2.

2.

Фрэнк Кауфманн — седой американец с лицом, покрытым морщинами, крупного телосложения, с твердой походкой и крепким рукопожатием. Ему далеко за семьдесят. Он открыт, доступен и, кажется, его не беспокоит сознание того, что он, как утверждает, причастен к одной из величайших тайн человечества. Кауфманн живет с женой в небольшом домике, обставленном мебелью темного цвета и украшенном картинами в позолоченных рамах. Видно, что многие из картин выполнены любителем, но они явно обнаруживают прекрасное ощущение ландшафта и света Нью-Мексико. Их рисовал сам Кауфманн, и он, очевидно, гордится своими достижениями, хотя не претендует на художественное мастерство.

Рядом с гостиной с камином из кирпича, который в жаркое лето кажется неуместным, находится безупречно чистенькая кухня, в которой хозяйничает Хуанита Кауфманн. Ее коронный номер — необыкновенно вкусный лимонный пирог. Фотография на стене свидетельствует, что Кауфманны активно участвовали в предвыборной кампании по избранию Билла Клинтона президентом страны в 1992 году. На других фотографиях, украшающих стены дома, изображены улыбающиеся молодые люди, женщины и дети, что подтверждает наличие большой семьи, где есть дети, внуки и другие родственники.

Много лет Кауфманн возглавлял торговую палату Росуэлла. Сейчас он был занят приготовлениями к своей золотой свадьбе. Его безмятежное существование и обыкновенная судьба лишь подчеркивают необычный характер его рассказа. Как говорит Кауфманн, он поступил на воинскую службу в 1941 году и был направлен в Росуэлл, где на следующий год получил должность сержанта. Его начальником был генерал Скэнлон, а в его обязанности входило обеспечение безопасности на базе. Так как 509-й авиационный полк был единственным воздушным подразделением не только в Америке, но и во всем мире, имевшем на борту самолетов атомные бомбы, то вся его деятельность была засекречена. С другой стороны, база находилась на окраине Росуэлла, поэтому доступ туда был сравнительно легким, но бывало и так, что военные становились неприступными и недружелюбными по отношению к гражданским лицам. Помимо атомного оружия в распоряжении 509-го полка находился оптический прицел Нортона, прибор, обеспечивший американцам преимущество сначала над немцами, а затем над русскими. Вместе с атомным оружием прибор мог стать бесценным трофеем для любого вражеского лазутчика.

Кауфманн демобилизовался в октябре 1945 года, но, по его словам, его почти сразу попросили возобновить исполнение своих обязанностей ответственного за безопасность базы, уже в качестве гражданского лица. Он помнит, что к концу июня 1947 года его послали в Аламогордо и в Уайт Сэндс, где была более мощная радиолокационная установка, чем в Росуэлле, чтобы понаблюдать за странными передвижениями, которые были отмечены на экране радара. Он помнит, что «блики прыгали из одного конца экрана в другой. Внезапно появилась вспышка, и все исчезло. Обычно подобное означало, что самолет, ракета или что-то вроде этого упало на землю». Сообщение о возможном крушении было передано в Росуэлл и лично командиру авиабазы Бланшарду, который, без сомнения, передал о происшедшем генералу Роджеру Рамни, командующему 8-й авиационной армии в Форте Уорте (штат Техас). Кауфманну приказали вернуться с полигона Уайт Сэндс в Росуэлл. В то время такой путь занимал три-четыре часа езды. На обратном пути было передано по рации в Росуэлл, чтобы там приготовили команду для обследования района к северу от базы по шоссе 285 на предмет поиска обломков. Кауфманн ехал по дороге два часа прежде, чем остальные участники поисковой группы присоединились к нему. «Мы стали резать проволоку, чтобы подъехать к месту, потому что увидели зарево, что-то вроде ореола, который сверкал в темноте. Мы подошли к нему на расстояние двести или триста метров. Тут мы увидели, что это — не самолет, не ракета, а какой-то необычный летательный аппарат, который врезался в кусты арройо».

На одном из грузовиков был прожектор, и им осветили местность. В Росуэлл была отправлена радиограмма с просьбой прислать специальное обмундирование, потому что участники поисковой группы не знали, на что они натолкнулись. Свет от предмета вызвал у них опасения, что они имеют дело с источником радиации. Но тут зарево стало тускнеть, и члены поисковой группы решили подойти поближе, чтобы рассмотреть предмет повнимательнее.

«Мы увидели странный аппарат, который был похож на подошву ботинка, что-то в этом роде, — вспоминает Кауфманн, — наполовину он был раскрыт, а одно тело было выброшено в кусты арройо; другое тело наполовину торчало наружу, а наполовину находилось внутри аппарата. Когда мы подошли поближе, то обнаружили, что еще три фигуры находились внутри него…»

Аппарат, который Кауфманн схематически изобразил на бумаге, был два метра в высоту и примерно от семи до восьми метров в длину. Его форма была чем-то средним между латинской буквой V и греческой дельтой. Переднее стекло огибало корпус, а само устройство, казалось, было разрезано по горизонтали. Участники поисковой группы, по словам Кауфманна, увидели внутри корпуса контрольные панели управления и какие-то надписи, которые они не могли разобрать. Объясняя, почему они более тщательно не рассмотрели место падения, Кауфманн сказал, что самым главным для них было очистить местность, убрать летательный аппарат и отвезти его на базу в Росуэлл, где освобождали специальный ангар для того, чтобы разместить обломки и исследовать их. Кроме того, проблемы создавали сильные грозы, которые бушевали в пустыне последние дни и могли помешать вывозу обломков.

