28-02-98

28-02-98

Программы - Русские Вопросы

Автор и ведущий Борис Парамонов

НЕМЕЦКАЯ ДЕВУШКА РЕНАТА ГАЛЬЦЕВА

Первым делом объясню только что прозвучавший титул передачи. Почему, собственно, московского философа Ренату Гальцеву я называю немецкой девушкой? Мало того, что она, скорее всего, немкой не является, но она еще и специалист по истории русской философии. Вот, может быть, последнее обстоятельство дает некоторое наведение: русские-то философы и были в основном немецкими девушками, начиная со славянофилов и кончая Бердяевым. Объяснение, однако, проще. Рената Гальцева пишет, что в немецком языке слово das Madchen не имеет пола, то есть выступает в среднем грамматическом роде, лучше было бы сказать. Для Гальцевой, как для профессионального философа, грамматика, вообще всякие формальные структуры, конечно, важнее жизни. Тут следовало бы задать вопрос: а реальная девушка имеет пол? Равно как и юноша?

Эти вопросы в высшей степени уместны и поневоле приходят на ум по ознакомлении со статьей Гальцевой в первом номере журнала "Новый мир" за этот год. Статья называется "Это не заговор, но..." Следует троеточие, указывающее на таинственные и зловещие импликации. Речь в статье идет о новой пагубе, пришедшей на Русь: какие-то диверсанты пытаются внедрить в российские школы сексуальное образование. Вспоминается Василий Белов, с его несчастным романом "Все впереди": сексолог, сексолог идет на Русь! Статья Гальцевой кончается таким недвусмысленным заявлением:

Что касается России, то можно с уверенностью сказать: идея сексуальной "безопасности" есть угроза национальной безопасности.

Тяжелое впечатление производит слово "безопасность", произносимое интеллигентным человеком. Это слово надо бы табуировать, исключить из русского культурного словаря. Ибо если таких слов придерживаться, то придется вскорости писать другую статью под названием "Генетика - продажная девка империализма". Кстати, это звучит куда выразительнее, чем тусклое название гальцевской статьи. Вообще как человек пишущий могу заверить, что текст плохо названный плохо и написан, это закон. Кто ясно мыслит, ясно излагает; так же точно хорошее название текста есть свидетельство удачности такового: название всегда - зерно вещи, из которой она проросла, ее платоновская идея некоторым образом. Впрочем, идею обсуждаемой статьи можно назвать если не платоновской, то платонической - в смысле всяческой половой дистиллированности и стерильности. Сама мысль о возможности и, как показывает опыт, необходимости сексуального образования приводит Ренату Гальцеву в ужас, кажется ей чем-то преступным. Да, именно так она и говорит: о "преступной наклонности сознания" людей, озабоченных актуальной темой. Она испытывает страх (цитирую) "перед программированием будущих поколений несчастных циников" и называет соответствующие программы (снова цитирую) "недовозрастным развращением учащихся", "планами разрушения семьи". Весь этот ужас вызван намерением каких-то идеалистов хоть как-то просветить российские массы касательно секса - задача первостепенной важности в эпоху СПИДа. Мне приходилось слышать оценки и прогнозы, говорящие о России как возможном эпицентре мировой пандемии этой болезни. Что и неудивительно, учитывая полное отсутствие сексуального просвещения в стране и интеллектуальные позиции элиты, вроде той, что демонстрирует Гальцева. Вот это, если хотите, самое опасное, вот угроза национальной безопасности: техническую проблему представить в образе духовно-аксиологической, как это делает Гальцева и что вообще свойственно русскому сознанию.

