I.Песни каторжан

I.Песни каторжан

№ 1.

«Ах ты доля»

(Тобольская каторга)

Ах ты доля, моя доля,

Доля-долюшка моя,

Ах зачем же, злая доля,

До Сибири довела?

Не за пьянство и буянство

И не за ночной разбой

Стороны родной лишился, —

За крестьянский мир честной!

Год в ту пору был голодный:

Стали подать собирать

И последнюю скотинку

За бесценок продавать.

Очутился я в Сибири,

В тесной шахте и сырой,

Здесь я встретился с друзьями.

Здравствуй, друг, и я с тобой!

Далеко село родное,

Но хотелось бы узнать,

Удалось ли односельцам

С шеи подати скачать?

№ 2.

«Посреди палат каменных»

(Акатуевская каторга)

Посреди палат каменных ты подай, подай весточку

В Москву каменну, белокаменну.

Ты воспой, воспой, жавороночек,

Про горькую да неволюшку!

Кабы весть мне подать

Да отцу рассказать

Про то, что со мною случилося

На чужой, на той сторонушке.

Я ведь не был вор, не был вор!

Да убивец не был никогда!

Но послали меня, добра молодца,

Попроведать каторги, распроклятой долюшки.

Позабыли меня, словно сгинул я…

Но ведь будет пора, и вернуся я

За беды и зло я вам отплачу,

Будет время! Я вернуся!

№ 3.

«Кибель мой»

(Нерчинские рудники)

(Польская, создана поляками, сосланными в Сибирь в 1863 г.)

Кибель [2] мой, кибель мой

Поднимается, опускается.

Тянем-ка, тянем-ка,

Раз, два, хватай!

В шахте там, в шахте там

Копошатся и умаются.

Тянем-ка и т. д.

Руда там, руда там

Разбивается, разлетается.

Тянем-ка и т. д.

Кибель мой, кибель мой

Поднимается, опускается.

Тянем-ка и т. д.

№ 4.

«Ах ты зимушка»

(Общая тюремная)

Ах ты зимушка, ты зима студеная!

Все поля кругом как снегом занесло!

Пенье птичек уж давно как замерло.

Ах ты зимушка, ты зима студеная!

В камере как холодно, в камере моей как холодно!

За решеткой средь каменных палат

Плохо греет мой дырявенький бушлат.

В камере как холодно, в камере как холодно!

Лето дивное, расчудесное;

Оживает все.

Вокруг все расцветет

И к свободе все зовет.

№ 5.

«С Иркутска ворочуся»

(Александровская каторга)

С Иркутска ворочуся

Счастливым может быть,

Быть может наживуся —

Счастливо будем жить.

Тюремные ворота

Для нас отворены,

Все тяжкие работы

На нас возложены.

Еще один годочек

В тюрьме побуду я,

А там, мой мил-цветочек,

Явлюся я, любя.

С густыми волосами,

С ногами без браслет

Явлюся я меж вами

С иголочки одет.

№ 6.

«Звезда, прости»

(Тобольская каторга)

Звезда, прости, пора мне спать,

Но жаль расстаться мне с тобою;

С тобою я привык мечтать, —

Ведь я живу одной мечтою.

А ты, прелестная звезда,

Порою ярко так сияешь,

И сердцу бедному тогда

О лучших днях напоминаешь.

Туда, где ярко светишь ты,

Стремятся все мои желанья,

Там сбудутся мои мечты; —

Звезда, прости и — до свиданья!..

№ 7.

Вопль узников [3]

(Тобольская каторга)

Ой ты Боже милосердный,

Боже сильный и прещедрый,

Прославляем твою милость

Боже взглянь на нашу щирость.

Дай нам Боже, дай нам с неба,

Дай чего нам больше треба,

Дай нам мира и спокою…

Пид могучею рукою.

№ 8.

«Встану я чем свет»

(Нерчинские рудники)

Встану я, чем свет зарумянится,

Осеню крестом грудь широкую,

С киркой, с фонарем в шахту я спущусь

И пойду долбить руду-матушку!

Оживет тогда мать сыра земля,

Киркой глубоко взборожденная,

Стонет мать земля, точно ранена,

Под ударами стонет мать земля!

Силушка моя богатырская

Держится еще, но надолго ли?

Да и мать-земля притомилася,

С горки да крутой покатилася.

Ломит грудь мою, тяжко мне вздохнуть,

Ночью или днем все темно кругом.

Мнится мне порой, будто помер я,

Будто я давно уж похоронен!

№ 9.

«Зачем я, мальчик, уродился»

(Тобольская — тюремная)

Зачем я, мальчик, уродился,

Зачем тебя я полюбил?

