От первой победы к штурму Эрзерума Константин Пахалюк, ведущий специалист научного сектора Российского военно-исторического общества
От первой победы к штурму Эрзерума Константин Пахалюк, ведущий специалист научного сектора Российского военно-исторического общества
Собственно военная составляющая Первой мировой не очень хорошо известна широкой российской публике. Вот шесть крупнейших сражений русской армии в первой половине войны
section class="tags"
Теги
Война
История
Общество
/section
Гумбинненское сражение
С началом Первой мировой войны русская армия планировала сразу два крупных наступления. Одно из них должно было вестись против Восточной Пруссии. Как было известно нашему командованию, германцы собирались всеми силами обрушиться на Францию, оставив для прикрытия на востоке одну слабую 8-ю армию генерала М. фон Притвица. Отсюда родилась идея: сосредоточить против нее превосходящие силы, в ходе молниеносного наступления разгромить, захватить Восточную Пруссию и выйти на оперативный простор. В случае полного успеха последствия для Германии были бы непредсказуемыми.
figure class="banner-right"
var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }
figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure
Операция проводилась силами обеих армий Северо-Западного фронта генерала Я. Г. Жилинского. 1-я армия генерала П. К. фон Ренненкампфа наступала из-за Немана (с территории современной Литвы), а 2-я армия генерала А. В. Самсонова сосредоточивалась на реке Нарев и двигалась на юг Восточной Пруссии. Таким образом, планировалось взять противника в гигантские клещи. Успех зависел от координации действий обеих армий, разделенных линией Мазурских озер. В этих условиях стратегия германцев заключалась в том, чтобы постараться разбить наши армии поодиночке, пользуясь развитой сетью железных дорог. В целом 8-я армия была сильнее каждой из наших армий по отдельности, но уступала нашему Северо-Западному фронту. А потому на первый план выдвигалась мобильность и умение сосредоточивать превосходящие силы на решающих участках фронта.
17 (4) августа границу перешла 1-я русская армия. С отдельными боями она продвигалась вперед, пока к исходу 19 (6) августа не вышла к Гольдапу и Гумбиннену. На следующий день планировалась дневка, чтобы дать солдатам отдохнуть, а тыловикам — наладить снабжение и связь, но у командующего 8-й немецкой армией генерала фон Притвица на 20 (7) августа были другие планы: опасаясь скорейшего вторжения 2-й русской армии, он решил разбить войска Ренненкампфа. Непосредственно на поле боя немцы имели превосходство как по живой силе, так и по числу орудий. Более того, М. фон Притвицу удалось захватить инициативу и установить более твердое командование частями. Все плюсы были у него, однако судьба распорядилась иначе.
На отдельных участках фронта немцам сопутствовал успех. Они сумели разбить нашу правофланговую 28-ю дивизию (пользуясь тем, что конница хана Нахичеванского предательски отсиживалась в тылу), однако затем немцы сами попали под контратаку, возникла путаница, германская артиллерия обстреляла собственные части. В итоге наступление заглохло. На левом фланге 30-я пехотная дивизия с трудом сдерживала наступление 1-го германского резервного корпуса. Однако в центре нам сопутствовала удача. 3-й немецкий корпус предпринял ряд бесплодных атак на позиции нашего 3-го армейского корпуса генерала Н. А. Епанчина. Особо отличилась 27-я пехотная дивизия генерала К. М. Адариди. Где-то после пяти вечера немцы предприняли последнюю атаку против Уфимского полка, а затем стали отступать, некоторые роты бежали. Никакого поспешного бегства всего корпуса, судя по архивным документам, на фронте дивизии замечено не было. В ходе недолгого преследования наша дивизия взяла 12 орудий, 25 зарядных ящиков, три исправных и десять разбитых пулеметов, 2 тыс. винтовок и около 1 тыс. пленных. Тяжелые потери (свыше 6 тыс. человек) и огромный расход артиллерии (только один дивизион расстрелял 10 тыс. снарядов) заставили командование отдать приказ об остановке. Потери противника составили 8 тыс. человек.
Под вечер М. фон Притвиц, получив сообщение о тяжелом положении на фронте и о том, что 2-я русская армия генерала Самсонова уже пересекла границу, неожиданно запаниковал и приказал отступать. Его центральному корпусу было нанесено поражение, на левом фланге войска оказались сильно измотанными и не могли наступать. Общие потери убитыми, ранеными и пленными превысили 14 тыс. человек. В противовес квартирмейстер армии Грюнерт и начальник оперативного управления М. Гофман небезосновательно доказывали, что положение благоприятное, и если продолжить сражение, то противника удастся разбить. Но М. фон Притвиц, не обладавший твердостью духа, настоял на отходе. П. К. фон Ренненкампф не преследовал. Первые распоряжения гнать неприятеля он сразу же отменил, за что был подвергнут критике рядом историков. Упреки вряд ли можно признать обоснованными, ведь войска устали, тоже понесли потери (более 18 тыс. человек), а тылы были не налажены. Известно, что от победы до поражения — один шаг, а в успехе преследования никто из русских генералов не мог быть уверен, особенно ввиду расхода боеприпасов, а также сложного или неоднозначного положения большинства пехотных дивизий.