Еще одна цитата из Гальцевой:

Панацея от всех бед любви (а на самом деле - от самой любви) оказывается идеей-ширмой, под прикрытием которой идет великий духовный переворот. Под лозунгом "безопасности" интимных отношений, якобы требующей специфической информации, происходит обучение, а тем самым и вовлечение в них и развращение еще не подросшего поколения, включая малолетних детей. До сих пор подобной обработке подвергались - при посредстве СМИ - по большей части взрослеющие люди, в то время как дети, имеющие обыкновение отвлекаться на свои детские игры и вообще укрываться под кровом семьи, оставались не охваченными или неполностью охваченными сексологией. Теперь их собрались выволакивать за ушко и на солнышко, которое лучами своей проникающей радиации сумеет просветить всех насквозь. Испортить еще не испорченных, растлить еще не растленных. Известно, что одним из методов подготовки кадров в публичные дома, как свидетельствуют публицистика и романистика, всегда было - ловить приезжающих из провинции в большой город неопытных девушек и путем "сексологического культпросвета" развращать их воображение.

На дворе кончается двадцатый век, а Рената Гальцева все еще в девятнадцатом пребывает. Знаете, откуда этот пассаж о развращении воображения невинных провинциальных девушек? Это Гальцева читала в отрочестве "Яму" Куприна, оттуда все ее сексуальное образование. Она до сих пор думает, что в какой-то умопостигаемой провинции обитают невинные девушки, а развращает столица. Боюсь, что последняя провинциальная девушка с артиклем das - это сама Рената Гальцева, несмотря на ее московскую прописку.

И наконец выдвигается тяжелая артиллерия: переключение темы в религиозный план:

Сегодня спор идет уже не о Боге, а о человеке. Воинствующий атеизм перекочевал ... в сферы изничтожения Его создания - человека. В лице образцового "сексуального партнера" предстает беспрецедентно дегуманистический, предельно антагонистичный традиционному в русской культуре "положительно-прекрасному" человеку отрицательно-безобразный субъект.

Манера эта эстетически безвкусна и этически отталкивающа: к каждой теме приплетать Бога. Это ханжество, лицемерие, наконец прямое нарушение завета: не поминай имя Господа всуе. Но и другой вопрос возникает - об этом самом положительно-прекрасном человеке. Тут мне хочется задать вопрос Ивана Чонкина: где? Это ему какой-то сельский эрудит толковал, что обезьяна превратилась в человека, потому что работала. Тогда он и спросил: где? где обезьяна работала? в каком учреждении? Так и я спрошу Гальцеву: где она видела этого положительно-прекрасного русского человека? Это книжный абстрактный идеал, и даже не писателями придуманный, а критиками из разночинцев. Рахметов, что ли, этот человек? Или Рудин, списанный Тургеневым с импотента Бакунина?

Но у Гальцевой, оказывается, припасен аргумент из сильных - Лев Толстой, в очередном своем капризе заявивший: "неиспорченному человеку всегда бывает отвратительно и стыдно думать и говорить о половых сношениях". Так ведь Толстой - вроде Ленина: у него можно найти цитату на любой случай. Привожу другую: "Наташа хочет замуж и вообще" - из черновиков к "Войне и миру". Можно вспомнить и книгу о Толстом Горького, аутентичность которой никем не оспаривалась; там Толстой говорит, что молодой девице нравится, когда ее мнут и тискают. Невинность - абстракция, умозрительный концепт, состояние в действительности не существующее.

Но как нет невинности, так нет и вины в сексе (за исключением прямых сексуальных преступлений). Секс нравственно нейтрален, и чем скорее этой поймут в России, тем лучше. Да, собственно, и понимают, всегда понимали. Практика секса во всех веках и у всех народов была, полагаю, одинакова и неизменна. Секс един и неделим. Разнствуют в различных культурах дискурсы о сексе, его идеологические манифестации и толкования. В русском дискурсе секс всегда был парией. Пытаясь зафиксировать эту ситуацию, Рената Гальцева выступает в функции идейного обскуранта.

И конкретно о детях. Их не может испортить знакомство с бытийными реалиями. А секс бытиен, стихиен, элементарен. Ребенок не становится хуже оттого, что узнает механизмы половой жизни или родов. Тут нужно признать правду Руссо - невинность природы, с той поправкой, о которой я уже говорил: не столько невинность, сколько нравственная нейтральность. У Мопассана в романе "Жизнь" появляется фанатичный священник, который разгоняет детей, наблюдающих, как щенится сука, а собаку убивает. Что хуже для детей - столкнуться с реальностью пола или с таким священником? Гальцева сильно напоминает последнего.

