XI. Татарские погромы XIII и XIV вв. и их влияние на размещение русского населения
XI. Татарские погромы XIII и XIV вв. и их влияние на размещение русского населения
Нашествие Батыя. Завоевание Камской Болгарии. Погром северо-восточной Руси в 1237 г. – Судьба половцев. – Разорение Южной Руси татарами в 1238 и 1240 гг. – Занятие татарами южных степей. – Опустошение Волыни и Галицкой земли в 1259 и 1283 гг. – татарские погромы Суздальской земли во время междоусобия сыновей Александра Невского и борьбы Москвы с Тверью. – Погромы Тохтамыша и Едигея.
Появляющиеся в четвертом десятилетии XIII в. татары явились в истории русской колонизации продолжателями дела печенегов и половцев. Благодаря им результаты предшествующей истории выразились яснее и полнее. Но вместе с тем началась и новая эпоха в истории русской колонизации, подготовленная задержкой населения в лесной области и сосредоточением народных сил, эпоха обратного наступления русского населения в степь, начавшаяся с образованием государств Литовско-Русского и Московского.
Орда, нахлынувшая к нам в XIII в., была довольно сложного состава. Она, как снежный ком, прикатилась к нам из глубины Монголии, подобрав на своем пути разные народы, преимущественно турецко-татарского племени. Предводителем ее был племянник великого хана Огодая и внук знаменитого Чингисхана – Бату или Батый. Вступив в 1236 г. в Приволжские степи, Батый сам пошел через Волгу в земли мордвы и половцев, а на север отрядил часть войска для завоевания Камской Болгарии. Последняя завоевана татарами осенью 1236 г.
Зимой 1237 г., в самом начале ее, татары подошли к пределам Рязанской земли и остановились на берегах какой-то речки Онгузы. Отсюда Батый отправил послов к рязанским князьям с требованием десятой части в людях и конях. Рязанские князья вышли было навстречу татарам в открытом поле, поспешили отступить и укрылись со своими дружинами за укрепления городов. Вслед за ними полчища варваров хлынули на Рязанскую землю и по своему обычаю охватили ее широкой облавой, принялись жечь, разрушать, грабить, избивать, пленить. По словам летописи, они «всю землю избиша, и не пощадиша отрочат до ссущих млека»[72]. Многие селения и города были совершенно стерты с лица земли, некоторые известные имена их после уже не встречаются в истории. За Рязанской землей наступила очередь Суздальской земли. Татары взяли и разорили здесь Коломну, Москву, стольный город Владимир и Суздаль; в то же время отдельные отряды, облавой охватывая землю, взяли Ярославль и попленили Поволжье до Галича Мерьского; в течение февраля 1238 г. было взято до 14 городов, кроме многих слобод и погостов. Четвертого марта 1238 г. татары разгромили на Сити великого князя Суздальского Юрия Всеволодовича и вступили затем в пределы Новгородской земли. Наступившая распутица помешала татарам производить дальнейшие опустошения в этом направлении. Батый повернул на юг и вступил в область Вятичей, где разорил Козельск, отчаянно защищавшийся. Отсюда он двинулся в землю Половецкую.
Плано Карпини, проезжавший через Половецкую землю в 1246 г., рассказывает, что половцы частью истреблены были татарами, частью обращены в рабство, а частью бежали из отечества. Этих беглецов мы встречаем потом по нашим летописям на службе у князя Даниила Романовича, который пользовался ими как легким войском в своих походах на литву и ятвягов. Они поселены были в разных местах его княжества и должны были перейти от кочевого быта к оседлому. У местного русского населения долго сохранялась поговорка: «У половцев семь сел, а один вол», из чего видно, что они долгое время не могли привыкнуть к новой жизни[73]. Часть половцев поспешила спастись на Балканский полуостров. По рассказу Григория Акрополита, половцы с женами и детьми на шкурах, наполненных сеном, переправились через Дунай, прорвались через Болгарию и Македонию и страшно ее опустошили. Никифор Грегора сообщает, что половцев в Македонии было не менее 10 тысяч. Император Иоанн послал им богатые дары, включил их в состав армии и роздал им земли для поселения во Фракии, Македонии и М. Азии. Таким путем византийцы постепенно обуздали этих хищников. Знаменитый хан Котян, тесть Даниила Романовича Галицкого, недолго продержался в степях с прибытием татар. Он просился на жительство с 40 тысячами половцев у венгерского короля Белы IV, под условием принятия христианства. Половцам были отведены земли между Дунаем и Тиссой, где они долгое время держались особняком от местного населения. Часть половцев попала даже в Египет. Византийский историк Георгий Пахимер (описывающий время от 1261 г. по 1308 г.) сообщает, что султан египетский заключил договор с императором, в силу которого египетские корабли могли свободно ездить в Меотиду скупать рабов, «ибо, – говорит Пахимер, – султан, происходя от половцев, старался собирать около себя свое племя». По-видимому, половцы попали в Египет в качестве рабов, которых распродавали татары. Из них-то главным образом и образовались те самые мамелюки, которые в половине XIII в. овладели египетским престолом.
Вы видите, что и половцев в конце концов постигла та же участь, что и их предшественников – печенегов и торков: они были частью истреблены, частью схлынули на запад.
