Тень голосования / Политика и экономика / В России

Тень голосования / Политика и экономика / В России

Тень голосования

/  Политика и экономика /  В России

Гендиректор ВЦИОМ Валерий Федоров: «Думаю, после выборов встанет вопрос о коррекции муниципального фильтра и о том, останется ли 8 сентября единым днем голосования»

О том, с какими настроениями и ожиданиями идет страна к единому дню голосования, «Итогам» рассказывает гендиректор ВЦИОМ Валерий Федоров.

— Валерий Валерьевич, почему именно 8 сентября назначено единым днем голосования?

— Как говорил апостол Павел, тайна сия велика есть. Спросите у инициаторов почему… Но график действительно необычный: избирательная кампания приходится на сезон отпусков, а ключевой момент принятия решений наступает в последние две недели перед выборами, когда люди возвращаются из отпусков и окунаются в повседневные заботы. Лишь после 8 сентября можно будет понять, был ли такой выбор интересной и полезной находкой или чудачеством, от которого всем только хуже.

— Скажется ли такой график на уровне явки?

— Уровень явки как раз особых опасений не внушает. На региональных и муниципальных выборах явка всегда низкая: если на федеральных она составляет 60—70 процентов, то на региональных 50—60, а на муниципальных может быть и 20—30 процентов. Тут вопрос не в том, придут ли люди на участки, а в том, насколько они успеют включиться в политическую реальность и не клюнут ли, не разобравшись, на какую-то яркую, шумную агитационную кампанию, проголосовав за того, в ком затем быстро разочаруются.

— В чем главная интрига?

— Интриг много, все связаны с допуском к выборам представителей бывшей несистемной оппозиции. Это и Москва с Алексеем Навальным, и Екатеринбург с Евгением Ройзманом, и Ярославль с Евгением Урлашовым, и Забайкалье с Константином Ильковским. Правда, Урлашов и Ройзман стоят где-то на полпути между несистемщиками и «полусистемщиками», я имею в виду их причастность к «Гражданской платформе». Вот Навальный — в чистом виде антисистемная сила. Что касается Ильковского, то тут необычный случай: правящая партия поддерживает кандидата, принадлежащего к другой партии, в данном случае к «Справедливой России».

— Какие регионы самые проблемные для партии власти?

— Прежде всего Екатеринбург. Там проблема связана даже не столько с расколом в партии власти, сколько с расколом среди чиновников окружного, регионального и городского уровней. Это дает возможность Ройзману побороться не просто за место номер два, а за победу. Мало того что сами высокопоставленные руководители «ЕР» не могут между собой договориться, так они еще и потеряли навык коалиционной игры — с той же «Справедливой Россией», у которой в данном случае сильный кандидат.

Другая проблемная зона — Ярославская область. Снятие Урлашова и провал всего списка «Гражданской платформы» — это, конечно, большой сюрприз. Говорить о том, какие будут результаты, сложно: исчезновение одной из ключевых политических сил перекраивает все политическое поле, и настроения становятся труднопредсказуемыми. А это проблема: лучше предсказуемый плохой результат, чем вообще непредсказуемый. Могут быть сюрпризы и во Владивостоке — городе с трудной электоральной судьбой, и в Иркутской области, и в Забайкалье. Выборы вообще зона, где абсолютная предсказуемость просто невозможна.

— Москва исключение?

— Москва, безусловно, проблемой не является. Тут показатель социального самочувствия гораздо выше, чем полтора-два года назад, а рейтинг Сергея Собянина сейчас выше, чем рейтинг Владимира Путина полуторагодовалой давности. Как признают эксперты, даже состоящие на службе у несистемной оппозиции, столица из центра протеста превратилась в центр лоялизма. Рейтинги показывают, что у Навального нет шансов ни на что, кроме второго места, и его показатели будут в три или четыре раза меньше, чем у Собянина. По сути он соревнуется не с Собяниным, а с прочими оппозиционерами, прежде всего с Иваном Мельниковым. В этом контексте решение Собянина не участвовать в дебатах абсолютно верное. Он не златоуст — нельзя быть сильным абсолютно во всем, — ему надо раскрывать свои сильные стороны, а не пытаться закрывать слабые. Результат Собянина мы пока ожидаем на уровне 67—68 процентов, Навального — 13—15 процентов.

