Большая грузинская утопия

Большая грузинская утопия

Ольга Власова

Геворг Мирзаян

Современная Грузия стала полем для беспрецедентного на постсоветском пространстве эксперимента по улучшению не только государственной системы, но и самого национального менталитета. Удалось ли грузинам стать лучше?

Фото: Алексей Народицкий

Прошло уже больше полугода, с тех пор как Михаил Саакашвили , попытавшийся осуществить радикальное реформирование грузинского государства, перестал быть его главой. Уход Саакашвили не был результатом заговора или недружественных действий соседнего государства, а произошел по воле самого грузинского народа, после громкого тюремного скандала.

Между тем оценки деятельности Михаила Саакашвили по изменению вверенного ему государства до сих пор сильно разнятся. Попытки оценить итоги грузинских реформ особенно интересны потому, что большинство пороков, с которыми боролся Саакашвили, характерны для государств всего постсоветского пространства.

Мотивация Саакашвили понятна. В 2003 году, когда он пришел к власти, Грузия представляла собой довольно печальное зрелище: половина ее почти пятимиллионного населения жила за чертой бедности, средняя зарплата составляла 50 долларов, пенсия — 15, инфраструктура и ЖКХ разваливались на глазах, а подавляющее большинство трудоспособного населения регулярно отправлялось на заработки в Россию. Если к этому добавить происходивший развал вертикали власти, высокий уровень коррупции, разгул бандитизма и наличие многочисленных полувоенных группировок, то необходимость что-то предпринять становится очевидной. Учившийся в США Саакашвили, очарованный достижениями западной цивилизации и искренне веривший в действенность рецептов американского государственного строительства на любой почве, вознамерился осуществить быструю и жесткую прививку западных ценностей и институтов грузинскому обществу и провести ускоренную модернизацию страны.

Прежде всего Михаил Саакашвили решил избавить Грузию от «разлагающего и тормозящего развитие» российского влияния; затем провести масштабные экономические реформы, целью которых будет создание открытой и конкурентоспособной экономики, ориентированной на западные рынки; реформировать правоохранительную систему; избавиться от коррупции и в результате изменить сам национальный менталитет и создать нового грузинского гражданина: трудолюбивого, просвещенного, законопослушного и вовлеченного в западную цивилизационную орбиту. «Эксперт» попытался разобраться в том, чего достиг Саакашвили и почему реформатор был отвергнут собственным народом.

Кредиты на импорт

Как и любая модернизация, реформы Саакашвили начались с поиска денег на их проведение. Часть удалось изыскать за счет повышения собираемости налогов и массовой приватизации госсектора. В 2005 году доходы государственного бюджета от приватизации составили 231,4 млн долларов, что превысило поступления от продажи всей госсобственности с 1996-го по 2004 год. Однако львиная доля денег на реформы все-таки пришла из-за рубежа: для Запада новая Грузия представляла крайне полезный актив, через который можно было бы заметно ослабить влияние России на постсоветском пространстве. Поэтому уже на следующий год после «революции роз» страны-доноры выделили Саакашвили помощь в виде кредитов и грантов на 1 млрд долларов (25% тогдашнего ВВП страны). В 2008 году страна получила на восстановление после российско-грузинского военного конфликта еще 4,5 млрд долларов (не считая различных заимствований в МВФ и других международных организациях).

Иначе говоря, Саакашвили действительно удалось аккумулировать определенные средства. Но здесь он совершил катастрофическую ошибку. Его американские преподаватели и западные консультанты не объяснили ему, что создание дееспособной и конкурентоспособной экономики возможно лишь при разработке и проведении государством активной промышленной политики. А такая политика предполагает выделение ключевых секторов и ускоренное их развитие, что подразумевает и прямое государственное финансирование, и создание временных льгот и преференций для этих секторов, чтобы защищать их от дешевого импорта. Михаил Саакашвили стал жертвой неолиберальной экономической теории, согласно которой для успешного развития государство должно приватизировать все, что только можно, открыть свой рынок и уничтожить коррупцию. И будто бы после принятия этих мер экономика начнет расти сама собой.

