2.4. ТЕРРОРИЗМ: ЦЕЛЬ УТОПИЧНА, УГРОЗА РЕАЛЬНА

2.4. ТЕРРОРИЗМ: ЦЕЛЬ УТОПИЧНА, УГРОЗА РЕАЛЬНА

(интервью газете «Новое дело» от 31 мая 2002 г.)

События 9 Мая в Каспийске вновь и вновь возвращают нас к вопросам: что же собой представляет современный терроризм, где истоки и каковы его мотивы; являются ли реальной силой исламские террористические организации или это своего рода фикция и мистификация; насколько высока возможность дальнейшего участия исламистов в политической жизни; смогут ли действия российской и местной власти покончить с терроризмом в нашей республике? На эти и другие вопросы мы попросили ответить директора института религиоведения, доктора философских наук Курбанова Г.М.

— Можно ли предположить, что происшедшее в Каспийске имеет под собой какую-либо идейную подоплеку (такие мнения раздаются), то есть продолжается реализация идеи свержения светской власти в Дагестане, объявленной еще в июле 1997 года на собрании алимов в центральной Джума-мечети Махачкалы?

— Анализ террористических актов, совершенных в республике в последние годы, все больше убеждает нас в том, что мы имеем дело не со случайными событиями. Происходящее, скорее, свидетельствует о том, что республика оказалась перед лицом сложного и тревожного явления, которое можно обозначить как «идейный терроризм», где заказчиками и исполнителями выступают лица, связанные с сепаратистами и религиозными экстремистами. Вы спросите: какова же здесь главная идея? Это создание исламского государства.

Концептуальные тезисы этой идеи были изложены в книгах некоего М. Тагаева «Наша борьба, или повстанческая армия имама», изданной втом же 1997 году, и «Газават, или как стать бессмертным». Сценарий, описываемый Тагаевым, не является плодом его абсурдных мечтаний и при определенных, очень нежелательных для нас, политических условиях может начать реализовываться — события 1999 года тому подтверждение. К счастью, та попытка исламистов провалилась. Однако все дело в том, что этот провал не означает, что и впредь за исламское государство не будут бороться, что эта борьба не может быть возобновлена и те люди, которые действительно мечтают о создании исламского государства в Дагестане, сошли со сцены. Нет, они не ушли, несмотря на внутреннее, я бы сказал, «саморазмывание» достаточно мощного в начале 90-х годов движения клерикалов. Те, кто встал на позиции экстремизма, еще достаточно сильны и бороться за свою идею будут, наверняка, еще долго.

— То есть, взрыв на параде в Каспийске можно расценить как частный эпизод более серьезной проблемы, получившей название исламизм? Так ли это?

— Думаю, что это так. Мы должны осознавать, что взрыв 9 Мая в Каспийске, как бы это кощунственно ни звучало, лишь «театрализованный» эпизод утопической идеи построения «справедливого» исламского государства. И удар направлен не против тех, кто на самом деле пострадал, а против местной и региональной власти. То есть, у этой угрозы есть конкретный адресат. Если вы помните, проект создания исламского государства на территории Чечни и Дагестана провалился, в первую очередь, потому, что дагестанское руководство не приняло идеи исламизации, не последовало дудаевскому варианту и при всеобщей суверенизации решительно отмежевалось от идей сепаратизма.

С другой стороны, сегодня исламисты борются против всех сразу. Это дает основание многим аналитикам говорить об «исламской дуге», «исламской угрозе» и «экспансионизме ислама». Тут, конечно, следует разделять ислам и исламизм. Если говорить об исламизме, то трудно сосчитать общее количество террористических организаций, так или иначе эксплуатирующих в своих лозунгах исламскую фразеологию. Некоторые авторы называют его джихадизмом. И это не только и не столько диверсанты-одиночки и угонщики самолетов, это мощные структуры с соответствующим оснащением, способные вести, в числе прочего, диверсионно-партизанскую войну и даже участвовать в масштабных локальных и региональных конфликтах. Это связано, с одной стороны, с общими процессами роста международного взаимодействия. С другой, здесь сказывается то, что исламизм превратился в крайне выгодный бизнес уже не местного, а глобального масштаба. И в этом отношении, я бы так сказал, исламизм — угроза цивилизационная.