Журнал "Новый мир", очевидно, чувствуя сомнительность гальцевского выступления, поместил второе мнение - статью о сексуальном воспитании в Австрии с позитивной оценкой соответствующей практики. Но это балансирование все равно не смягчает тяжелого впечатления от статьи Гальцевой, от практики и политики журнала в целом. В одном из предыдущих номеров там было помещено стихотворение из лагерной жизни, с посвящением Солженицыну, рассказывающее, как зэк, получивший отказ в апелляции, повесился в туалете. Вот этика и эстетика нынешнего "Нового мира": назвать лагерное очко туалетом и посвятить все это Солженицыну.

Один из непременных признаков жанра, в котором выступила Гальцева, - назовем этот жанр раскачиваньем набата идеологической тревоги, - является поиск конкретного врага, действующей злой силы. В советское время в этой роли выступал пресловутый американский империализм, и для Гальцевой это время отнюдь не прошло. В зловещих планах сексуального растления российских детей она готова винить опять же Америку, эту, как она ее называет, "родину слонов". Пишется об этом так:

Простой здравый смысл не берется объяснить происхождение последней апокалиптической мины, заложенной под Россию. А тут еще вечные ссылки наших сексологов и их равнение на передовой опыт Запада; а тут еще замешалась Международная федерация планирования семьи со своими финансовыми предложениями и интересами (она, увы, уже обросла мощной индустрией), а тут еще радио СВОБОДА с сексопсихологом Рут Вейсмахер... Что после всего этого может прийти в голову человеку? Ясно, мы имеем здесь дело с заговором против России, задуманным заокеанскими эмиссарами?

От этого слишком уж традиционного мнения Гальцева вроде как отмежевалась, она не хочет, чтобы ее приняли за совсем уж совкового простачка. Но ход для этого придумала такой: это заговор не только против России, но против всего человечества. Буквально:

Нет, это не заговор против России - это заговор против человечности. Или, скорее, это стихийно образовавшийся сговор единомышленников, которые объединились на путях служения прогрессу (в кавычках). Так бывает, когда идея овладевает небольшими массами, однако самых передовых умов (независимо от страны пребывания), и хлопочущих никак не меньше, чем обо всем человечестве, но не брезгающих союзом с мамоной.

Должен признаться, что мне в последнее время Игоря Шафаревича не хватало: куда-то он исчез, шуму вокруг него не слышно. Прочитав процитированный пассаж, я испытал удовлетворение: здесь он, никуда не делся: это же его мысль о "малом народе", кующем ковы человечеству под видом прогресса, об умниках в союзе с толстосумами. Очень уж знакомый образ всплывает! вековые ассоциации вызываются! К тому же известно, где всего привольней этому "малому народу": да в Америке, конечно! Так что особенной отмежевки от кухонных антиамериканских фантазий у Гальцевой не получилось.

И надо ж такому случиться, что как раз в эти дни Америка отмечала пятидесятилетие так называемого Кинзи-репорт: выход нашумевшей, сделавшей эпоху книги-отчета американского сексопсихолога Альфреда Кинзи. По этому поводу появилась масса публикаций в газетах и журналах. Приведу одну - из воскресного выпуска Нью-Йорк Таймс начала февраля: статья Этана Броннера под названием "Пожалуйста, не надо сексологии: мы американцы".

Основная мысль статьи: Америка - страна весьма непродвинутая в смысле сексуального образования, далеко отстающая от ряда европейских стран. Автор приводит слова одного социолога из университета Стони Брук:

Мы страна, застрявшая между порнофильмами и Джерри Фолуэллом. Отчасти это объясняется нашей неспособностью решить, какого рода сексуальное образование нужно предлагать людям. Но в то же время трудно завоевать аудиторию в Америке, если просто сказать, что мы хотим обучать хорошему сексу. Трудно быть в Америке пропагандистом секса.

