Владимир Карпенко ГРАНИЦА — СИРОТА ( здесь уже не “тучи ходят хмуро”, а ураган грозит смести все и вся… )

Владимир Карпенко ГРАНИЦА — СИРОТА ( здесь уже не “тучи ходят хмуро”, а ураган грозит смести все и вся… )

Дитя семи нянек — российская граница — вступает в переломный подростковый возраст. Истекают последние часы времени не простого, но яркого становления Федеральной пограничной службы, когда в считанные годы российские пограничники обрели статус и полномочия министерства, способного решать любые проблемы по всем направлениям своей ведомственной деятельности.

Достаточно уверенно можно утверждать, что Федеральная пограничная служба сегодня остается одной из наиболее динамично развивающихся федеральных структур, целенаправленно защищая интересы и безопасность России на государственной границе и пограничном пространстве. Но в конечном счете завтрашний день любой шестеренки механизма госструктур определяют финансы, кадры и научно обоснованная социальная перспектива. Начнем с последней.

СОЦИОПОЛИТИЧЕСКИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ Федеральной пограничной службы сегодня необходимо рассматривать в контексте двух принципиальных позиций. Во- первых, в современной международной обстановке с характерным и практически неизменным уровнем нестабильности, с региональными конфликтами, ростом трансконтинентальной наркопреступности и контрабанды было бы наивно предполагать, что граница как предел межгосударственных интересов может стать рудиментом, даже в ближайшем XXI веке.

События начала 90-х годов, образование новых независимых государств вызвали к жизни динамичные изменения государственной границы, которая многие десятилетия, а кое-где и столетия, оставалась статичной. Около тринадцати с половиной тысяч километров вновь образовавшихся рубежей государства оказались неоформленными в международно-правовом отношении. Рассыпалось как карточный домик единое пограничное пространство государства, изменилась система погранично-таможенного контроля, упал до критического уровня потенциал пограничных войск, оставшихся в России.

Формирование пограничной инфраструктуры на новых рубежах могло быть успешно осуществлено только в ходе реализации научно обоснованных планов и предотвращения спрогнозированных угроз безопасности российских границ. Проще говоря, не имея условного противника и перспективной цели, пограничники рисковали потерять свой социальный статус. Учтем, что происходило все это на фоне активной деформации общественного мнения в духе "стирания границ".

Однако задачу создания пограничных инфраструктур пограничники решили без малейших затруднений. Та же реальность, заставившая отказаться от экзотики погонь за шпионами и диверсантами, вызвала к жизни активизацию мигрантов, наркокурьеров, контрабандистов и торговцев стратегически важным сырьем. В результате демократизация международных отношений не только не девальвировала социальный статус границы, а, напротив, вывела его на новый уровень.

К чести ведомственных экспертов, все, что касалось их узкопрофессиональных перспектив, они проанализировали и просинтезировали более чем успешно. Пожалуй, только сегодня, по прошествии нескольких лет, можно оценить дальновидность безымянных погранспецов, рекомендовавших где-то в недрах аппарата ФПС варианты стратегии дифференцированных и "ватных" границ.

Начнем с того, что ФПС весьма оперативно решила вопросы прикрытия стратегически важных направлений. Вывод пограничников из ряда бывших совстран шел параллельно с прикрытием новых рубежей — ни на день раньше. Преемственность прочности старых и новых границ была гарантирована высоким профессионализмом пограничных кадров, оперативностью действий и зарождавшимся, ранее малознакомым пограничникам международно-дипломатическим направлением работы.

Уже где-то на рубеже 94/95 гг. — с учетом присутствия в странах Содружества наших пограничных группировок — Россией были созданы основы замкнутой системы защиты своих интересов на государственной границе по всему ее периметру. При этом на Кавказском и Центрально-азиатском направлениях эти проблемы решались фактически по двум рубежам.

СОЗДАНИЕ ОСНОВ СИСТЕМЫ коллективной пограничной безопасности в интересах стран Содружества стало вторым направлением усилий российских пограничников. Чуть позже сложилась даже, на первый взгляд парадоксальная, а, по сути, вполне закономерная ситуация, когда "пограничная" интеграция на полшага опережала интеграцию других госструктур в постсоветском пространстве. Ну и апофеозом всему стала работа по международному пограничному сотрудничеству, когда общий пограничный язык и общие пограничные интересы нашлись у России со странами… даже не граничащими непосредственно с нашим государством.

Трансконтинентальной преступности противостоять может только международное сотрудничество — этот урок пограничники усвоили на занятиях по таджикско-афганским наркотрактам, которые являются лишь небольшим отрезком всемирных наркомагистралей.