Летом 1238 г. Батый послал отряд в Приднепровье. Татары «взяли копьем и избили весь Переясловль». Затем они обступили «в силе тяжце» Чернигов, взяли и сожгли его, истребив защищавшее его войско. Зимой 1239 г. Батый послал отряды на север, чтобы кончить покорение Мордовской земли. Отсюда татары проникли в Муромскую область и сожгли Муром, а затем воевали по Волге и Клязьме (и взяли Городец Радилов и Гороховец). Это новое нашествие, по словам летописи, произвело «пополох» во всей Суздальской земле. Уцелевшие от прежнего погрома жители бросали свои дома и бежали куда глаза глядят; преимущественно спасались в леса. На следующую зиму 1240 г. сам Батый направился в Приднепровье. Татары взяли Киев, избили его защитников и до такой степени разорили город, что проезжавший здесь 6 лет спустя монах Плано Каринин насчитал в Киеве не более двухсот домов. От Киева Батый направился на Владимир Волынский и по дороге взял несколько городов на Случи и Горыни; взял Владимир и, не оставив в нем ни одного живого человека, направился на Галич и разорил также и этот город. Нет никакого сомнения, что этот опустошительный поток отделял от себя рукав в виде отдельных загонов. Летопись прямо говорит, что Батый, кроме вышеупомянутых городов, разорил «и иным гради многы, им же несть числа». Народу погибло при этом множество. Францисканец Плано Карпини, которого папа Евгений IV отправил к татарам проповедовать христианство, в описании своего путешествия отмечает, что в степи лежало множество черепов и человеческих костей. По его уверению, большая часть руссов были перебиты или взяты в плен. Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского, составленное, по всем признакам, немного спустя после его смерти[74] современником и очевидцем татарского погрома, говорит, что жители, затворившиеся в городах, были перебиты; «а инии же крыхуся в горах и пещерах, и в пропастех, и в лесех мало от тех остася». В подтверждение этому и летопись рассказывает, что Даниил и Василько, возвращаясь из Венгрии после погрома и подойдя к Берестью, «не возмогоста ити в поле, смрада ради множества избьеных: не бе бо на Володимере не остал живый, церкви св. Богородицы исполнена трупья, иные церкви наполнены быша трупья и телес мертвых»[75]. Возвращаясь из Венгрии, Батый снова опустошил Волынь и Галицию.
Татары заняли своими кочевьями все половецкие, или кипчакские, степи, отчего и стали называться Кипчакской Ордой. На окраинах Южной Руси расположилось несколько отдельных орд под начальством особых темников, которые охраняли Кипчак и наблюдали за покорностью завоеванной страны. Степи таврические и азовские Батый отдал одному из своих родственников, а сам и сын его Сартал с главной ордой стали кочевать в степях поволжских и подонских. Ставка или орда ханская от своих золотых украшений называлась «Золотой Ордой»; это название распространилось и на все царство Батыя. Первоначально хан не имел определенного местопребывания, а впоследствии его резиденция, или Сарай, утвердилась на Ахтубе.
Даннические отношения, в которые Русь стала к татарам, не избавили ее от дальнейших погромов. Эти погромы продолжались до утверждения на великом княжении Владимирском Ивана Даниловича Калиты, когда произошла «ослаба от татарского насилия». Погромы постигали как юго-западную, так и северо-восточную Русь, причем виновниками их были отчасти сами русские князья. Даниил Романович Галицкий, побывав в орде, задался мыслью сбросить татарское иго и воздвиг рать на Волховские и Побожские города, которые сидели за татарами. В ответ на это темник Куремсав 1259 г. вторгнулся внезапно в Волынскую и Галицкую земли. Люди разбежались «в места лесна», так что Даниил с Васильком не могли даже собрать войска, и только крепкие города спасли оставшихся людей. Но особенно пострадали Волынская и Галицкая земли в 1283 г., во время похода татар на Польшу, в котором участвовали поневоле и русские князья. Главные силы татар под предводительством хана Телебуги схлынули в Польшу, но часть осталась под Владимиром кормить коней.
«Си же, – говорит летописец, – учиниша пусту землю Володимирьскую, не дадяхуть бо из города ны лести в зажитье; аще ли кто выехашеть, овы избиша, а другыя поимаша, а иные лупяхуть и коне отъимахуть, и во городе изомре в остою, Божиим гневом безчисленное множество»[76]. То же самое произошло и в Галицкой земле, когда Телебуга гостил в ней две недели на возвратном пути из Польши. Князь Лев Данилович по уходе татар насчитал 12 500 человек, «што поимено, избито, и што их Божиего волею изъмерло»[77].