Танненбергское сражение
После победы под Гумбинненом 1-я русская армия два дня простояла на занятых позициях, а 23-го августа двинулась вперед, не обнаружив перед собой противника. Поспешное отступление немцев, а также массовое бегство местных жителей убедило командование в том, что германцы разбиты и собираются покинуть Восточную Пруссию, а потому главнокомандующий фронтом генерал Я. Г. Жилинский стал торопить 2-ю армию А. В. Самсонова, которая наступала западнее Мазурских озер. Ей предстояло не допустить отход противника за Вислу.
В это время командование 8-й немецкой армии было сменено. Новым командующим стал генерал П. фон Гинденбург, вызванный из отставки, а должность начальника штаба занял один из талантливейших немецких генералов Э. Людендорф, уже успевший отличиться взятием сильнейшей бельгийской крепости Льеж. Новоиспеченные командующие прибыли на театр военных действий днем 23 августа и сразу начали осуществлять переброску всей 8-й армии против войск генерала Самсонова, оставив перед фон Ренненкампфом небольшой заслон.
В это время 2-я русская армия, подгоняемая штабом фронта, форсированными маршами по пересеченной местности в отсутствие нормальных дорог продвигалась вперед. 23–24 августа в бою у Орлау и Франкенау она нанесла поражение 20-му германскому корпусу, который отошел на северо-запад. Продолжая наступление, командующий 2-й армией решил нанести удар по железнодорожной ветви Алленштайн—Остероде. Но удар наносился довольно странно — всего лишь силами двух с половиной корпусов, в то время как два других корпуса и три кавалерийские дивизии наступление только обеспечивали. В итоге армия растянулась.
Не лучшим образом действовало командование фронтом. 26 августа Жилинский отдал приказ, который разъединял усилия обеих армий, причем внимание Ренненкампфа было приковано к Кёнигсбергу, где, как ошибочно думало наше командование, собирается укрыться часть вражеских сил. В это время, двигаясь практически вслепую, А. В. Самсонов не знал, что враг уже сосредоточил перед ним основные силы. Интересно и то, что в это же время в Ставке вопрос захвата Восточной Пруссии вообще считался практически решенным.
А ведь именно 26 августа произошли ключевые события. В этот день немцы атаковали правофланговый 6-й корпус, разбив одну из бригад. Командир корпуса генерал Благовещенский не нашел ничего лучше, как отступить, тем самым подставив центральные корпуса под фланговый удар.
27 августа решающие сражения развернулись на левом фланге армии в районе Уздау, позиции у которого занимал 1-й корпус генерала Л. К. Артамонова. Против него наступал усиленный 1-й немецкий корпус. Германцам вскоре удалось занять Уздау, но одновременно русские войска смяли их правый фланг. Казалось, достигнут большой успех. Однако случилось непредвиденное — русские начали отступать.
Историки спорят о причинах отхода. Одни утверждают, что командовавший корпусом Артамонов просто струсил. Другие доказывают, что здесь поработали немецкие радисты, которые послали ложный приказ об отходе. Во что, кстати, существует немало оснований верить: ранее немцы уже передавали подобные «приказы», пытаясь расстроить наступление 2-й армии. В итоге части 1-го корпуса перемешались, некоторые из них оказались к концу 27 августа не только у Зольдау (хотя отдельные полки здесь все же смогли занять оборону), но даже южнее. В этот же день, 27 августа, центральный 15-й корпус генерала Мартоса ввязался в тяжелые бои, а его сосед справа, 13-й корпус генерала Клюева, занял Алленштайн, так и не встретившись с противником.
Таким образом, под конец 27 августа оба фланга 2-й армии отступили — под напором противника и из-за нераспорядительности командиров корпусов. Центр ввязался в тяжелые бои. И только тогда А. В. Самсонов осознал всю тяжесть обстановки. Необходимо было принимать ответные меры. Самсонов поступил как достойный начальник кавалерийской дивизии, но вовсе не как командующий армией: он решил организовать наступление центральными корпусами и для этого поехал в штаб 15-го корпуса, сняв телеграфный аппарат. В итоге армия лишилась управления в целом и связи с фронтовым командованием.
А оно наконец-то к ночи на 28 августа более или менее разобралось в происходящем. Я. Г. Жилинский выслал распоряжение П. К. фон Ренненкампфу спешить на помощь соседу, а затем (как только выяснилось положение на флангах 2-й армии) приказал командующему 2-й армии отходить к границе. Но телеграмма до адресата так и не дошла.
П. К. фон Ренненкампф стал разворачивать корпуса и направил конницу Нахичеванского и Гурко в тылы противника, а днем 29 августа выказал готовность лично организовать наступление во фланг и тыл неприятеля. Правда, вскоре последовал приказ оставаться на месте: в штабе фронта думали, будто войска А. В. Самсонова отошли к границе.
