Ислам против ислама

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Ислам против ислама

Сергей Долмов

Президент Узбекистана Ислам Каримов — самый активный борец с исламом на всем пространстве Средней Азии. Для него это вопрос не столько религиозный, сколько политический

Рисунок: Ольга Зинагирова

На фоне нестабильности в Киргизии, Таджикистане и волнений в исламском мире в целом Узбекистан выглядит неким островком спокойствия. Крупнейшее по численности населения государство Средней Азии спокойно развивается — без бунтов, революций и погромов. Некоторые аналитики объясняют это тем, что президент страны Ислам Каримов изначально занял крайне жесткую позицию в отношении исламистов, чья деятельность разъедает государственные институты всех стран региона. Узбекские спецслужбы отлавливают и пачками сажают представителей всех исламистских организаций — от террористов из Исламского движения Узбекистана (ИДУ) до подпольных агитаторов из «Хизб ут-Тахрира», предотвращают теракты. При этом сам Каримов называет себя мусульманином, защитником «настоящего» ислама. В 2007 году Организация Исламская конференция (ОИК) объявила Узбекистан центром исламской культуры, и в Ташкенте было построено несколько новых и отреставрировано старых мечетей.

Правда, мало кто знает, что под это дело Каримов получил от внешних спонсоров почти полмиллиарда долларов — вполне разумная компенсация за объекты, построенные на скорую руку и уже, по сути, разваливающиеся. В реальности взаимоотношения государства и ислама в Узбекистане весьма сложные. Борьба против исламизма там давно превратилась в борьбу против любого проявления исламского самосознания. Каримов боится не столько бунта исламистов, сколько канализации через исламские институты всего протеста, который накопился в обществе, уставшем от авторитаризма Каримова и жадности его дочерей. Каримов позиционирует нынешний Узбекистан — с его коррупцией, пытками, авторитаризмом — как демократическое правовое государство. На этом фоне у молодежи возникает отторжение этих понятий, набирает популярность исламская альтернатива с ее концепцией справедливости.

Зеленое вместо красного

После распада любого наднационального проекта возникший вакуум в сознании масс обычно заполняется самой простой и близкой населению идеей. Узбекистан не стал исключением — после распада СССР место коммунизма быстро занял ислам.

Нельзя сказать, что исламская духовная реконкиста произошла в Узбекистане на пустом месте. Даже во времена СССР, превратившего узбекское общество из феодального в индустриальное, значительная часть сельского населения продолжала придерживаться традиционных взглядов. Помимо «государственных» мечетей по всей республике существовали подпольные, где имамы-самоучки обучали людей основам Корана. По мере деградации советской идеологии в 1980-е все больше молодежи приходило в мечети.

Значительный вклад в усиление исламской составляющей в Узбекистане накануне распада СССР внесли и иностранные государства. Известно, что во время афганской войны ЦРУ спонсировало перевод Корана на узбекский язык и организовало ввоз этой литературы в Узбекистан — Вашингтон надеялся перенести джихад с афганской земли на советскую. Распространение ислама в Узбекистане финансировалось из Турции, мечтавшей о пантюркистском проекте, а также из стран Залива. В 1980-е в Ферганской долине увеличивается число подпольных религиозных школ, которые при помощи Саудовской Аравии превращаются в настоящие религиозные центры.

Распад Советского Союза фактически вывел ислам из тени, легализовал его. Подпольные мечети стали превращаться в официальные (во многом благодаря этому в стране число мечетей резко выросло — с 300 в 1989 году до 6000 в 1993-м). Однако нельзя сказать, что исламом заболел весь Узбекистан. «По степени исламизации Узбекистан — крайне неоднородное государство, — объясняет “Эксперту” один из ведущих российских специалистов по Центральной Азии Семен Багдасаров . — Население северо-западных и западных районов страны — потомки тюрко-монгольской ветви узбекского народа, бывшие кочевники, которые принимали ислам достаточно поздно и в упрощенном варианте. Поэтому в ряде степных и пустынных регионов страны (Кашкадарьинская область, Карши) ислам воспринимается скорее как традиция, а не как идеология. В крупных же городах (Ташкент и особенно Бухара) элемент ислама сильнее, но в силу того, что в этих городах проживали ученые и образованные люди, ислам там более интеллектуальный. В Ферганской же долине, где живет до трети населения страны, всегда был силен ханбалитский мазхаб (одна из четырех правовых школ в современном ортодоксальном суннитском исламе; особенностью ханбалитов является то, что они не признают прекращения джихада. — Эксперт” ). И когда в 1980-е годы началось проникновение в регион салафитских идей (которые базируются именно на ханбалитском мазхабе), то именно там, в Ферганской долине, он встретил благодатную почву. Поэтому и в сельском, и в городском населении долины исламский элемент крайне силен».