Изменение условий, в которых оказалась Россия, объективная трансформация функций госграницы и новые соседи объективно привели к поиску концептуально иных подходов к защите интересов и безопасности государства на границе. Именно этим объясняется создание пограничной стражи, перспективность которой оправдалась уже в ходе утвержденного президентом эксперимента на российско-казахстанской границе, и органов международно-договорной и погранпредставительской деятельности, позволивших решать ранее не возникавшие перед государством задачи.

Практически безболезненно и, безусловно, своевременно ФПС задействовала и новые формы своей деятельности. Специальные федеральные и региональные пограничные операции "Рубеж", "Путина", "Заслон", проводимые в тесном взаимодействии с ФСБ, МВД и ГТК, — весьма убедительное тому свидетельство.

Но сегодня все это уже в прошлом, как, впрочем, и всякое уже апробированное и привычное настоящее.

Вторая же позиция, с которой необходимо оценивать перспективы границы, заключается в том, что для динамичного и постоянного развития, решения все новых и новых проблем пограничной безопасности ФПС рано или поздно столкнется с необходимостью заглядывать не только в завтрашний день, но и дальше. Какие же проблемы могут добавиться к уже имеющимся?

Учитывая довольно туманные общеполитические прогнозы взаимоисключающих интеграционно-дезинтеграционных процессов в рамках СНГ и целый комплекс иных прогнозируемых и непрогнозируемых проблем, основной проблемой пограничников сегодня можно, как это ни странно, полагать элементарное сохранение способности адекватно реагировать на любые изменения. Это не так мало, как может показаться на первый взгляд. Между всем прочим, пожалуй, только дипломаты, служба госбезопасности и пограничники столкнулись с максимальным комплексом проблем в период обвального распада СССР. Эффективность реакции этих ведомств должна была быть и, в конечном счете, была наиболее показательной для оценки жизнеспособности государства.

То, что в свое время пограничникам удалось перестроить свою работу без ущерба для результата, конечно, показательно. Но следует учесть, что сегодня в подобном коренном — и даже меньшем — изменении ситуации пограничники столкнутся с рядом факторов, ранее им не знакомых. О них речь пойдет ниже, а пока штрихами отметим только некоторые перспективные и очевидные варианты возможных событий, которые потребуют от пограничников адекватной реакции.

ЧЕЧНЯ. Только особенности геополитического положения вкупе с объективно объяснимыми метаниями российской политики в этом регионе, от кнута до пряника, делают нынешнее положение дел для пограничников… относительно стабильным. Парадокс. То, что для российских политиков головная боль, — для пограничников пока еще норма. Случись что, суверенитет или вразумление, — и на пограничников выпадает двойная ноша ответственности. Пограничники не вправе стоять ни на административных границах, ни на границах чужого государства без его согласия. Более "ясное" положение дел еще надо поискать.

ТАДЖИКИСТАН. Общность интересов России и Таджикистана на таджикско-афганской границе пока не претерпевает изменений. Транзитная наркоугроза Западу с Востока пресекается именно российскими пограничниками, и компетентные политики международного уровня вполне отдают себе в этом отчет. Но финансовые влияния трансконтинентальной наркомафии в пограничную нестабильность в этом регионе характеризуются не только спадами, но и подъемами… Возможно, что очередной такой подъем уже не за памирскими горами.

Незаконная миграция, с отчетливо выраженной тенденцией к росту, еще не стала национальным бедствием, но все ли тут в наших руках? Отнесем сюда же рост китайской диаспоры на российском Дальнем Востоке.

Массовый отток гражданского населения с Севера. Уезжая, границу за собой не захватишь, но и на произвол судьбы не бросишь. Свято место пусто не бывает. Развал местной инфраструктуры более всего скажется на тех, кто останется — в первую очередь на пограничниках.

Все это только штрихи к весьма многовариантным перспективам. И добавить к ним стоит, пожалуй, только оценку целесообразности слияния двух федеральных служб, традиционно взаиморасположенных друг к другу и формально разнящихся лишь созвучными согласными… ФПС и ФСБ — безопасность внутренняя, безопасность пограничная… Для полноценной триады следовало бы включить и безопасность внешнюю — СВР. Без нее имеет место быть какая-то неустойчивость и недосказанность.

В этой недосказанности, пожалуй, есть какой-то реальный смысл. В системе сдержек и противовесов, сложившихся в государстве в последние годы, устоялся некий баланс сил и сфер ведомственной деятельности, изменения которого сегодня повлекут за собой пока мало кому нужные подводные течения, к которым столь безразличен электорат и столь неравнодушны политики верхнего и среднего ранга.