Кауфманн утверждает, что позже ему предложили объяснение причины катастрофы странного авиационного аппарата. «Случилось то, что происходит один раз из триллиона, — вспоминал он. — На аппарате не было топлива, но в его днище были восьмиугольные клетки. А молния, как вы знаете, бьет с земли, и в тот раз молния ударила в днище аппарата, вывела его из строя, и он разбился. Вот так нам объяснили, что произошло».

Тут участники группы снова связались с радиобазой и вызвали машину с платформой и краном. Никто не мог точно объяснить природу того, что они видели. Однако все были единодушны в том, что стали свидетелями чегото из ряда вон выходящего. Кауфманн говорит, что трудно было описать их реакцию на то, что они видели. «Ты видишь нечто не от мира сего, немного пугающее… мы уставились на этот предмет, не в силах сказать что-либо, пока, наконец, не вышли из этого транса. Трудно описать, что мы чувствовали в то время».

У Кауфманна есть картина, изображающая страшноватое «лицо пришельца». Он вспоминает: «Они совсем не похожи на изображения в журналах научной фантастики: у них нет ни рожек, ни пальцев, похожих на щупальцы. У них были гладкие лица, без волос, ровная и чистая кожа. На них была одежда серебристого цвета. Мне показалось, что их рост составлял 165-170 сантиметров. У них были мелкие черты лица, небольшие носы, небольшие уши. Их глаза не были чрезмерно большими или раскосыми». Он помнит, что их просили поспешить. «Мы не расхаживали вокруг аппарата на месте крушения. Мы хотели быстро все убрать, потому что наступало утро, поскольку понимали, что если не закончим до наступления дня, то не оберемся хлопот. Возможно, сюда набежит целая толпа народа, и мы хотели как можно быстрее завершить дело, уложить все на платформу и увезти на авиабазу». Трупы были уложены в мешки со свинцовыми пластинами и отправлены в госпиталь. Кауфманн говорил, что никакого вскрытия не производилось на авиабазе и, насколько ему известно, никто из обнаруженных не был жив. «Мы быстро осмотрелись, проверив, не заразились ли и не отравились ли мы чем-либо… Мы заметили, что на одном трупе появились признаки распада: его кожа стала съеживаться. Поэтому мы быстро опустили их в мешки и отправили в госпиталь. Мы связались с базой и попросили, чтобы к нам послали еще одну команду. Ей было поручено прочесать территорию на предмет поиска других обломков аппарата и вернуть участку прежний вид как можно быстрее. Тем временем Томас, отвечавший за осуществление операции, и я, а также еще несколько офицеров направились на базу. Мы остановились у госпиталя, и нам было сказано, что сюда на самолете прислали патологоанатома из главного госпиталя в Бомонте. По-моему, звонили в местный морг, чтобы узнать, как сохранить тела. Кажется, все были в смятении. Мы пошли в штаб, чтобы составить докладные. Там был полковник Бланшард, Джесси Марсел, который являлся начальником разведки, и начальник военной полиции майор Исли. Они все собрались в комнате, обменивались мнениями и отдавали распоряжения относительно того, как переправить аппарат и трупы. Скоро к нам присоединилась и другая группа, которая была на месте события».

Как рассказывает Кауфманн, все действия в дальнейшем развивались в большом ангаре 84, расположенном в середине аэродрома. Хотя аэродром был уже закрыт много лет, некоторые из сооруженных в прошлом зданий все еще стояли, а ангар все еще использовался. Когда я посетил ангар вместе с Кауфманном, то увидел, что внутри его находился самолет ДС-10 и им занималась группа авиаинженеров. Один из них поинтересовался, чем мы заняты, и, когда я ему объяснил, он отозвал меня в небольшую комнату и сообщил, что именно здесь хранились «внеземные» тела в 1947 году! Узнав, кто мы, они стали трясти руку Кауфманну, как будто он был героем войны! Кауфманн оглядел просторное помещение ангара и подтвердил, что именно здесь был центр по осуществлению операции. «Аппарат и трупы были привезены в этот ангар, а затем были отправлены самолетом отсюда в Форт Уорт и на аэродром Райт-Паттерсон. Тогда здесь кипела работа. Внутри ангара под потолком был поставлен прожектор, освещавший аппарат и трупы, — их было пять. Здесь была выставлена военная полиция, которая не пускала близко людей».

«Трупы уложили на пол в ряд. Их осмотрели несколько офицеров и патологоанатом из главного госпиталя Бомонта. Аппарат был размещен в восточной части здания. Было сделано несколько фотографий. Затем сюда въехали самолеты, аппарат поместили на грузовой самолет. Я не следил за тем, как шла погрузка, и самолеты взлетели. На самом деле три самолета выполняли отвлекающие миссии: один направился на восток, другой — на север, третий — на запад. Это делалось для того, чтобы отвлечь любопытных от того, что происходило здесь. Дело в том, что мы заметили, сколько людей находилось возле ограды. Заметили и то, что у некоторых из них были фотоаппараты, и мы поняли, что они попытаются сделать снимки. Наши отвлекающие маневры могли их сбить с толку, они ведь не знали, что происходит на самом деле. Мне кажется, что было раннее утро, около 3 или 4 утра, я не помню точно, когда они покинули военный аэродром Росуэлла. Один самолет отправился в Форт Уорт, а другой — в Райт-Паттерсон, но в конечном счете они встретились на аэродроме Райт-Паттерсон».

