своего кресла, но не мог. Только сидел и рассеянно поглаживал белую, будто посеребрённую голову без единой выбивающейся пряди.
Задумаешься[?]
Да тут ещё главный режиссёр - каланча с птичьим носом - вдобавок ко всему орёт над ухом: "Гениально!.."
Он всегда блажит: "Гениально!"
Особенно когда ставит сам.
- О блаженный, чему ты так рад? Это же тяжёлый спектакль, который никогда здесь и в помине не ставился. Где для него костюмы? А декорации подобающие? Откуда взять?..
- Ничего, подберёте! Это вам не бублики печь - задание министерства! Орденом собираются награ[?]дить! - возбуждался главный режиссёр, расстег[?]нув пуговицы своего ярко-красного пиджака и по обыкновению становясь в ту высокую позу, с которой потом его непросто опускать на землю.
- Ой, да ну тебя! - отмахивался в сердцах директор театра, машинально хватая, а затем бросая на место телефонную трубку.
- А есть ли у нас на эту роль подходящие фигуры?
- Да эти Агафьи Тихоновны, Подколёсины и Яичницы ходят толпами[?] Ещё те фигуры!..
Директор театра, пригладив ладонью голову, привёл следующий, не дававший ему покоя довод.
- Агафья Тихоновна в главной роли одна. То есть я хотел сказать, что эту роль должна исполнять только одна актриса. Орден, как известно, тоже в одном экземпляре. Вот в чём и вся заковырка! Теперь женщины, и без того прожужжавшие все уши, что превратились в серых мышек из-за отсутствия ролей, просто съедят друг дружку. Почему же тебя не должна волновать эта сторона? Постой, в каком возрасте эта самая Агафья, выбирающая себе жениха?
- Где-то под тридцать[?]
- У-ух! - выдохнул директор театра, будто навьючив на себя весь груз печалей и капризов старых дев. - Допустим, что главная роль достанется одной из молоденьких актрис. И она потом нацепит себе на грудь орден и будет им щеголять. А как, ты думаешь, на это посмотрят её старшие товарищи, точнее, подруги по цеху, которые отдали всю свою жизнь, всю без остатка молодость этой сцене? Признают ли они её, простят ли? Смирятся ли?
- Честь нам одна и орден один! - пытался урезонить его главный режиссёр, приподняв свой птичий нос и приосанившись.
- Да они мужиком могут поделиться, но орденом - ни за что! Все ходят на пределе терпения, разбившись на две-три враждующие группировки[?] Скажи уж лучше: попали мы с тобой под перекрёстный огонь!
- Пусть делают что хотят.
- Слушай, а что, если мы эту роль отдадим достаточно опытной и привлекательной Кызтуган?
Главный режиссёр, опустив свой горделивый нос, с нескрываемым удивлением уставился в лицо директора театра.
- Наша-то тётушка шестой десяток разменяла. Красота, будем говорить, не первой свежести, да и фигура оставляет желать[?] Конечно, я понимаю, к чему вы клоните. Однако, увы[?]
- Ну грим наложите потолще! Кто там разберётся?!
- Простите, но она опоздала. Галя, Таня, Даша и Маша - вот кто-то из них и будет играть главную роль. Которая попрытче, та пусть и берёт. Попытает счастья.
- И в кассе нет ни гроша! Когда утверждался бюджет, об этом спектакле и речи ведь не было. Откуда мне знать?..
- В таком случае давайте я поставлю Кызтуган на роль Фёклы Ивановны.
- Ладно. Решай сам.
К тому времени актрисы театра, уже каким-то образом прослышавшие о судьбоносной новости, враз занедужили Агафьей Тихоновной[?]
Но на поверку вышло, что Галя и имя самого Гоголя, самого Николая Васильевича, знала понаслышке.
А Таня даже не подозревала о существовании у него такой пьесы.
Даша в поисках сочинений великого писателя побежала в библиотеку.
Маша чуть ли не взорвалась от восторга, узнав, что Агафья - её ровесница и что тоже подыскивает себе мужа.
