Дети в лесу

Дети в лесу

Полина Винникова

27 июня 2013 0

Культура Общество

Рок-фестиваль под Самарой собрал почти 700 тысяч зрителей

Восьмого июня 2013 года на поле Петра-Дубрава в Самарской области состоялся музыкальный фестиваль "Рок над Волгой", в котором приняли участие отечественные и зарубежные музыканты (немецкая группа "Rammstein") и который, по свидетельству всех СМИ, отписавшихся по этому событию раньше нас, оказался замечателен в первую очередь числом пришедших людей - около 700 тысяч; "больше, чем легендарный Вудсток!". Действительно, это много по стандартам мировым, не говоря уже об отечественных. Кстати, для сравнения, Болотная площадь 4 февраля 2012 года, ставшая так или иначе вехой современной истории, собрала максимум до 100. тысяч человек; Бородинское сражение 26 августа 1812 года, решившее судьбу Европы, - около 300 тысяч с обоих сторон.

С другой стороны, насколько правомерно - смешивать события военные и политические с чисто развлекательными? Но мой вопрос: "для чего собираются люди на таких мероприятиях, и для чего сюда пришли Вы?" - получила два совершенно противоположных ответа. "Поколбаситься, повеселиться...Ну, выплеснуть энергию" - прыгает на сухой траве курносая девчушка в шортах . "Понять что-то...подзарядиться", - глядя в небо, пожимает плечами серьезный задумчивый парень. И закуривает: "Я не умею говорить!"

Видимо, цель рок-фестивалей - все-таки не столько "выплеснуть" свою энергию (иначе можно было бы с тем же успехом сажать картошку отрядами), сколько встроить ее в какой-то более крупный энергетический и смысловой поток, и таким образом внутренне победить - для себя.

Когда нет войны кровопролитной, идет другая война - война с пустотой и внутренней смертью в невидимых обличьях: "И где бы ты ни был, чтоб ты ни делал - между землей и небом... война!", "Люди обедают, просто обедают; а в это время строится их счастье или рушатся их судьбы"...

Энергетических потоков получилось всего три. Люди (толпа), наши музыканты, и Rammstein.

Первый поток неожиданно оказался интереснее двух прочих - может быть, по причине того маленького недостатка, что и у наших, и немецких артистов как-то не было выставлено в творчестве ничего подлинно нового. Люди же, публика фестиваля, оказались неожиданным открытием, как актеры на подмостках - тонкой и неуловимой драмы.

Толпа

Полдень. Земля раскалена. Цвета: раскаленный добела телесный и светло-серый - голые тела, трава, вереница автобусов, облака. Робкий красный - полоска в знамени, невнятные редкие анархисты, спекшиеся губы девушек. Голубого цвета - воды, синих кабинок туалетов мало, мало, самое небо раскалено. Есть черный цвет, его вдосталь над толпою - черные знамена, куртки, темно-серый дым.

Телесного цвета больше всего. Я присматриваюсь и вдруг понимаю, что мне страшно нравятся эти люди. Они явно хотят чего-то настоящего и хорошего и готовы идти на любые жертвы - это крупными буквами даже не написано, а прямо напечатано у них на лицах. Забавно, что при явном громадном разнообразии социальных обликов, на 90% эти люди не восточной внешности, не кавказской национальности - славянские лица. Для человека из Москвы непривычно. И это явно получилось не нарочно, без национализма и прочих искусственных и сомнительных вещей. Просто так, по сходству организации души. Толпа являет собой культурное, и даже, прости, Господи, телепатическое единство. Стоило мне обернуться и подумать, глядя на подтягивающиеся цепочки фигур в сухой толпе: "Зомбиапокалипсис!" - как это слово с хохотом озвучено парнем-зубоскалом и принято толпой с полным одобрением. Единство жажды жизни и самоиронии. Эта толпа не прощает никакого неестественного пафоса. Группка с националистским флагом - одна, и вызывает равнодушное отторжение толпы.

Зато косыночки "Тагииил!" рулят и побеждают. Их много. Что такое, в точности, "Тагииил!"? Это потом мне стало ясно.