Ведь мне назначено судьбою

Идти в Сибирские края! [4]

В Сибирь жестокую далеко

Судом я в ссылку осужден,

Где монумент за покоренье

В честь Ермака сооружен.

Придет цирюльник с вострой бритвой,

Обреет правый мой висок,

И буду вид иметь ужасный

От головы до самых ног.

Пройдет весна — настанет лето,

В садах цветочки расцветут,

А мне несчастному за это

Железом ноги закуют.

Но там, в Сибири, в час полночный

Свяжусь я вновь с чужим добром

И одинокий и несчастный

Пойду урманами [5] тайком.

Дойду до русской я границы,

Урядник спросит: «Чей такой?»

Я назову себя бродягой,

Не помня родины своей!

№ 10.

«В шахте батюшку убило»

(Нерчинские рудники)

(Женская)

В шахте батюшку убило,

Друга порох разорвал,

И осталась я без мила,

Как былинка без воды.

Штегер три рубля дарил мне,

Я с презреньем не взяла,

Мово Ваничку я помню.

Осталась ему верна.

Как я долго ни грустила,

Все же Ваню позабыла,

Пришел Гриша молодой,

Полюбился мне душой.

С ним частенько я целуюсь,

Сладки речи говорю…

№ 11.

Кандальный марш

(Тобольская каторга)

(Поется хором, с равномерными ударами кандалов.

Мелодия частью играется на гребенках)

В ночи шпаната [6] и кобылка [7],

Духи [8] за нами по пятам.

Ночью этап, а там бутылку,

Может, Иван [9] добудет нам.

№ 12.

Говорила сыну мать

(Тобольская)

Вспомню, вспомню, вспомню я,

Как меня мать любила

И не раз да и не два

Она мне говорила:

Эх, мой миленький сынок,

Не водись с ворами,

В каторгу-Сибирь пойдешь,

Скуют кандалами.

Котелки с собой возьмешь,

Конвой пойдет за вами,

Подкандальный марш споешь

С горькими слезами.

Вспомнишь ты старушку мать,

И родного брата,

Не утерпит ретивое,

Ты убьешь солдата.

Прослывешь бродягой ты,

Будешь всех бояться,

Ночью по полю ходить,

Днем в лесу скитаться.

№ 13.

«Вечерком красна девица»

(Акатуевская каторга)

(Несмотря на слащаво-сентиментальные слова, эта песня

особенно любима сибирскими каторжанами)

Вечерком красна девица

На прудок со стадом шла,

Черноброва, круглолица,

Так домой гусей гнала:

Припев: Тяга, тяга, тяга, тяга [10],

Вы, гуськи мои, домой!

Мне одной любви довольно,

Чтобы век счастливой быть,

Но сердечку очень больно

Поневоле в свете жить.

Припев: Тяга, тяга и т. д.

Вместо старого, седого

Буду милого любить.

Ведь сердечку очень больно

Через злато слезы лить!

Припев: Тяга, тяга и т. д.

№ 14.

Казачество в турецкой неволи [11]

(Тобольская каторга)

Ревут стонут горы хвили

В синесиньким мори.

Плачуть тужуть казаченьки,

В турецкой ниволи.

Вот два роки у кайданах,

Терпим тяжки муки,

За що Боже милосердный

Нам послал ци муки.

Спидбуркалы янычары

Орла за Украины,

Спидбуркалы тай вкинули

Живым в домовину.

Гей вы хлопцы запорожцы

Сыни славной воли,

Чем нейдете вызволяты

Нас с тяжкой ныволи?

№ 15.

«Как настанет весна»

(Тюремная)

Как настанет весна, я окончу свой срок,

Из тюрьмы я на волю пойду.

По лесам и лугам я бродяжить пойду, —

Как настанет весна, я пойду.

Беспредельный простор — мой зеленый шатер,

День деньской Божьи пташки поют,

И вдали от тюрьмы кедры там в вышине

Свой привет тихо-тихо мне шлют…

Все же это не те мне родные места,

Все же это мне край чужой.

Как настанет весна, я окончу свой срок,

Из тюрьмы я на волю пойду.

По лесам и лугам я бродяжить пойду

До родного села я дойду!

№ 16.

«Там, где бьется Каспийское море»

(Тобольская каторга)

Там, где бьется Каспийское море

О подножие каменных гор,

Эту песню про узника горя

Написал Циклаури Егор.

Пятый год за решеткой томлюся,

Пятый год я в тюрьме уж сижу.

Скоро я из тюрьмы удалюся

И людям о тюрьме расскажу.

Так, свалявшись на голые нары,

Я пред сном про себя размышлял

В каземате далеком, в Петровске,

Где свой срок я тогда отбывал.