Ислам Каримов

Не случайно именно в Ферганской долине, например в Намангане, после распада СССР образовалась целая россыпь религиозных групп и течений: «Акромиды» (организация, названная по имени основателя муллы Акрома), «Адолат» («Справедливость»), «Ислом лашкарлари» («Воины ислама»), «Таблих» (Общество по распространению веры), «Товба» («Покаяние»), «Нур» («Свет»). Через какое-то время они настолько укрепились, что стали организовывать так называемые отряды исламской милиции, которые наказывали виновных по законам шариата, в частности публично били палками. В Намангане у исламистов была даже собственная тюрьма, где содержались «преступники».

Обиделся

Поначалу светская власть сквозь пальцы смотрела на перехват исламистами государственных функций. Ислам Каримов только утверждался в роли руководителя республики. «В переходный период от совка к постсовку главное для него было обеспечение порядка в Ферганской долине», — объясняет «Эксперту» политолог, специалист в области изучения стран Средней Азии Аркадий Дубнов . Кроме того, по словам руководителя программы «Мониторинг нарушений прав человека в Центральной Азии» общества «Мемориал» Виталия Пономарева , Каримов пытался использовать исламскую идеологию как альтернативу демократической оппозиции, которая уже тогда начала появляться в Узбекистане.

Многие рассчитывали на то, что Каримов, как и многие другие лидеры молодых мусульманских государств, превратит исламскую идеологию еще в один способ собственной легитимации. Однако уже в конце 1991 года Каримов поменял свою точку зрения, и исламисты из инструмента поддержания порядка превратились для него в конкурентов и даже в кровных, личных врагов. Эксперты связывают это со столкновением Каримова и движения «Адолат», во главе которого стоял харизматичный Тахир Юлдашев . «Движение “Адолат” установило в Намангане свой исламский порядок и ввело нормы шариата. К концу 1991 года этот порядок стал автономным, и Каримов вынужден был туда приехать. Исламисты в обмен на уступки потребовали от него поклясться на Коране в том, что он введет в конституцию нормы шариата. Это был один из первых компромиссов, на который пошел узбекский президент. Юлдашеву удалось унизить Каримова — и Каримов, который никогда ничего не забывает, этого ему не простил», — говорит Аркадий Дубнов.

Возглавить исламизм у Каримова тоже не получилось. «Каримов прекрасно понял, что если он будет заигрывать с исламом, то лишится поста лидера Узбекистана, — говорит Семен Багдасаров. — У исламских движений были очень яркие лидеры, которые к Каримову особо теплых чувств не питали». В результате узбекские власти начинают бороться с исламистскими течениями. Поначалу, впрочем, не слишком активно. «В середине девяностых удары наносились в основном по лидерам исламских сообществ. Многим из них подбрасывали наркотики и патроны, после чего брали под арест», — рассказывает Виталий Пономарев. Некоторые просто бесследно исчезали.

Однако точечные удары не могли остановить распространение ислама по целому ряду социально-экономических причин. Прежде всего из-за ослабления роли интеллигенции. Во времена СССР большую часть технической и гуманитарной интеллигенции в Узбекистане составляли русские, армяне и евреи, однако после обретения Узбекистаном независимости значительная их часть уехала из республики. Для необразованной же части населения исламские ценности выглядели весьма привлекательными. Людям, жившим вне правового государства, импонировала заложенная в ислам концепция справедливости — шариат жестко и безапелляционно карает такие грехи, как коррупция, воровство, убийство. Наконец, немаловажным стимулом, вовлекавшим молодежь в исламистские группировки, были деньги. В 1990-е, в период тотальной бедности, исламисты, по некоторым данным, платили по 50–100 долларов только за расклейку объявлений — весьма неплохие деньги даже по меркам нынешнего Узбекистана.