Тем не менее для Самсонова утром 28 августа было не все потеряно. Германцы еще полностью не разгромили фланги, а центральные дивизии пока не только держались, но и на отдельных участках успешно отражали натиск. Так, утром у Ваплица удалось нанести поражение 41-й немецкой дивизии. Однако когда на фронт прибыл Самсонов, его ждало разочарование: солдаты сражались из последних сил. Командующий армией отдал приказ об отходе. Русские арьергарды, на некоторых участках оказывавшие достаточно упорное сопротивление, в итоге были разгромлены. Колонны отступающих были атакованы, окончательно рассеяны, пленены или уничтожены. А. В. Самсонов долго плутал, а в ночь на 30 августа, впав в отчаяние, застрелился. Попытки со стороны других частей оказать помощь не увенчались успехом. Выйти из котла смогло около 20 тыс. человек. Все остальные попали в плен или погибли. Общие потери армии, включая убитых, раненых и пленных, составили около 90 тыс. человек.
Галицийская битва
В августе 1914 года против Австро-Венгрии развил наступление русский Юго-Западный фронт (главнокомандующий генерал Н. И. Иванов, начальник штаба генерал М. В. Алексеев), состоявший из четырех армий. Правое крыло (4-я и 5-я армии) должно было сдерживать возможные атаки противника, в то время как основные силы (3-я армия генерала Н. В. Рузского и 8-я армия генерала А. А. Брусилова) собирались на востоке у Луцка и Проскурова. К 18 августа Юго-Западный фронт сумел развернуть на 400-километровом дугообразном фронте 33 пехотных дивизии, три стрелковые бригады и 12,5 кавалерийской дивизии, стратегическим резервом которых служили запаздывавшие войска. Основная задача операции — удар по флангам с целью отрезать отступление к Кракову и за Днестр.
Австро-венгерское командование в лице начальника генерального штаба генерала К. фон Гетцендорфа ставило перед собой не менее амбициозные задачи. Австрийцы предполагали нанести главный удар между Вислой и Бугом в северном направлении (против наших слабых 4-й и 5-й армий) с целью выйти в тылы Юго-Западного фронта и перерезать русские коммуникации. Утром 23 августа у Красника 4-я русская армия генерала Зальцы была атакована 1-й австро-венгерской армией генерала Данкля. Уже под конец следующего дня русские войска начали отступать — австрийцы заранее праздновали победу. Новым командующим нашей 4-й армии стал генерал А. Е. Эверт, на помощь которому двинули резервы, а также 5-ю армию генерала П. А. Плеве. 26 августа она вступила в тяжелые бои с 4-й австро-венгерской армией, которые известны как Томашевское сражение. Бои начались в неблагоприятных для русских армий условиях: неустроенность тылов, необходимость выполнять несколько задач, разбросанность корпусов на фронте до 95 километров. Героем тех боев стал 19-й корпус генерала В. Н. Горбатовского, стойко выдерживавший все атаки в течение дня. Ему удалось развить удачное наступление на правом фланге и даже взять пленных, однако на левом наседали сами австрийцы. В течение нескольких дней бои велись с переменным успехом, однако к концу 28 августа оба фланга армии оказались отброшены назад. Ситуация напоминала положение, возникшее в армии Самсонова, однако Плеве не повторил его ошибок. Он не покинул штаб армии, а 29 августа отдал приказ энергично наступать всем корпусам. Намного лучше действовали наши командиры корпуса, а также кавалерия, которая сумела ликвидировать один из прорывов. 1 сентября Плеве все же принял решение об отводе армии, что стало неожиданностью для противника.
Пока армии Эверта и Плеве упорно оборонялись, на левом крыле фронта происходили не менее знаменательные события. Армии генералов Рузского и Брусилова перешли в наступление, которое стало неожиданным для австрийцев. 26 августа 3-я армия одержала победу на реке Золотаой Липе. В эти дни особо отличился на фронте 3-й армии 10-й корпус (поддержанный 7-м корпусом 8-й армии), в бою под Перемышлянами 29–30 августа разбивший вражеский 12-й корпус, который в панике бежал, оставив 28 орудий.
К сожалению, генерал Рузский решил двинуться вперед в сторону крепости Львов (столица Восточной Галиции) вместо наступления на север в тыл 4-й австро-венгерской армии, которая вела атаки против войск генерала Плеве. 3 сентября русские войска вошли во Львов.
3 сентября была дана директива о переходе в общее наступление с целью отбросить противника к Висле и Сану. На правом фланге фронта была образована 9-я армия под командованием П. А. Лечицкого. 3-я армия получила приказ нанести удар на северо-запад во фланг и тыл 1-й и 4-й армий противника (те самые силы, что наступали против Эверта и Плеве) в направлении на Томашев.
С 4 сентября войска 9-й и 4-й русских армий вели настойчивые атаки сильно укрепленной позиции противника между Вислой и верховьями реки Пор, упорные бои развернулись на всем фронте. Одновременно ожесточенные бои шли в районе Рава-Русской, где немцы пытались предпринять широкий маневр против 3-й и 8-й русских армий. Австрийцы наседали, силы Рузского и Брусилова были на исходе. Но, к счастью, на правом крыле 8 сентября силами гвардии и гренадеров был окончательно прорван австрийский фронт у Тарнавки, а 19-й корпус у Фрамполя зашел в тыл 1-й австрийской армии.