Великовозрастная Кызтуган, обделённая главной ролью, тут же слегла в больницу с высоким давлением[?]
Актрисы, рассматриваемые вкупе на роль зрелой купеческой дочки, - под стать друг дружке и ростом, и умом, и даже социальным положением. Все как на подбор белолицы, симпатичны, игривы и ничем пока не обременены по жизни. И все четыре просто убеждены, что жениха-то найти можно, но как найти - достойного их таланта?.. Изо дня в день видят сны, которые разительно похожи друг на друга: во всей своей ослепительной красе и неге они всё скачут и скачут куда-то на белом коне в объятиях в меру молодого господина[?]
Стоило начать распределение ролей, как коллектив театра тут же распался на три основные группы. Тайными ходами, озираясь по сторонам, бочком проскальзывали в двери конспиративных гримёрок, чтобы открыть своё собственное собрание.
Группу, сформированную на позициях директора театра, возглавила сама Кызтуган. Невозможно спокойно лежать и болеть, когда в театре зашкаливает накал страстей! Поклявшись всем, чем только можно, она насилу вырвалась от врачей.
- Утвердили меня на роль этой сплетницы Фёклы Ивановны, подбирающей на улице женихов для Агафьи. Худшего позора, кажется, нельзя и придумать! Вы только представьте, какое это унижение для такой звёздной актрисы, как я! Которая в разное время создавала прекрасные сценические образы Царицы Томирис, Баян-сулу, Айгерим, Актокты! - досадовала Кызтуган, едва сдерживая подступающий к горлу ком. Несмотря на паутину мелких морщин, её лицо ещё сохраняло следы былой красоты. В конце концов, не выдержав и покраснев до самых мочек ушей, зарыдала, содрогаясь всем телом.
- Попей, пожалуйста, воды и успокойся! - сказал актёр с округлой плешиной на самой макушке размером в детскую ладонь и взял слово. - Ты полностью права. Никакого уважения к старшему поколению. Честный труд вообще обесценен. Теперь, только для того чтобы какая-то козявка, только вчера переступившая порог театра, получила орден, мы все должны сбиться с ног?! Нет-нет! Этому не бывать!
- Умничка ты наш! Да. Но весь этот сыр-бор исходит от нашенского ловеласа - главного режиссёра, - снова взяла слово Кызтуган, которую не так-то просто успокоить. - Спесь его окончательно одолела. Ведь до чего дошло: все эти четыре молодые вертихвостки, утверждённые на одну роль Агафьи Тихоновны, уже побывали в его постели. Поочерёдно обитают в его холостяцкой квартире[?]
В конечном итоге после подобных страстных обсуждений собравшиеся единогласно решили подготовить заявление по поводу четырёх артисток и главного режиссёра в администрацию президента и даже в Комитет национальной безопасности.
А в это же самое время в гримёрной, расположенной в противоположном крыле театра, проходило другое собрание.
- Наш главный режиссёр - истинно творческая личность, - начала с пылу с жару Алеся. - Промежду прочим, я хоть и заведующая костюмерным цехом, но свою трудовую биографию начинала актрисой театра. И потому тоже кое-что знаю, о чём и говорю, - строго взглянула она по сторонам.
Впрочем, о том, что с таким малым ростом её брали только на роли комедийного плана, она, конечно, умолчала.
- Благодаря высокому чувству ответственности, - продолжила, - он не стал обособлять кого-то из вас, а всех четверых поставил на главную роль. И чья-то яркая звёздочка вот-вот должна зажечься на небосводе театрального искусства. А все остальные и не вздумайте ей завидовать. Лучше пожелайте удачи!
- Вашими бы устами да мёд бы пить, тётя Алеся! - радостно зашумели Галя, Таня, Даша и Маша, покачиваясь - стоя - словно гибкие ивы у пруда, потому что в гримёрке не хватило стульев. - А как же тогда быть с Кызтуган? Она же на Фёклу не согласится, ни за какие коврижки не собирается уступать Агафью[?]