Необходимое пояснение: Джерри Фолуэлл - это баптистский священник, организовавший движение Моральное Большинство - весьма консервативную общественную группу. Когда она принесла Рональду Рэйгану на первых его выборах четыре миллиона голосов, с Фолуэллом и его движением стали очень и очень считаться.

Далее в статье приводятся многочисленные статистические данные, говорящие о прогрессирующем снижении финансирования сексуальных исследований в Америке. Положение в этой области характеризуется скорее как плачевное. Но чему учат, и сильно учат, и везде, вплоть до средних школ, - это страху перед сексом. Строго говоря, перед СПИДом, конечно, но итоговый результат именно таков. Как остроумно заметил один исследователь:

Вообразите, что таким же образом ведут преподавание на курсах автовождения. Вас будут обучать никогда не садиться за руль или даже на пассажирское сиденье. Естественно, после этого никто и не подумает покупать автомобиль.

В сущности Рената Гальцева должна быть довольна тем, что на самом деле происходит в Америке с сексом. А уж коли на родине слонов обстановка такая, то и все передовое человечество не так уж плохо.

Всем известно о самой шумной американской секс-истории, случившейся недавно и далеко еще не заглохшей. Это история президента Клинтона и Моники Луински, в подробности которой, полагаю, вводить слушателей не надо. Тут нужен скорее комментарий, чем информация. А комментарий может идти только в одном направлении: еще раз напомнить, насколько Америка - страна, так сказать, сексуально не искушенная. Французы больше всех смеются: у них на похоронах президента Миттерана совершенно официально присутствовала, вместе со вдовой, его многолетняя любовница и их (президента и любовницы) уже взрослая дочь.

В общем, американская ситуация, несмотря на всю продвинутость отдельных секторов здешней жизни, напоминает, странно сказать, советскую, времен Гальцевой - и песенки Галича о товарищ Парамоновой, пребывавшей за границею. Как раз сцену профсоюзного или партсобрания: "У них первый был вопрос - Свободу Африке!, - а потом уж про меня, в части "разное".

В Америке сейчас соответствующий расклад - Ирак с Саддамом Хусейном и Моника Луински.

Здесь, в связи с последними событиями, совершенно серьезно обсуждается вопрос: является ли оральный секс адюльтером? И что об этом говорится в Библии? Оказалось - ничего не говорится. Как после такого назвать эту страну - бесстыдной или невинной? Я склоняюсь ко второму определению.

В общем, Америка это не та заграница, в которой могла бы испортиться товарищ Парамонова или "дас Мэдхен" Рената Гальцева.

Вопрос этот сложнее и важнее, чем кажется, - и не об Америке с ее неизжитым пуританизмом. Он все-таки изживается: ведь публике явно не понравилась шумиха, устроенная прессой вокруг Моники, и рейтинг президента пошел резко вверх. Это свидетельство растущей зрелости американского общества. Вообще об Америке я бы не беспокоился. Вопрос о России, об интеллектуальных и психологических установках ее элиты (а ведь Рената Гальцева, при всей ее простоватости, элитная фигура). Но я бы назвал в связи с этим одно совсем уж уважаемое имя: Л. К. Чуковская и ее Записки об Ахматовой. Там есть сюжет: почему Ахматова порвала с ней в эвакуации, в Ташкенте. Отношения восстановились только десять лет спустя. Л. К. на страницах своей книги горько недоумевала по этому поводу. Но сейчас опубликованы ее военных лет дневники, т. н. Ташкентские тетради, и все стало совершенно ясно. Ясно для нас; но не автору этих дневников. Это тот же случай, что у Гальцевой: ригористическое вытеснение из сознания темы о сексе, приводящее к обеднению самого культурного сознания. Сюжет малоприятный, трудно говорить об этом прямо, - буду в основном цитировать Ташкентский дневник. Запись от 27 апреля 42:

Вечером, поздно, зашла к Ахматовой... У нее застала Раневскую, которая лежала на постели Ахматовой после большого пьянства. Ахматова, по-видимому, тоже выпила много. Она казалась очень красивой, возбужденной и не понравилась мне. Она слишком много говорила - не было ее обычных молчаний, курений - ее обычной сдержанности, тихости. Она говорила не умолкая и как-то не скромно: в похвалу себе... Я ушла, мне не хотелось видеть ее такой.