На самом деле Кауфманн здесь ошибается: в 1947 году штаб научных исследований ВВС США находился на аэродроме Райт (штат Огайо); Паттерсон был прилегающим, но отдельным аэродромом; в последующем оба аэродрома были объединены. В то время на аэродроме Райт располагался штаб отделения зарубежных технологий ВВС. В ту пору ВВС еще подчинялись сухопутным войскам, но в сентябре этого же года стали самостоятельными. Нет сомнения в том, что если бы аппарат приземлился из космоса, то его отправили на аэродром Райт. Несколько бывших летчиков из 509-го авиационного полка подтвердили, что в то время наблюдалась повышенная активность. Есть также свидетельства о том, что ящики грузились и отправлялись на аэродром Райт. Говорят, что один из пилотов заметил, что совершенный им полет был «историческим», а другой, Пэппи Хендерсон, участник второй мировой войны, сказал своей жене, что он вел грузовой самолет, на котором перевозили трупы пришельцев. Те, кто был на земле, не знали, что находилось внутри ящиков, но ходили слухи об обломках летающей тарелки и трупах, извлеченных из аппарата. Каких-либо точных свидетельств этого не было, но имелись все признаки того, что случилось что-то необычное — возросшая активность, секретность, слухи. Все это могло означать, что произошло нечто из ряда вон выходящее: например, крушение экспериментального самолета, во время которого погибли летчики, а возможно, и гражданские лица. Говорили и о возможности того, что военные называют «сломанной стрелой» (крушение самолета с ядерным грузом). Но тe, кого расспрашивали о последней возможности, ссылались на то, что во всех подобных случаях — а их было несколько — всегда такие происшествия становились известными или же о них сразу же сообщалось.

Один офицер, без сомнения, был всесторонне осведомлен о происшествии, это был полковник Бланшард. Кауфманн помнит, что Бланшард «пришел и осмотрел аппарат и трупы». По его словам, он был поражен, не меньше других. Бланшард никогда не обсуждал этот эпизод на протяжении всей своей жизни. На вечере встречи старых друзей в Росуэлле через несколько дней после происшедших событий Бланшард был почетным гостем. После ужина и нескольких рюмок виски некоторые из местных жителей Росуэлла стали настаивать на том, чтобы он сообщил, что же все-таки произошло. Бланшард хранил молчание, но мэр города и еще несколько людей слышали, как он сказал: «Будь я проклят, если то, что я видел, не было самой чертовской штукой!»

Арт Макквиди, который в то время был редактором «Росуэлл морнинг диспетч» поддерживал дружеские отношения с Бланшардом и не раз виделся с ним после случая в июле 1947 года. Он постоянно подбивал полковника рассказать правду о происшествии. Однако его друг упорно молчал. "Мы были очень хорошими друзьями, — вспоминает бывший редактор, — и я часто общался с ним. Как и он, я был пилотом Военно-морских сил (ВМС) во время второй мировой войны, и мы оба интересовались авиацией и тем, что происходило на базе. Мы оба обожали самолеты, и он был моим добрым другом. Почти всякий раз я выпивал с ним, а это.бывало довольно часто, но ни разу он не обсуждал то, что произошло в ту ночь. Он лишь говорил: «Знаешь ли…» — и замолкал. Порой он говорил: «Вот что я тебе скажу», но я не помню его точные выражения, а их смысл можно выразить так: «То, что я увидел, не похоже ни на что, виденное мною прежде…»

Именно Бланшард отдал распоряжение опубликовать пресс-релиз о том, что ВВС захватили «летающий диск». Можно это объяснить тем, что публикация пресс-релиза была ошибкой. Обломки, принесенные Макбрейзелом, а также наблюдения, которые имели место в Росуэлле и вокруг него в начале июля 1947 года, и публикации в общенациональных газетах по всей Америке, — все это способствовало перевозбуждению, что и привело к публикации ошибочного сообщения. Но, учитывая то, что в те годы военными управляла жесткая бюрократия, это мало похоже на правду.

Описание найденного предмета, которое использовалось в радиосообщении, звучало так: «хрупкий, как воздушный змей». Эту фразу использовали скептики, как очевидное свидетельство того, что обнаруженный объект на самом деле представлял собой воздушный шар, который был по ошибке принят за «летающий диск». Высказывалось предположение о том, что за обнаружение «летающего диска» была обещана награда, и это обстоятельство повлияло на Макбрейзела и возбужденное общественное мнение авиабазы Росуэлла. Не могло ли это повлиять на людей, ослабить их способности к критическим оценкам и заставить их поверить тому, что они заполучили нечто из космоса, в то время как они имели дело лишь с воздушным шаром? Это представляется весьма правдоподобным объяснением. В конце концов самому Макбрейзелу его соседка Лоретта Проктор сказала, что, возможно, он натолкнулся на «один из этих летающих дисков» и что, может быть, ему причитается за это вознаграждение. О" мог сказать шерифу, что это является «летающим диском», и его описание было передано ВВС вместе с предметами, обнаруженными на территории ранчо. Однако кажется невероятным, чтобы служащие ВВС приняли обломки деревяшек из бальзы и фольгу, оставшиеся от воздушного шара, за «летающий диск», который по самой природе не должен был напоминать что-либо, созданное из земных материалов. И все же тем, кто убежден в том, что аппарат был внеземного происхождения, можно предложить большое количество описаний очевидцев, в которых речь идет о материалах, используемых в воздушных шарах. Липкая лента, фольга, древесина бальзы, балочки, материалы необычной легкости, — все это является обычным компонентом воздушных шаров, и все это фигурирует в отчетах.

Кажется, что истерия вокруг «летающих тарелок» летом 1947 года повлияла на способность людей к здравым суждениям и они готовы были поверить в их реальность.