Вертолет, покружившись над нами, вдруг резко завалился на бок и, исчезнув из поля зрения, растаял в мареве.

- Путин с Кабаевой полетел, - резюмирует паренёк-зубоскал. Народ поддерживает сей приговор хохотом и волной одобрительного гула.

Чего все-таки не хватает?

Дети

Стоит автобус с надписью "Дети", до отказа набитый ментами - они же полицейские. Народ ухохатывается: "Что? Опять ребрендинг?!"

Эврика! Я понимаю природу своего чувства! "Дети". Это общее растерянное детское выражение в лицах, выражение тревоги, загнанной куда-то далеко вглубь, и надежда на что-то хорошее, путь и счастье - это надежда ребенка на подарок: даже на мужских, грозных и бородатых лицах, на лицах, которым не положено быть детскими. Вообще, люди самые разные: с красными и зелеными волосами, панковскими прическами, в украинских вышитых косоворотках, нищие и дорого-ново одетые, с айпадами.... Но выражение детей, заблудившихся в лесу - общее, и просвечивает через самые поверхностно наглые, веселые и уверенные физиономии. Большинство собравшихся, видимо, все же очень бедны, и даже призрак нищеты покусывает их сзади - наверно, больше всего отсюда на лицах эта сосредоточенная смиренная тревога. Студентки в линялых черных маечках, аккуратно отглаженных выцветших джинсах. Не могут купить себе бутылку воды. Нерешительно и долго мнут в руках пятидесятирублевую купюру...

Вылезает из гущи толпы парень в маске Гая Фокса. Маска с черными усиками, смеющаяся, полная иронии и презрения. Запарившись, чтобы глотнуть воздуха, он снимает маску - ах! - под маской оказывается бледное, растерянное, с мелкими неопределенными чертами, светло-русыми волосами - детское лицо.

Запах жизни

Толпа. Жара. Душно. Сухо. Песни, несущиеся со сцены, невнятны. Солнце выжгло все запахи. Познакомились с парнем, который отрекомендовался суперсекретным агентом ("Ты извини, что я в белой косыночке!"), и пошли искать воду. Ищем, ищем - во всех киосках все уже пусто. Пива - пожалуйста. Мелькает мыслишка помереть, и вдруг застываю: окружает аромат полыни, прохладный, как родник, живой, как любящий оклик - теснота жары раздвигается, приливает сила. Заповедная поляна. Здесь трава не вытоптана.

Богатырь

Очередь в туалет. Суперсекретный агент уже сходил через забор, но стоит в длиннющей очереди рядом, с жертвенным вытянувшимся лицом, как подлинный рыцарь, несмотря на искушающие звонки товарищей "Санек, ты где, у нас шашлыки и пиво!". Очередь не движется. Лицо его все больше и больше вытягивается. Вот он не выдерживает, и начинает скандалить и кидаться на людей.

- Сань, ну иди уже покушай!

Он обращается ко мне, как женщина в платке к Ахматовой под Кремлевской стеной:

- Ты журналист, говоришь? Опиши это! Сможешь? Так и опиши - организация была безобразная! Где это видано - на триста тысяч людей триста туалетов?! Напиши и пришли мне, что написала! Не то я сам напишу!

...Вдруг из цепочек изнывающих, терпеливо кривящихся от жары, ожидания и неприятного запаха, переминающихся с ноги на ногу людей выступает светлорусый, ослепительно белый телом, могучий как гора, парень, в плечах - не одна косая сажень, а,пожалуй, две. Правильное лицо с алыми губами - деревянно, голубые глаза стеклянны, и, по всем признакам, пьян он в дрова. Он простирает руки к толпе и к солнцу, ни с того ни с сего требует публичного внимания.

-Я люблю Россию! - орет он, горячо шлепая пухлыми пьяными губами. - Давайте крикнем все вместе: "Рос-си-Я!"..РОС-СИ-ЯААА!!!!

-Да-а-а... - выдавливают озадаченные такой неожиданностью люди. Со сцены сегодня тоже говорили о том, что День России и все такое, но это со сцены, это официоз.

- Рос-си-я...

- Рос-си-я...

Я слышу мысли толпы. В толпе от приставаний здоровяка, вскипает досада.