Раневская, в пьяном виде, говорят, кричала во дворе писательским стервам: "Вы гордиться должны, что живете в доме, на котором будет набита доска". Не следовало этого кричать в пьяном виде.

Раневская без умолку говорит о своем обожании Ахматовой, целует ей руки - и это мне тоже не нравится.

Май того же года:

...меня поражает ее снисходительность к Раневской. Или, действительно, шумное обожание так подкупает? Или она не осведомлена о ее репутации? ... Какой скандал был, когда ей пришло в голову, что кто-то может подумать, что она много пьет! ... А с Раневской она пьет ежедневно на глазах (у всех). И разрешает ей оставаться ночевать.

Другая запись, июнь того же года:

Раневская сама по себе не только меня не раздражает, но наоборот: ум и талант ее покорительны. Но рядом с Ахматовой она меня нервирует. И мне стыдно, что Ахматова ценит ее главным образом за бурность ее обожания, за то, что она весь свой день строит в зависимости от Ахматовой, ведет себя рабски. И мне грустно видеть на ногах Ахматовой три пары туфель Раневской, на плечах - платок, на голове - шляпу... Сидишь у нее и знаешь, что Раневская ждет в соседней комнате. От этого мне тяжело приходить туда.

Еще одна запись, октябрь 42-го:

... вокруг Ахматовой заводятся какие-то совсем чужие ненужные люди - но там (в Ленинграде) это были просто бессловесные, скучные, "не под стать". А тут - тут - совершенно растленная Фаина, интриганка, алкоголичка, насквозь нечистое существо; сумасшедшая Дроботова, ничтожная Беньяш. И Анна Андреевна не только допускает этот двор, но и радуется ему.

Приводится отзыв Ахматовой о Раневской:

Актерка до мозга костей. Актриса Художественного театра в быту просто дама, а эта - актерка. Если б в Шекспировской труппе были женщины, они были бы таковы.

К этим словам Чуковская добавляет:

Это верно. Тут и похабство, и тонкость, и слезы об одиночестве, и светскость, и пьянство, и доброта.

Повторяю, я не хочу входить в подробности отношений Ахматовой с Фаиной Раневской и прочими дамами, которых Чуковская назвала ее "двором". Полагаю, что все тут понятно и без моих комментариев. Речь идет не о сексуальных преференциях Ахматовой или Раневской и вообще не о них - а о Лидии Корнеевне Чуковской. Она сочла себя вправе указывать Ахматовой на некорректность ее поведения, чем и заслужила отставку. Но самое главное, что она так и не смогла понять, чем было вызвана эта отставка. Не могла взять в толк, что для человека такого творческого дара, как Ахматова, сексуальные эскапады могут быть не менее важны, чем стихи. Что и стихов бы, искусства бы не было без этих "похабства" и "пьянства". Вот чего не понимают русские интеллигенты, вот чего не было в русской культурной традиции, как она существовала до серебряного века, до Ахматовой, так сказать, и как восстановилась при большевиках.

Вспомним знаменитое определение Ахматовой: смесь монахини и блудницы. Это ведь не Жданов сказал, а Б. М. Эйхенбаум. Речь шла о героине ахматовских стихов, об оксюморонности - парадоксальности, противоречивости - ее образа. Но от стихов можно обратиться и к автору - и понять, что монахиня в Ахматовой была ничуть не важнее блудницы.

Хрестоматийно известны строки Ахматовой: "Когда б вы знали, из какого сора Растут стихи, не ведая стыда..." Сюда, поначалу кажется, можно подверстать обсуждаемую тему; а на самом деле - нельзя. Секс - не сор, а энергетический двигатель творчества. Тем более - не стыд. Человеку, стыдящемуся секса, грозит опасность не понять слишком многого в самых высоких материях.