Что касается собственно ФПС и ФСБ, то они проявили даже не просто в высшей степени джентльменскую сдержанность в комментариях по этому вопросу, а весьма высокий профессионализм, с позиций которого, очевидно, во главу угла ставятся интересы реальной безопасности России. Зададимся вопросом за них: нужны ли они сегодня друг другу? Головных болей хватает у обоих ведомств. Амбиции — в силу государственных, а не ведомственных интересов — не проявляются. А это главное…

КАДРЫ, КОТОРЫЕ РЕШАЮТ ВСЕ, — один из тех факторов, который учитывает мало-мальски думающий начальник даже одного подчиненного.

С распадом Союзного государства пограничники спешно приняли меры по восстановлению своего кадрового потенциала. Была развернута, перестроена и где-то уже в 95/96 гг. эффективно заработала ведомственная система его подготовки. Пограничники востребовали немало армейских офицеров, уволенных или подлежавших увольнению в связи с сокращением Вооруженных Сил, сохранив, по меньшей мере, несколько тысяч подготовленных профессионалов.

В условиях нехватки призывных ресурсов на службу пограничники приняли около трех десятков тысяч контрактников и свыше 15 тысяч женщин, заменивших солдат срочной службы в частях и подразделениях пограничного контроля, на технических должностях, в учреждениях и подразделениях тылового обеспечения. Укомплектованность Федеральной пограничной службы, по официальным данным, колеблется в пределах 95 процентов, в том числе 90 процентов по офицерскому составу.

Что касается собственно первичного звена — офицеров застав, кораблей и других основных подразделений границы — то оно укомплектовано фактически полностью.

Казалось бы, серьезных оснований для беспокойства нет. Достаточно крупное вливание офицеров-армейцев отнюдь не размыло то, что в ФПС принято называть "пограничным характером". Элитарность и профессионализм "зеленых фуражек" до сих пор не вызывают сомнений даже у отпетых военоненавистников. Любопытно, что даже в разгар антиармейской кампании одна из специализировавшихся на этой теме газет вынесла на первую полосу некролог по поводу смерти Никиты Карацупы с заголовком: "Умер величайший пограничник всех времен и народов".

Служба на границе никогда не была престижной в худшем, показном, выставочном смысле этого слова. Государство расплачивалось с пограничниками скорее не материально, а духовно. Уезжая из города на таежную заставу, лейтенант, во всяком случае, мог рассчитывать на социальную благодарность общества, которая оправдала бы достаточно серьезное самоотречение молодого человека и его семьи от благ цивилизации.

Сегодня для молодого офицера подобных оправданий государством практически не предусмотрено — система нравственного социокультурного обеспечения обществом интересов своего офицерского корпуса практически отсутствует.

В этой ситуации уже в недалеком будущем проблема кадров для пограничников, возможно, встанет еще более серьезно, чем для других силовых ведомств и министерств. Вся история государства позволяет судить о том, что на границе требуются кадры с несколько завышенными требованиями к себе и смыслу службы. Для границы, из нескольких сотен застав которой не отступила в сорок первом году ни одна — это особенно показательно.

И вот тут приходит время сказать пару слов о последней из пограничных проблем.

ФИНАНСИРОВАНИЕ. Границе денег не дают. В сравнении со всеми силовыми министерствами и спецслужбами пограничники с завидным постоянством из года в год финансируются самыми мизерными суммами. Бюджет-98 — не исключение. Потрясающее безразличие к судьбе границы, ежегодный рецидив преступления против государства.

Перспективы ФПС ставят нового директора Николая Бордюжу в весьма и весьма не простую ситуацию. Ему досталось хорошо знакомое, прекрасно отмобилизованное и дееспособное ведомство, в котором нет необходимости делать косметический кадровый ремонт в интересах внутриведомственной политики, но есть необходимость задуматься о кадровых перспективах политики внешневедомственной.

У ФПС настолько прочная репутация "министерства дела", что элементарная профессиональная стабильность может быть воспринята как ведомственная стагнация. Наконец, достигнутые ФПС результаты — многолетними усилиями того же руководящего аппарата ФПС — определяются многолетним же подтягиванием поясов, перераспределением средств и ресурсов, которые имеют обыкновение кончаться.

Пограничники рискуют стать заложниками ситуации, когда "кто везет, на тех и валят". Явно потребительское со стороны государства отношение к своим границам чревато поеданием самое себя.

Интерес стороннего наблюдателя ко всем этим проблемам мог бы быть чисто академическим, если бы посредственное влияние состояния границ на уровень собственно государственности в стране не был столь велик. Любая власть в России предполагает прежде всего Россию, и только потом власть. Граница — идеальный индикатор утраты государственности. И что самое неприятное — как правило, это индикатор последний.

Фото В. АЛЕКСАНДРОВА