Но, главным образом, татары громили в XIII–XIV вв. Ростово-Суздальскую землю. На юге уже нечего было взять, так как здесь все уже было разорено и опустошено половцами и самими татарами. Население здесь было уже крайне редкое, бедное, покорное и отчасти кормившее татар продуктами своего земледельческого труда. Татары чаще всего устремлялись в Суздальскую землю, где сосредоточивалось наибольшее количество русского населения. Таким образом, с перемещением главной массы русского населения переместилась и арена опустошений степняков. Этой ареной стала с половины XIII в. именно Суздальская земля, которой теперь пришлось испытывать то же самое, что ранее испытывало Приднепровье от печенегов и половцев. Природа Суздальской земли в такой степени не оберегала ее от татар, как в былое время от половцев. Во-первых, несомненно, что с приливом населения край в значительной степени утратил прежнюю дикость и непроходимость. Больше стало полян среди лесов, больше дорог. Во-вторых, и татары, по всем признакам, были более привычны к зимней стуже и лесу, чем половцы. Татары, как мы уже видели, совершали свои вторжения в лесные области зимой, когда ни болота, ни реки не могли их задерживать. Половцы, как более южное племя, менее привычное к холодам, по зимам сидели в свежих вежах. Они, по свидетельству Мономаха, нападали на Русь большей частью весной, когда смерд выезжал в поле разделывать свою ралью. Это обстоятельство, в связи с большей дикостью страны, спасло в свое время Суздальскую землю от половцев. Но татары опустошали преимущественно именно Суздальскую землю. И здесь, как некогда в Приднепровье, повод к вторжению степняков подавали усобицы князей. Суздальская земля подвергалась страшным опустошениям во время междоусобий сыновей Александра Невского и во время борьбы Москвы с Тверью за великое княжение Владимирское. Князь Андрей Александрович четыре раза приводил татар на старшего брата. Особенно тяжел был четвертый приход, когда татары взяли и разгромили 14 суздальских городов; жителей они увели в плен, а «многое число их разбежалось по лесам». В долгую распрю между Тверью и Москвой, длившуюся четверть века, Ростово-Суздальская земля наводнялась татарскими полчищами, приводимыми то тем, то другим князем. В 1327 г., например, вслед за избиением татар в Твери, где неистовствовал ордынский посол Щелкан, пришла большая татарская рать в землю Ростово-Суздальскую, направляясь в Тверь, и на пути к ней «положила всю землю пусту»[78].
С утверждением на великом княжении Ивана Даниловича Калиты, по выражению летописца, «бысть тишина велика христианом по всей Русской земли на многа лета». В конце XIV в. возобновились частные нападения татар на Ростово-Суздальскую землю, но уже только на ее восточные пределы, на княжество Нижегородское: в глубь земли, к ее западным пределам, татары проникают реже и не в таком большом числе, как прежде. Только в 1383 г. рать Тохтамышева опустошила всю Ростово-Суздальскую землю. Такое же опустошение последовало в 1408 г., когда Едигей приходил под Москву. В то время как сам Едигей стоял под Москвой, татары разошлись по всей Ростово-Суздальской земле и много зла натворили христианам, иных перебили, а других увели в плен. «И бысть тогда во всей Русской земле всем христианам туга велика, и плач неутешим, и рыдание, и кричание: вся бо земля пленена бысть, начень от земли Рязанския и до Галича, и до Белоозера; вси бо подвизошася и вси смутишася».
Все эти вторжения в недра русской оседлости, в общей сложности продолжавшиеся около ста лет, не могли не оказать своего действия на размещение русского населения.
Переходя к рассмотрению этих последствий, мы должны прежде всего констатировать, что южные пределы русской оседлости мало претерпели изменений по сравнению с тем, как наметились они уже при половцах и, следовательно, они остались почти те же самые. Это утверждение может показаться неожиданностью, особенно после того, как мы познакомились со страшными погромами южно-русских областей. В пояснение я должен указать на то, что русские селения, наиболее выдвинутые в степь и наименее защищенные, при приближении татар покорностью старались заслужить пощаду и нередко получали ее. Татары, щадя русское население, имели на него и особенные виды, о которых узнаем из сообщения летописи. Так, татары оставили в юго-западной Руси население в Побужье и в Волохове, т. е. на верховьях Случи, Горыни и Южного Буга, «да им орють пшеницю и просо». Сами татары, хотя и были кочевники, но занимались отчасти и земледелием: сеяли яровые хлеба и привыкли, таким образом, к растительной пище. Раз представилась возможность употребить чужие руки для обработки земли, они не преминули воспользоваться этим. Население Побужья сидело за татарами до тех пор, пока великий князь Ольгерд не разбил татар на Синей Воде около 1362 г. и не подчинил Побужья и соседнего Поднестровья, т. е. Подольскую землю, Литве. Летописец передает даже такой факт, что после погрома татарские баскаки устраивали на Украине слободы, куда привлекали разными льготами разбежавшееся русское население, очевидно, с той же целью взимания натуральной подати хлебом. Такие слободы, например, были устроены баскаком Ахматом около Курска. По-видимому, этой татарской колонизации обязаны были своим происхождением Тула и некоторые другие татарские «места» по соседству. Тула в памятниках дотатарской эпохи не упоминается. Впервые, по источникам, она является в XIV в. в заведовании татарских баскаков. Затем, несомненно, что под непосредственную власть татар попали и рязанские селения по Хопру, Вороне и Червленому Яру. Этим объясняются и притязания на эти селения со стороны сарайских епископов, которые поставлены были именно для русских, живших среди татар. Очевидно, что