Франсуа Шампольон: «ОЖИДАНИЯ НЕ ОБМАНУЛИ МЕНЯ»

Франсуа Шампольон:

«ОЖИДАНИЯ НЕ ОБМАНУЛИ МЕНЯ»

В 1973 году в Париже состоялся последний международный конгресс востоковедов. Последний, потому что востоковедение стало деревом настолько ветвистым, что собирать вместе людей, иногда и не слышавших друг о друге, бессмысленно. Две даты отметили тогда в Париже: столетие со дня первого конгресса и стопятидесятилетие с того дня, как Жан Франсуа Шампольон прочитал египетские иероглифы.

Они не давали людям покоя, эти странные значки и рисунки: совы, собачки, птички, волнистые линии, цветы, крошечные посохи, змейки, доверчиво протянутые ладошки, квадратики, полукружья и совсем непонятные овалы, какие-то толстенькие запятые, что значит их таинственный строй? Какая истина скрывается за этими игрушечными письменами? Много веков пытались прочесть их мудрецы разных стран.

О египетских иероглифах пишут Геродот и Цицерон, Страбон и Плиний, Тацит и Платон. Создаются как будто бы стройные системы, истина, кажется, уже схвачена за хвост, но всё рушится, опять темень полнейшая, и нет ответа на элементарные вопросы: сколько видов письма было у египтян, какой какому предшествовал, как они связаны, что обозначают эти птички и кружочки: понятия? звуки? слоги?

«Чудные письмена египетские», как называл их Апулей, с удивительным упорством хранили свои тайны. В древности почему-то считали, что знаки эти обозначают всё-таки понятия. Правда, учёный богослов из Александрии Тит Флавий Климент примерно 1800 лет назад писал, что иероглиф может быть и звуком, но к его замечанию не прислушались, и неизвестно кем и как рождённая ошибка гипнотизировала всех последующих исследователей. И сколько кругов совершила бы ещё человеческая мысль вокруг иероглифов, неизвестно, если бы не находка французского сапёра Бушара. Воздвигая укрепления для солдат Наполеона на левом берегу западного рукава Нила, офицер обнаружил летом 1799 года чёрную базальтовую плиту с таинственными письменами. Не нужно было быть специалистом, чтобы понять, что на плите три надписи на трёх разных языках. Наверху были иероглифы, внизу – греческий текст, язык средней надписи был неизвестен, но главное – весьма вероятно, что содержание всех трёх надписей одинаково, а значит, камень из Розетты – своеобразный греко-иероглифический словарь. Волна нетерпеливого любопытства прокатилась по Европе; ну теперь-то иероглифы заговорят.

Но они не торопились. Прошло двадцать три года, прежде чем Розеттская плита начала рассказывать Шампольону о Египте.

Жану Франсуа Шампольону, младшему их двух сыновей небогатого книготорговца из маленького французского городка Фижака, было одиннадцать лет, когда впервые в Гренобле, в доме префекта Жозефа Фурье – знаменитого математика, участника египетского похода Наполеона, о котором вы уже прочли в этой книжке, увидел он иероглифы, и в тот миг страстное, острое желание разгадать тайну древних значков пронзило его и непонятная восторженная уверенность, что он сделает это, овладела им – он рассказывал об этом сам много лет спустя.

Франсуа изучает всё, что касается Египта. В лицее он начинает работу над многотомным трудом «Египет при фараонах».

Шестнадцатилетний юноша через четыре дня после окончания лицея делает доклад в Гренобльской академии и избирается её академиком. К 18 годам он завершает образование в Париже, продолжает изучать восточные языки, работает над коптскими рукописями. В 19 лет он профессор истории Гренобльского университета. В 24 года – автор двух вышедших томов «Египта при фараонах».

Никакого везения не было, ничего не открывалось ему вдруг. Он разматывал клубок тысячелетних тайн медленно и трудно. Он очень часто ошибался, заходил в тупики, возвращался назад. В его работах нет французской лёгкости, небрежного талантливого изящества. Откидываясь в кресле от стола с разостланным на нём папирусом, он чувствовал, что устал не только мозг, а руки, спина, все тело стонет от непонятного физического напряжения, в котором держали его иероглифы. Уже в 1813 году он говорит о том, что эти знаки – алфавит. Через год приходит к другому, очень важному выводу:

«…древние египтяне, по-видимому, игнорировали гласные, и очень часто они их не писали». Он раскрывает секрет средней надписи Розеттского камня и в сентябре 1822 года понимает, что может прочесть имена фараонов на чёрной плите. Он потрясён своим открытием! Выбегает из дома, прижав к груди бумаги, и несётся к брату.