— Теракт 9 Мая в Каспийске еще и еще раз заставляет задуматься над тем, что же движет террористом. Просто ли он бандит или параноик, ищущий причины собственных неудач во внешних факторах? К примеру, в инструкции, найденной в багаже руководителя группы террористов, атаковавших небоскребы Нью-Йорка, Моххамада Атты, говорилось, что «идя на правое дело, ты вступаешь в счастливую и вечную жизнь».

— Попытки представить образ террориста какой-нибудь религиозно-политической организации сразу воскрешают в памяти облик террориста номер один Бен Ладена; перед нами предстает человек с Кораном в одной руке и автоматом Калашникова в другой. При этом надо иметь в виду то, что Бен Ладен, неоднократно фотографировавшийся таким образом, просто подражал своему учителю, идеологу терроризма Эль Бохри, который впервые появился перед фотообъективом с Кораном и автоматом в руках. Автор нашумевшей книги «Не убий», послужившей оправданием и объяснением тысячам чудовищных преступлений, сделал терроризм логическим выводом своих политических построений. Иноверцев не исправишь, утверждает Бохри, единственный способ спасти души американцев и европейцев — убить их, раз и навсегда освободив таким образом от пристрастия к приятным ядам и приятным болезням. Такова идеология терроризма. Так воспитываются шахиды. Иными словами, последователь Бохри ощущает себя не жестоким убийцей, а, скорее, врачом, который причиняет боль с благой целью. Возможно, в нем кроется объяснение тому, почему те, кто себя называют ваххабитами, совершают против мирных граждан, детей и стариков ужасные акты насилия столь хладнокровно и расчетливо.

Кроме того, существует, очевидно, определенный набор личностных черт, которыми должны обладать террористы. В террористических организациях обычно велик процент и агрессивных параноиков. Их члены склонны к экстернализации, возложению ответственности за неудачи на обстоятельства и поиск внешних факторов для объяснения собственной неудовлетворенности. Есть основания полагать, что эти черты во многом связаны с серьезными изменениями личности человека, вовлеченного в подпольную, экстремистскую, религиозную группировку с принятием ее нормативной системы.

— А может, не стоит забывать и о том, что еще одной причиной зла — терроризма и экстремизма — является наша общая неспособность к диалогу и признанию права других иметь свою точку зрения?

— Конечно, попытка объяснить причины терроризма в Дагестане одной лишь зарубежной пропагандой или психологическими мотивами была бы неверной. Признавая очевидную роль внешнего фактора в распространении фундаменталистских идей на Северном Кавказе, все же следует подчеркнуть, что этот процесс отражает, прежде всего, глубинные социокультурные сдвиги внутри местных обществ. Очень часто мы переоцениваем международный фактор. У нас ведь как любят говорить: сначала появился Хаттаб, а уже потом — все остальное. Я думаю, что ситуация складывалась несколько иначе. Все-таки самая главная причина — это социальный протест, это недовольство и уже потом накладывается религия. Обычно членами террористических организаций становятся люди, которые по тем или иным причинам испытывали трудности в рамках существующих социальных норм.

Если говорить более определенно, то социально-экономический кризис 90-х годов способствовал росту в республике безработицы, коррупции и преступности, что привело к появлению широкого слоя деклассированных элементов. Особенно угрожающий размах процесс принял в Дагестане во время первой чеченской войны, которая практически выключила республику из российского экономического и правового пространства. Для определенной части маргинализованного населения присоединение к вооруженным группировкам полевых командиров стало наиболее простым и доступным способом заработать на жизнь.

Есть среди них и те, кто хотел реализовать личные амбиции. Это такие представители радикальной дагестанской оппозиции, как редактор газеты «Путь ислама» Адалло Алиев, давний диссидент-националист Магомед Тагаев, ваххабит Багаутдин Магомедов и т. д. Единственный выход и возможность самореализации они видели в исламском государстве. Хотели ли они диалога? Думаю, что нет. Как объяснить фанатикам, что их точка зрения не приемлема большинству населения Дагестана? Тут возникает серьезная проблема.