число этих русских людей было весьма значительно, если понадобилось основание особой епархии. Епархия называлась Сарайская и Подонская, по месту, где было главное кочевье Золотой Орды. К ней была причислена и епархия Переяславля Южного, что может опять-таки служить косвенным указанием, что и в Переяславской области, наиболее опустошенной, уцелело кое-какое население и что это население попало в непосредственную зависимость от татар. Доказательством того, что в Переяславской области уцелела известная часть русского населения, служит сохранение по традиции названий городов и селений по р. Суле, после татар лежавших в развалинах. Правда, бассейны Псела и Ворсклы, Орели, Самары после татар являются уже совершенной пустыней, но и до татар здесь почти не было населения, или оно было крайне редкое. Пограничное русское население, состоявшее под непосредственной властью татар, управлялось татарскими баскаками и своими старшинами – атаманами, которые собирали дань и передавали баскакам. Такие атаманы, по известию литовско-русской летописи, были на Подолье. По актам конца XV в. мы встречаем этих же атаманов в Поросьи, из чего опять можно заключить, что и здесь держалось при татарах кое-какое население. Итак, несомненно, что татары задержали окраинное русское население, если не все, то значительную часть его, на прежних населенных местах. Часть русского населения они даже вытягивали из прежних пределов оседлости в более южные местности. По известиям Плано Карпини и Рубруквиса, татарские сборщики на первых порах уводили в Орду пленниками всех тех, кто не мог заплатить дани. Часть этих пленных продавалась в рабство купцам, заезжавшим в порты Азовского и Черного морей, а часть оставалась в Орде в услужении у татар. Их заставили пасти стада, и весьма вероятно, также пахать и землю. Некоторые из таких невольных людей поселялись татарами на постоянное жительство. Так Рубруквис нашел на Волге поселение, смешанное из татар и русских, которые перевозили послов и гонцов к Батыю и от него. Даже и бродячий русский элемент не исчез из степей с прибытием татар. Я уже говорил вам о том, что в войске Батыя шли, между прочим, и русские бродники. Татары, очевидно, пользовались ими как проводниками и переводчиками и потому щадили их при встрече с ними в степи. Сами бродники, сближавшиеся с половцами, очевидно находили в себе достаточно уменья и способности дружить и брататься с татарами. Степная жизнь отчуждала их от своих соплеменников и поневоле роднила с «погаными». Тут же Рубруквис передает, что во время его пути по берегу Азовского моря, к нему обращались с некоторыми религиозными вопросами какие-то русские, исповедовавшие христианство по греческому обряду. Очевидно, это были отщепенцы своей земли, в степи перезабывшие и свою веру. Они, по словам Рубруквиса, разбойничали в степи вместе с венграми и аланами. В начале следующего XIV в., как свидетельствует одна из греческих надписей, найденных в Судаке[79], бродники степей носили уже татаро-турецкое название казаков. Итак, как при половцах, так и при татарах южно-русские степи не очищались совершенно от русских людей. Этим объясняется и сохранение старинных названий за реками и разными урочищами Южной Руси в устах русского народа, память его об этих реках и урочищах.
Но если южные и юго-восточные пределы русской оседлости в общем мало изменились в XIII и XIV вв. по сравнению с прежним временем, это не значит еще, что самое распределение населения в означенных пределах осталось прежнее. Южное Приднепровье, несомненно, после татарского погрома еще более запустело, чем прежде, если и сохраняло население, то крайне редкое, можно сказать, ничтожное. Татары завершили опустошение Приднепровья, произведенное раньше половцами, и после них здесь оставалось уже мало народа. Факт этот, помимо прямого свидетельства Плано Карпини, вскрывается некоторыми данными, относящимися ко второй половине XIII в. и началу XIV в. Во-первых, после татар уничтожается и уже не восстанавливается княжение в Южном или Русском Переяславле: очевидно, что уже здесь не над кем было и княжить. Выше я указывал уже на упразднение отдельной Переяславской епархии – факт, свидетельствующий о том же самом. Во-вторых, после татар утрачивает значение старшего стола в Чернигово-Северской земле город Чернигов. Старший стол утверждается выше на Десне, в городе Брянске, лежавшем среди лесистой и болотистой местности, а Чернигов отдается ханом в придаток к Брянску, хотя великие князья и именуются все еще по старой памяти Черниговскими. Наконец, опустение собственно Киевской земли доказывается тем, что на некоторое время и Киев перестает быть стольным городом. Князь Ярослав Всеволодович, которому Батый отдал Киев, держал еще в нем своего наместника. Но сын его, Александр Невский, которому Батый отдал Киев, ни сам не поехал, ни наместника не послал. Князь Даниил Романович собирался было занять Киев (косвенное указание на то, что в Киеве никто не княжил с 1243 г.), но и он покинул свое намерение. Во второй половине XIII в. в Киеве по всем признакам совсем не было князей. Летопись, перечисляя русских князей, которые ходили с татарами в поход на Литву и Польшу, совсем не упоминает князей киевских. Впоследствии, в начале XIV в., когда Киев благодаря выгодному географическому положению немного реставрировался, а в области его возросло население, хан отдал Киевщину Ольговичам Путивльским; в руках их Киев оставался до взятия его Ольгердом в 1362 г.[80] На разорение Киевщины косвенно указывает и переселение митрополитов из Киева в Владимир Залесский. Около 1300 г. митрополит Максим, не терпя татарского населения, переселился во Владимир «со всем житьем». «Тогда же, – замечает при этом летописец, – и Киев весь разбежался».
