ПОСТСКРИПТУМ 1
ПОСТСКРИПТУМ 1
10 марта 2010 года меня пригласили на Парламентские слушания на тему «О нормативно-правовой поддержке педагогов в Российской Федерации», проходившие в Совете Федерации. А 26 мая того же года – на заседание рабочей группы для обсуждения нового закона «Об образовании в Российской Федерации». Точнее, трех статей главы пятой «Педагогические, руководящие и иные работники, осуществляющие образовательную деятельность» (16 страниц текста).
Любое заседание ограничено дли выступающих регламентом. Это не дает возможности в полной мере развернуть доказательства и привести примеры. В основу того, что вы прочтете дальше, положены мои выступления на обсуждениях в Совете Федерации, но они значительно расширены за счет примеров, фактов, доказательств. И начинаю я с обсуждения нового закона об образовании.
В проекте нового закона мое особое внимание привлекли такие формулировки, как «поощрения за добросовестный и квалифицированный труд, высокие результаты педагогической деятельности», «высокое качество образовательного процесса». А в последней редакции, с которой я ознакомился перед началом нашего обсуждения, в 7 пункте 50 статьи сказано: «Размер заработной платы каждого педагогического работника зависит от его квалификации, сложности выполняемой работы, количества (интенсивности), а также качества и результативности его труда и максимальным размером не ограничивается». Как вы знаете, это уже не проект, а реальность: начался перевод оплаты учителей в зависимость от качества и результативности их работы. С самого начала этого нововведения оно у многих учителей, в том числе и у меня, вызвало большое беспокойство. Тем более что существует точка зрения, согласной которой лишь 70% заработка будут учителю гарантированы, а остальные будут доплачены за качество.
Первый же вопрос: кто и как будет эту самую результативность и это качество определять? Как подводится итог учебного года в школе? По каждому учителю и каждому классу подсчитывается процент качества, то есть количество учащихся, которые учатся на пять и четыре. Основой для такого подсчета является классный журнал. Но неужели непонятно, что чем требовательнее учитель, тем хуже у него показатели на странице журнала, и наоборот. Кстати, один из важнейших аргументов защитников ЕГЭ состоит в том, что именно этот экзамен переводит школу на объективное измерение всех учащихся. Вот почему особо горячие головы предлагают ввести ЕГЭ уже чуть ли не с первого класса. В 9 классах подобный экзамен уже введен. Но в обязательном порядке только для двух предметов.
Далее, любой работающий в школе знает, что это самое качество зависит не только от работы учителя. Во втором полугодии ко мне из другой школы перешла ученица в десятый класс. Она поразила меня отличной подготовкой по русскому языку. Я спросил ее, сколько уроков в неделю было у нее в старой школе. Оказалось, что пять. У меня официально один, а фактически два. Кстати, это сейчас общая тенденция: увеличить за счет других предметов число уроков по русскому языку в 10 и 11 классах. Ведь ЕГЭ по русскому языку стал фактически главным экзаменом в школе (математика разбита на два уровня: один, достаточный, чтобы получить аттестат и кончить школу, и другой, очень трудный, необходимый для поступления в инженерный, экономический или другой вуз, где нужна математика).
Неужели непонятно, что в гуманитарной гимназии или математическом лицее, где времени на предмет значительно больше, а ученики отобраны, это самое качество будет всегда неизмеримо выше?
И еще. Не знаю, как в других городах и весях страны, но в Москве стремительно изменяется национальный состав учащихся. Я сейчас говорю не об, условно говоря, «паспортной» национальности. Речь о том, что все больше учащихся плохо знают или почти не знают русский язык. Несколько таких учеников в классе – и качество работы учителя русского языка и литературы стремительно катится вниз. У меня в старших классах как-то был ученик, отец которого заявил, чтобы я вообще не требовал от его сына прочтения «Преступления и наказания» и уже тем более «Войны и мира». Это нереальная задача. Кончилось все тем, что для него взяли репетитора, который писал ему тексты ответов и сочинения. Мне пришлось закрыть на весь этот цирк глаза. А что я мог еще сделать?
И наконец, самое главное и основное. А что значит качество и результативность преподавания литературы? Добиться того, чтобы ученики знали, что такое эпитет и рифма, что Онегин и Печорин – лишние люди, а Катерина – луч света в темном царстве, чем отличается символизм от акмеизма, даже если школьники при этом самих произведений и не читали? А литература без литературы становится сейчас все более распространенной формой уроков литературы, где просто учат, что надо говорить, отвечать, писать по тому или иному вопросу. Или это все-таки что-то иное? У этой печальной трансформации много причин, и мы о них уже говорили. Но повторю – особенно губительно влияют на нее школьные экзамены.
Я уже говорил, как 27 ноября 2009 года я прочитал в «Известиях», что сказал о грядущем в 2010 году ЕГЭ по литературе председатель Федеральной комиссии по литературе Сергей Зинин: «Мы ушли от трафаретных ответов… Мы приглашаем школьников думать, размышлять, сопереживать, сострадать. Без этого литературное образование потеряло бы всякий смысл». Четыре раза я перечитал эти строки и пролил слезы умиления.
А через несколько месяцев читал «Методическое письмо об использовании результатов единого государственного экзамена 2009 года в преподавании литературы в общеобразовательных учреждениях среднего (полного общего) образования», написанного д. п. н. С. А. Зиминым, к. п. н. Л. Н. Гороховской, и к. п. н. Л. В. Новиковой. И вновь все то же самое, что и в предыдущие годы.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.