4

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

4

Вернувшись в комнатку за сценой, я сел рядом с Броневским. Разговаривать надо было шепотом, потому что выступления продолжались. Два молодых солдата тихо подошли к поэту и, скромно стукнув каблуками, спросили, нельзя ли получить автограф. Потом к нему подошел какой-то молодой, высокий парень и спросил, нельзя ли ему показать свое стихотворение. Стихотворение, занимавшее три большие страницы, называлось «Ночь».

— О, здесь позаимствовано у меня, — воскликнул, читая, Броневский. — Надо работать, — сказал он, прочитав до конца.

Парень отошел.

— Редкий образец громокипящей графомании, — шепнул мне на ухо поэт.

Потом молодые виртуозы еще раз вышли на сцену, где вторично одержали триумф. Когда они вернулись, ведущий программу кивнул высокому парню, который только что показывал свои стихи Броневскому. «Неужели и он входит в состав артистической бригады?» — мелькнула у меня мысль. На все, что происходило вокруг, я смотрел словно сквозь марлю, я все еще переваривал мое позорное поражение. И тут внимание мое привлекли звуки, доносившиеся со сцены. Кто-то грохотал там еще громче, чем только что выступавшая актриса, которая считала чтение стихов труднейшим занятием на свете. Вдруг я сообразил, что это грохочет парень, он читает стихотворение «Ночь». При этом меня поразила тишина зала, угадывавшаяся за гремящим голосом. Не было слышно ни кашля, ни шороха, никто не штурмовал двери — идеальная тишина. «Зал слушает, как под гипнозом», — подумал я. Мы с Броневским переглянулись.

Когда парень кончил, разразилась буря аплодисментов, никто до него не получил такой порции признания, даже Броневский. Зал безумствовал. Утверждение, будто никто не является пророком в своем отечестве, в этот момент на наших глазах, в Воломинском стекольном техникуме было полностью опровергнуто, парень-то был местный, из Воломина. Когда он вернулся со сцены, глаза у него были пьяные от успеха. Он понял, что стал героем торжественного вечера.