Под влиянием этих неудач Данкль приказал отступить. Уже 11 сентября Конраду стало ясно, что его план концентрического наступления на Львов не удался. А наступление армии Плеве создало угрозу окружения 4-й австро-венгерской армии. Австрийцы начали отступать. После ряда арьергардных боев они к 22 сентября отошли на линию реки Вислоки, а к 26 сентября — рек Дунайца и Бялы. Галицийская битва закончилась. Потери австрийцев составили около 400 тыс. человек (против наших 230 тыс.), в том числе было взято 100 тыс. пленных и 400 орудий.
Варшавско-Ивангородская операция
Ко второй половине сентября на русском фронте сложилась неоднозначная ситуация. С одной стороны, две русские армии с большими потерями были вытеснены из Восточной Пруссии, с другой — на южном крыле австро-венгры понесли еще большие потери и под натиском русского Юго-Западного фронта отошли к Карпатам и за реку Сан. Однако между этими фронтами вдоль средней Вислы оставался большой участок фронта, с обеих сторон не прикрытый войсками. Он представлял собой плацдарм как для наступления вглубь Германии (именно здесь лежал наикратчайший путь на Берлин), так и для действия во фланг обоим русским фронтам. Не удивительно, что дальнейшие операции развернулись как раз в этом районе. Обе стороны стали сосредотачивать здесь войска. Причем 28 сентября русской Ставкой была отдана директива: «Общей задачей армий обоих фронтов Верховный главнокомандующий ставит деятельно готовиться к переходу в наступление возможно большими силами от Средней Вислы в направлении к Верхнему Одеру для глубокого вторжения в Германию».
В это время 9-я германская (генерала Гинденбурга) и 1-я австро-венгерская (генерала Данкля) армии решили развернуть наступление на Варшаву. 28 сентября они выступили из районов сосредоточения и начали двигаться к Висле. А три австро-венгерские армии атаковали наши войска в Галиции (объединенные под общее командование генерала А. А. Брусилова). К 12 октября русские части были выбиты из Закарпатья и отступили за Сан. Начались тяжелейшие бои за переправы, причем обе стороны стремились к наступлению. К 21 октября австрийцы выдохлись.
В это время Гинденбург и Данкль развивали наступление на Варшаву, нанося поражение нашим авангардам. Все это внесло коррективы в план русских. К 2 октября было выработано верное решение: нанести по группировке противника два удара — фронтальный, силами 4-й и 9-й армий у Ивангорода, и фланговый от Варшавы, куда теперь было решено отправить всю 2-ю армию. Правда, генерал Н. В. Рузский долгое время упорствовал в ослаблении восточно-прусского фронта (что едва не привело к непоправимым последствиям), и только настойчивость Ставки решила дело. Уже к 3 октября закончилась перегруппировка войск генералов П. А. Лечицкого и А. Е. Эверта. Тогда же было принято решение перебросить к Варшаве 5-ю армию генерала Плеве. Более того, и все резервы также поступили в распоряжении генерала Н. И. Иванова. Нельзя не отметить оперативность действий Ставки и штаба Юго-Западного фронта, которые вовремя сумели разгадать планы противника и подготовить ответный удар. Достойно действовали и железнодорожные войска, справившиеся с переброской столь крупных соединений в короткий срок.
Немцы, перешедшие в наступление 28 сентября, уже к 3 октября подошли к Висле. 4–6 октября начались боевые действия на фронте Ивангород—Сандомир. Здесь у Опатова атакованные превосходящими силами противника понесли большие потери и отступили части 2-й стрелковой и Гвардейской стрелковой бригад.
Попытка флангового удара благодаря оперативности русских войск превратилась во фронтальные бои. Данные разведки показывали, что в районе Варшавы у русских находятся слабые силы, а следовательно, здесь-то и нужно сосредоточить основные усилия. Для этого образовалась группа из 17-го и Сводного корпусов вместе с 8-й кавалерийской дивизией под общим командованием А. фон Маккензена. Нельзя не указать на осторожность германцев: главный удар наносился двумя корпусами, в то время как два с половиной корпуса занимались исключительно обеспечением операции. Уже 9 октября она форсированным маршем через Радом и Бялобржеги устремилась к Варшаве.
Русские войска упорно оборонялись, сдерживая активность противника. 13 октября была отдана директива о нанесении силами Северо-Западного фронта удара по левому флангу противника. Для этого Рузскому были переданы конный корпус Новикова, 2-я и 5-я армии. При этом Иванов принял решение содействовать наступлению от Варшавы ударом правого фланга 4-й армии. Уже к 14 октября под Варшавой противник перешел к обороне. 9-й германской армии пришлось выдерживать яростные атаки сразу двух русских армий. Безуспешно действовали и австрийцы. Еще тяжелее положение стало, когда к форсированию Вислы приступила 5-я армия генерала Плеве. В ночь на 20 октября А. фон Маккензен начал отступление. 21–22 октября русские развернули наступление против немцев и австрийцев силами четырех армий (почти в полтора раза превосходивших неприятеля). После ряда тяжелых боев в ночь на 27 октября противник принял решение начать общий отход.