Саакашвили значительно снизил или отменил вовсе большинство импортных пошлин, в результате чего в страну хлынул поток дешевых товаров из-за рубежа. Объем импорта с 2003-го по 2008 год вырос почти в шесть раз — с 1,1 млрд долларов до 6,3 млрд (с 28,5 до 48,9% ВВП), а, поскольку вывозить Грузии особо нечего, дефицит торгового баланса с 2004-го по 2012 год увеличился с 1,2 млрд до 5,5 млрд долларов. Местное производство оказалось неспособно конкурировать с дешевыми турецкими товарами.

Изрядная же часть полученных государством денег была потрачена на увеличение зарплат госслужащим и пенсий, в результате чего средняя пенсия поднялась до 76 долларов, а средняя зарплата — до 300–500 долларов (столь значительное увеличение средней зарплаты произошло из-за параллельного роста числа безработных до 60% и радикального увеличения жалованья в госсекторе). В этом был определенный политический смысл. В рамках борьбы с коррупцией Саакашвили перетряс весь госсектор (включая правоохранительные органы), уволил всех нечистых на руку, а новым — или старым честным — работникам значительно поднял зарплату. Сама по себе подобная мера весьма разумна, однако без подкрепления экономическим ростом и прочими преобразованиями она дала слишком кратковременный и очень дорогостоящий эффект (вброс денег в потребление и открытие рынка привел к их растрате на оплату импорта).

Построенное за сотни миллионов долларов здание парламента в Кутаиси оказалось непригодным для работы

Фото: Reuters

Другая значительная статья расходов правительства Саакашвили — сооружение целого ряда невероятно дорогих для Грузии построек, демонстрирующих достижения режима. Особой гордостью президента стало возведение здания нового парламента в Кутаиси, обошедшееся в 200 млн долларов. Здание действительно производит впечатление — гигантская футуристическая стеклянная конструкция посреди пустыря, на фоне обшарпанных многоэтажек. Помимо дороговизны и бесполезности оно уже прославилось тем, что в нем практически невозможно находиться. Из-за просчетов в сооружении вентиляции температура в коридорах нередко достигает 50 градусов (рекорд — 67), по словам вице-спикера парламента Звиада Дзидзигури , «при такой температуре даже верблюдам пришлось бы трудно». Кроме того, в здании уже сильно течет крыша, а ремонт оценен на сегодня в 18 млн долларов, и депутаты считают, что лучше просто вернуться в Тбилиси.

На крокодилах и лягушках

В рамках либерализации экономики Саакашвили нанес сокрушительный удар и по сравнительно жизнеспособному на тот момент сельскому хозяйству. Уже с 1 января 2004 года — через считаные месяцы после прихода «розового правительства» — в стране был упразднен таможенный тариф на ввоз зерна. «Это поставит в равные условия импорт зерновых в Грузию из США, Канады и стран СНГ», — пояснил тогдашний заместитель министра финансов Нодар Хадури . Вскоре, как и в случае с промышленностью, были сняты или сокращены импортные пошлины и на другие сельхозтовары. Власти уверяли, что отказ от протекционизма заставит местных производителей улучшить качество продукции и сделает ее конкурентоспособной. Реальность, однако, оказалась противоположной — с отменой пошлин в страну хлынула сельхозпродукция из Турции и Азербайджана. До какого-то момента ситуацию спасал только российский рынок, однако после обострения отношений между Грузией и Россией он оказался закрыт (Россия запретила ввоз грузинской минеральной воды, 75% экспорта которой шло именно на ее территорию, и вина, российские поставки которого составляли 85% винного грузинского экспорта). Громкие заявления грузинских властей о том, что они нашли новые экспортные рынки, так и остались лишь заявлениями.