"Любовь к родине - это одно. Пусть лежит в глубине, не трогайте! Слова об этом, например, толстых воров на официальном приеме под гимн - это другое. А каким пьяным недоумком надо быть, чтобы орать о любви к своей сорвавшейся, павшей в ложь и распад родине - в очереди в плохо организованный общественный туалет, среди вони и комического физиологического нетерпения? На поле, где большинство русских собрались ценой изрядных мучений посмотреть на "высоких иностранных гостей", черпнуть энергии от них и возрадоваться единственно этим? Отвяжись, глупая говядина....хлюп, пушечное мясо! Хлюп, хлюп! Бедное пушечное мясо! Какая досада, что красавец, говорящий эти слова, выглядит всего лишь нелепым пушечным мясом".

Но простодушное дитя два на два метра требует своего. Он топает ногами по зеленой траве, он простирает розовые большие руки.

- Крикнем: "Рос-си-Я!!!" Вы же русские! Я - люблю Россию!

-Да-а-а...

-Чего "да"? Вы же русские! Чего вы дакаете? Вот я - люблю Россию!

- Да...

- Рос-си-я...

-А еще русские! РОС-СИ-Я!!!! Россия-а-а-!!! - дитя осуждающе потрясает кулаками, бьет себя кулаком в грудь и уходит с приятелями.

Публика остается раздосадованная, смущенная и во взбаламученных чувствах.

-Эк упился.

-Хах, он представляет, что он на сцене.

Черный ворон

Чёрный ворон, что ты вьёшься, над моею головой? Чёрный воо-орон - не добьёшься. Чёрный ворон - я не твой" - старая песня в исполнении "Пикника" играла над толпой минут, может, двадцать назад. Но она еще позвякивает у меня в голове, и путеводная звезда моя такая шутница, что тут же, цепляясь за рукав тараторящего о чем-то агента, досадливо размышляя об участи русских богатырей, я сталкиваюсь нос к клюву с натуральным черным вороном.

- Ох! - говорю я от неожиданности, вытаращивая глаза.

Ворон ничего не отвечает. Мирно и дружелюбно глядя на меня, качается на плече у хозяина - бородатого панканутого дядьки.

- Что, он человечьим мясом питается? - опасливо интересуюсь я.

- Не-а, пивом, - радушно отвечает хозяин. - Он пиво пьет. Он хороший.

Друзья неразлей вода, картина маслом. В туалет лучшие друзья тоже идут вместе. Оба в изрядном подпитии - и ворон, и хозяин. Хозяин икает, ворон тоже хочет икнуть, но у него не получается. Он хлопает крыльями и смиряется, горбато задремывая, блестя на солнце черными перьями

Боги малых племен

Жарко. Душно. Люди всё прибывают. Ты знакомишься с людьми, отворачиваешься на секунду - все, прилив отделил, унес тебя или их.

Люди прибывают за смыслом и энергией. Наши музыканты, по идее, могут быть идеологами и вождями этой толпы - раз религия нам надоела в 1917 году, а идеология - в 1991. Не напрямую, разумеется, без партийных директив, просто передачей духа. Однако большая часть звучащего имеет какой-то рвано-декоративный, неполноценный характер. Конечно, никто никому ничего не должен; но все же. Те, у кого есть энергетика, как-то не попадают в основную смысловую артерию; а те, кто, в принципе, в артерию мог бы попасть, слабы энергетикой. Я говорю не столько собственно о музыке, сколько о текстах и общем впечатлении.

"Би-2" - комнатная группа для городских барышень обоего пола. Их очень хотели увидеть те студентки, которые нерешительно мяли в руках денежку на воду. Любой человек в современном городе очень быстро превращается в такую барышню. На поле с травой, однако, эта группа как-то не очень звучит. Звенит серебро городского воздуха, расписываемое спокойными философо-ироничными голосами, и какие-то особо "городские" же получувства, полуоткровения, которыми, в принципе, можно заполнить городскую отчужденность и разрисовать немой холод асфальта. В принципе, можно за их счет почувствовать себя философичнее, спокойнее и ироничнее и таким образом подняться над проблемами. Но в комнате или на асфальте. Не на зеленом поле. Поле слишком цельное и живое в сравнении с этим рваным текстом.