Русские войска одержали крупную победу. В ее основе лежали и выучка войск, и стратегический талант полководцев (прежде всего генерала М. В. Алексеева, начальника штаба Юго-Западного фронта), и более тесная координация Юго-Западного и Северо-Западного фронтов, которую обеспечила Ставка (если сравнивать с более низким уровнем взаимодействия австрийцев и германцев).
Сарыкамышская операция
В начале Первой мировой Турция занимала выжидательную позицию, окончательно выступив на стороне Германии лишь 30 (17) октября 1914 года, предварив это вероломным рейдом германо-турецкой эскадры по нашим черноморским портам. Главнокомандующим Кавказской армией был назначен престарелый И. И. Воронцов-Дашков, фактически же обязанности стал исполнять его помощник А. З. Мышлаевский, а начальником штаба стал Н. Н. Юденич. Приказ о переходе в наступление был подписан им ночью 31 октября.
Основные силы (Сарыкамышский отряд, находившийся в центре) быстро вышли к стратегически значимому турецкому селу Кёпри-кей, однако в результате ряда боев середины ноября были вынуждены отойти к границе. Вместе с тем и туркам (3-я армия) ввиду ряда неудач не удалось развить успех. Однако в целом по итогам этих боев турецкое начальство переоценило собственные силы, подумав, будто русских можно легко бить.
Воодушевившись первоначальными успехами, Энвер-паша (военный министр, один из членов триумвирата, руководившего тогда страной) хотел разгромить основные русские силы у Сарыкамыша (важнейший опорный пункт нашей Кавказской армии). Проигнорировав возражения некоторых генералов, он принял командование 3-й армией и разработал весьма смелый — отдающий авантюрой — план, который предполагал сковывание русских у Сарыкамыша с фронта, в то время как два других должны были обойти правый фланг и отрезать пути отхода. Однако Энвер не учел ни особенностей местности, ни времени года. В результате в ходе наступления турецкие войска страдали от неустроенности тыла и связи, отсутствия должного обмундирования (учитывая зимние условия), а также от недостатка координации между наступавшими частями.
Вместе с тем изначально наступление, начатое во второй половине декабря, развивалось успешно. Туркам удалось выйти во фланг, тем самым поставив Сарыкамышский отряд (два корпуса), возглавляемый генералом Берхманом, в тяжелейшее положение. 24 декабря Мышлаевский и Юденич выехали на фронт, первый принял общее командование на себя, а второй временно возглавил один из корпусов. Однако положение продолжало ухудшаться, противник прорвался к Сарыкамышу, и его оборону пришлось спешно организовывать из запасных частей. Более того, была взорвана железная дорога, соединяющего с Карсом. В итоге Мышлаевский вечером 27 декабря вообще приказал пробиваться назад, а сам уехал в Тифлис (под предлогом формирования новой армии), передав командование Берхману. Под его начальством Юденич организовал оборону, получая пополнения и отбивая атаки наседающего противника. Однако и сами турки действовали недостаточно активно (терпя отдельные неудачи то от русских войск, то от снежных метелей), что поставило крест на их грандиозных планах. 2 января русские заняли стратегический перевал Бардус, тем самым отрезав 9-му турецкому корпусу путь к отступлению. А через два дня началось контрнаступление, в ходе которого он был уничтожен. Окончательно преследование разбитых вражеских сил было остановлено лишь 18 января. Общие потери турок составили 70 тыс. человек (включая 30 тыс. обмороженных), у нас — 20 тыс. Наши успехи несколько облегчили положение союзников в Ираке и районе Суэца.
Так была одержана крупнейшая победа под Сарыкамышем. И хотя вряд ли ее стоит приписывать исключительно полководческому таланту Юденича (который вступил в командование Сарыкамышским отрядом вместо Берхмана лишь 5 января, когда перелом уже свершился), он сыграл в ее успехе далеко не последнюю роль (непосредственно руководя войсками в сложнейших условиях, пускай и под чужим начальством), за что и был награжден орденом Св. Георгия IV степени. Вскоре Н. Н. Юденич был произведен в генералы от инфантерии, а в феврале 1915 года стал главнокомандующим Кавказской армией.
Штурм Эрзерума
Осенью–зимой на Кавказском фронте установилось относительное спокойствие. Отметим, что к концу 1915 года произошло еще одно важное событие, а именно поражение союзных войск в ходе попыток овладеть турецкими Дарданеллами. А потому русское командование обеспокоилось тем, что за счет высвободившихся войск Турция усилит свою 3-ю армию, действовавшую на Кавказе. Так родился план прорыва вражеского фронта в районе Эрзерума и захвата этой крупнейшей крепости.