В эту ночь будто сон мне приснился:

Из тюрьмы я на волю пошел,

И на радостях пьяный напился

И товарища где-то нашел.

№ 17.

«Прощай, Киев, до свиданья»

(Тобольск)

Прощай, Киев, до свиданья,

Прощай, Киевска тюрьма!

Скоро, скоро глаз увидит

Все сибирские края.

Скоро, скоро с пересылкой

Проведет тебя конвой,

На ноги дадут браслеты,

Сбреют волос твой густой.

За Сибирью солнце всходит,

А в Сибири — никогда.

И в Сибири — те же люди,

Все старинные друзья!

№ 18.

«Не рябинушка со березанкой»

(Тюремная)

Не рябинушка со березанкой

Совивается,

И не травушка со травушкой

Соплетается.

Как не мы ли, добрые молодцы,

Совыкалися,

Как леса ли, вы лесочки,

Леса наши теплые!

Вы кусты ли, наши кусточки,

Кусты наши великие!

Вы станы ли наши крепкие,

Станы наши теплые

Вы друзья ли бродяженки,

Братцы-товарищи!

Да еще ли вы, лесочки,

Все повырубленные!

Все кусты ли, наши кусточки,

Все поломанные!

Вы станы наши крепкие,

Все разоренные!

Вы друзья ли, бродяженки,

Все ли вы посажены!

Лишь остался один

Стенька Разин сын.

Резвы ноженки в кандалах заклепаны;

У ворот то стоят все солдатушки;

Никуда-то нам, добрым молодцам,

Ни ходу, ни выходу из крепкой тюрьмы.

Ты возмой, возмой, туча грозная,

Да разбей-ка, разбей земляны тюрьмы!

№ 19.

Палач (Колыбельная)

(Акатуевская каторга)

Спи, бедняга, спи, родной,

Скоро придут за тобой…

Скоро ноченька пройдет,

Скоро солнышко взойдет…

Утром рано крикнет грач

И подымется палач;

Он в тюрьму к тебе придет

И с конвоем поведет.

Там в лесочке ель стоит,

И на нем петля висит…

А на ели кричит грач,

И подымется палач.

Плата уж ему дана,

А веревка так крепка…

В страхе старый ель дрожит,

А вдали-то гром гремит.

Встань, бедняга, встань, родной,

Скоро придут за тобой…

Слышишь, вот кричит уж грач,

В двери уж стучит палач.

№ 20.

«Из-за лесу, лесу темного»

(Зарентуйская каторга)

Из-за лесу, лесу темного,

Из-за гор-то, гор высокиих,

Выплывает лодка легкая,

Ничем лодка не украшена,

Молодцами изусажена;

Посеред шатер стоит,

Под шатром-то золота казна;

Караулит тут красна девица,

Девка плачет, как река льется;

У ней слезы, как волны бьются.

Атаман девку уговаривает:

«Не плачь, девка, красна-девица!»

«Как мне, девице, не плакати?

Атаману быть убитому!

А мне, девушке, тюрьма долгая,

Поселение далекое:

В чужедальнюю сторонушку,

Что в Сибирь-то некрещеную!»

№ 21.

«В шахте молотки стучат»

(Нерчинские рудники)

 В шахте молотки стучат,

Фонари едва горят,

Мина зажигается,

Люди разбегаются.

Тяжко, братцы, вековать в труде.

Некуда укрыться нам в беде.

Все одно, все одно!

Молотками постучать,

Света Божья не видать.

Под землею холодно,

Под землею и темно.

Ноженьки мои болять

И трудненько мне дышать.

День ли, или ночь — нам все одно,

Под землею завсегда темно.

Все одно, все одно!

Молотками постучать,

Света Божья не видать.

Колокол как зазвонит,

Всяк подняться вверх спешит,

Смена новая придет

И работать вновь начнет.

Солнышка почти нам не видать,

Время нет, чтоб милую ласкать!

Все одно, все одно!

Молотками постучать,

Света Божья не видать.

№ 22.

«Ни в Москве, ни за Москвой»

(Тюремная)

Ни в Москве, ни за Москвой,

Меж Бутырской и Тверской,

Там стоят четыре башни,

А в средине дом большой,

Где крест-накрест коридоры,

И народ сидит — все воры.

Каркал ворон на березе,

Каркал черный не к добру:

«Пропадешь, как пес, мальчишка,

Здесь в проклятой стороне.

Прежде жил ты, веселился,

Как имел свой копитал [12],

С красной девицей водился,

Копитал свой промотал.

Копиталу не хватало,

Во неволи жить пришлось;

В белокаменный острог

Посадили на неделю.