Как разобраться, особенно на начальном этапе, в человеке, который сидит и мечтает об исламском государстве, я бы сказал, таким духовным фундаменталистом, и он же, но уже завтра, когда ему надоело вот так вот ждать, берет автомат и бегает по горам? Как сделать так, чтобы таких людей, которые говорят об исламском государстве и верят в эту утопию, не сталкивать в вооруженное противостояние?

— Может быть, стоит дать им возможность реализовать себя через легальные политические организации типа «Конгресс народов Чечни и Дагестана» или «Исламская партия России»?

— Все, наверное, должно определяться тем, какие цели и задачи провозглашает подобная партия. Для нас же очевидно одно: эти партии через поддерживающих их религиозных деятелей попытаются политизировать ислам и получат весомый и непоколебимый аргумент в защиту своего права «агитировать» мусульман. А подобная пропаганда ведь не заканчивается тем, что вписали в свою программу ряд известных идеологических формул типа мусульманская культура, исламская самобытность, традиции, джихад и т. д. В пропагандистской деятельности эти идеологические сентенции спокойно перерастают в фанатичную веру спасения и возрождения Дагестана только с помощью шариата и сунны. С этой точки зрения религия и политика — вещи несовместимые.

— В последнее время очень часто раздаются голоса тех, кто требует отмены моратория на смертную казнь в РФ для террористов. Представлен е Госдуму закон об экстремизме. Как вы относитесь к этим заявлениям и шагам?

— На сегодня, насколько мне известно, в уголовном законодательстве России отсутствует статья об экстремизме и на практике многие трактуют этот термин как синоним «терроризма» и даже «фундаментализма». Очевидно, что необходим подобный закон. Террористы — лица, нарушающие соответствующие статьи законодательства (пусть даже под религиозной символикой), должны нести уголовную ответственность в полном объеме. В равной мере это должно относиться к лицам, чья деятельность направлена на разжигание межрелигиозной вражды, в том числе через насаждение в обществе каких-то радикальных взглядов. Что же касается смертной казни, формула «око за око, зуб за зуб» не всегда дает ожидаемые результаты. Еще менее эффективна она в отношении религиозных фанатиков, для которых «священная» смерть является выбором. Требуя введение смертной казни, отсечения руки, публичных расстрелов, мы подсознательно следуем логике террористов и показываем свою слабость.

— Что сегодня необходимо противопоставить тому, чтобы Дагестан не превратился в форпост терроризма? Решение каких проблем вы здесь считаете наиболее приоритетными?

— Надо, наверняка, исходить из того, что корни исламского радикализма, корни социального протеста не привносимы извне, они растут здесь: на Северном Кавказе, в Дагестане. Удастся реально стабилизировать экономическую ситуацию, обеспечить социальные гарантии, защитить права человека независимо от того, богат он или беден — удастся и лишить терроризм питающей его почвы. Это, так сказать, стратегические задачи. Что же касается ближайшей тактики, то следует, видимо, осознать, что власть и, в первую очередь, правоохранительные органы несут главную ответственность за противодействие терроризму, и именно они должны предпринимать необходимые меры по защите общества и граждан.

Полагаю, что правоохранительным органам следует прекратить беспомощное нытье по поводу поиска и анализа истоков, корней, социальных причин и тех или иных идейных оснований терроризма. Это дело аналитиков и политиков. Одними пресс-конференциями терроризм побороть невозможно.

Граждане вправе требовать от правоохранительных органов приложения максимальных усилий для того, чтобы дела по терроризму дошли до суда и были вынесены законные приговоры; принятия жестких мер наказания в отношении спонсоров терроризма, которые предоставляют террористам безопасное убежище, взрывчатые вещества, деньги, а также моральную и иную поддержку. При этом борьба с терроризмом не должна ни в коей мере ограничивать или ущемлять интересы и законные права законопослушных граждан. Государство должно решительно пресекать попытки скатывания республики в полицейское общество, когда под видом борьбы с терроризмом милиция производит повальные обыски, досмотр автотранспорта, при этом реально охраняя лишь государственных чиновников.

Опыт многих стран показывает, что власть (или государство), не способная отстаивать эти принципы, рискует надолго оказаться заложницей терроризма.