На погибель "социальных фондов"

На погибель "социальных фондов"

Сергей Бочкарев

Решение принято, и через некоторое время все выплаты в "социальные фонды" будут собраны под контролем единого Министерства доходов и сборов. Решение правильное, но не мешало бы вспомнить, как мы дошли до такой жизни.

Существующие сегодня "страховые фонды" последовательно создавались в 90-х по мере того, как слабело государство. И здесь не лишне напомнить, что в советское время практически всю текущую социальную нагрузку по своим работникам несли сами предприятия, а долговременную (вроде пенсионных выплат) брало на себя "общенародное государство".

Когда возможности государства начали клониться к закату, некоторое время еще сохранялось народное поверье — "держись за трубу". То есть держись за предприятие, которое еще хоть что-то выпускает, а потому на нем есть хоть какие-то деньги. Поверье полностью себя не оправдало. К середине 90-х оказалось, что предприятия есть, и даже что-то иногда выпускают, но денег на зарплату и больничные листы нет годами, а беспрерывно сокращаемые работники уходят просто в никуда, "на подножный корм". Глобальный гнев опять обрушился в сторону государства, которое "не проконтролировало и не обеспечило". А оно уже ничего не могло, кроме как разогнать гиперинфляцию и разложить убытки "на всех".

Когда выяснилось, что из дырявого государственного бюджета хлебают все кому ни лень, но на всех все равно не хватает, появилась идея создания "самоуправляемых страховых фондов", которые якобы возьмут на себя целевое финансирование и решат каждый свою проблему.

Собственно, выделение Пенсионного фонда из бюджета в самостоятельную структуру началось еще в последние годы советской власти. С постановлений тех лет мы трогательно сохраняем надежду, что "Пенсионный фонд является самостоятельной финансово-банковской системой", а потому независимо от этого непорядочного государства будет аккумулировать и приумножать средства граждан с целью их безбедного существования на старости лет. Подобный миф лишь постоянно модернизируется вместе с изменением общественных настроений: от «солидаризма» до личного "накопительного пенсионного страхования". Никто так и не может признать, что нет вокруг таких честных и надежных активов, в которые можно было бы вложиться на десятилетия. Помимо того же сомнительного, но безальтернативного актива «государство», которое худо-бедно, но в случае крайних неприятностей раскладывает убытки на всех через гиперинфляцию.

Два десятилетия пенсионных преобразований наглядно показали, что альтернативы бюджетному спонсорству пенсионного обеспечения нет. И все, что можно честно реформировать в данной области, это признать: солидарным образом будет выплачиваться некоторый прожиточный минимум, все остальное — накапливайте, как сами сможете. Но даже признать этого не получается. Бесконечный поток "особо грамотных и нужных" присваивает себе спецпенсии, успешно возлагая их на солидарный пенсионный фонд.

Забота вторая, болезненная. С самого момента «независимости» профсоюзы поспешили забрать под свою ответственность "социальную защиту трудящихся": выплаты по временной нетрудоспособности, санаторно-курортное оздоровление, подарки детям, прочие профсоюзные мероприятия коллективного толка, а в комплекте — выплаты на рождение и погребение этих самых прошлых или будущих трудящихся. Через некоторое время оказалось, что этот фонд является не чем иным, как заменителем профсоюзных взносов. Среди новых "карманных профсоюзов" даже развернулась особая демпинговая война за то, кто перетянет в свою кассу больше "обязательных сборов".

К началу 2000-го государство, чтобы хоть как-то навести порядок, выделило учет поступающих и расходуемых средств в отдельный Фонд социального страхования по временной утрате трудоспособности. В его управление по прежнему входят профсоюзы, но уже не одни, а потому «хотелки» в какой-то мере образумились, а отчеты "в общих чертах" стали общедоступны. Однако дальше справедливая государственная рука почему-то не пошла. Для большинства рядовых работников так и осталось загадкой, по какому принципу распределяются общественные средства на "санаторно-курортное оздоровление" и прочие социальные прелести. По большей части "пиво по-прежнему отпускается только членам профсоюза". Весьма загадочного, надо сказать, профсоюза, как на сегодняшний день.

Третьим безмерным беспокойством государства в период экономического провала стал Фонд страхования от безработицы (в простонародье — фонд занятости). В течение всего затянувшегося кризиса государство опасливо взирало, что вот-вот появится массовая безработица, которая выплеснется на улицу и снесет неугодную власть. Поэтому свято наполняло соответствующий фонд принудительными взносами с фонда оплаты труда. Однако сама процедура получения статуса безработного оказалась столь формальной и безысходной, что обращаться за помощью и поддержкой в фонд никто не спешил. Быстрее было обратиться в "теневую экономику". Поэтому второе десятилетие все недоумевают: безработица вроде бы огромная, и на самом деле есть, но по официальной статистике все нормально. И тогда безмерные деньги фонда начали осваивать всеми возможными методами.