Но куда девалась большая часть населения южного Приднепровья? Часть, несомненно, была истреблена татарами, а часть спаслась бегством. Есть данные, заставляющие думать, что на счет южного Приднепровья увеличилось население некоторых соседних местностей, лежащих в лесной полосе. Я уже говорил вам о перенесении старшего Черниговского стола из Чернигова в Брянск. Но очевидно, Брянск сделался после погрома лучшей волостью в земле; а это, в свою очередь, можно объяснить отливом населения Черниговской земли из южного Подесенья и Посеймья именно в эту глухую и до сих пор малонаселенную местность. Синодик упраздненного Антониева-Любечского монастыря дает прямое указание на то, что Брянское княжество сделалось самым населенным в Черниговской земле. Синодик поминает, между прочим, «великого князя Романа Стараго Черниговского и княгиню его Анну и сына его князя Олега Романовича, великого князя Черниговского Леонтия, оставившего дванадесять тем людей и приемшаго ангельский образ»[81]. Но по летописи мы знаем, что это были князья Брянские, сын и внук св. Михаила Черниговского, старшие в Чернигово-Северской земле, именовавшиеся великими князьями Черниговскими по старой традиции. Значит, и упоминание Синодика о «дванадесяти тьмах людей» относится если не целиком, то преимущественно к Брянскому княжению. Населением наполнился во время погрома и глухой, лесистый и болотистый край вятичей, расположенный по верховьям Десны и Оки и их притоков. До татар мы встречаем здесь только одно Козельское княжество. После татар в XIII и в XIV вв. здесь возникает несколько новых княжеств – Новосильское, из которого потом выделяются Одоевское, Воротынское и Белевское, Карачевское, распавшееся на уделы Козельский, Мосальский, Перемышльский, Звенигородский, Боховской; Тарусское, из которого потом выделились уделы Мещевский, Барятинский и некоторые другие.
Летопись дает нам некоторые указания на передвижение населения из Приднепровья в Галицкую землю на северо-восточные склоны Карпат. Находившиеся поблизости лесистые Карпатские горы представляли надежное убежище населению и потому неудивительно, что население с прибытием татар потянулось и в этот край. Князь Даниил Романович, возвращаясь из Венгрии и остановившись ночевать в Синеводском монастыре, на рассвете увидел «множество бежащих от безбожных татар». Общий народный поток увлекал и князей, и бояр. В Галицкую землю бежали некоторые из Черниговских князей и пытались там вокняжиться, опираясь на бояр, противников князя Даниила Романовича; бежали также и черниговские бояре. Князь Даниил Романович со своей стороны пошел навстречу этому народному движению и постарался использовать его в своих интересах. Когда пронеслась татарская гроза, он развил сильную колонизационную деятельность в Галицко-Волынском крае. По условиям времени эта деятельность выразилась в постройке городов. «Созда городы многи, – говорит летописец, – и церкви постави и украси е разноличными красотами». В любимый свой город Холм Даниил, по словам летописи, созывал «прихожае, немцы и Русь, иноязычникы и ляхы; идяху день и в день и уноты и мастерь всяции бежаху из татар седельници, и лучници, и тулници, и кузнице железу и меди и серебру; и бе жизнь и наполниша дворы окрест града поле и села»[82]. Весьма вероятно, что такими «прихожаями» заселялись и другие города, созданные Даниилом, как, например, Данилов, Стожек, Львов.
Ремесленники, бежавшие от татар, были русские пленные, которых татары удерживали у себя ради их мастерства. Заботясь о заселении страны, Даниил иногда и насильно переводил в нее жителей из соседних местностей. По взятии и разрушении Возвягля (ныне Новгород Волынский), Даниил «люди изведе и вдасть я на подел, ово браты си, ово же Львови, другия Шварнови»[83]. Этим-то увеличением населения в Галицко-Волынской земле и объясняется значительная политическая роль, которую играл Даниил Романович со своей родней в политических событиях своего времени. Его самочувствие в этом отношении, как вы знаете, хватало так далеко, что он хотел даже остаться независимым от татар, и после подчинения делал попытки к низвержению их ига. Несомненно, что не все в данном случае надо отнести на счет южного темперамента князя, и многое было вызвано сознанием действительной силы. Об этой действительной силе Галицко-Волынских князей свидетельствует и борьба их с Миндовгом, великим князем Литовским, борьба, которая едва было не привела к утверждению династии Даниила Романовича на великокняжеском столе в Литве. Вообще, из всех галицко-волынских князей Даниил Романович являлся самым сильным, самым могущественным. Этот факт можно объяснить не чем иным, как усилением его военных и финансовых средств, а это, в свою очередь, несомненно, стояло в связи с приливом населения в Галицко-Волынскую землю.
В XIV в. Галицко-Волынская земля называлась уже Малой Русью, очевидно, в отличие от Великой, лежавшей на северо-востоке. Юрий II – последний Галицкий князь, в одной грамоте 1335 г. называет себя «dux totiua Russiae Minoris». Из грамоты прямо видно, что это название относилось к землям Галицкой и Волынской. Название «????? ?????» встречается и в грамотах Константинопольской патриархии XIV в. Появление этого названия служит характерным указанием на то, что юго-западная Русь к тому времени сосредоточилась именно в Галицкой и Волынской землях, что здесь она нашла свои политические, религиозные и культурные центры.