У Фрэнка Кауфманна есть оригинальное суждение, позволяющее ему объяснить противоречия в свидетельских показаниях. Он утверждает, что с появленем первого пресс-релиза была предпринята тщательно продуманная программа дезинформации. «Это был замечательный план по затуманиванию умов, — смеется Кауфманн. — Если вы хотите что-нибудь скрыть, то запутайте все, что можно!» Поэтому план состоял в том, чтобы сначала признать обнаружение «летающего диска», но упомянуть несколько описаний найденного предмета, за исключением фразы о том, что он был «хрупким, как воздушный змей». Такой шаг подготовил бы почву для следующего пресс-релиза и пресс-конференции, в ходе которой предъявят материалы воздушного шара. Если кто-нибудь считал, что аппарат на самом деле существовал и много людей среди военных знали о его существовании, то такие действия имели смысл. Частичное признание на первых порах удовлетворяло тех, кто был убежден в правильности версии о крушении «летающего диска», но последующее опровержение вызывало сомнения в их позиции.

По версии Кауфманна, выполнение задачи по дезинформации возложили на майора Джесси Марсела. Именно он должен был продемонстрировать воздушный шар на пресс-конференции. Его сын, Джесси Марсел-младший, тщательно изучавший тогдашние фотографии, убежден в том, что представленный отцом материал был фальсифицирован. Он категорически заявляет, что предметы, которые были показаны на фотографии, не похожи на то, что отец принес домой в ту ночь, когда он исследовал найденные обломки со странными иероглифами. Это предположение сына согласуется с заявлением Марсела в его выступлении по американскому телевидению, в котором он признал, что увиденное ими было «не от мира сего». Если все было именно так, то из этого следует, что Марсел-старший выполнял инструкции продолжать дезинформировать общественное мнение, несмотря на то, что в этом случае он выглядел полным дураком, так как именно он нес ответственность за то, что принял воздушный шар за обломки летающей тарелки. Если все было результатом катастрофической ошибки, которую допустили начальник авиабазы, офицер по информации и связи с общественностью и, наконец, начальник разведки Джесси Марсел, то было бы естественным ожидать, что ВВС наказало бы виновных. Однако как Бланшард, так и Марсел впоследствии получили повышение по службе: Марсела назначили в Вашингтон, а Бланшард поднялся до генерала, а затем был откомандирован в комитет начальников штабов, также в Вашингтон. Правда, можно рассуждать и так: военные сочли, что все это дело так их компрометирует, что они решили проигнорировать ошибки нижестоящих офицеров и ничего не предпринимать. Последняя версия кажется малоправдоподобной, и кроме того, в ее пользу нет никаких подтверждений.

Кауфманн упорно стоит на своем, полагая, что противоречивые заявления военных были следствием их умышленного стремления сбить с толку печать и общественность, хотя к тому времени, когда эта история вышла изпод контроля командования 8-й авиационной армии на авиабазе в Карсуелле (штат Техас), в ней уже обнаружились очевидные несоответствия.

"Получилось так, что они чуть не погубили весь свой план во время передачи первого пресс-релиза, — утверждал Кауфманн. — Когда генерал Рамни вручал представителям средств массовой информации пресс-релиз, он сказал своему помощнику: «Мы соберем пресс-конференцию, на которой покажем ряд собранных материалов, и пресса сможет их сфотографировать». Помощник, очевидно, собрал некоторые обломки и разместил их в комнате, где должна была состояться пресс-конференция, пока генерал Рамни стоял в зале.

Когда же он открыл дверь и увидел, что выставлены настоящие обломки, он быстро закрыл дверь и сказал: «Боже правый! Уберите это отсюда!» Тогда быстро собрали другие предметы, подходившие для воздушного шара, добавили немного целлофана, алюминиевой фольги, палочек — и получилось то, что демонстрировал Джесси Марсел. Но они чуть не погубили свою собственную версию!"

Если дезинформация осуществлялась с таким искусством, то встает вопрос, не является ли сам Кауфманн частью кампании по сокрытию правды. Наконец, не является ли все сказанное им выдумкой от начала до конца. Я не раз пытался его подколоть, ставя под сомнение правдивость его рассказа, но всякий раз он обезоруживал меня прямыми ответами на мои вопросы.

«Как долго вы хранили эту тайну, Фрэнк?» — спросил я его, когда мы сидели как-то раз у него дома в Росуэлле.

«Сорок восемь лет! Да, сорок восемь лет, три месяца и Двенадцать дней!» — отвечал он со смехом.

«Почему же вы решили, что сейчас наступило время сказать правду?» — поинтересовался я.

«Я не решил, наступило ли время рассказать правду или нет, — произнес он уже более серьезным тоном, — но я чувствую, что что-то станет известным и пора снять запреты и сказать скептикам, что в этом деле есть истина. Большинство людей, которые были вовлечены в это, уже ушли в мир иной: Бланшард, Рамни, Джесси Марсел, Исли, Эдейр, Уилбэнкс, Смит и другие. Пэппи Хенедерсон, один из пилотов, которые перевозили эти трупы и обломки, тоже умер. Мне не хотелось бы, чтобы на нас, тех, кто остался в живых, смотрели как на участников какой-то странной, вымышленной истории. К сожалению, правда не в наших руках, она в архивах. Ищите архивные материалы, и тогда правда станет явной».

«Где же архивы?» — спросил я.

«Я об этом знаю не больше, чем вы», — прозвучал ответ.

«Я хочу сказать, что раз не было фактов, документальных свидетельств, то как можно доказать правдивость вашего рассказа?» — продолжал настаивать я.

