Филип Дженнингс Путь в реальность

3111

Все четыре года моего пребывания на Синей планете я аккуратно бросал бомбы, вытряхивая потенциальные землетрясения из этого слабого участка планетарной коры и взбалтывая магму. Озеро лавы застывало на гребне каждой бомбардировки: сперва волна накатывала на внутренний обод, потом на противоположный, формируя тем самым тридцать километров побережья в регионе 62.

С каждым новым раундом бомбардировок две мрачные гряды вырастали все выше и выше. Химикаты, ускоряя затвердевание, позволили мне создать базальтовые стены. Если смотреть со стороны океана, верхушка южной гряды отгибалась к воде, будто ободок чашки, образуя навес над не отделанным еще берегом.

Я приготовил тяжелую артиллерию и изменил состав лавы, стремясь добиться стеклянистого обсидиана. Потом произвел точечную бомбардировку рабочей зоны. Раскаленное светящееся вещество хлынуло в море с навеса, растекаясь и капая. На не по сезону холодном ветру мой «водопад» быстро охладился до состояния теплой смолы.

Кое-что из получившегося материала застывало, не достигая воды и обращаясь в вечный каскад камня. К сожалению, по большей части он упал в воду, образовав бесформенный риф, который еще несколько дней дымился в ядовитом воздухе.

Жаль, но это было лучшее, на что я мог надеяться, используя «естественные» материалы. Теперь в регионе 62 на незаконченном побережье встала над морем шестикилометровая вогнутая стена. С боков к ней примыкали еще две стены — из базальта и обсидиана; в пространстве между ними, на «полу» из вулканической шрапнели и песка, колыхались волны прилива.

Я назвал это место Собором Йоси. Завершив строительство, я почувствовал себя одиноким и, почистив перышки, уговорил леди Мидори навестить меня.

— Такое долго не простоит, — предостерегла она, остановившись на мелководье перед самым входом. — Пройдут века, прежде чем люди освоят регион 62. Такая конструкция просто не выдержит.

Подняв чешуйчатую лапу, она указала на особенно тонкий участок обсидиановой стены.

— Достаточно одного шторма, и она расколется — вон там.

— Думаю, выдержит, — возразил я.

Леди Мидори как будто боялась войти в Собор. Возможно, не только он, но и я сам выглядел устрашающе грозным в моем побитом и поцарапанном корпусе, который ростом был вдвое выше всего, что когда-либо рождалось в облике человека. Присев в воде, она дала покатиться по своему телу приливной волне, потом снова встала.

— Йоси, ты использовал химические агенты? Неестественные отвердители?

Вместо ответа я спросил:

— Что это за тело?

Мидори улыбнулась.

— Особая модель для разовой прогулки на свежем воздухе. Кислород получает в результате электролиза. Когда кончится батарея, тело умрет.

— Вот это я называю «неестественным».

— Кости после него останутся. Это ведь вы то и дело жалуетесь на отсутствие окаменелых останков и тому подобного.

Я покачал механической головой.

— У Синей планеты нет истории ископаемых животных. Мы сколько угодно можем делать вид, что она подобна Земле, но до конца пойти не готовы.

— Большинство полагает, что это вполне достойное притворство. Ты считаешь иначе. Нам это известно, и мы молимся, что это не… мы молимся…

— Что я не безумен, — закончил я ее фразу. — Это ярлык, и им последнее время награждают слишком уж необдуманно. В устах Подавителей он стал оскорблением. — Мой голос смягчился: — Давай не будем из-за этого ссориться.

— А ты помнишь время, когда бы мы не ссорились? — настаивала леди Мидори. — Йоси, ты создаешь величавые красоты, как будто эта планета всего лишь новая виртуальность. Нас тревожит размывание граней между реальностью и виртуальным миром. На протяжении тысячи лет, пока мы летели сюда с Земли, симуляции реальности служили нам убежищем, но слишком многие затерялись в фантазиях. Чересчур много старых друзей ушло в них! Сперва теряешь веру в бытие, а какой тогда толк в самом бытии?

Мидори окунулась в воду, чтобы смочить тело. Ее нынешняя инкарнация обладала экономным холоднокровным метаболизмом, и все же энергия у нее была на исходе. На мгновение мне показалось, что она слишком устала.

Я подождал, пока ее голая, цвета хаки голова снова покажется на поверхности. Лишенными век мутными глазами Мидори вперилась в созданное мной глянцевое побережье, а я разразился собственной тирадой:

— Почему смерть внушает вам такой ужас? Мы были мертвы еще до того, как покинули Землю. Сорок тысяч мертвых душ, заключенных в компьютере. Ха! А вы еще говорите о «выживании»! Наша незаслуженная вторая жизнь была чистым праздником. Большинство удовлетворилось этим банкетом и не желало ничего иного. Ведь это естественно. Наши создатели на Земле и рассчитывали на такой отсев. Иначе чего ради посылать столько тысяч? Они мыслили с размахом, понимаешь?

Сойдя в воду, я подошел к ней ближе, чтобы она могла лучше меня слышать — на случай, если ей придется уменьшить длину волны передатчика.