"Пикник" - потусторонний прохладный голос с завываниями и маскарадом. Прыгают по сцене ярко разодетые пареньки-символы. Затейливо и красиво. Я очень рада: я всегда рада красивым тряпочкам. Для тех, кому тесно в этом мире, Эдмунд Шклярский нарисует другой по образу и подобию первого - вроде как построит дополнительную прохладную комнату в вашей коммунальной квартире. У вас маленькая зарплата, ребенок, вы не управляетесь на работе? Не беда! У шамана три руки! И крыло из-за плеча! Хорошая песня. Вас жена заставляет вынести мусор? Не расстраивайтесь! Вы - египтянин!

Но все-таки в целом это творчество слишком декоративно. И, прошу прощения, но мертвенность и привиденческая потусторонность в нашей подвымершей стране - это все-таки немного комично, потому что излишество и плеоназм. Я, подпевая Шклярскому на поле, задумалась, как выглядит классическое западное привидение, в стиле Эдгара По, нарядное, плачущее и окровавленное - на бесконечной, безлюдной, заснеженной, мертвенной русской равнине? Уй! Оно ж испугается, бедное. Плюнет и закопается в снег. А потом червячком под землей просочится в свою родную Англию, или Польшу, или куда-нибудь, где есть замки, туманы и болота. Усядется уютно возле затянутого паутиной камина и постарается забыть только что пережитый кошмар.

Один словом, готика и мистика могут быть хороши, прекрасны, но здесь - не попадают в основную артерию. Прохладный голос Шклярского для наших широт слишком прохладен.

"Чиж" - интересен тем, что по текстам это самый адекватный, пожалуй, персонаж. Просто, скромно и со вкусом. Текст связный, знакомый-родной, как свой двор, без претензий на дремучие мистические глубины, и с простым, но духоподъемным подтекстом. В идеале должно быть то же самое, но только посильнее и посодержательней. Но, увы!

"Дети" на желтом автобусе догоняют меня и тут. Самую классную, энергичную, победную песню "Фантом", про наглого американца, который бомбил вьетнамцев почем зря, а потом был сбит летчиком "Ли Си Цыном" - они вдруг играют на мотив детской песенки, мечтательной и печальной - "Умчи меня туда лесной олень, где сосны рвутся в небо". Бравые летчики "Коля-бей" и "Ваня-жми" тоже стали потерянными одинокими детьми. Да, плохо дело.

"Кипелов". Тут сразу хочу извиниться. Я знаю, что это самый сильный и красивый вокал российского рока. Я знаю, что песня "Я свободен" - шедевр, душеспасение, выход на свет и прочее. Все подпевали. Очень брутальная группа, но в наследство от "Арии" им все-таки досталась привычка выпускать тексты на уровне стишков амбициозного пятиклассника.

"Алиса". Доктор Кинчев таки живчик. Тут уж началось рубилово, в том смысле, что все заразились и ощутили себя тоже живчиками, которым и море, и всякая беда по колено, а особо кинчевствующие, как будто мало едучего Кинчевского вокала, запалили шашки с красным и черным дымом. Воняет, душно, зато телесно-серая гамма наступающего вечера наконец обогатилась цветом живым - цветом красным. Что касается смысловой составляющей - что было у Кинчева самым убедительным и красивым, то и осталось - настойчивое утверждение силы и бурлящей дерзкой радости собственного существования, каковую душевную броню он пытается передать прочим и передает таки криками "Мы здесь!", "Мы есть!", "Вот так!" и т. д. Впрочем, это, конечно, не столько текст и смысл, сколько организм и характер от рождения. Попытки Кинчева сделать тексты концептуальные, православные - заслуживают симпатии, но все же выглядят несколько коряво. Православие его не выглядит таким же живым, как он сам, и похоже на полуожившего, шевелящегося на полу Франкенштейна. Однако, достойный сын профессора Панфилова все равно кажется живее всех прочих присутствующих.