«Это — правда, — признал Кауфманн. — Вам придется поверить моим словам или не поверить. Я имею в виду, видите ли, и… — Он остановился, подумал минутку, видимо, стараясь найти еще один аргумент в пользу своей версии. — Должны быть еще свидетельства, подтверждающие мои слова. Были и другие люди, которые прямо или косвенно участвовали в этих событиях. Они могут подтвердить то, что я говорю. У них есть частички информации. Вы можете собрать это вместе. Над ними все еще давит секретность. Иногда я чувствую, что они не готовы раскрыть секреты, но они сделают это, а когда это произойдет, я не знаю. И еще одна вещь. Слишком много людей говорят, что они были в лесу, когда их похитили пришельцы, женщины утверждают, что их изнасиловали пришельцы и они родили пришельцев. Из-за этого рассказывать правду нелегко. Но самое главное состоит в том, что в то время нам нельзя было хранить информацию, ни одного обрывка информации, ничего. Как только мы составляли донесения, мы тут же их сдавали офицеру разведки или безопасности, а он сдавал их на хранение. Что происходило дальше с этими материалами, я не знаю, не имею ни малейшего представления. У меня есть подозрения, но наверняка я ничего не знаю. Наступит день, небеса, как говорится, разверзнутся, и правда выйдет наружу. Тогда поверят Джесси Марселу, поверят майору Исли, поверят Блашарду, поверят Эдейру, Уилбэнксу, Кауфманну и некоторым другим. Раньше над нами смеялись, пытаясь сочинить историю вроде того, что произошло, но все, что произошло с нами было правдой, можете этому верить, а можете не верить, но истина восторжествует!»

Я заметил, что многие люди считают эту историю слишком фантастической, чтобы в нее поверить.

«Это правда, — согласился Кауфманн, опять обезоруживая мой скептицизм. — Так всегда происходит. Правда, знаете ли, всегда трудна, пока она не подкреплена чем-нибудь осязаемым».

Я опять стал наступать на него:

«Но вы абсолютно убеждены в том, что сказанное вами об увиденном является на сто процентов точным?»

«Я абсолютно уверен на сто процентов, даже на тысячу процентов, в том, что это — правда!»

«Вся правда и ничего, кроме правды?»

"Именно так. Как сказал бы Рипли: «Верь или не верь!»[5]

Кауфманны — само воплощение респектабельности. Вежливые, добродушные, гостеприимные, они являются идеальными представителями Средней Америки. Трудно представить себе, что Фрэнк умышленно решил подшутить над мировыми средствами массовой информации, подсунув им вымышленную историю, которая должна стать окончательным объяснением тайны Росуэлла. Однако если предположить, что он придумал историю, как это, без сомнения, предположат скептики, то встает вопрос, зачем ему это было нужно. Кауфманн никогда не просил денег за интервью. Насколько я знаю, он никогда не стремился к известности и не искал внимания прессы. Напротив, казалось, что он проявляет большую неохоту, когда речь шла о том, чтобы ему выступить со своей версией событий. Может быть, как бывший глава торговой палаты Росуэлла, он пытался добиться того, чтобы его город оказался на карте туристских достопримечательностей? Возможно, что так. Но это трудно предположить, зная его характер и характер его жены. В любом случае выгоды от такой возможности трудно гарантировать и подсчитать. Кроме того, город уже занимал видное место в фольклоре НЛО, достаточное для того, чтобы привлекать сторонников НЛО без помощи Фрэнка Кауфманна.

Поскольку не было очевидного мотива для сочинения такой истории, у нас остается лишь возможность признать Кауфманна патологическим лгуном. И все же даже если это так, то кажется, что это единственный случай в его жизни, когда он соврал, в то время как патологические лгуны то и дело попадаются на лжи. В действительности в характере этого человека не было ничего такого, что свидетельствовало о его лживости. Он достаточно умен для того, чтобы понимать, что люди ему не поверят, и перед лицом этого обстоятельства ему требуется немалое мужество, чтобы рассказать свою историю обществу.

Даже среди тех, кто зарабатывает на жизнь тем, что исследует случай в Росуэлле и явления НЛО, есть люди, убежденные в том, что Кауфманн — лжец. Мне лично трудно смириться с идеей о том, что его история правдива. И все же я совершенно не могу поверить тому, что он сознательно обманывает значительную часть населения, рассказывая фантазии, сотканные из полуправды об истинных событиях, в которых участвовали подлинные люди, в то время как миллионы жителей планеты ищут разгадку удивительной тайны.

Попытайтесь представить себя женщиной, которая сорок лет замужем за этим человеком, ведет с ним сравнительно спокойную и уединенную жизнь в респектабельном пригородном районе в Нью-Мексико. Неужели бы вам не показалось бы странным терпеть неожиданное вторжение в этот мир фантастической истории, о полной лживости которой вам хорошо известно? Неужели вы смирились бы, когда эту лживую историю повторяли бы перед представителями средств массовой информации, рискуя получить взамен осуждение, сомнение и презрение, и никакой материальной выгоды в какой-либо форме?

Это невозможно, это невероятно!

Рассказ Кауфманна казался бы еще более невероятным, если бы не было других свидетелей, показания которых имели некоторое отношение к его истории. Его версия о прикрытии истины, осуществленной властями во время пресс-конференции генерала Рамни в Форте Уорт, подтверждается Джесси Марселом и его сыном. Имеется также занятный рассказ Гленна Дэнниса, агента бюро ритуальных услуг Росуэлла, о котором походя упомянул Кауфманн, когда он рассказывал о телах, найденных на месте катастрофы, и о проблеме, возникшей в связи с разложением трупов. В рассказе Дэнниса есть ряд бросающихся в глаза моментов, которые усиливают его таинственность и неуверенность в том, где правда, а где ложь.

В 1947 году Гленн Дэннис был молодым помощником в похоронном бюро Балларда в Росуэлле. У фирмы сложились хорошо налаженные отношения с офицерами и солдатами 509-го авиационного полка. Летом 1946 года Дэннис окончил колледж ритуальных услуг в Сан-Франциско и работал подмастерьем в похоронном бюро Балларда. Он начинал мойщиком машин, водителем и разнорабочим. Дэннис завершил свою карьеру в должности председателя правления директоров похоронных бюро штата Нью-Мексико. Во время его пребывания в этой должности в штате был принят закон, по которому для того, чтобы заниматься этой профессией, необходимо было представить диплом об окончании высшего учебного заведения.