Грузинские виноделы до сих пор с раздражением вспоминают, как правительство проявило либеральный подход к развитию сельского хозяйства, подразумевающий специализацию на незанятом секторе. Фермерам на полном серьезе было предложено вместо неприбыльного виноделия заняться разведением крокодилов и лягушек. «Министр сельского хозяйства говорил об экспорте лягушек, утверждал, что грузинские лягушки самые вкусные в мире и что французы будут их закупать. В итоге в год Грузия экспортировала лягушек на 20 тысяч долларов. Он же говорил об открытии крокодиловой фермы в Зугдиди, где было четыре крокодила, и позиционировал крокодиловодство чуть ли не главным направлением животноводства страны», — рассказывает бывший министр экономики Грузии Владимир Папава .

Ничем не подкрепленная отмена протекционизма, потеря традиционных рынков, отказ от субсидий, лягушководство и крокодиловодство — все это привело к катастрофическому падению выпуска сельхозпродукции в стране. «С 2003-го по 2010 год производство пшеницы в стране сократилось с 225,4 до 48,4 тысячи тонн, производство мяса — со 108,9 до 56,4 тысячи тонн, молока — с 765,1 до 587,7 тысячи тонн, овощей — с 555,1 до 216,6 тысячи тонн. Общий объем сельхозпроизводства сократился на 29% (худший показатель среди 194 стран мира. — “ Эксперт” ), тогда как за указанный срок в Армении оно выросло на 89 процентов, а в Азербайджане — на 32 процента», — отмечает занимающийся грузинской экономикой российский экономист Никита Мендкович . В результате страна с населением менее пяти миллионов человек, биоресурс которой Продовольственная программа ООН оценивает достаточным для питания 10–12 млн человек, по состоянию на 2011 год ввозила до 80% потребляемых продовольственных товаров.

Итогом экономических реформ Михаила Саакашвили стало почти двукратное сокращение доли реального сектора в ВВП. В стране значительно выросла безработица. Точной цифры по ее уровню в нынешней Грузии нет — около 60% населения работает нерегулярно или сезонно.

Ни одного пузатого полицейского

Борьба с коррупцией и воровством как чертой менталитета удалась Саакашвили больше всего. Жители Тбилиси говорят, что с некоторых пор они перестали закрывать свои машины, а восхищенные туристы рассказывают, что забытую в такси фотокамеру здесь непременно вернут. Когда пришедший к власти Саакашвили заявил о намерении превратить страну в законопослушное государство, без криминала и взяток, грузины лишь посмеивались. Организованная преступность была слишком тесно инкорпорирована с правительственными структурами, а в то, что кавказец может жить без взяток, вообще никто не верил. Однако президент быстро доказал всем серьезность своих намерений, уволив 75 тыс. из 85 тыс. сотрудников МВД. При этом 14 тыс. сотрудников ГАИ, как «безнадежно коррумпированной структуры», оказались на улице в полном составе. Поначалу власти, по всей видимости, планировали вообще обойтись без ГАИ, однако быстро передумали. Работникам вновь созданной службы в несколько раз увеличили зарплату и под страхом тюремного заключения запретили брать взятки. За взятку в несколько десятков долларов полицейский из патрульной или криминальной полиции мог получить несколько лет тюрьмы. Сроки давали и за недонесение на коллегу. Власти уделяли серьезное внимание не только моральному, но и внешнему облику новых патрульных. «Наш девиз — ни одного пузатого полицейского рядом с нами», — говорил тогдашний министр внутренних дел Георгий Барамидзе . В итоге доверие населения к сотрудникам правоохранительных органов действительно резко выросло.

Модернизировать Грузию оказалось не так просто

Фото: AP

Одновременно с борьбой за чистоту рядов МВД в стране началась борьба против организованной преступности. По словам Саакашвили, до того как он пришел к власти, главу грузинской мафии, регулярно прилетавшего в Грузию по делам из Барселоны, в аэропорту встречал лично министр внутренних дел с эскортом. Новые власти проявили тонкое понимание воровского менталитета и приняли любопытный закон, согласно которому только за признание человека в том, что он вор в законе (а согласно воровскому кодексу вор не имел права солгать, отвечая на вопрос о своем статусе), давали до десяти лет тюрьмы. (Говорят, что по новому закону действительно были посадки, после чего грузинская мафия собралась и пересмотрела свой «кодекс чести».) Кроме того, была объявлена так называемая нулевая терпимость по отношению к любого рода преступлениям, на практике означавшая, что, украв шесть кур, можно было сесть на 18 лет. За девять лет пребывания Саакашвили у власти в Грузии через тюрьмы и условные сроки прошло более 300 тыс. человек. «По числу заключенных на 100 тысяч населения Грузия вышла на первое место в Европе», — говорит политолог Ивлиан Хаиндрава .