Решил вопрос

Переломным во взаимоотношениях Каримова и ислама стал 1999 год, когда узбекские радикальные исламисты, уже открыто вербовавшие сторонников на улицах городов, настолько осмелели, что попытались взять власть. В 1996 году они объединились в Исламское движение Узбекистана, которое возглавил личный враг Каримова Тахир Юлдашев. Получившие боевой опыт во время гражданской войны в Таджикистане, регулярно осуществлявшие теракты и политические убийства в самом Узбекистане, а также в соседних странах, в 1999 году боевики ИДУ провели целую серию громких операций. В том году ИДУ совершило покушение на Каримова, а также организовало Баткенский рейд — операцию по переброске тысячи боевиков из Таджикистана в Ферганскую долину, где их уже ждали готовые поднять восстание местные исламисты. Обе операции оказались неудачными и повлекли за собой сокрушительный ответ со стороны Ташкента. Тысячи мусульман, подозреваемых в причастности к ИДУ, были арестованы (иногда без достаточных на то оснований) и брошены в тюрьмы.

В результате масштабных репрессий Ташкенту удалось подавить ИДУ. Спасаясь от гнева Каримова, движение окончательно переместилось в Афганистан к своим друзьям-талибам, где попало под раздачу уже американцам. Целый ряд лидеров ИДУ были ликвидированы во время операций против «Талибана». Так, глава военного крыла ИДУ Джума Намангани был убит в 2001 году, а Тахир Юлдашев — в 2009-м. Уже через три года, в 2012-м, был убит сменщик Юлдашева Усман Адил . США и сейчас продолжают систематически громить движение (по данным издания «ЦентрАзия», за первые десять месяцев 2012 года против ИДУ было проведено 30 операций в восьми провинциях Афганистана).

В Узбекистане преследуются и объявляются радикальными любые независимые от государства религиозные течения. Даже попытка собрать друзей дома и поговорить о религии нередко рассматривается как уголовное преступление

Фото: Максим Илюхин

Помимо потери лидеров ИДУ было ослаблено рядом внутренних расколов. Так, уже в 2002 году от движения отделилась крупная структура — Союз исламского джихада, а последующая ликвидация наиболее авторитетных лидеров регулярно приводила к сецессии мелких отрядов и группировок. В результате, по мнению некоторых исследователей, некогда грозное ИДУ сейчас уже не представляет особой силы и полностью подчиняется руководству «Талибана».

После шока 1999 года власть решила окончательно решить исламский вопрос, поэтому преследовать стали не только ИДУ, но и относительно умеренные исламистские организации, такие как «Хизб ут-Тахрир». Как и ИДУ, «Хизб-ут Тахрир» называла главной причиной проблем страны «отсутствие ислама в ее повседневной жизни», в том числе «отсутствие исламской системы правления», однако в отличие от ИДУ отрицала силовой путь захвата власти. «“Хизб ут-Тахрир” нацелена на создание халифата, но мирным путем. Эти ребята строят свой коммунизм и, как и мы, рассчитывают, что он наступит в отдаленном будущем», — говорит Аркадий Дубнов. Вплоть до конца 1990-х публикации «Хизб ут-Тахрир» практически не затрагивали местных проблем, не критиковали режим Каримова, не призывали его свергнуть, а лидеры этой организации даже вели идеологическую полемику с ваххабитами и ИДУ. Поэтому власть «Хизб ут-Тахрир» особо не преследовала, и к 1999 году в организации насчитывалось порядка 15 тыс. членов. После неудачной попытки ИДУ захватить власть неформальное соглашение о ненападении между «Хизб ут-Тахрир» и Каримовым было разорвано. «После взрывов в Ташкенте, когда выступил министр внутренних дел и произнес абсурдные фразы о том, что за взрывами стоит военное крыло “Хезболлы” под названием “Хизб ут-Тахрир”, начались тотальные аресты членов этой организации, которые шли в течение нескольких недель», — говорит Виталий Пономарев. Несмотря на то что ответная радикализация умеренных исламистов поначалу привлекла к ним новых членов (в ответ на аресты в марте 1999-го «Хизб ут-Тахрир» впервые выпустила антикаримовскую листовку, которая разошлась сотнями тысяч экземпляров), масштабные репрессии, пресечение поставок литературы из Саудовской Аравии а также ликвидация в 2002 году полутора десятков подпольных исламистских типографий загнали «Хизб ут-Тахрир» глубоко в подполье.