А сидим мы круглый год,

За тремя мы за стенами,

Не видали светлый день.

Бог-Творец один здесь с нами;

Часто звезды нам сияли;

Мы и тут не пропадем!

Часто звезды потухали,

Барабан зорю пробил,

 Клюшник двери отпирает

Всех на имя нас зовет:

«Одевайтесь, ребятишки,

В свои серы чапаны!»

Взяли сумки, подхватили

И в поход ушли-пошли.

У родных сердца забьются,

Слезно плакали об нас.

Отправляли нас в Сибири,

Не спрося об этом нас.

№ 23.

«Когда-то было»

(Зерентуйская каторга)

Когда-то было ясну соколу пора-времячко,

Что летал ясен сокол по поднебесью;

Убивал ясен сокол гусей-лебедей,

Убивал ясен сокол серых уточек.

Да когда-то было добру молодцу времячко,

Что ходил-гулял добрый молодец на волюшке,

А теперь добру молодцу ходу-выходу нет.

Сидит добрый молодец во горестях

У ворогов злых в земляной тюрьме.

Он не год сидит и не два года,

А сидит он не мало как тридцать лет.

Поседела головушка у добра молодца,

Поседела бородушка у добра молодца,

А все ждет-то он выкупу-выручки.

Да далече родимая сторонушка,

Не видать ему вольную волюшку.

№ 24.

«Седина-ль моя сединушка»

(Акатуевская каторга)

Седина-ль моя сединушка!

Ты почто рано так появилася

В кудри черны мои вселилася?

Эх ты, молодость, моя молодость!

Прогулял я тебя, да все без толку.

Я не чаял тебя так измыкати.

Ах, измыкал я свою молодость

Не как люди живут, не в богачестве,

А в проклятом одиночестве.

Изошел-то я, добрый молодец,

С устья до вершинушки

Всю сибирскую сторонушку:

Не нашел я здесь, добрый молодец,

Ни батюшки, ни матушки.

Ни братцев-то — ясных соколов

Ни сестриц-то — белых лебедушек;

Вместо них нашел, добрый молодец,

Погоняночку [13] — красну-девицу.

№ 25.

«Из Кремля, Кремля»

(Карийская каторга)

(Приписывается, согласно преданию, Ваньке Каину)

Из Кремля, Кремля, крепка города,

От дворца, дворца белокамена,

Что до самой ли красной площади

Пролегала широкая дороженька.

Что по той ли по дороженьке

Как ведут казнить добра молодца,

Добра молодца, большого боярина,

Самого атамана стрелецкого.

За удалый разбой волокут его.

И идет ли молодец, не спотыкается,

Быстро на людей озирается,

Да и тут не покоряется.

Перед всех идет старшой палач,

В руках несет остер топор,

А за ним идут отец и мать,

Идет рядышком молода жена.

Они плачут, что река льется,

Возрыдают, как ручьи шумят,

Со слезами тут выговаривают:

«Ты дитя наше милое,

Покорись ты ради нас,

Принеси ты повинную,

И пожалуют тебя

Оставить буйну голову на могучих плечах!»

Каменеет сердце молодецкое,

Он противится, он упрямствует,

 Отца, матери не слушается,

Над женой молодой не сжалится.

Привели его на площадь красную,

Отрубили буйну голову,

Что по самы могучи плеча.

№ 26.

Пiсьня Кармелюка

(Кармелюк — знаменитый малороссийский разбойник)

(Нерчинск)

Повернувся я з Сiбiру,

Нема мiнi доли,

А здаеться не в кайданах,

Еднак же в неволi.

Слiдять мене в день i в ночi

На всяку годину:

Иiде мiнi подiтися,

Я од журбичину.

Маю жiнку, маю дiти,

Хоч я их не бачу,

Як згадаю про iх муку,

То гiрко заплачу.

Зiбрав жвавих собi хлопцiв,

I що мiнi з того?

Засiдаю при дорозi,

Жду подорожнього.

Чи хто iде, чи хто iде,

Часто дурно ждати,

А так треба в лiси жити,

Бо не маю хати.

3 багатого часом вiзму

I убогому даю:

I так грошi подiливши,

Я грiха не маю.

Зовут мене розбiйником,

Кажут, розбиваю.

Та я ж нiкого не забив,

Бо сам душу маю!

Асесори, справники

Все мене ганяют.

Бiльш вони людей забили,

Чi я грошей маю!

Пiшов би я в мiсто, в село,

Всюди мене знают.

Я би тiльки показався,

То зараз пiймают!

А як треба стерегится,

Треба в лiсi жити;

Хоч здаеться свiт великий

Нидеся подiти!