Огонь

Люди все прибывают - это уже не волны, а настоящий потоп, как на Фукусиме. Места не хватает, и люди решают проблему очень просто - садятся друг на друга. В буквальном смысле. Ведущие фестиваля Гаркуша и Галанин, сами удивленные, озвучивают число - "691 тысяча прошла через металлодетектор". Сразу после этого они сматываются, как внутренний голос в анекдоте про окруженного индейцами ковбоя. Испугались, что ли. Толпа хочет энергии и смысла, а что они могут дать? Наступает пустая часовая пауза. Вообще, среди пафосных "патриотических" и "зажигательных" речевок, ими было озвучено несколько настоящих слов о жизни и о вечности: "Собственно, главное здесь не музыка... Главное здесь - вы", "...Мы конечно понимаем, что и Виктор Цой, и Егор Летов - на самом деле с нами... Они никуда не делись". Но вот, собственно, и все.

...Люди все прибывают, и, вместе с вечером, меняют цветовую гамму, делая ее тяжелее, ярче и насыщенней. Возвращается голубой цвет: повисает над плотной толпой синее марево - испарений, дыхания, сигаретного дыма. Небо становится ярко-розовым - и будто отражается в массе полуобнаженных от жары, розовых от солнечных ожогов тел. Как-то все разом порозовело и потемнело.

Чего хотят все эти люди? Люди хотят жизни, энергии, смысла. 700 тысяч притянулись в основном на немецкий огонек и хотят посмотреть группу Rammstein с ее ослепительным огненным шоу - самую сильную и энергетичную группу, пожалуй, всего забугра. О том, что конкретно это такое в смысловом плане: то ли срамота и сатанизм, то ли откровение, и что это дает, после концерта стали спорить местные депутаты с фанатами, - и фанаты за свое сокровище забили депутатов морковками, объявив творчество любимой группы "тонкой социальной критикой и сатирой, недоступной пониманию необразованных людей". Представляется, однако, что социальной критики там - как берез в Африке, и приклеивание ангельского нимба на рога почтенных немцев посредством розовых наивных соплей не менее смешно, чем дешевое морализаторство наших депутатов. "Дорогой мой! Брынза не бывает зеленого цвета, это вас кто-то обманул!" Но Rammstein и не берут на себя ответственность для таких взрослых дел, как мораль и идеология. Собственно, единственным человеком, высказывавшимся в идеологическом ключе, был клавишник Лоренц, объявивший себя коммунистом - но лучше бы он на эту тему не говорил вовсе ничего и никогда. Если бы Владимир Ильич Ленин выставлялся на сцене с голой задницей раком, и позволял себя трахать - пусть даже и понарошку, вряд ли он смог бы вызвать к высказываемым им мыслям минимальное доверие и симпатию: это неважная реклама для фирмы.

Сам Тиль Линдеманн все сомнительное в своем творчестве остроумно предпочитает продавать за "темные проявления человеческой любви". "Осетрину прислали второй свежести, - застенчиво сообщил буфетчик".

Так что, господа, следует отделять мух от котлет.

Однако. Актуально ли это сегодня вообще - искать уже сформировавшиеся идеи? Оставим вопрос открытым: до маленьких идей и морали кто-то дорос, кто-то нет, и сегодня не явилось еще такой идеи и морали, которая бы доросла до всех нас, сегодня эти вопросы - вопросы вторичные.

У Rammstein есть другие и живые вещи. Идей нет, зато энергией они богаты, как никто и никогда. Энергия и страсть - то, что может родить любую идею, и сделать ее живой, а не медью бряцающей и барахлом звучащим. Крушит и рвет немую, мертвую материю человек неистовых и нечеловеческих сил; один из сильнейших воинов, когда-либо рожденных землею. В гранитных чертах его высечено, что вышел он из тех слоев мира, которые поверхностный бег времени едва задевает, и где темной глубине и в гордом покое лежат зародыши чувств, идеи и событий; и стоит ему появиться - как будто свежий огненный ветер опаляет толпу, смывая с ее сердец пыль, прах и серость будней, сквозь пробитую в невидимой тюремной стене дыру возвращая сознание в знакомый, утерянный первозданный мир, в котором уже появилось зло, но радость, чувство и свобода еще живут во всей их полноте и величии.