Ко времени этого сосредоточения надо относить и образование малорусской народности, которая с течением времени покрыла племенное разнообразие населения в юго-западной Руси. Основным элементом этой народности сделалось то племя, которое наиболее уцелело в юго-западной Руси после татарского погрома. Какое же это было племя? Припомнив племена, жившие на юго-западе Руси в первые века нашей истории и их судьбу, мы можем остановить наше предположение, главным образом, на племени белых хорватов. Вы уже знаете, что уличи и тиверцы рано сошли со сцены нашей истории, будучи истреблены и оттеснены на запад в Молдавию и на Дунай печенегами: часть их, быть может, отодвинулась на север, в среду других племен, и растворилась в их массе. Северяне, поляне и древляне отчасти ушли на запад и, главным образом, на северо-восток в XII и XIII вв., а отчасти были истреблены или побраны в плен половцами или татарами. После татар, как мы видели, их осталось весьма малое количество. Остаются племена, жившие в Галичине и Волыни, из которых западное, жившее на предгорьях лесистых Карпат, т. е. белые хорваты, имело больше шансов сохраниться. Это-то племя, по всей вероятности, и составляло основной элемент малорусской народности. Навстречу этим историческим соображениям как раз идут наблюдения филологов, которые усматривают особенности малорусской речи впервые в памятниках, писанных в Галицкой Руси.
Итак, по отношению к этнографической эволюции, совершавшейся на юго-западе Руси, татары явились только завершителями дела своих предшественников – печенегов и половцев. Посмотрим теперь, какое влияние оказали татарские нашествия XIII и XIV вв. на распределение населения в северо-восточной Руси и какие ближайшие последствия вытекли из этого распределения.
Ростово-Суздальская область вместе с Рязанской во второй половине XIII в. и в XIV в. подвергалась татарским погромам еще чаще, чем юго-западная Русь, где уже нечего было взять. Если вникнуть в подробности летописных соображений об этих вторжениях и погромах, можно увидеть, что бедствия эти постигали преимущественно Поволжье, от устья Шексны и до устья Оки, и бассейн р. Клязьмы. В этой части в XIII в. сосредоточивалась большая часть населения Ростово-Суздальской земли. Здесь, по летописям, мы встречаем наибольшее количество городов и селений. Бассейн верхней Волги выше устья Шексны и бассейн Москвы-реки населены были гораздо слабее. Здесь местность еще в значительной степени в то время представляла лесную и болотистую дебрь, сквозь которую пробирались русские селения по берегам Волги и Москвы-реки. На такое распределение населения указывает и самое распределение княжений Ростово-Суздальской земли в XIII в. Большая часть княжеств в XIII в. группируется именно в означенной части Ростово-Суздальской земли, а именно: великое княжение Владимирское, княжества Ростовское, Ярославское, Костромское, Суздальское, Галицкое, Юрьевское, Переяславское, Городецкое. В западной окраине Ростово-Суздальской земли мы встречаем только четыре княжества: Московское – на среднем течении Москвы-реки, Углицкое и Тверское – на Волге, и Белозерское около Белого озера. Самые сильные князья в XIII в. выходят именно из восточных княжеств. Таковы были, например, Константин Ростовский, Ярослав Всеволодович Переяславский, сын его Александр Невский и внук Дмитрий Александрович Переяславский и Андрей Александрович Городецкий. Татарские вторжения в XIII и XIV вв. произвели иное размещение населения в Ростово-Суздальской земле, сбили его к западу и разрядили на востоке. К началу XIV в. этот факт обнаруживается уже с полной ясностью. Какие князья получают от ханов ярлык на великое княжение Владимирское? Князья Тверской и Московский, т. е. князья западных княжеств. Если вы припомните, что ханы давали великое княжение преимущественно тем князьям, которые им больше других платили, вы увидите, что князья Тверской и Московский в XIV в. были самые богатые. Этот факт, в свою очередь, объясняется не чем иным, как приливом населения в Московское и Тверское княжество. Передвижение населения на запад подтверждается не только доказательствами косвенного характера, но и некоторыми прямыми свидетельствами летописи. Во время усобицы Андрея Александровича с братом Димитрием в 1292 г., татары, приведенные Андреем, направились, между прочим, на Тверь. Тверичи сначала было сильно перепугались, так как и князя их не было в городе. Но вскоре они ободрились и целовали крест на том, чтобы биться всем с татарами: «бе множество людей сбеглося во Твери изо иных княжеств перед ратью». Но Тверское княжество, впрочем, подверглось сильному опустошению от татар в 1327 г. после случая с послом Щелканом. От этого опустошения Тверь продолжительное время не могла оправиться, и самым многолюдным княжеством на западе Ростово-Суздальской земли сделалось Московское. Благодаря своему многолюдству Московское княжество сделалось самой крупной политической силой, которая понемногу и начала дело собирания северо-восточной Руси под своей властью. Так, вследствие сгущения населения в известном районе Ростово-Суздальской области, произведенного натиском татар, образовалось государственное ядро, которому суждено было вобрать в себя постепенно княжества и земли северо-восточной Руси и вырасти в обширное и могущественное Московское государство.