Однажды, когда Дэннис еще был молодым работником, он остался один в бюро и отвечал на телефонные звонки. Он хорошо запомнил один звонок, который раздался жарким июльским днем 1947 года. Он поднял трубку и услыхал, что с ним говорит служащий из похоронной команды военного аэродрома Росуэлла.

«То, что я говорю, это чисто гипотетический случай, — услыхал он, — не найдутся ли у вас закрытые гробы в метр или метр тридцать сантиметров длиной?»

«Да, — ответил Дэннис, — у нас есть метровый гроб».

«Сколько таких гробов у вас есть?»

«Один…»

«А как скоро вы могли бы достать еще?»

Помощник похоронного мастера быстро подсчитал. «Если я свяжусь со складом в Амарильо, в Техасе, до трех часов дня сегодня, то мы сможем их получить завтра утром».

Поскольку у похоронного бюро Балларда была постоянная договоренность о сотрудничестве с базой в чрезвычайных случаях, таких как крушение самолета, и имелся контракт о выполнении похоронных услуг в других смертных случаях, то Дэннис предположил, что, возможно, случилась какая-то авария.

"Кто-то разбился? — спросил он.

«Нет, — услышал он в ответ, — я просто выясняю на всякий случай».

Офицер похоронной службы повесил трубку, и Дэннис вернулся к своей работе, но снова позвонил телефон. Тот же самый офицер задал ему новый вопрос: «Что вы делаете с телами, которые пробыли в пустыне четыре или пять дней?» — спросил он, вновь заверив Дэнниса, что никакой аварии не произошло, а они интересуются просто гипотетической ситуацией, так как собирают информацию на всякий пожарный случай. Офицер также осведомился, из чего делается жидкость для бальзамирования и что происходит, если она вступает во взаимодействие с человеческой кожей. Спрашивал он и о том, как можно заделать дыры в теле, если оно повреждено хищниками, а также о том, как лучше собрать останки в таком случае. Дэннис отвечал на эти вопросы с уверенностью человека, который только что закончил курс по тем предметам, по которым задавали вопросы.

Но характер вопросов и второй звонок свидетельствовали о чем-то более серьезном, чем сбор сведений для чисто теоретических упражнений.

"Авария произошла что ли? — снова спросил Дэннис.

«Нет… нет, — прозвучал поспешный ответ, — мы просто собираем информацию для себя».

К этому времени похоронное бюро Балларда уже обслужило примерно двадцать жертв авиакатастроф на авиабазе, и в нем была зарезервирована специальная комната для подобных случаев, расположенная рядом с залом для бальзамирования. Однако, казалось, что на сей раз эта комната не понадобится.

Помимо выполнения похоронных услуг бюро Балларда оказывало «скорую помощь» работникам авиабазы.

Через час после второго звонка Дэннису опять позвонили с базы. На сей раз надо было отвезти летчика на базу из больницы Росуэлла, где его лечили после того, как он повредил себе руку. Летчик сидел на переднем сиденье машины, которую вел Дэннис. Когда они подъехали к авиабазе, то охранники узнали Дэнниса и, увидев рядом с ним летчика в военной форме, махнули рукой, чтобы машина проезжала. Дэннис был известным человеком на базе, как и многие жители города, которые поставляли продукты и оказывали различные услуги служащим 509-го полка. К тому же Дэннис был почетным членом популярного на базе Офицерского клуба.

Дэннис проехал на машине через ворота к госпиталю, который размещался в здании, крытом железной черепицей и, как и всегда, стал ставить машину на стоянку. И тут Дэннис заметил, что на месте, где он обычно парковался, находились две санитарные машины. Поэтому он поставил свой автомобиль рядом с ними. Дэннис вышел из машины, чтобы проводить раненого летчика в госпиталь, и прошел мимо санитарных машин. Он обратил внимание, что вопреки обычному порядку возле этих машин стояла военная полиция. Заинтригованный Дэннис заглянул внутрь машин через задние окна и заметил, что в каждой из них лежит груда тонкого серебристого материала, похожего на алюминиевую фольгу, но не столь мягкую. Его внимание привлекли два куска металла, каждый из которых был примерно в 80-100 сантиметров высоты и загнут как днище каноэ. Он помнит, что заметил странные знаки, напоминавшие ему египетские письмена, обнаруженные в пирамидах.

Идя по коридору госпиталя к автоматам с прохладительными напилками, Дэннис встретился с незнакомым ему офицером.

«Похоже, что у вас авиакатастрофа, — заметил работник похоронного бюро. — Может, когда я вернусь в город, стоит приготовить необходимое оборудование?»

«Какого чёрта вы тут делаете и кто вы такой?» — огрызнулся рыжеволосый офицер. Пораженный Дэннис представился и объяснил свое присутствие. Офицер тут же приказал Дэннису убираться из госпиталя и с авиабазы. Дэннис с готовностью подчинился приказу. Он пошел обратно по коридору, когда услыхал, что тот же офицер заорал: «Берите этого сукина сына!» Тут же появились два военных полицейских, которые сказали ему: «Когда вернешься в Росуэлл, не смей там болтать о том, что здесь произошло крушение самолета, а то…» Последовали угрозы, и это окончательно вывело Дэнниса из терпения. Все происходившее было так не похоже на те обычные отношения, которые сложились между ним и работниками авиабазы, а также другими горожанами, что он взорвался: «Вы не смеете так говорить мне! — закричал он. — Я — лицо гражданское. Вы никакого права не имеете мне приказывать!»