- Ну да - протеже самого директора. С его подачи привыкла получать только главные роли.
- Так и заявила, что орден будет её.
- Уже проткнула дырку для ордена в своём белом бальном платье.
- О чём это говорит?! - категорично спросил актёр с встопорщенными и лезущими в рот усами. - Надо срочно кропать жалобу! Подписываться не обязательно. Так сказать, от коллектива!
- В таком случае, не откладывая в долгий ящик, давайте будем искать елейного борзописца, - предложила проворная Алеся.
В следующем закутке театра, в небольшой, но уютной гримёрной внимание благодарной аудитории приковал к себе народный артист Арон Арысович.
- Безусловно, - декламировал он пафосно, - спектакль неминуемо ждёт провал! Какая требуется сила, чтобы вытянуть мировую классику! Сколько пота надо пролить! А что мы наблюдаем? Мелкую возню, когда директор театра и главный режиссёр занимаются просто перетягиванием одеяла. Посмотришь на одного - горе, а не руководитель, другой - бездарный хвастун. Мало того, как племенной жеребец, собирает вокруг себя табун кобылиц. И все грызутся меж собой: давно бы перестреляли друг друга, да только вот нечем. Пистолеты бутафорские.
- Искупитель ты наш, а что же мы теперь делать будем? - послышался из угла чей-то блеющий голосок.
- Ждать! Вот когда им вместо ордена прицепят на лацкан верблюжью колючку, вот тогда мы их обоих за шиворот и - вон из театра! Я сам лично зайду к министру культуры и раскрою ему глаза на весь этот бардак. Ведь его новая любовница, чего скрывать, родом из нашего аула. Так что зятьком нам министр приходится!
От последней фразы сморщенное, словно крепко сжатый кулак, лицо Арона Арысовича даже просветлело и раскрылось, как бутон.
Между тем ослушаться приказа министерства никто не решился. Актёры, получившие роль, спешно выучили слова. Костюмы заштопаны. Декорации подкрашены и расставлены.
И как бы высоко ни любила взлетать Кызтуган, она помнила, что падать всё равно придётся на эту землю. Точнее - на не менее грешную сцену. И скрепя сердце она тоже приступила к работе над ролью ненавистной Фёклы Ивановны.
Каждый входил в предписанный ему образ: народный Арон Арысович стал Подколёсиным, актёр с округлой плешиной на самой макушке размером в детскую ладонь - Яичницей, а лицедей со встопорщенными и лезущими в рот усами - Жевакиным. Игравший прописных богатырей далёкой старины смуглый и плотный здоровяк преобразился в Анучкина и ходил понурый, обделённый. Остальные же довольствовались эпизодическими ролями.
Когда же тексты были вызубрены и наступил этап сценического воплощения, куда-то улетучилось и спокойствие главного режиссёра. Сложив втрое свой гренадерский рост, он сидел в полумраке зрительного зала и не сводил глаз с происходящего на подмостках. Но разве артисты дадут посидеть спокойно?!
В первом же действии Кызтуган в роли сводницы Фёклы, вместо того чтобы проворно шмыгать по закоулкам и обивать пороги домов в поисках жениха для купеческой дочки, манерничает и жеманится, будто пытаясь показать своё превосходство. Словно сама не сводня, а - девица на выданье. Разве можно на такое спокойно смотреть?! Приглашённый же на смотрины невесты ленивый и флегматичный Подколёсин в исполнении Арона Арысовича семенит походкой мелкого лавочника и заискивающе расшаркивается. Это же форменное издевательство над образом!
- Одни болваны! Кровь мою сосёте по каплям! Чтобы после спектакля глаза мои вас больше не видели! - кричал, срываясь на фальцет, обычно нежно ворковавший главный режиссёр. И акустика просторного зала вторила ему вослед:
- Пусть вас покарает грозный дух Николая Гоголя!
И при каждом громком крике главного режиссёра открывалась дверь кабинета директора театра, и ехидно показывалась белая, будто посеребрённая голова.