К концу 90-х Фонд занятости при мизерных выплатах безработным имел такое "информационно-техническое обеспечение" и "компьютерную интеграцию ресурсов", что там впору было экскурсии проводить. Затем подключилась не менее дорогая реклама государственных услуг по трудоустройству на ведущих телевизионных каналах. В ней по первому обращению из телефонной будки все выходили уверенными в себе инженерами, преподавателями и юрисконсультами. А дальше были освоены программы по "переподготовке кадров", "дотации предприятиям на создание новых рабочих мест", "первоначальный взнос на начало личной предпринимательской деятельности". С развитием этих мегапроектов даже прошлые вложения в «информатизацию» оказалось уже ни к чему. Схема освоения средств сократилась до нескольких подписей.

Четвертое безмерное беспокойство государства проявилось в период закрытия угольных шахт. Эта отрасль всегда была наиболее опасной и аварийной. Но в советское время «регрессные» выплаты шахтерам-инвалидам, а также их семьям осуществляли сами угольные шахты. Затем они позакрывались, и требовать денег оказалось не с кого. После нескольких маршей "шахтеров-регрессников" на Киев правительство внезапно обеспокоилось всеобщим страхованием от несчастного случая на производстве. И ввело обязательные подати в дополнительный страховой фонд. Чтобы разложить неприятности избранных на рабочую шею всех. И показать недовольным, куда им следует обращаться со своими проблемами.

Распределение ставок страховых взносов в этот фонд всегда вызывало подспудное сомнение. Для шахтеров они, конечно, назначены весьма значительными. Строго по классу риска. Но по некоторым другим видам производственной деятельности почему-то оказывались ниже, чем в торговле. С учетом возможного ущерба от рэкета, наверное. Сейчас ходят слухи, что ставка будет вообще для всех одинакова, а это, с точки зрения "распределения рисков", нуждается в принципиальном пояснении.

Сомнительным представляется и тот факт, что этот фонд является "системой страхования предпринимательской деятельности". Потому что тезис "застраховал — и спи спокойно" к нему не относится. В случае наступления "страхового случая" предприятие все равно вывернут наизнанку за "технику безопасности", и финансово-крайнего все равно найдут. Чтобы сам фонд финансово не пострадал.

Но это еще не все фонды на шее налогоплательщика. Далее государство озаботилось всеобщим благополучием инвалидов. Так, чтобы не из государственного бюджета. Были провозглашены обязательные взносы в Фонд поддержки инвалидов в форме "штрафов за несоздание соответствующих рабочих мест". Положение о взносах в этот фонд вызвало особенно много вопросов. Как, к примеру, и закон о борьбе с курением. Вроде написано "Не курить!", но все курят. Так и здесь. Что делать, если условия работы на предприятии не позволяют работать инвалидам? Если места созданы, но на них никто не идет, даже по приглашению из общества инвалидов? И кто эти требования должен контролировать и проверять? Сама общественная организация инвалидов? Какова вероятность попасть под ее суровую руку?

Но ведь по-честному ставка «взноса-штрафа» привязана к минимальной заработной плате за каждое несозданное рабочее место (пропорционально общей численности работников). То есть общая сумма таких "штрафных санкций" может превышать процентные ставки взносов в некоторые другие, не менее важные социальные фонды. А поскольку все это «штраф», его нельзя отнести на затраты. И самое интересное: в процессе передачи средств остальных фондов под государственный контроль об этой "общественной организации" не сказано ни слова.

В итоге, наметившееся через 20 лет полного безобразия стремление государства взять под свой контроль доходную часть страховых фондов можно только приветствовать. Однако есть вопросы по расходной части. Если в Пенсионном фонде остаются сомнительные "специальные пенсии", в Фонде поддержки при временной нетрудоспособности — сомнительное "санаторно-курортное обслуживание", в Фонде борьбы с безработицей — сомнительные "дотации на создание новых рабочих мест", значит до справедливости еще очень и очень далеко.

И последний философский вывод на будущее. Коллективное "общественное самоуправление" всех вышеуказанных фондов за два десятилетия конкретно доказало, что коллективно (по сговору) в нашем обществе крадут ничуть не хуже, чем индивидуально. Весьма успешно назначают друг другу сверхзарплаты и сверхпенсии, «сверхдотации» и «сверхподдержку» в "трудное время". И вполне спокойно взирают на своих собратьев, которые "не могут пока еще". Поэтому нынешнее возвращение средств социальных фондов под прокурорский надзор государства — еще один многолетний наглядный пример для тех, кто на грантовские деньги пропагандирует "профессиональные самоуправляемые ассоциации" и "общественный надзор и контроль". Один такой общественный контролер недавно окончательно получил свой срок в пять календарных лет.