Однако на офицера возмущение молодого человека не произвело никакого впечатления. «Слушай ты, гробовщик! — зашипел он угрожающим тоном. — Кому-нибудь придется вытаскивать твои кости из песка!» Офицер подозвал двоих военных полицейских и приказал им выпроводить Дэнниса из госпиталя, посадить в машину и отвезти в похоронное бюро. Когда они шли по коридору, открылась дверь в одну из комнат, и оттуда вышла женщина. Она казалась расстроенной, нижнюю часть ее лица закрывало полотенце. Дэннису показалось, что женщина плачет, во всяком случае, было ясно, что она была в крайне подавленном состоянии. Он сразу же узнал ее: это была одна из медсестер, работавших на базе. Оба остановились, неожиданно узнав друг друга. «Гленн! — воскликнула медсестра, — что ты тут делаешь? Тебя же расстреляют!»

Пораженный словами медсестры Дэннис спокойно сказал ей, что он уже собирался уходить, указав на стоявших рядом с ним двоих грузных полицейских. Тут он заметил, что за спиной медсестры стояли два человека, которые прижимали полотенца к своим лицам. Заглянув за их спины, Дэннис попытался разглядеть, что находилось за ними и являлось причиной их странного поведения. Он увидел железные каталки на колесах, на которых перевозили больных в операционную, но больше он ничего не смог разглядеть.

На следующий день медсестра позвонила Дэннису на работу, и они договорились встретиться в Офицерском клубе на авиабазе. Там молодая женщина рассказала Дэннису поразительную историю о событиях предыдущего дня. Она утверждала, что в пустыне разбилась летающая тарелка и что военные вытащили три трупа, возможно, это — пришельцы. Два тела были сильно искалечены во время падения, да еще их погрызли хищники. Третий был в сравнительно хорошем состоянии. Дэннис заметил, что она начала терять контроль над собой, и когда она стала плакать, предложил отвести ее в помещение для медсестер, расположенное вблизи базы. Он отвез ее туда, но больше никогда ее не видел. Узнав, что она переехала в Англию, он достал ее адрес и написал ей. Его письма вернулись назад с отметкой «Адресат скончался». Тогда он узнал, что его подруга погибла в авиакатастрофе. Дэннис был этим удивлен и, хотя сейчас он отстранение вспоминает о ней, можно допустить, что между ними существовали романтические отношения.

Он вспоминает, что тогда в Офицерском клубе она подробно описала ему, как выглядели существа. «Она сказала, что они были маленькими, меньше взрослых людей, что их руки тякже были необычными. У них было по четыре пальца, а два средних были длиннее остальных. Она не увидела на руках больших пальцев и сказала, что анатомия руки была иной: кость от плеча до локтя была короче, чем кость от локтя до кисти. Она утверждала, что их головы были больше человеческих, глаза также казались более крупных размеров и запавшими в глазницы. Вообще все выпуклости на лице, нос, глаза, уши, казались, немного запавшими». Медсестра даже набросала на обратной стороне рецепта эскиз того, как выглядели трупы. К несчастью, этот набросок не сохранился. Дэннис помнит, что на рисунке у каждого трупа было по четыре пальца. На конце каждого пальца была подушечка, похожая на присоску.

Медсестра сказала Дэннису, что два человека, которые были с ней в госпитале на авиабазе, были патологоанатомами из столичного госпиталя Уолтера Рида. Что касается полотенец на лицах, то, как объясняла медсестра, «пока не заморозили тела, запах был столь ужасным, что даже на расстоянии тридцати метров от них можно было задохнуться от отвратительной вони». Для того, чтобы вздохнуть свежим воздухом, она вышла из комнаты, где ассистировала двум врачам, пока они вскрывали тела, и тогда-то и увидела Дэнниса. Возможно, что врачи почувствовали тошноту, так как запах был таким невыносимым, что они выключили кондиционер, чтобы вонь не распространилась по всему госпиталю. Вскоре они отказались работать в таких условиях и завершили обработку трупов в ангаре.

Этот рассказ, как и многие другие сообщения очевидцев, кажется невероятным, и нет свидетельств, которые могли бы его подтвердить. Кроме того, кажется невероятным, что два подготовленных патологоанатома стали проводить какое-либо медицинское вскрытие существ из космоса без защитной одежды. Более естественным было бы исходить из того, что в телах пришельцев могут оказаться неизвестные человечеству микробы и что вскрытие опасно. Скептик может обратить внимание на то, что единственный источник в рассказе Дэнниса, медсестра, скоропостижно скончалась. Но, с другой стороны, если он все это придумал, то зачем ему вводить в рассказ медсестру? Он мог бы утверждать, что все видел своими глазами, когда случайно посетил госпиталь авиабазы.

Но рассказ, в котором есть такие дополнительные подробности, как телефонный разговор с офицером похоронной команды, позволяет предположить, что их автор обладает талантом научного фантаста. С другой стороны, отдельные яркие детали могут лишь использоваться для того, чтобы придать правдоподобие всему рассказу.

Сейчас Дэннис — пожилой, седовласый человек, пребывающий в добром здравии. Как и другие очевидцы данного случая, он — трезвый и уважаемый в обществе человек. Порой он раздражается, когда ему досаждают журналисты и туристы, и он отказывается повторять свой рассказ всем подряд. Как и у других очевидцев, у него нет явных причин для того, чтобы создавать фантазии, на которых, если бы захотел, он мог бы заработать деньги.