Но самые большие причуды ждали в конце первого акта. В дом Агафьи Тихоновны, опережая всех, едва отдышавшись от быстрой ходьбы, явился Яичница. И, чуть ли не с порога пытаясь сделать предложение богатой невесте, заговорил:
- Неприятнее всего, когда в такую погоду сидишь один. Женатому человеку совсем другое дело - не скучно[?]
Продекламировав эти слова, актёр с округлой плешиной на самой макушке размером в детскую ладонь галантно предстал перед глазами Гали в роли Агафьи. И тут Галя, доселе легко исполнявшая роль засидевшейся девы, вдруг вспомнила, что именно этот эпизод произошёл и в её собственной жизни.
[?]Конечно, что там говорить, это был довольно красивый брюнет. Изьян лишь в том, что имел он одну мимолётную примету - округлую плешь на самой макушке размером в детскую ладонь. Познакомились они на одной из вечеринок в год окончания учёбы. Он ей крепко запал в душу. А бывает ли выбор у влюблённого человека? У девушки? Стоило ему сказать: "День такой солнечный. Пойдём погуляем!" - она и пошла за ним[?] "Хорошо-то как, дождь моросит. Побродим по городу. Зайдём в кафе[?]" - И она побежала без оглядки[?] Спохватилась, когда очутилась на третьем месяце. Но, увы, жених оказался женатым. Ускользнул, словно пятки смазал ртутью[?] И вы посмотрите на этого пройдоху: плюнул в душу, вынудил сделать аборт, загубив невинное дитя, а теперь явился не запылился[?] Прямо сама невинность!
- Тогда и получай! Вот тебе: за мою девичью честь, за мой неслыханный позор, подлый аферист! - закричала дурным тоном Агафья-Галя и, зайдясь в бешенстве, дала не театральную, а натуральную, увесистую и звонкую затрещину Яичнице.
От неожиданности актёр резко отпрянул назад и, перевалившись через стоявший позади стул, грохнулся на подмостки.
- Агафья, сучка ты эдакая! Почему выскочила за роль? - вопил в очередной раз главный, нервно теребя свои волосы. - Встань на своё место! Начинай заново! Куда запропастился этот идиотский ассистент? Давай поднимай за шиворот Яичницу! Скорее ставь его на ноги - к чёртовой матери!
- Я больше играть не буду[?] Да сдалась она мне, эта Агафья! - запричитала Галя и, сбросив со своих плеч шёлковую накидку, заплакала. - Терпения моего не хватит. Отдай эту роль Тане.
Таня ждать себя не заставила. Бойко выскочила на сцену, подхватила сброшенную на пол накидку и сразу же вошла в образ. Актриса настолько хорошо чувствовала роль, что, выразительно адресовав ответную реплику Яичнице, даже легко и непринуждённо провела мягкой ладонью по его покрасневшему от пощёчины лицу.
- Гениально! - воскликнул главный, поднимая в полутёмном зале большой палец.
Удачно начавшуюся игру испортил Жевакин. Балтазар Балтазарович после Яичницы взял, как говорится, с места в карьер и пламенно произнёс:
- Вот в Сицилии!.. Хотели ли бы вы, сударыня, иметь мужем человека, знакомого с морскими бурями?
От внезапности Таня вздрогнула. И, услышав до боли знакомые слова, бросила испуганный взгляд на актёра со встопорщенными и лезущими в рот усами. Затем, вскрикнув "Ах!..", словно ступила нечаянно на горячие угли, отшатнулась назад.
Ах! Так это же он! Ишь какие слова выучил!
[?]Парень на вахтовую работу прибыл из Турции. И растопил её сердце, как брусок сливочного масла. Вдвоём они на славу провели время. Звал к себе на родину. Обещал следом жениться. Её родители, живущие в селе, благословили и строго напутствовали. А весь коллектив, хоть и преимущественно женский, подавив зависть, пожелал счастья[?] По прибытии купались в тёплых водах Босфора и валялись на золотом песке. Бесцельно бродили. Всё было похоже на красиво начавшуюся сказку. Или - на правду. Жаль[?] В один из вечеров её возлюбленный побежал за длинной юбкой турчанки. И - бесследно исчез. Может, юбка была лишь поводом. Одна в чужой стране, лишившись всего, беспомощная[?] Она с трудом вернулась обратно.
