I.

I.

В это время года в Махачкале темнеет после пяти. Значение слова «темнеет» здесь до неприличия буквально - если свернешь с центрального проспекта (Расула Гамзатова, бывший Ленина) налево, в сторону гор, попадаешь в абсолютную черноту, в которой даже фары проезжающих автомобилей выполняют единственную функцию - их свет дает понять, насколько здесь темно. Не горят фонари, нет света в окнах. Заходи в любой дом, в любой подъезд и ищи людей. Их не видно, но они, конечно, есть - куда им деваться.

«Есть кто живой?» - дверь этой квартиры не заперта, и я прохожу в темный коридор, стараясь вести себя как можно более шумно, чтобы хозяева не подумали, что в их квартиру входит злоумышленник. В конце коридора едва заметный свет - ну да, конечно, свеча. Свеча стоит на столе, у стола сидит закутанный в одеяло старик в очках с толстыми стеклами и вязаной шапочке. Инвалиду войны Сайдуле Алиеву - 83 года. Света, а также отопления, горячей и холодной воды в его квартире нет с начала декабря.

- Что у нас случилось? - вопрос «Что случилось?», может быть, звучит достаточно глупо, но старик ничему не удивляется, отвечает обстоятельно. - Чтобы это понять, нужно понимать, какие у нас традиции. А традиции у нас такие, что на всех должностях сидят сыновья. Так принято: если папа был председатель райисполкома, то сын тоже будет главой района. Если папа был в горисполкоме начальником ЖКХ, то и сын будет начальником ЖКХ в городской администрации. Ничего не умеют, ничего не знают, но кем им еще работать, если не на месте отцов. Власти нет совсем никакой. Звоню на горячую линию президенту республики, рассказываю - нет света, нет отопления, нет воды. Меня спрашивают - «Поясните, в чем конкретно состоит ваша проблема». Я им говорю: «Все вы одним жиром мазаны!» - и трубку бросил. Звоню в прокуратуру. В нормальном городе, если такое безобразие происходит, нужно дело возбуждать. Дежурный прокурор мне говорит - «Дело вам не поможет, выходите на площадь». А как я выйду на площадь, мне 83 года?

На улицы махачкалинцы действительно выходили - несколько раз в течение января. Несколько раз они перекрывали проезжую часть - на Гагарина и на пересечении улиц Ярагского и Аскерханова. Во время последнего стихийного митинга на улице Гагарина строили баррикады - из соседнего скверика принесли скамейки и мусорные баки, расставили посреди улицы. Заодно побили пятнадцать стекол в здании теплосети. Такие меры - наиболее эффективны; тот прокурор - не подстрекатель, а реалист. После каждого митинга к людям приезжает кто-нибудь из мэрии, переписывает адреса и называет время - например, завтра в пятнадцать часов свет у вас включат. И действительно включают. Но это только если выйти на улицу. Кстати, почему махачкалинский ОМОН не разгонял демонстрантов?

- А что они, своих будут бить? - старик Алиев, кажется, всерьез удивлен. - У нас так не принято. Да и живут все милиционеры здесь же, в наших домах. У них тоже нет света, и они тоже разделяют справедливость требований.

Единственное, с чем не было перебоев ни на один день - это газ. Газ спасает жителей улицы Гагарина от окончательного замерзания. В квартире Раисы Ахатовой на кухне горят все четыре конфорки, открыта духовка. Раиса тоже кутается в одеяло, даже в два - одно наброшено на плечи, второе обмотано вокруг спины. У Раисы рак позвоночника. Она неделю как вышла из онкодиспансера, где ей делали операцию, но не смогли удалить опухоль и отпустили домой умирать. Последние недели своей жизни Раиса Ахатова дышит газом.

- У меня дочка врач, приходит, уколы делает, и сотовый носит к себе на работу заряжать. Я звонила в горадминистрацию, мне говорят: «Потерпите, это остаточные явления того еще периода». Какого периода? «Девяностых и советской власти». Да как им не стыдно. Даже в девяностые у нас такого не было, о советской власти уже молчу. В школах света нет, в поликлиниках света нет. Живем, как прокаженные, как дети подземелья. Ходили с соседками в домоуправление, просили: «Помогите, пожалуйста!» А там такой мужик сидит, толстяк, и так спокойно отвечает: «Дорогие мои, ну чем же я вам могу помочь?» Я ему говорю: «Мне умирать скоро, врач сказал. Почему я должна умирать в темноте?» А он мне: «Не задерживайте, я работаю». Работает он, а!

Ахатова живет над квартирой Алиева. Выхожу от нее, спускаюсь, вижу - к старику заходит еще какая-то женщина в одеяле. Женщину зовут Гуля Кунбутаева. К Сайдуле Алиеву она ходит за свечами.

- Как свет исчез, в магазинах свечи подорожали - были по пять рублей, стали по десять. В два раза. Мы с Сайдулой покупаем по очереди, сегодня его очередь. Сайдула, давай свечку.

Белые парафиновые свечи сегодня в магазине уже закончились. Сайдула купил красных, толстых. «Не волнуйся, Гуля, от них тепла больше». Гуля недоверчиво крутит свечку в руках:

- Знаете, как пахнет горящая свечка? У нее очень сильный запах. Когда со свежего воздуха придешь, этого не замечаешь, а когда часами с этой свечкой сидишь, просто задыхаешься. У меня же еще и астма, иногда бывает совсем невозможно. Специально кашляю на свечку, она гаснет, и я сижу в темноте.

На последнем митинге жильцы собирали подписи за отставку мэра Махачкалы Саида Амирова. Гуля подписала, Сайдула отказался.

- Что толку Амирова гнать? Собака уйдет, волк придет.