Хотя нет никаких свидетельств, подтверждающих его слова, за исключением некоторых мелких деталей, встречающихся в других рассказах, его характер и поведение свидетельствуют о том, что он рассказывает историю, в истинность которой искренне верит. Кроме того, он утверждает, что дал обещание медсестре хранить тайну, и он исполнил это обещание, а поэтому никому не называет ее имени. Конечно, возможно, что Дэннис говорит правду, но медсестра, которая поведала ему эту историю, или врала, или была введена в заблуждение. Его собственные впечатления подтверждают версию медсестры, но если исходить из того, что она врала или заблуждалась, то вся история оказывается ложной. Вполне возможно, что медсестра неверно поняла то, что видела, или же все выдумала, как возможно и то, что Дэннис все придумал от начала до конца. Однако встретившись с ним и другими очевидцами, которые рассказывали о случае в Росуэлле, вероятность того, что эти люди могут врать, кажется столь же абсурдной, как и их истории.

Еще два очевидца, чьи впечатления добавляют к предыдущим свидетельствам таинственности, — братья Анайя. Эти двое приятных испаноговорящих мужчин прожили и проработали в Росуэлле всю жизнь. Они скромного происхождения, но, как кажется, вели жизнь честную и всегда сохраняли добродушие. Пит Анайя — невысокого роста, крепкий человек с густыми седыми усами. Живет он на окраине города в небольшом белом домике около железной дороги, откуда открывается вид на пустыню. Хотя это бедная часть города, домик Анайя ухожен и уютен. Здесь чувствуется мексиканский дух. Миссис Анайя является членом городского совета. У нее и ее мужа более остро развито чувство гражданского долга и патриотизма, что вообще характерно для иммигрантов первой волны, чем для прирожденных американцев.

Пит Анайя рассказал мне о своей причастности к событиям в Росуэлле. Несмотря на то, что он провел много лет на второй родине, он все еще говорит с таким сильным испанским акцентом, что порой его нелегко понять. «Мой брат и я работали на авиабазе, — рассказал он. — Пропуск на машину был только у моего брата. Много раз сенатор Монтойя приезжал в Росуэлл. Он был губернатором штата Нью-Мексико, и мы ездили за ним, так как только мы имели пропуск на базу»[6].

Однажды вечером братьям Анайя позвонили и велели приехать за губернатором, чтобы отвезти его на авиабазу. Они приехали, часовые пропустили их через главные ворота, и братья остановили свою машину вблизи от ангара. По словам Пита Анайя, Монтойя вошел в ангар, но вскоре выскочил наружу; у него был вид, как будто он только что увидал привидение. «Он был напуган и сказал, что увидел двух маленьких людей, один из которых был жив. Затем показалась медсестра, и я пошел посмотреть, что там происходит, но меня не пустили…» Пит Анайя помнит, что медсестра что-то сказала ему о том, что там происходило. Потом они выехали с авиабазы и вернулись в город. Губернатор Монтойя был все еще в состоянии потрясения, поэтому они выпили.

«Он был потрясен, по-настоящему потрясен, поэтому он выпил, я не шучу. А потом он отправился в Санта-Фе. Он пил виски… не кока-колу или воду или что-то такое… нет, он пил виски прямо из горла бутылки. Он был жутко напуган! Я вам не лгу… Он сказал, что там было двое людей… маленькие люди, большие головы… Позже ко мне приезжал шериф и сказал, чтобы я перестал болтать об этом. Я спросил его, собирается ли он снова выдвигать свою кандидатуру на пост шерифа, но он продолжал твердить, чтобы я перестал болтать. Я спросил: „Почему?“, а он ответил, что ФБР угрожало его жизни. Вот и все, что я знаю».

Тогда шерифом был Джордж Уилкокс, который оказался причастным к этому делу с того момента, когда Макбрейзел принес в город образчики обломков и показал их ему в его конторе. Его семья подтверждала, что ему самому угрожали, что военные и офицеры полиции приказали ему молчать о случившемся. Пит Анайя подтверждает это: «Шериф Уилкокс был напуган, потому что он расследовал это дело. Он и допрашивал меня и Рубена и еще одного».

Я попросил его вспомнить, что точно сказал шериф Уилкокс, и Пит ответил: «Он просто сказал, чтобы мы молчали, а то попадем в беду. И я его спросил: „Из-за чего?“ — „Из-за того, что случилось на базе с вами, сенатором и Рубеном“. Поэтому я сказал ему, что не знаю, что произошло; единственное, что случилось, так это то, что я там был, но я ничего не видел. Потому что я не видел маленьких людей, я не буду врать тебе. Я говорю только то, что слышал от сенатора и медсестры».

До сих пор Пит Анайя нервничает по поводу того, что произошло, и в то же время не знает, что толком случилось. Трудно было понять, каким образом к этому делу была причастна медсестра. Возможно, она и была ключевой фигурой в истории, которую рассказал Дэннис. (То, что впоследствии рассказал Анайя, позволяет предположить, что это — одна и та же особа.) Потом я попросил Пита Анайя более подробно рассказать о том, что видел губернатор Монтойя и как он прореагировал на увиденное им внутри ангара.

«Ну, он вышел оттуда… вышел напуганным. Он сказал, что увидел двоих маленьких людей с большими головами… один из них был все еще жив. Они лежали на полу, он вышел и сказал, что оба находятся там, а один — жив. Он был так напуган, когда вышел оттуда, а мне и Рубену не позволили входить внутрь. Там было полно офицеров, военной полиции, но мне не хотелось к ним приближаться. Потом вышла медсестра. Я знал эту сестру по Офицерскому клубу и спросил ее, не пустят ли нас внутрь. Она сказала: „Пит, ты сам не захочешь на это смотреть“, и потом я ее больше никогда не видел».

Упоминание о медсестре, которая посещала Офицерский клуб, а затем исчезла, совпадает с рассказом Дэнниса. Заинтригованный тем, что она могла быть той же медсестрой, о которой говорил бывший работник похоронного бюро, я попытался заставить Пита Анайя вспомнить несколько подробностей об этой молодой женщине.