На первый взгляд такой по-сингапурски жесткий метод борьбы с воровством и коррупцией оказался очень эффективен. Воровать действительно перестали: чисто физически все неподходящие общественные элементы исключались из социума — изолировались в тюрьмах, а оставшиеся не воровали из страха наказания. Однако дальнейшее развитие событий в Грузии показало, что столь радикальное выжигание недостатков менталитета дает неожиданный результат. Когда слишком большая часть населения сидит в тюрьме, то в обществе складывается нездоровая ситуация: у всех сидящих есть родственники, разумеется сочувствующие им и в душе не согласные с судебным решением. Уволенные Саакашвили бывшие сотрудники ГАИ и правоохранительных органов тоже никуда не исчезли и не перевоспитались, а пополнили ряды потенциальных врагов системы. В подобной ситуации, чтобы поддерживать стабильность, правительство вынуждено все более ужесточать режим (именно так действовал Саакашвили в последние годы своего правления), что вызывает неприятие значительной части населения, и в какой-то момент количество недовольных достигает критической массы, но из-за давления и страха это не имеет открытого выражения. В результате происходит вспышка социального недовольства, и удивленный правитель обнаруживает, что подавляющее большинство населения мечтает о его отставке. Нечто подобное произошло с Михаилом Саакашвили. Ситуация была усугублена тем, что искра народного негодования вспыхнула именно из-за бесчеловечного обращения с заключенными в тюрьмах. Оказалось, что, стремясь быстро исправить грузинские нравы, Саакашвили перегнул палку. Достигнутый им результат оказался неустойчивым химическим соединением, так как настоящее реформирование общества — это всегда постепенный процесс улучшения общественных нравов, которого по крайней мере в христианской системе ценностей невозможно достичь массовыми посадками и устрашением.

Монополия на коррупцию

Противники Саакашвили считают, что власти использовали борьбу с коррупцией для шантажа бизнесменов и пополнения бюджета. В юридической практике существует такое понятие, как процессуальное соглашение, — в Грузии оно означало, что подсудимый платит штраф и избегает тюремного заключения. Только за четыре первых месяца 2004 года прокуратура вытрясла из бывших соратников Эдуарда Шеварднадзе 25 млн долларов. Массовым применением этой нормы здесь гордятся. «Практически все представители старой власти, которые тогда попались на коррупции, были отпущены на свободу за очень большие денежные компенсации в госбюджет, — рассказывал Михаил Саакашвили. — Например, у нас была серьезная задолженность по пенсиям. И зять Эдуарда Шеварднадзе, который тоже был задержан, выплатил людям долг за три месяца. Отдал десятки миллионов в госбюджет и начальник железной дороги. А руководитель Контрольной палаты остался без своего огромного загородного дома». Однако помимо высокопоставленных коррупционеров эти соглашения вынуждены были подписывать и обычные заключенные, не обладавшие капиталами. Практика оказалась настолько широкой, что заключенных стали навещать представители банков, предлагавшие кредит под залог имущества. Теперь, когда стало известно, чем оборачивалась политика «нулевой терпимости» в местах заключения, хорошо понятно, как заключенных мотивировали к покупке свободы.

Между тем окончательно доверие населения к полиции было утрачено, после того как власти стали использовать ее в своих целях — для личного обогащения и подавления оппозиции.

Как выяснилось, столь рьяная борьба с воровством и коррупцией на низовом уровне (среди обычных граждан и чиновников мелкого и среднего звена) привела к «монополизации коррупции». Руководство страны, найдя управу на все проявления нечестности своих подчиненных, со своими собственными пороками не справилось. Политическая элита постепенно сконцентрировала в своих руках все имеющиеся активы. Часть удалось прибрать к рукам под разговоры о борьбе с криминалом — например, транспортные перевозки в столице. У тех же предпринимателей, которые работали легально, бизнес отнимали с помощью правоохранительных органов.