И теперь он, подлец, возникнув из ниоткуда, снова зовёт её в морскую стихию?! Ну не бессовестный ли нахал?!
- Видеть тебя не хочу! Ты променял меня на шлюху! Убирайся прочь! Сгинь! - выпалила и, захныкав, опустилась на корточки.
- Поголовно больные! Им всем психолог нужен. Психотерапевт, - бесновался главный, вырывая клок волос даже не из парика, а с собственного темени. - Ну что ты мелешь, а? Это ведь - Жевакин! В любви он тебе признаётся впервые! И к твоим прежним кавалерам, как и к твоим прежним похождениям, не имеет никакого отношения.
- Нет уж, хватит с меня! Сыта по горло! - сквозь слёзы проронила Таня, чиркнув указательным пальцем по горлу. И, не объяснив, чем же так сыта, убежала со сцены[?]
В этот злополучный день главный приложился к горькой.
Спустя три-четыре дня директор театра вынужден был пойти к нему на поклон. Нашёл его в кровати. Одного. У изголовья стояла наполовину пустая бутылка. Сам хозяин, как подкошенный на поле брани боец, лежал ничком. Открыл один глаз, но сказать что-то внятное был не в силах.
- Афишу спектакля уже развесили. Всех, кого надо, оповестили. Только четыре дня всего-навсего-то и осталось. Ничего не готово[?] Ну, дорогой, подними голову, - умолял его присмиревший директор. - Грозится прийти и этот, главный специалист министерства! Выручай уж как-нибудь. А я пойду сегодня проводить собрание. Посвищу нагайкой над их головами. Да - и приманю, наверное, того театрального критика, с которым ты часто[?] того[?] Пусть посмотрит. Авось что посоветует. А ты уж приди утром и не мешкая приступай к подготовке.
- Не могу я их всех видеть!
- Эх, артистов пасти - всё одно что кур[?] Начнёшь собирать, а они всё врассыпную норовят[?] Мне и до пенсии не дадут дотянуть. Чихвостят, ироды, на чём свет стоит. И министерство, и Гоголь, который и сам нехорошо кончил, боюсь, загонят меня в гроб, - запричитал директор театра.
- Да, ночью приснился мне Николай Васильевич, - немного оживился главный режиссёр.
- Ой-ой-ой! Что такое ты говоришь?! А какую весть передал?
- Он-то умеет держать тайну[?] Постоял-постоял в дверном проёме, тяжело вздохнул - и ушёл[?]
- Незабвенный дух его тоже, должно быть, отягощён твоим состоянием. Пожалел бы ты его, Николая Васильевича. Да и артистами, конечно, он тоже, видать, недоволен[?]
Если в постели главный и был в одиночестве, то в квартире, оказывается, не совсем[?] Из ванной комнаты в направлении входной двери бесшумно выскочила Даша. И тут же вслед за нею в прихожей появилась Маша. С пакетиком в руках, в котором лежала бутылка, по весу полная, и даже закуска.
- Ба-а!.. Добрая фея! А ты что тут делаешь? Испарись и не попадайся мне на глаза! - беззлобно пожурил её директор.
- Да думала: может, чай вам поставить[?] Голова, наверное, болит у него. А я тут и лекарство принесла[?]
Вернувшись к себе, директор театра собрал коллектив.
- Висим на волоске между быть или не быть, - нагнетая напряжённость, объявил он. - У главного режиссёра постельный режим, а вы творите кому что заблагорассудится. Из всех здесь присутствующих никто не годится на главную роль. Поголовно! Все - со сдвигом по фазе. Нервы никуда не годятся. Чутьё совсем потеряли. Черту между личной жизнью и сценой вообще перестали различать!
- Вы же сами называли это раньше экспромтом!