Десять-пятнадцать лет назад Rammstein были каким-то поистине термоядерным источником силы и вдохновения для миллионов людей, и ток бил от них пучками и волнами; теперь этого, пожалуй, нет, но машина работает четко и безупречно. Собравшимся в страшной тесноте и количестве людям, впрочем, больше и не надо. Им достаточно сознания и доказательства, что существует организация, труд, венчающийся целью и успехом, красота, жизненная сила - огонь. Для заблудившихся детей это немало.

ЗВЕЗДЫ И КРЫЛЬЯ

Забегая вперед, огонь публике дали. Со смыслом хуже. Смысл - это звезды. Чаще всего или всегда, когда люди говорят о смысле, они упоминают слово звезды. Звезд в небе над нами нет. Толпа, духота, тишина. Вдруг возгласы: смотри, смотри! Над измученной толпой высоко в дымно-розовом небе висит штуковина, вроде бумеранга, опутанного по брюху мерцающими звездочками. Немного похоже на летающую тарелку с инопланетянами. Это беспилотник, и, оглянувшись на экран, мы понимаем, что панорама безграничной, как океан, толпы, транслирующаяся в этот миг, этой штуковиной и снимается. Этот беспилотник в форме бумеранга имел в себе камеру, и в тишине показывал нас - нам. Передавал на экран панораму безграничной, как океан, толпы. "Главное - это вы". Главное - это мы. Мы родились здесь. Зачем? Ответа на этот вопрос нет, но мы видим себя, и это загадка, которую надо отгадать, задача, которая так или иначе будет решена.

Явились таки звезды, и в качестве смысла дали нам простое, как пареная репа, подтверждение нашего существования. Вы существуете. Вы - огромная сила, видите?

Вы, народ, пережили три страшные бесчеловечные войны и одно непостижимое падение в пропасть. И теперь вы, огромное миллионноголовое существо, лежите в грязи - среди тьмы, но вы живы и живете.

Там, наверху, сейчас нет других звезд, и инопланетян тоже нет. Есть наше отражение, и... еще кое-что.

Это "еще кое-что" я увидела на горизонте, случайно обернувшись назад, а потом увидела еще раз иначе - благодаря очередному остряку.

...Между Кипеловым и "Алисой" облака, весь день рваными раскаленными царапинами покрывавшие небо, разметались и перегруппировались, превратившись в одно гигантское облако, повисшее над горизонтом, в виде двух гигантских темно-сиреневых крыл. И эти облака именно как крылья отпечатались в сознании толпы и проявились просто и в то же время оригинально. Когда после выступления "Алисы" наступила часовая пауза, необходимая для установки оборудования немцев, организаторы обещали для измученной от жары, тесноты и пыли, но полной невнятной надежды толпы показать какой-то фильм, но как в анекдоте про загробную участь в советском аду ("то говна не завезли, то ведер на всех не хватает") тупо людей кинули и фильма не показали, оставив семисот же тысячной толпе, численностью которой они гордились и сами это озвучили, тишину и пустой экран.

Так вот, пустой экран, тишина и толпа, задыхающаяся в собственной тяжести, сухости и жаре. Многие закуривают, отравляя остальным жалкие остатки воздуха и жизненных сил. Девушка умоляет своего парня хоть на несколько минут поднять ее на плечи - глотнуть свежего воздуха. Как может быть такая пустота? Уныние и тревога стучатся в душу.

Несколько голосов начинают не слишком уверенно кричать, понимая, что это не поможет, от безысходности звать на помощь:

- Раммштайн!

- Раммшта-а-айн!! Эй!

- Раммштайн!

- ПесняРЫЫЫ!! - выдает длинный парень сзади.

Хохот. Атмосфера разряжена. Но парень, подхвативший палочку вожака, чувствует, что для перевертывания спекшегося пласта уныния этого мало. Обернувшись на рваное темное крыльеобразное облако, он выбрасывает козу и орет:

-КРЫЛЬЯААА!!!