Убыль населения в восточной части Ростово-Суздальской земли и прибыль его в западной обнаруживаются и некоторыми другими данными более частного характера, чем только что приведенные.
В XIV в. в восточной части Ростово-Суздальской земли упраздняется постепенно несколько княжеских столов, а именно: в Костроме, Юрьеве и Городце Волжском. Упразднение княжеских столов в этих городах нельзя приписывать тому, что вымерли в них князья. Если бы эти города с их уделами были значительные, все равно, и при новых владельцах они могли бы сделаться центрами уделов. Но этого не было, а это служит ясным указанием обезлюдения этих городов и их уездов. В то же время в западных частях Ростово-Суздальской земли мы встречаем несколько новых городов, очевидно недавно возникших, и несколько новых удельных княжеств. Так, в Московском княжестве мы встречаем в XIV в. новые города: Рузу на р. Рузе, Боровск и Верею на р. Протве, Калугу и Серпухов на р. Оке, Медынь и Малоярославец (XV в.) на р. Луже, притоке Протвы. В источниках мы не находим указаний на то, что эти города были приобретены Московскими князьями от кого-либо готовыми, так что появление их в духовных и договорных грамотах московских князей XIV и начала XV в. всецело надо отнести на счет расширения русской колонизации в бассейнах Москвы-реки и Протвы. Вообще, по этим духовным и договорным грамотам, Московское княжество, при смерти Александра Невского, т. е. в 1263 г., составлявшее по своей малолюдности худший удел и потому доставшийся младшему сыну Александра Даниилу, в XIV и XV вв. является довольно густо покрытым городами и селами. За исключением Калуги, Медыни и Малоярославца, вышеупомянутые города являются в XIV и XV вв. центрами особых уделов князей Московского рода. В Тверском княжестве в рассматриваемое время появляются также несколько городов новых, а именно: Кашин на р. Кашинке, впадающей слева в Волгу, Белгород при впадении Хотчи в Волгу, Микулин или Дорогобуж на р. Шоше, впадающей справа в Волгу, Старица на Волге, Холм и Новый Городок близ Волги, недалеко от Зубцова. Из этих городов Кашин, Холм, Микулин и Дорогобуж являются даже центрами особых удельных княжеств Тверской земли. Московские и Тверские поселки на западе в XIV в. уже близко подошли к крайним юго-восточным поселкам Новгородской земли и сплелись с ними чересполосно. Это и вызвало установление совместного владения Новгорода и соседних князей по отношению к Волоку Дамскому и Торжку. Этой же чересполосицей, сплетением населения, по всей вероятности, объясняются и притязания Московских и Тверских князей на Волок Дамский, Торжок и Бежецкий верх. В XIV и XV вв. эти новые городские волости не раз захватывались то тверским князем (Бежецкий верх), то московским.
Прибой татарских волн к юго-восточным пределам Ростово-Суздальской земли, длившийся в течение XIII и XV вв., задерживая распространение русской колонизации в этом направлении, заставил часть русского населения искать себе новых мест для земледелия и промыслов в глухом крае по Мологе и ее притокам, по Шексне и ее притокам, вокруг озер Белого, Кубенского, Вожа и Лага. Признаком усиления русской колонизации в этом крае служит появление новых удельных княжеств в этом крае.
В XIV в. на северо-западе Ростово-Суздальской земли последовательно, одно за другим, появляются новые княжества – Моложское, центром которого становится город Молога, Пошехонское, в состав которого входили волости по Шексне, Заозерское, расположенное около Кубенского озера, Новленьское, расположенное где-то поблизости Заозерского, Слуцкое по р. Сити – правом притоке Мологи, Шелешпанское, Кемское, Сугорское и Карголомское около Белого озера и т. д.
Появляются и некоторые новые города и селения в этом крае, например, Устюжна на Мологе.
Население из Ростово-Суздальской земли распространялось и далее по бассейну Северной Двины. Одна рядная грамота, по некоторым признакам относящаяся к началу XIV в., обозначая границы земли новгородского боярина в Шенкурском крае, говорит о «ростовских межах». Великий князь Иван Васильевич, перечисляя в своей духовной волости Заволочья по рр. Волге и Двине, между прочим, называет и «Ростовщину». Эта волость, очевидно, составилась из ростовских переселенцев и потому получила такое название. Один список Двинских земель 1471 г. указывает в том же крае по Волге и Двине до р. Сии «Ярославский рубеж» и вотчины ростовских князей, владевших ими еще до падения Новгорода. Очевидно, что эти ярославские и ростовские владения в Заволочьи создались вследствие колонизации, вышедшей из пределов этих княжеств[84].