Стоит признать, что Н. Н. Юденич мастерски провел подготовку операции и учел недостатки, выявленные в предыдущих сражениях. Он сумел достойнейшим образом наладить работу тыла, создать новые линии связи и подготовить систему дорожных коммуникаций. Особое внимание было обращено на снабжение солдат: все они были обеспечены теплой маскировочной одеждой, специальными очками (которые защищали от блеска снега), а также запасом дров. Создали даже метеорологическую станцию для оперативного мониторинга изменения погоды. Но самыми беспрецедентными оказались меры по сохранению всей подготовки войск в секрете: Юденич прибегнул к масштабной дезинформации противника. Он незашифрованной телеграммой передал приказание 4-й дивизии о переброске ее в Персию и снял ее с фронта. Более того, начал раздавать отпуска офицерам с фронта, а также массово разрешать офицерским женам прибывать на театр боевых действий по случаю Нового года. Была инициирована закупка животных с целью убедить противника, будто наступление планируется на багдадском направлении.
До последнего не раскрывалось нижестоящим штабам и содержание планируемой операции. А за несколько дней до ее начала был полностью закрыт выезд всем лицам из прифронтовой полосы, что помешало турецким разведчикам сообщить об окончательных приготовлениях русских. Все это имело воздействие на противника, а тут еще незадолго до наступления русских командующий 3-й турецкой армией вообще уехал в Стамбул.
Наступление началось в середине января 1916 года. Сначала Юденич нанес в Пассинской долине отвлекающий удар, который привлек внимание турок, а затем повел основное наступление на ольтинском и эрзерумском направлениях. В прорванный участок фронта оперативно была направлена Сибирская казачья бригада. При этом сам Николай Николаевич успешно маневрировал резервами, наладив жесткое управление войсками и действительно держа ситуацию под контролем. В итоге турки бежали. Только 18 января указанная казачья бригада взяла 15 тыс. пленных из 14 (!) различных полков.
Был достигнут крупный успех, и великий князь Николай Николаевич уже хотел приказать отступать на исходные рубежи, однако Юденич убедил его в необходимости штурмовать казавшуюся непреступной крепость Эрзерум, взяв всю ответственность на себя. Конечно, это был риск, но риск продуманный. Подполковник Б. А. Штейфон писал: «В действительности каждый смелый маневр генерала Юденича являлся следствием глубоко продуманной и совершенно точно угаданной обстановки. И главным образом духовной обстановки. Риск генерала Юденича — это смелость творческой фантазии, та смелость, какая присуща только большим полководцам».
11 февраля начался штурм, который был завершен через пять дней. В руках у русских оказалось девять знамен, 327 орудий и около 13 тыс. пленных. В ходе дальнейшего преследования противник был отброшен на 70–100 километров к западу от крепости. Общие потери русской армии составили 17 тыс. человек, то есть около 10% ее численности, у турок они достигали 66%.
Это была одна из крупнейших побед русской армии, которая заставила противника спешно перекидывать войска с других фронтов, тем самым ослабив давление на англичан в Месопотамии и Ираке (правда, те так и не воспользовались успехами русских в полной мере). Так, против нашего фронта стала разворачиваться новая 2-я турецкая армия. Советский военный историк Н. Г. Корсун писал: «В общем Эрзерумская наступательная операция, проведенная в тяжелых зимних условиях на горном театре, представляет один из примеров доведенной до конца сложной операции, состоявшей из нескольких вытекавших один из другого этапов, закончившихся разгромом противника, потерявшего свою основную базу на передовом театре — крепость Эрзерум».
Под влиянием этой победы между Россией, Великобританией и Францией было подписано соглашение «О целях войны России в Малой Азии», в частности в нем разграничивались сферы влияния в Турции. Союзники окончательно признали, что Проливы и Север Турецкой Армении отходят России.
За взятие Эрзерумской крепости Юденич был награжден высочайшей наградой — орденом Св. Георгия II степени, как указывалось, «в воздаяние отличного выполнения, при исключительной обстановке, блестящей боевой операции, завершившейся взятием штурмом Деве-Бойнской позиции и крепости Эрзерума 2 февраля 1916 года».
Падение Новогеоргиевска*
1915 год ознаменовался Великим отступлением русской армии из западных губерний Российской империи. Пиком же его стало падение крепости Новогеоргиевск — это малоизвестная страница истории Первой мировой войны, постепенно возвращающаяся из забвения.
В крепость, основанную еще едва ли не Наполеоном и постоянно развивающуюся со второй половины XIX века, вкладывались огромные средства. Нельзя сказать, что Новогеоргиевск вовсе не оправдал этих затрат. К сожалению, прекрасно оснащенной вооружением и гарнизоном крепости не отвечало ее командование, однако невзирая на это начало боевых действий было встречено крупнейшей крепостью Старого Света в полной боеготовности.