Приподняв свою белую, будто посеребрённую голову без единой выбивающейся пряди, директор пробуравил взглядом заведующую костюмерным цехом Алесю.
- Экспромтом?! Тогда тащите на сцену всю бытовую грязь: как вы дома даёте волю рукам и доводите до истерики собственных мужей. Или, поскандалив с ними, в отместку прогуливаетесь с другими[?] А сцена - священна. Свя-щен-на! Бойтесь кары высокого искусства!
- Сегодня я пригласил известного вам театрального критика, - продолжил директор, показав на худощавого молодого человека со светло-рыжим загривком тонких и длинных волос. - Он неоднократно удостаивал наши спектакли похвальными отзывами в средствах печати.
Директор умолчал о щедрых угощениях после спектаклей в директорском или режиссёрском кабинетах.
- "Женитьбу" я прочитал ещё в студенческие годы. Сейчас, разумеется, немного подзабыл, - скромно сказал молодой критик, тряхнув волосами. - Конечно, жениться необходимо. Но на ком? Вот проблема, которая мучает каждого нормального человека. Например, в Китае более пятидесяти миллионов молодых холостяков. И все они просто истомились в поисках своей второй половины. Николай Васильевич прямо-таки угадал китайскую проблему.
- Ах! - раздался возглас молодой девушки.
И следом:
- Ох! - вторили ей.
- Ой, как жаль-то! - подытожила Алеся. - Как жаль, что мы не в Китае.
- Тихо-тихо! Давайте послушаем!
- Вообще-то мне нравится "Ревизор" Гоголя, - продолжил приглашённый критик. - Должен отметить: перспективная вещица. Я сам руковожу городским кружком художественной самодеятельности. И сейчас мы на стадии подготовки названного спектакля. Я исполняю роль Хлестакова. А наш городской аким играет городничего Сквозника-Дмухановского. За мои усердия выделил мне трёхкомнатную квартиру. Не в пьесе, а в жизни. Теперь думаю: не попросить ли у него "лексус"?! Между прочим, они мою жену[?]
Хотел было продолжить спич, но в тот момент громко хлопнула входная дверь и внутрь решительно шагнула жена директора театра. В руках держала конверт и какой-то лист бумаги. Лицо её имело зеленоватый оттенок. Даже смотреть жутковато.
- Сидеть всем! На своих местах! - тоном, не терпящим возражений, воскликнула она, будто опасаясь, что кто-то вдруг исчезнет из кабинета. - Какая сволочь это намарала?
- Письмо, что ли?
- Подпись-то - посмотрите!
- А о чём оно, можно поинтересоваться? - раздались недоумённые голоса.
- Сидите-сидите! - грозно повторила женщина. Сейчас всех выведу на чистую воду! Покажу!
И, уткнувшись в лист, начала скороговоркой читать:
"Коллектив театра разлагается изнутри, процветает групповщина. Главная причина этого недуга в том, что директор театра отдаёт предпочтение одним и обделяет других. Наглядный тому пример - все главные роли исполняет одна Кызтуган. В коллективе ей дали кличку Кундекыз, то есть - девушка на все случаи жизни. Побывав разов пять в замужестве, она и не собирается причалить[?] Её моральный облик просто не выдерживает никакой критики. На протяжении полутора десятков лет крутит роман с директором театра. Как цепная дворняжка, никого к нему не подпускает. В частности, в кабинете директора стоит видавший виды диван, на котором распределяются все главные роли. Средняя часть этого дивана уже окончательно просела. И, кстати, образовавшееся углубление точь-в-точь соответствует габаритам вышеназванной актрисы. Если кто-то сомневается, создайте комиссию и проверьте экспериментально[?]"
Женщина с нездоровым цветом лица неожиданно остановилась. Медленно посмотрела в сторону то бледнеющей, то краснеющей Кызтуган. И с видом человека, потерявшего какую-то ценную вещь, обошла актрису со стороны спины. Затем не менее оценивающим взглядом скользнула по стоящему у стены дивану - со вмятиной посередине.