И толпа принимает это одобрительным гулом. Имел ли парень в виду это комически, призывая группку "Крылья", или таки отчасти магически, зовя несуществующие, но вдруг зачем-то нарисовавшиеся на небе Крылья спуститься с неба и помочь? Неважно. Скорее всего, и то и другое: во всякой шутке есть доля шутки.

Те самые крылья над толпой, несколько деформировавшиеся, несколько времени спустя.

Огонь

Машина сработала, ток пошел по толпе, ночь стала содержательной и грозной. Но толпа, по которой пошел ток, совсем не интересна - стремительно пустеют лица, становясь похожими на картонные коробки. Однако! Если главное все же мы, то пора, пожалуй, выбираться из болота. Лучшая песня - Du Hast - расцветает издалека розовым пламенем, как роза, подаренная всем и каждому. И вдруг, как запах полыни после мутной духоты толпы, как рассвет для больного после ночных страданий, заря, когда тает все лишнее и обременявшее - страхи, воспоминания, проблемы - разливается послание свободы, свободы для всех и для каждого. "Все пройдет - все тяжести, а вы останетесь. Все мы есть, и все мы, на самом деле, свободны - и останемся"

Запах жизни

Домой, домой! Перешагивая через пьяных и обгрызенные кукурузные початки, сквозь вспышки пламени, содрогающийся раскатами воздух и ставшим темным лес людей. Я останавливаюсь. Я ощущаю "знакомого". Встреча эта меня поражает. Не надеялась я в этой похожей на мясорубку толпе что-то потерянное за день найти вновь. "Ого! Вы еще живы и на том же месте?" -"Да-да, - будто говорит свежий голос струящегося с земли, из-под ног духа полыни - Я жив, я здесь. Можете вытаптывать меня яростным миллионом ног, заваливать платформами мусора - а я жив и жить буду. Фокус. Иди, подыши, я дам тебе сил". Некоторое время я дышу. Потом шепчу: "Спасибо!" - "Не за что, - усмехается дух полыни. - Обращайтесь!" Я пытаюсь что-то вспомнить, какой-то терзал меня мелкий вопрос. "Таг-и-и-ил?" - наконец вспоминаю я. "Ага, - улыбается дух полыни. - Можно и так сказать. Вы готовы идти дальше?". Да. Домой, прочь!

Смеющаяся темнота

Выбравшись из самой гущи толпы, продолжая, однако, очень резво шевелить копытами, я прикинула ситуацию . Оглянувшись на толпу, представила жуткий сюр: сейчас вся эта толпа, ну даже если тысяч сто из нее ломанутся на электрички? Телефон мой давно сел. Силы вроде есть, но, кажется, тоже могут сесть резко и внезапно - очень уж манит меня земля. . В такой ситуации надо действовать как-то просто и с прицелом на гарантированный успех. Где-то в измятой сумке лежат клочки бумажек, с записанными телефонами и адресами местных ребят, радушно предлагавших ночлег, и потерянных в ужасной толпе. Я выуживаю их и перебираю, тупо разглядывая в неверном свете автомобильных фар, потом оглядываюсь по темным горизонтам: где в этой темноте, лесах и толпах, поселок Строй-Керамика? Где улица Дружба?

Голова моя негативно относится к попыткам заставить ее соображать.

И я решаю думать жопой, и вообще возложить надежду единственно на застоявшиеся ноги свои и раскачавшееся сердце. Если бежать изо всех сил, куда-нибудь мы да прибежим.

Кажется, сама Россия выстроилась в виде бесконечных автобусов. Я бегу туда, где мне обещали ночлег, и бегу не в ту сторону. Мысль: попробовать уехать на автобусе прямо домой. Москва? Что вы, мы Нижний Новгород. Москва? Волгоград. Поехали с нами! Москва? Москва? Кострома. Поехали с нами! А где Москва? Гм, не знаю...Не знаю, даже сегодня вообще не видел. Попробуйте поискать по номерам - 77, 89 - может, вы найдете. Во тьме мчусь я вдоль бесконечных городов-автобусов, и все больше и больше чувствую себя кораблем, потерявшимся во льдах. Автобусы похожи на немые белые айсберги. Я и не думала, что столько городов, и они еще могут шевелится и куда-то приезжать. Москва, Москва! Ее даже нигде нет, и всем абсолютно на нее плевать. Волшебно и удивительно.