Новая цель

С разгромом основных исламистских структур антиисламистская кампания Ислама Каримова не завершилась. У нее просто появились новые цели и задачи. Так, узбекские силовики регулярно рапортуют о посадках членов ИДУ, «Исламского джихада» и «Хизб ут-Тахрир», о ликвидации ячеек этих организаций. Между тем у экспертов подобные отчеты вызывают большие сомнения. «Когда в 2008 году в Германии расследовалось дело о подготовке терактов, немецкие следователи приезжали в Центральную Азию для допросов осужденных членов “Исламского джихада”. И вот Ташкент из тысяч своих заключенных “исламистов” смог представить лишь одного человека, который проходил подготовку в лагерях “Исламского джихада”. К тому же он был гражданином не Узбекистана, а Таджикистана», — говорит Виталий Пономарев. «Я до сих пор не слышал, чтобы власти вскрывали настоящие ячейки “хизбутчиков”, которые занимались бы антигосударственной деятельностью, предоставляя при этом серьезную доказательную базу подобных обвинений», — вторит ему Аркадий Дубнов.

По мнению экспертов, под предлогом борьбы с радикалами Каримов просто перешел от войны с исламизмом к преследованию ислама как такового. Учитывая, что вся светская оппозиция в Узбекистане либо сидит, либо сбежала из страны (в июле Узбекистан покинула одна из последних лидеров светской оппозиции — глава партии «Свободные дехкане» Нигора Хидоятова ), Каримов считает, что лишь ислам может стать некой мобилизующей силой, способной поднять население и противостоять его репрессивному режиму. И основания для таких страхов у него есть — события арабской весны (а также опыт исламской революции в Иране) показали, что исламистам удается канализировать общественный протест даже в том случае, если политическое поле не до конца вычищено. Светские партии находили сочувствующих в основном в среде интеллигенции, тогда как значительная часть населения сочувствовала риторике исламистов. «Религиозные лозунги из серии “проще жить” и идеи социальной справедливости гораздо ближе им, чем либеральные понятия “свобода” и “демократия”», — говорит Семен Багдасаров.

Андижанское восстание 2005 года, к которому была причастна исламская группировка «Акромийя» (которая, по слухам, нашла общий язык с хокимом, главой местной администрации, Андижанской области, или, возможно, даже завербовала его), лишь убедило Каримова в правоте его опасений. Именно по­этому сейчас в Узбекистане преследуются и объявляются радикальными любые независимые от государства религиозные течения. «Ряд групп не стремится заниматься политикой, однако государство их всячески преследует. В Узбекистане даже попытка собрать друзей дома и поговорить о религии нередко рассматривается как уголовное преступление», — говорит Виталий Пономарев. Власти об этих дискуссиях быстро узнают — одним из основных институтов контроля общества в стране является институт махалли (самоуправляющаяся община, обычно в рамках одного квартала). Махаллинские комитеты не только информируют власти о событиях в своих общинах, но и передают информацию обо всех неизвестных, поселившихся в домах общины. В институт махалли, по некоторым данным, объединено более 80% населения страны. Неудивительно, что председателями махаллей зачастую назначают отставников силовых структур или людей, которые работают в тесном контакте со спецслужбами.

По словам правозащитников, человек, который хоть раз попался на «исламской деятельности», получает волчий билет на всю жизнь. Любой мусульманин, отсидевший по соответствующей статье, автоматически попадает в черный список. И даже если он выйдет на свободу, то после очередного акта насилия или просто в рамках очередной кампании он может получить новый, еще больший срок. Поэтому многие такие люди пытаются после освобождения уехать из страны. Однако, если нужно, их достают и там. Под пытками обвиняемые называют в качестве сообщников имена тех, кто живет вне Узбекистана (в частности, в России) и кому, как они полагают, ничто не грозит. Однако узбекские власти подают документы на экстрадицию. В свою очередь, наши органы предпочитают оформлять экстрадицию как обычное административное выдворение (его быстрее оформить и сложнее оспорить). Вероятно, некоторым стимулом для выдачи Узбекистану запрашиваемых им лиц является тактика неофициальных денежных поощрений сотрудников иностранных силовых структур. «Сумма зависит от страны. Например, киргизским силовикам за не очень важных людей предлагали двести долларов — просто за то, чтобы подвезли их к границе и передали узбекским коллегам. В других случаях суммы достигали нескольких тысяч и даже десятков тысяч долларов», — рассказывает Виталий Пономарев. В целом на сегодняшний день, по данным Виталия Пономарева, в Узбекистане 4–5 тыс. человек сидят по обвинению в причастности к исламистской деятельности

Шанс на ренессанс

Жесткая антиисламская кампания Каримова загнала узбекских мусульман в глубокое подполье, однако у них еще есть шанс оттуда выйти. Так, некоторые аналитики считают, что спасти узбекских исламистов смогут талибы. Ряд российских и зарубежных СМИ пишут, что если талибы придут к власти, то они займутся экспортом революции в Узбекистан. Однако другие эксперты утверждают, что эти страхи гипертрофированы.