- Да, и в самом деле[?]
- Вот незадача-то[?]
- А как замечательно написано! Словно как в зеркало смотрели, - оживились артисты, перебивая друг друга. Такого позора почти позеленевшая женщина выдержать уже не смогла. С криком: "Ах! Потаскуха! Теперь всё мне ясно!" - и с кошачьей прытью набросилась на Кызтуган и расцарапала ей лицо. Кызтуган, спасаясь бегством, успела задеть отточенным ноготком Алесю, заведующую костюмерным цехом. Алеся же, не успев поймать за волосья обидчицу, забилась в нервном припадке.
- Так это новая трактовка?! А кто же автор? Комедия, что ли? Какое свежее воплощение образов! Великолепно! Парад звёзд - одна ярче другой! - восклицал обескураженный тетральный критик и хватался за ручку с бумагой. - Отличный материал для статьи в газету. Прославлю на весь мир!
В тот же день директора театра увезли с инфарктом.
Наутро в театре появился главный режиссёр, и работа над спектаклем возобновилась.
Роль Агафьи Тихоновны препоручена Даше. Молодая актриса с самого начала старательно и без помарок воплощала на сцене зрелую купчиху, да только в конце наступила на те же треклятые грабли. Стоило народному Арону Арысовичу, сценическому Подколёсину, подобострастно и проникновенно произнести: "Какая прелестная ручка!.. Да, позвольте, сударыня, я хочу, чтобы сей же час было венчанье[?]" - как этого оказалось достаточно[?] Без венчания.
- Пойти под венец с мужчиной, который в отцы мне годится? Да вы в своём ли уме? Что это за напасть-то такая?! Если услышит мой парень, за которого я замуж собираюсь, как я ему потом всё объясню?! Он и так обещал взять меня с ребёнком! - возмутилась Даша и, наотрез отказавшись играть дальше, убежала с подмостков[?] Последняя.
Спустя трое суток спектакль был всё-таки поставлен.
Под толстым слоем грима грозно помолодевшая Кызтуган блистала в роли Агафьи Тихоновны, щеголяя нарядами и сводя с ума томным и игривым взглядом и женихов, прибывающих её сватать, и просто записных холостяков - на сегодняшний вечер - из зрительного зала. Беспрестанно кокетничая и переигрывая, она заводила даже женскую часть публики[?]
Что же касается Гали, то та, странно состарившись и погрузнев под не менее толстым слоем грима, хлопотала на сцене Фёклой Ивановной.
Таня довольствовалась ролью Арины Пантелеймоновны.
Даше выпала роль Дуняшки.
Не обошлось и без накладок. В эпилоге и по завершении спектакля. Первая случилась в эпизоде, когда Подколёсин, оставивший шляпу в доме невесты, должен был бежать, выпрыгнув со второго этажа. Однако народный Арон Арысович по ошибке сиганул на противоположную сторону[?] В сторону народа. И грохнулся прямо в оркестровую яму! Сломал себе тазобедренный сустав. Впрочем, главный специалист Министерства культуры, что сидел в первом ряду, услышав жуткий вой, напоминавший завывание голодного волка, аж подпрыгнул от радости и, громко хлопая в ладоши, закричал:
- Браво!.. Вот это да! Вот что значит народный артист!..
Вой был сыгран более чем талантливо. Гениально!
Вторая накладка произошла из-за оставшейся без роли Маши, которая, обозлившись на весь белый свет, выскочила замуж за пожилого профессора, давно уже её интеллектуально опекавшего.
Таким образом, пьеса была удачно сыграна. Коллектив театра всю ночь напролёт праздновал премьеру, крепко обнимаясь, слёзно целуясь и смачно лобызая друг друга[?] И даже - пьяненького плюгавого критика, возраставшего с каждым женским поцелуем в собственных глазах:
- Ге-ни-аль-но!
Этот рассказ перевёл давний друг и автор "ЛГ" писатель Георгий ПРЯХИН. В эти дни он принимает поздравления с юбилеем. Желаем новых книг, здоровья, успехов!