-Девушка, девушка! Поехали с нами в Саратов!

Где-то я слышала об иностранцах, которые в порядке развлечения решили проехать Россию с запада на восток на поезде - и облажались, так как на середине двадцатидневного пути, немой бесконечности, их пробила истерика. Блин, я их понимаю. Во глубине бездонной тьмы, в глубине моего сознания смеются невидимые Чеширские коты: "Маа-а-асквич, ваще!"

"Таги-и-ил!" - смеется другой широкоротый кот.

Однако, как все-таки добраться домой, домой?

Менты: да вы не в ту сторону идете. К электричкам обратно.

Москвы я так и не нашла.

Разворот на сто восемьдесят градусов. Начинают бить салюты - аа-а-а! Красота. Как положено. Однако, это значит, сейчас пойдет волна.

Несостоявшийся бунт, бессмысленный и беспощадный

Вот я уже подбегаю к вожделенной станции! Народу еще совсем мало! Сейчас я уеду в гостиницу и буду в уюте, покое и с хавкой. Ух-тюх-тюх-тюх. Я самый хитрый поросенок!

Не тут-то было.

Возле самой станции стоят полицейские и заставляют купить билет у какого-то дядьки где-то в дремучих кустах, а потом с купленным билетом не пускают, создавая все растущую и уплотняющуюся новую давку. Не пускают, и все. Хотя электричка стоит. Ах, у них гуманистический план. Они хотят сначала пропустить людей на последнюю электричку в Тольятти. А граждане на Самару "Приобретаем билеты!..Не беспокойтесь, все уедем! У вас еще три электрички - тогда-то и тогда-то!" - хрипит мент в рупор. Это повторяется раз за разом.

Давка растет. Граждан на Самару уже пара тысяч. Совершенно очевидно, что трех электричек на всех не хватит, и звучит прямое вранье. Граждан на Тольятти считанные единицы, они с трудом пробираются по головам. Толпа хочет диалога.

-Мы уже купили билеты! - пищат погибающие девчачьи голоса.

-Покупаем билеты!.. Все уедем! У вас еще три электрички!..

-А у вас пустая стоит!..

-Покупаем билеты!..

-Мы уже купили!..

Давка растет, и постепенно становится даже хуже, чем концерте. Опять зовут на помощь своих божков.

-Сейчас Rammstein на вертолете прилетит и всех вас накажет!

Толпа задыхается. Но помощь не придет. Звезды показали нам только наше отражение.

Очередной зубоскал переосознает ситуацию в оптимистичном ключе:

-Давайте тут останемся! Тут тепло!

-Повысим рождаемость!

-О! Я никогда не была так близко к чужому мужчине. - томно говорит хорошенькая брюнетка.

Наконец полицейские раскрывают живую стену: "Проходите!", и толпа устремляется вперед - но вдруг стражи снова бросаются и заталкивают всех назад. Люди - всмятку до костей.

Тут уж наступил кризис доверия власти, и чуть было ли не наступил русский бунт, бессмысленный и беспощадный.

-Да я тя сука убью!!!! - взревел здоровенный с зелеными волосами панк, до сих пор терпевший все притеснения смирно как монах, и раскидав спрессованную толпу, увлекая за собой товарищей, бросился убивать ментов и прорывать их живую стену. Но едва успели они схватить врагов за грудки - вдруг свист, вой, грохот, - за спинами ментов проносится поезд-экспресс, который, конечно, смял бы всех в котлету.

-А, бляди! - ошеломленно говорит панк, откатываясь - Нельзя было словами сказать - "Стойте, суки, поезд"?!! У вас язык-мозги вообще есть?!!

Видимо, нет. Стражи порядка молча вращают обезумевшими глазами и, отдуваясь, молча пропускают толпу, в том числе и боевого панка. Сзади я слышу заезженное:

-Граждане, приобретаем билетыНе беспокоимся Все уедем.

Хоть бы стишок Пушкина почитайте, что ли, господа полицейские. Или спойте песенку. Серьезно. Это пойдет на пользу. Спойте хорошую настоящую песенку!