В ходе кампаний как 1914-го, так и 1915 года Новогеоргиевск играл базовую роль в операциях Северо-Западного фронта как пункт мобилизации, открывающий войскам оперативный простор на левом фланге. Будучи обеспеченной большим количеством артиллерийских орудий, крепость оказывала полевым войскам поддержку материальной частью; гарнизонные войска Новогеоргиевска участвовали во всех наземных операциях фронта. Таким образом, до начала Великого отступления роль Новогеоргиевска, как тактическую, так и стратегическую, трудно переоценить.
Лето 1915 года стало проверкой готовности цитадели реализовать свою главную функцию — сдерживать вторжение германских сил в привисленский район. Введение в 1912 году нового плана стратегического развертывания войск стало причиной неоправданного ослабления аванпостов на западных рубежах России, и ввиду этого надежды, возлагаемые на Новогеоргиевск командованием, не оправдались. Польский выступ оказался обойденным с обеих сторон, хотя еще «белым генералом» М. Д. Скобелевым было завещано приложить максимум усилий для его удержания наподобие Плевны.
Ряд мнений в литературе относительно инициаторов обороны Новогеоргиевска вместо его плановой эвакуации и ротации гарнизонных войск накануне начала осады, обеспеченности крепости боеприпасами следует признать не вполне объективными. Стойкость недоукомплектованных частей в условиях небывалой плотности вражеского артиллерийского огня, даже несмотря на прочность казематированных помещений, не смогла компенсировать нерешительности коменданта Бобыря, сдавшего в течение нескольких суток ключевые позиции на внешней оборонительной линии. По этой причине историки войн практически не посвящали Новогеоргиевску оперативных исследований — ведь наихудшим образом во время операции себя проявило именно высшее командование. Современники крушение Новогеоргиевска, обеспечившее спасение армии от полного разгрома, восприняли как трагедию, но отнюдь не как позор. Однако по прошествии времени опирающимся на их свидетельства ученым картина падения Новогеоргиевска представилась в несколько ином — и неверном — свете. В истории остались «сведения» о недалекости главнокомандующего армиями Западного фронта М. В. Алексеева, будто бы единственно виновного в трагедии крепости; об изобилии на крепостных складах боеприпасов и продовольствия, которыми деморализованный гарнизон и командующий им штат генералов-изменников не сумели воспользоваться и которые вместе с Новогеоргиевском постыдно сдали врагу.
Судьбу Новогеоргиевска можно сравнить с участью 2-й армии генерала от кавалерии А. В. Самсонова, разгромленной в Восточной Пруссии за год до падения «Порт-Артура на Висле». Непростительные просчеты командования в обоих случаях стали причиной разгрома крупных соединений, пленения более 90 тыс. нижних чинов и офицеров, в том числе 23 генералов, колоссальных материальных потерь. Разница в том, что генералу Бобырю не хватило элементарного человеческого мужества Самсонова, и этот позор добровольной сдачи врагу высшего командования крепости невольно лег и на оборонявших ее солдат, на всю историю обороны и падения Новогеоргиевска. Но даже не любивший Россию маршал Фердинанд Фош признал роль Восточно-Прусской операции, русской жертвы во имя союзнического долга, в спасении Франции от полного исчезновения с лица земли. Мы же должны помнить, что эта трагедия русского оружия, а не его позор не была напрасной жертвой в числе прочих в течение Первой мировой войны.
«Здесь, — скажет в описаниях своих Историк, — при слиянии Наревы с Бугом, Наполеон вздумал сделать огромные укрепления. Тысячи польских рук и миллионы злотых употреблены для этой работы. Наконец возникли высокие валы; показались, погрозили — и рассыпались!..» — эти строки о будущем Новогеоргиевске Ф. Н. Глинка записал в 1814 году. Спустя век история с удивительной точностью повторилась на этом трагическом витке, но сберегла с тех времен отнюдь не только бесславные руины, но и подвиг их упорной обороны.
Брусиловский прорыв
Летом 1916 года русская армия планировала вместе с союзниками крупное наступление. Весьма показательно, что даже после Великого отступления 1915-го, сопровождавшегося тяжелейшими потерями, наше командование придерживалось активного способа ведения действий. В конце 1915 года неудачей кончилось наступление у рек Стрыпа и Черновиц, а в марте 1916-го — у озера Нарочь. Все это заставило наших противников думать, будто русская армия более не представляет серьезной опасности. Неудивительно, что в начале 1916 года Германия основную тяжесть боев перенесла на Западный фронт, где под Верденом стремилась обескровить французскую армию. Австрийцы же решили сосредоточиться против Италии.
Генерал кавалерии А. А. Брусилов
Одновременно Россия в спешном порядке перевооружала армию, сумев к лету 1916-го преодолеть прошлогодний кризис вооружения. На совещании в Ставке 14 (1) апреля был выработан общий план операций. Предполагалось, что основной удар нанесет Западный фронт генерала А. Е. Эверта (из Молодечно на линию Ошмяны—Ковно), а Северный (генерала А. Н. Куропаткина) и Юго-Западный (генерала А. А. Брусилова) фронты окажут содействие вспомогательными ударами. При этом и генерал Эверт, и генерал Куропаткин сомневались в успехе предстоящего наступления, выступая за активную оборону. Исключение составлял генерал Брусилов, заявивший, что Юго-Западный фронт может и должен активно наступать.