Колонизация, шедшая из Ростово-Суздальской земли в Заволочье, встречалась в этом крае с колонизационным движением из Новгорода, которое продолжалось и в рассматриваемое время и, по всем данным, было даже значительнее первой. По крайней мере, мы знаем, что новгородское наречие преобладает и в настоящее время в Северном крае. Главными двигателями новгородской колонизации севера были в рассматриваемое время богатые новгородские землевладельцы и промышленники. Разными путями, т. е. самовольным захватом, покупкой и пожалованием веча приобретали они себе земли на севере, устраивали свои резиденции и созывали колонистов. Так, в начале XIV в. знатные бояре новгородские Своеземцевы приобрели у Чудских старшин огромное пространство по р. Ваге[85]. Своеземцевы первые завели на Ваге хлебопашество; а до того времени чудь питалась только охотой и рыбной ловлей. Особенно улучшилось положение этого края при внуке основателя здешнего поселения, тоже посаднике, Василии Степановиче Своеземцеве (половина XIV в.). Он сам нередко жил в своих владениях, занимался хозяйством и построил Пинежский городок над р. Пинежкой, впадающей в Вагу в 16 верстах от Шенкурска. Для обеспечения спокойствия своего края, он не раз должен был предпринимать походы против югры, нападавшей на эти места. Рядом с Своеземцевыми в Важской области устроилось еще 12 боярских поселков[86]. Новгородская летопись под 1342 г. сообщает, что некий Лука Варфоломеев «не послушав Новгорода и митрополича благословения и владычня», взяв с собой холопов-сбоев, отправился за Волок на Двину: «и постави градок Орлец и схопив Емчан, и вся землю Заволотскую по Двине, вси погосты на щит». Результатом этого вторжения не было одно только ограбление погостов по Двине. Построенный Лукой Орлец оставался и увеличил собой число русских поселков в этом крае. На беломорском побережье в рассматриваемое время раскидалось довольно много русских, правда очень малолюдных, поселков. Это были так называемые страдатыя деревни, т. е. населенные страдниками (работниками-холопами), принадлежащими князьям, боярам, духовенству и купцам. Так, например, у архиепископа Феофила было четыре села на Бобровой горе, у Марфы-Посадницы несколько деревень на р. Суме. Далее новгородские колонии тянулись по рр. Лоне, Шуе, Соле, Кеми, Керети и Вазузе, т. е. по западному берегу Белого моря и на Терском берегу[87]. В качестве результата этой новгородской колонизации можно отметить появление в Заволочьи в одном только бассейне р. Двины и ее притоков более 50 новых поселков по сравнению с теми, о которых мы знаем из известной грамоты Святослава Ольговича 1147 г.[88]. В числе этих новых поселков являются, между прочим, нынешние города – Шенкурск, Холмогоры. В бассейне р. Онеги и в соседнем Обонежьи за это время появляются также новые поселки, например, Каргополь на Онеге, Пудож на р. Бодле, что служит, опять-таки, указанием на увеличение славянской колонизации и в этом крае.
Для объяснения всего этого колонизационного движения в Северном крае необходимо принять во внимание, что он не только предоставлял колонистам убежище, но и благоприятные условия для промыслов и хлебопашества. Помимо богатых рыбных и звериных угодий, колонисты находили здесь полосы довольно плодородной земли, на которой с успехом можно было заниматься земледелием. И в настоящее время, если верить словам одного местного исследователя, в Двинском крае, в Шенкурском и Яринском уездах встречаются земли, на которых ячмень родится сам-40 и даже сам-90. Насколько позволяют судить письменные памятники, новгородские постоянные селения основаны были здесь именно в связи с земледелием, что подтверждается и тем, что земли, занятые новгородцами, и в настоящее время самые плодородные[89].
Слияние двух колонизационных потоков в Заволочьи породило ряд столкновений как между колонистами, так и между их метрополиями. Новгородские колонисты, как старейшие насельники края, считали его своим и не прочь были вытеснить прихожих людей из Ростово-Суздальской области. Поэтому главный город этих последних Устюг Великий не раз подвергался нападению и разорению от новгородских колонистов. Новгородцы обнаруживали стремление подчинить себе Ростово-Суздальские колонии в Заволочьи. Со своей стороны, великие князья Московские, в XIV в. овладевшие большей частью Ростовских княжеств, пытались подчинить себе новгородские колонии в Заволочьи и уговаривали местных новгородских земледельцев отложиться от Новгорода и подчиниться Москве. Временно, при Василии Дмитриевиче, они, как известно, имели в этом успех. Но окончательное подчинение края Москве воспоследовало только вслед за падением новгородской самостоятельности.
Сказанное нами о борьбе Москвы и Новгорода в Заволочьи лишний раз подтверждает, какие важные основания дает история русской колонизации для объяснения явлений политической истории. Впрочем, в истинности этого положения вы могли уже убедиться из тех объяснений, которые я приводил вам относительно возвышения Твери и Москвы среди княжеств Ростово-Суздальской земли, появления в ней новых княжеств и исчезновения прежних, относительно возвышения Галича в юго-западной России, относительно появления новых княжеств на верховьях Десны и Оки и относительно исчезновения прежних княжеств в Приднепровьи. Все эти новые явления, как я говорил вам, объясняются переменами в размещении населения, последовавшими вследствие татарских нашествий XIII и XIV вв.
Итак, в Ростово-Суздальской земле татарские нападения разрядили население на востоке, сбили его к западу и отчасти к северу, заставили населить лежавшие здесь лесные и болотистые дебри и продвинуться к новгородским поселкам, которые, в свою очередь, размножились и захватили большое пространство, особенно на севере, вследствие естественного прироста населения и стремления к новым промышленным угодьям.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.