— Эксперты говорят о низком уровне доверия избирателей к выборам...

— Я бы не обращал внимания на эти данные, потому что они получены по федеральной общенациональной выборке. Какая разница, скажем, как я отношусь к выборам, если выборы 8 сентября пройдут в соседнем регионе? Если, к примеру, брать выборы в Московской области, то говорить о растущем там недоверии нельзя. Есть интерес, высокое желание участвовать и высокая декларация явки. Власти тоже достаточно активны: КОИБы и веб-камеры возвращаются и в Москве, и в области, наблюдатели обещают закрыть чуть ли не все участки.

— Центр призывает регионы провести конкурентные выборы, но его слышат не все. Что, вертикаль гнется?

— Если есть возможность добиться результата не очень честным путем и за это ничего не будет, то велика вероятность того, что этой возможностью воспользуются. Конечно, местному чиновничеству очень удобно функционировать в таких условиях. Но это опасно, и выборы 2011—2012 годов это ясно продемонстрировали. Сейчас для федеральной власти важно бить по рукам тех, кто привык побеждать в искусственно созданных условиях отсутствия конкуренции. Надо готовиться к следующим федеральным выборам, которые пройдут отнюдь не в тепличном режиме. Поэтому власти на региональном уровне порой даже искусственно пытаются обеспечить конкурентность. Скажем, если бы не помощь Собянина, то Навальный просто не прошел бы муниципальный фильтр. Та же самая ситуация и в Московской области с Гудковым.

С одной стороны, это попытка превратить антисистемные силы в системные. Пусть лучше участвуют в выборах, чем выходят на улицы. С другой стороны, власти надо тренировать своих кандидатов к участию в реальной борьбе. За нулевые годы львиная доля политической элиты, как хорошо известно, превратилась в «потребителей стабильности». Они очень хорошо себя чувствуют, прикрывшись популярностью Путина, но сами ничего не привносят в базу его поддержки. Когда же стабильность вдруг исчезает, то они, вместо того чтобы встать на защиту власти, превращаются для нее в обузу, а то и первые кричат: «Ату!» Это ярко проявилось на рубеже 2011—2012 годов. Такие «гоголи» системе не нужны. А где взять настоящих бойцов, если политических боев нет? Поэтому сейчас нужны такие бои, путь даже игрушечные. Поэтому Центр и проводит линию на то, чтобы научиться выигрывать, проводить своих кандидатов без применения административного ресурса.

— Между тем социологи говорят о миграции «болотных» настроений в регионы.

— Эти макровыводы основаны на микроисследованиях. Протеста в регионах не было даже в самые разнузданные дни «белой ленты», и сейчас его тоже нет. Но, конечно, есть некоторые точки напряжения, где местная власть настолько дискредитирована, коррумпирована и любыми способами цепляется за свои места, что это грозит серьезными всплесками. Но такие вещи сугубо локальны и довольно быстро разруливаются путем личного участия первых лиц государств.

Интереснее другое: скажем, что будет в Екатеринбурге, если Ройзман будет побеждать? Как поведет себя местная и федеральная власть? Это своего рода тест: мы в игрушки играем или реально согласны ввести конкуренцию в политику и не наступать на те грабли, на которые наступали в нулевые? После 8 сентября вообще надо будет извлекать уроки на предмет того, как действует изменившаяся политическая система. Напомню, после декабря 2011 года произошли серьезные инновации: либерализовались выборы губернаторов и регистрация партий, но при этом появились муниципальный фильтр и не очень удобное время голосования. После нынешних выборов появится возможность увидеть, как работает обновленная система и каков будет вектор дальнейшей ее эволюции.