Любопытно, что сначала в стране были созданы практически идеальные условия для ведения бизнеса, власти сняли ряд ограничений и упразднили контролирующие органы — даже санэпидемстанцию. В Грузию потянулись и предприниматели из соседних стран, прежде всего из Армении. Однако когда бизнес вырастал, к предпринимателю приходили серьезные люди и предлагали либо делиться, либо попросту продать дело за бесценок. Бизнесмены косяками шли в прокуратуру и «дарили» бизнес государству. Спорить было бесполезно — несговорчивым часто подкидывали несколько граммов героина, и они получали срок с конфискацией имущества. В итоге крупный бизнес практически полностью контролировался представителями Единого национального движения. «Они им либо владели, либо заставляли бизнесменов оплачивать различные партийные мероприятия», — говорит Владимир Папава.

Иностранные инвесторы прекрасно видели методы работы грузинских властей. Неудивительно, что в «процветающую демократическую Грузию» иностранный бизнес шел не очень охотно — объем прямых иностранных инвестиций с 2004-го по 2012 год вырос лишь с 0,5 млрд до 0,9 млрд долларов.

Без русского трудно

Еще одним важным элементом формирования нового грузинского гражданина стала языковая политика, впрочем, кажется, совсем не удавшаяся. У небольших народов, говорящих на своих собственных языках, всегда существует второй язык большого соседа, с помощью которого они осуществляют связь с мировой цивилизацией и культурой. Для Грузии таким языком исторически был русский, и на протяжении нескольких столетий русская и грузинская культуры служили источником взаимного обогащения. Однако Михаил Саакашвили, стремясь вывести Грузию из-под пагубного российского влияния и присоединить ее к западному миру, поставил перед собой задачу устранить русский язык из грузинского культурного пространства и перейти на английский.

«Мы признаем и обожествляем принципы, которые признает Запад», — пояснял президент. «Новый грузин» обязательно должен был говорить по-английски — для этого власти выписывали из-за границы преподавателей и стимулировали собственных учителей. «Через пять-шесть лет практически все, кто еще может изучать языки — наверное, это люди до 40–50 лет, но тут все от человека зависит, — станут англоязычными, и это не какой-то каприз, а важное условие, чтобы получать современную информацию, знать, что происходит в мире», — говорил Саакашвили в 2010 году. По мнению властей, переход на английский язык решал несколько задач — в частности, способствовал евроинтеграции Грузии и помогал справиться с этническим сепаратизмом в ряде регионов страны.

На практике же создание «нового грузина» свелось лишь к исключению русского языка, однако заменить его английским оказалось не так просто. «Уходя из русского языка, ты не приходишь к английскому автоматически. Для этого все вокруг должно быть на английском: телевидение, культурная среда, как в Швеции — там везде вокруг английский. У нас же ничего этого нет, в лучшем случае мелким шрифтом титры пишут на английском. А большим языком был русский, ведь грузинский язык настолько уникален, что обходиться без большого языка в век интернета невозможно. Мы же, вытесняя русский язык, фактически ничем его не заменяем. Если через 20 лет в грузинском обществе не будет ни русского, ни любого другого языка — мы очень много потеряем. В лучшем случае английский будет языком элиты, а это уже настоящий раскол общества», — говорит министр по делам реинтеграции Грузии Паата Закареишвили . Однако реалии грузинской жизни таковы, что значительная часть трудоспособного населения (по разным оценкам, от 0,5 млн до 1 млн человек), несмотря на все реформы Саакашвили, по-прежнему работает в России и поэтому учит русский. За девять лет правления Саакашвили не удалось значительно изменить языковую картину в республике, сегодня в Грузии совсем не говорят по-русски лишь 4% населения, и не потому, что они стали жертвами политики Саакашвили, а из-за проживания в очень удаленных сельских районах.

Тбилиси — Кутаиси — Москва

График

Реформы Михаила Саакашвили привели к резкому падению сельскохозяйственного производства в стране