12

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

12

17/12 [1922, Берлин] Дорогая, спасибо за письмо и за вырезку (живописный термин – правда?). Последние дни живу довольно оживленно, главным образом со стороны бюджетной, а именно: позавчера потерял на улице бумажник со всеми своими богатствами (240 долларов), а вчера, когда уже садился за какую-то халтуру (переводить), получил по почте от неизвестного покровителя русской литературы всё назад 86.

Викт[ор] Б[орисович Шкловский] говорил об этом как о сюжете. “Сюжет как явление стиля” 87. Точно. Еще он, прочитав мой последний роман (заглавие “Жизнь и гибель Николая Курбова”), [заметил] что у меня есть не то двойник, не то вроде – Слонимский. Почему ты мне не шлешь своих стихов? Я по ним соскучился.

Сейчас – в кафэ. Воскресенье. Выползает Лафорг 88. От этого в глубине не вылечился и, вероятно, не вылечусь. И ужасно люблю понедельник.

Устал. Стар. Много сплю. И хочется брюзжать. Еще шаг – мягкие туфли. Не влюбляйся – это самое воскресное занятие. Лучше пиши злую прозу и нежно люби. И то и другое – твое. Это я наверное знаю.

Получила ли ты “Звериное Тепло” и негритянский роман 89? Я послал тебе также “Тему и вариации” Пастернака. Старика у меня нет, за исключением Минского 90, которого я вижу раз в неделю. Он хихикает и, говоря о любви, жалуется, что “испорчена машинка”. Это тоже нечто воскресное. Лучше об этом читать.

Очень возможно, что в апреле я буду в Питере – вот тогда наговоримся! А пока – пиши. Не забывай меня! Целую Твой Илья.