Объяснение такой разницы во мнениях стоит искать не столько в личных качествах главнокомандующих, сколько в особенностях положений наших фронтов. Против войск Куропаткина и Эверта находились германцы, сумевшие создать глубокоэшелонированную линию обороны. По сути, война здесь начала приобретать характер «классического» (как во Франции) позиционного противостояния. Перед Юго-Западным фронтом не было столь серьезных оборонительных позиций противника, а потому здесь русское командование справедливо могло рассчитывать на успех.
Генерал А. А. Брусилов отказался от идеи наступать всеми силами в одном направлении. Главный удар осуществляла 8-я армия генерала Каледина (на Ковель), в то время как все остальные армии должны были перейти в наступление и прорвать фронт на своих участках. В результате наносилось четыре мощных удара по австрийским позициям. Действия армий были мало скоординированы между собой, а самим командующим предоставлялась значительная свобода для личной инициативы.
Стоит признать, что командование сумело тщательно подготовить операцию. В русских наблюдался моральный подъем, что можно связать с преодолением кризиса вооружения и прибытием на фронт нового пополнения. Подготовка к наступлению велась по всему Юго-Западному фронту, что сделало определение планов русского командования практически невозможным для противника. Более того, учитывая активность германцев у Вердена и австрийцев против Италии, в начале июня 1916 года австрийский Северный фронт не имел значительных резервов и мог полагаться исключительно на свои силы.
4 июня (22 мая) войска генерала Брусилова перешли в наступление, которое сопровождалось мощнейшей артиллерийской подготовкой. Австрийский фронт был прорван. Особых успехов добилась 8-я армия, 7 июня (25 мая) 4-я стрелковая дивизия генерала А. И. Деникина взяла Луцк. По просьбе Брусилова Ставка начала перекидывать на Юго-Западный фронт дополнительные силы, тем самым ослабляя войска Куропаткина и Эверта. Вскоре продвижение 8-й армии временно прекратилось, поскольку Брусилов опасался за ее правый фланг. Он полагал, что дальнейшее наступление необходимо развивать совместно с Западным фронтом. Однако 16 (3) июня германские войска сами перешли в контрнаступление на реках Стоход и Стырь, поставив войска Брусилова в тяжелое положение. К концу июня наступление окончательно выдохлось.
Вместе с тем армии Юго-Западного фронта достигли крупных успехов: за 37 дней боев в наших руках осталось 272 тыс. пленных и 312 пушек. Как писал немецкий исследователь О. Мозер, «если бы в этот критический момент, в начале июня, англо-французские войска перешли в решительное наступление, то, даже не добившись сразу прорыва, они так сковали бы немецкий Западный фронт, что немецкое верховное командование не было бы в состоянии удовлетворить настойчивую просьбу о помощи Австро-Венгрии».
Развитие первоначального успеха Брусилов видел в организации наступления на Ковель и дальше на север в тыл германских войск, располагавшихся у Пинска. Итогом стали кровопролитные бои в районе Ковеля и реки Стоход в июле, августе и сентябре 1916 года, которые не привели к желаемому успеху. В это время Брусилов фактически игнорировал успешное развитие операций на левом крыле своего фронта, а именно наступление 9-й армии генерала Лечицкого (в районе реки Прут) и 7-й армии генерала Щербачева. Так, последняя в конце июля начала очередное наступление, отбросила противника за реку Золотую Липу и овладела Збаражем, взяв в плен более 8000 человек. Однако развить успех было уже невозможно: все силы Брусилов тратил на тщетные попытки овладеть Ковелем. Очередное наступление Юго-Западного фронта началось 18 августа, и здесь Щербачев снова добился значительных успехов. Он прорвал оборону австрийцев, отбросил их к реке Гнилой Липе (разгромив два корпуса), а сам вышел к Галичу. Лишь подоспевшие германцы сумели остановить 7-ю армию. Так была одержана победа «на двух липах» (имеются в виду реки Золотая Липа и Гнилая Липа), которая заставила Германию задействовать свои резервы, предназначавшиеся для разгрома Румынии. Как писал историк А. А. Керсновский, «13-й австро-венгерский армейский корпус, насчитывавший утром 18 августа в своих 15-й и 36-й пехотных дивизиях 19 000 штыков, к утру следующего дня имел только 1600, и дивизии его сведены были каждая в батальон».
Летнее наступление 1916 года продемонстрировало, что Россия сумела восстановиться после неудачного 1915 года. Германской и прежде всего австро-венгерской армии был нанесен серьезный урон, а под влиянием успехов на стороне Антанты в конце августа выступила Румыния. К сожалению, само летнее наступление не привело ни к крушению фронта, ни к выходу из войны Австро-Венгрии. Более того, русские войска понесли тяжелейшие потери. Все это было негативно встречено в российском обществе, которое ожидало более значимых успехов, что сказалось на общественных настроениях и стало одной из причин Февральской революции.