– Я добился своего! – кричит он, бросает рукописи на стол и, задыхаясь, сбиваясь поминутно, начинает рассказывать о своём открытии. Он не может ни сидеть, ни стоять, носится по комнате, потом силы оставляют его, и он падает без чувств. Он пришёл в себя через пять дней и 21 сентября с помощью брата начал писать «Письмо к г-ну Дасье», непременному секретарю королевской Академии надписей и изящной словесности. 27 сентября он доложил академии о своём открытии.

Открытие – это всегда итог и начало трудов, устье и исток истины. Дальнейшие исследования Шампольона показали, что, кроме фонетических значков, есть и слоговые, и такие, которые дают общий смысл, например шагающие ножки – они всегда там, где глагол движения. Шампольон нашёл иероглифы, которые выполняли роль предлогов и союзов, префиксов и суффиксов. Нет, картинки эти не простая азбука, а сложная фонетико-идеографическая система. Единственное исправление, которое сделали потомки в его теории, объяснялось тем, что Шампольон считал, что все фонетические иероглифы являются знаками алфавита, между тем как существовали ещё иероглифы-слова.

Открытие Шампольона вызвало много споров в научном мире. Русские учёные были едва ли не первыми, кто по достоинству оценил труд основателя египтологии. А. Н. Оленин, президент Академии художеств, историк и археолог, становится пропагандистом трудов Шампольона. Одно из писем Оленина Шампольону передал Павел Львович Шиллинг, крупный специалист по монгольскому и китайскому языкам, который прославился, однако, как основоположник электромагнитной телеграфии и электроминной техники. «Изъяснением египетских иероглифов», как подтвердил он позднее на допросах, занимался вместе со знаменитым статс-секретарём Государственного совета М. М. Сперанским и будущий декабрист Г. С. Батеньков. Он стал автором брошюры «О египетских письменах», вышедшей в 1824 году, где было изложено «существо открытия» Шампольона. Оценивая труд француза, журнал «Сын Отечества» писал, что «с первого уже взгляда видна вся важность его открытия, которое должно пополнить многие страницы в истории, остававшиеся в пустоте». О популярности Шампольона в России говорит и тот факт, что членом Парижской академии он стал лишь через три года после избрания его почётным членом Российской академии наук, которое состоялось 20 декабря 1826 года. В списке почётных академиков рядом с именем Шампольона имена крупнейших европейских учёных: французский математик Симеон Дени Пуассон, англичане химик Хэмфри Дэви и астроном Вильям Гершель, гениальный немецкий поэт Иоганн Вольфганг Гёте.

Уважение и внимание к работам Шампольона в нашей стране традиционно. Уже в 1922 году по инициативе молодого тогда учёного В. В. Струве был созван Первый съезд египтологов, на котором читались доклады, посвящённые столетию со дня открытия Шампольона. В 1950 году вышел первый в мире перевод знаменитого «Письма к г-ну Дасье», перевод на русский язык, а в 1972 году состоялась Всесоюзная конференция египтологов, посвящённая 150-летию дешифровки египетских иероглифов. Оценивая вклад Шампольона в мировую науку, крупнейший советский египтолог академик Василий Васильевич Струве писал, что по велению его гения «взошло… солнце науки над мёртвыми и загадочными руинами великой цивилизации».

Однако вернёмся от забронзовевшего Шампольона наших дней к живому Шампольону середины 20-х годов прошлого века. Открытие молодого француза повергло его коллег в сердитое смущение. Даже учитель Шампольона Де-Саси не может скрыть сначала своей досады. Что же говорить о реакции шведа Окерблада и англичанина Юнга, ведь все они буквально десятилетия просидели вокруг Розеттского камня, и вдруг этот мальчик – откуда! – из провинции, из далёкого Гренобля! Нет, это невозможно представить!

Шампольон отвечает оппонентам со спокойным достоинством: «Если я ошибаюсь, ошибка целиком моя, но, если совокупность уже установленных фактов и фактов новых каждый день все больше подтверждает мою новую теорию, было бы справедливо признать даже в Англии, что эти важные результаты являются плодом моих исследований».

Шампольону хочется добыть как можно больше «фактов новых». Около двух лет путешествует он по Италии, изучая египетские коллекции в Риме, Неаполе, Флоренции, Турине. Только в 1828 году удалось ему организовать экспедицию в страну своей детской мечты и взрослой страсти – Египет. Он пишет брату письма, полные восторгов: «…я вот уже полгода нахожусь в самой гуще египетских памятников и поражён тем, что читаю на них более бегло, чем осмеливался воображать».

Через два года после возвращения из страны пирамид сорокалетнего Шампольона поражает апоплексический удар. Он продолжает работать. Они сидели с математиком Био над астрономическим папирусом, когда новый инсульт настиг его. Через 50 дней он умер. Это не гипербола: он действительно отдал жизнь иероглифам. На кладбище Пер-Лашез я положил маленький букетик на его могилу и заметил, что надгробие Фурье рядом. Того самого Жозефа Фурье, в доме которого гениальный мальчик увидел знаки, в которых была зашифрована его бессмертная слава.