«Тут многое будет зависеть от позиции самих пограничных с Афганистаном государств. Если тот же Узбекистан будет поддерживать своих соплеменников на афганской территории, могут возникнуть проблемы. Если же Ташкент проявит готовность договариваться, риски будут минимальны», — говорит Семен Багдасаров. По его мнению, с талибами вполне можно и нужно договариваться: «Когда в девяностых годах они вышли на границу с Туркменистаном, то покойный Туркменбаши с ними быстро нашел общий язык, на границе было тихо и спокойно. Талибы не раз говорили, что выступают за добрососедские отношения при условии невмешательства соседей во внутренние дела Афганистана. Ну и, в конце концов, в целом они являются не столько международными террористами, сколько пуштунскими националистами, и история доказывает, что пуштуны никогда не проводили экспансию вне границ своего обитания».

Вероятно, призрак «афганской угрозы» поддерживается самим Исламом Каримовым для повышения своей важности в глазах России. Как и теория о том, что узбекских исламистов финансирует Запад, для того чтобы дестабилизировать южное подбрюшье России. «Известно, что на встрече, прошедшей в местной мечети “Пир-Джалил” (город Хайратон, афганская провинция Балх. — Эксперт” ) в начале июня, майор разведки шведской армии Йохан Миденбай предоставил боевикам ИДУ защищенные средства связи — рации и мобильные телефоны, посредством которых те сегодня докладывают Миденбаю о результатах выполнения заданий… Если раньше шведские спецслужбы занимались работой и вербовкой только тех террористов, которые под видом беженцев приезжали к ним в страну, то сегодня шведы уже сами начали выезжать и расширять сферы своего влияния», — пишет официальное узбекское издание «Харакат». Именно для придания узбекским исламистам «внешнеполитического» значения в узбекских государственных СМИ их с недавнего времени стали называть не ваххабитами, а джихадистами.

Реальный шанс исламистов на реванш возникнет, вероятно, после ухода Каримова. Ситуация с наследником узбекского президента до сих пор не ясна. Возможность наследования власти его старшей дочерью Гульнарой Каримовой выглядит, мягко говоря, сомнительно. И не столько потому, что она женщина, сколько потому, что в депешах «Викиликс» ее называют «самым ненавидимым человеком в Узбекистане». Причем не только среди населения, но и среди элит: в депешах она даже называется «воровской баронессой», которая пытается прибрать к рукам все стоящее в стране. И не только у местных бизнесменов. Так, по некоторым данным, именно она отнимает у МТС ее дочернюю структуру «Уздунробита» (которую сама же продала МТС в 2004 году и, поскольку теперь «Уздунробита» контролирует до 40% мобильного рынка страны и стоит больше миллиарда долларов, хочет вернуть), а также шантажирует американских инвесторов. И если МТС и другие западные фирмы еще могут сопротивляться, то у узбекского бизнеса вариантов нет. А поскольку весь бизнес в стране контролируется различными кланами, то безмерные аппетиты Гульнары (а также второй дочери Каримова Лолы, не сильно уступающей той в жажде денег) настроили против детей Каримова слишком многих. И тут возможны два варианта событий.

Первый условно называют «туркменским». «Кланы быстро договорятся, уберут лишних — тех, кто не хочет договариваться, а также тех, кто по статусу может претендовать на власть (как, например, в Туркмении был отправлен в тюрьму спикер парламента)», — говорит Аркадий Дубнов. Не исключено, что договариваться будут не столько кланы, сколько силовики — руководство Службы национальной безопасности и МВД. Однако если компромисс не будет найден, то не исключено, что реализуется второй вариант — каждая из сторон начнет вербовать себе союзников извне. Вероятно, среди находящихся в глубоком подполье исламистских группировок, контакты с которыми у силовиков вполне могут быть. «В группах, причастных к террористическим действиям, внешние контакты обычно замыкались на руководителях. Поэтому до сих пор нет четкой уверенности, на кого эти группы работали. Не исключено, что некоторые были связаны со спецслужбами, а совершаемые ими акты насилия отвечали интересам тех или иных ведомств или клановых групп», — говорит Виталий Пономарев. Вряд ли, конечно, при этом сценарии исламистам удастся захватить власть, но повлиять на то, кто станет следующим президентом, они вполне смогут.