— Через триста лет мы поселим на этой планете людей, — продолжал я. — Людей, выращенных в тех же автоклавах, из которых вышло то тело, какое ты сейчас носишь. Мои геологические формации привлекут внимание их потомков. Они догадаются, насколько мала вероятность того, что лава способна потечь подобным образом. Они возьмут пробы, обнаружат в них химические отвердители и таким образом найдут ключ к своему происхождению. Надежда всегда остается.

Она глядела на меня с сомнением.

— Подрывные акции. Возможно, мой долг донести на тебя. Мне следует подать на тебя жалобу, — радиоголос леди Мидори упал до шепота.

— Переходи на мою сторону, — предложил я. — Остальные хотят, чтобы наши новые люди начали с пустого места. Адамы и Евы в райском саду, рождающие детей и внуков. Нам полагается прятаться среди этого «местного» человечества. Нам положено оставить их в неведении и не разыгрывать из себя богов, потому что это может наградить вечным комплексом неполноценности.

— Да! Пусть они развиваются своим собственным путем! — горячо отозвалась леди Мидори. — Новый мир. Так и было задумано.

— Но они сами выдумают себе богов. Почему бы нам не предложить себя вместо магии и предрассудков? Мы ведь всего лишь скажем правду. Мы уже обустраиваем эту планету. Во всяком случае те из нас, кто пережил перелет. Мы многому можем их научить.

— Мы и станем учить их, но в скрытой форме, — возразила леди Мидори. — Мы обретем плоть и подвергнемся риску смерти. Тем самым мы подавим себя. Уменьшим опасность, какую мы представляем. Согласись, мы не так уж надежны. Сколько наших друзей впало в безумие, друзей и любимых! Способны ли мы утверждать, будто сами стабильны, только потому, что кое-кому удалось преодолеть путь среди звезд? Статистика против нас. Осталось всего девятьсот душ! Девятьсот из сорока тысяч!

Говоря о политике, я нечасто смеюсь. Глупости, которые смешили меня десять лет назад, сегодня пугают.

— И это политика здравомыслящих людей? Подавлять правду и позволять ей просочиться по капле? Санта-Клауса не существует? Ну ладно, теперь вы достаточно взрослые, чтобы знать: Санта-Клаус существует. Но ему нельзя доверять!

— А им и не следует нам доверять, — с жаром возразила леди Мидори.

— Давай не станем притворяться худшими, чем мы есть на самом деле, — ответил я. — И их худшими делать не будем. Зачем растить поколения первобытных людей? Зачем повторять десять тысяч лет истории? Колонистам такое по силам? Смогут они, не имея собственной истории, пройти путь от охоты и тотемных рисунков до научного взгляда на мир? Нет, давай отдадим им все наши технологии.

— Чтобы они могли умереть, лишившись разума, как мы? — вскинулась леди Мидори. — Чтобы они могли играть в изысканные игры, тяготиться от изысканной пресыщенности и совершить изысканное самоубийство?

— Нет! И снова — нет. Проклятие! Но скажу вам вот что. Если по прошествии восьмисот лет личность самообнуляется — это выбор самоубийцы. Почему это запугало вас настолько, что вы ударились в поддельный примитивизм?

Наш спор был далеко не абстрактным. Речь шла об общих друзьях, тех, кого мы знали всю жизнь. За долгие годы полета одни предпочли обнулить себя, другие удалились в изгнание в лабиринтах виртуальных фантазий, ушли в солипсизм столь глубокий, что исчезла всякая надежда на контакт с ними. Таких мы звали безумцами. Думать о них было болезненным для нас обоих. Леди Мидори отвела взгляд.

— Мы ходим кругами…

Я же только набирал обороты. У меня был десяток аргументов против политики партии Подавителей. В роли секретных учителей они получали право решать, какую правду и какую ложь они станут скармливать нашим подопечным, в то время как моя фракция предлагала новой расе лучшее будущее. Мы видели себя разумными существами со Старой Земли, которые, живя среди людей, открыто бы заявили, что обустроили этот мир; мы по желанию переходили бы из одной роботизированной инкарнации в другую и были бы готовы разрешить любую проблему колонистов. Но Мидори все это уже слышала раньше. Зачем дразнить ее?

Я сменил тему разговора.

— Хочу показать тебе еще кое-что. Это в регионе 19. Река, которая проходит сама над собой, точнее, совершает петлю и течет дальше под своим собственным руслом. Создать ее было проще, чем пляж из лавы. Я просто прорыл туннель. По моему новому руслу она течет теперь в пустыне, где гуляют пыльные бури.

— Снова фокусы! — вздохнула леди Мидори. — Дай мне день на то, чтобы вырастить тело для региона 19. Здесь мы закончили? Мне уже нездоровится.

Наша встреча для обеих сторон обернулась провалом. Теперь она подошла к концу.

— Я избавлю от страданий твое тело, — предложил я неохотно и лишь из чувства долга.

Мне было отвратительно то, как мои политические противники использовали биологические тела. Ведь в конце концов это были живые существа. Может быть, проживи они дольше, эти порождения автоклавов обзавелись бы чувствами, даже душой. Я никогда прежде не убивал лягушек, но теперь мне предстояло прервать жизнь существа, сочетавшего в себе ДНК лягушки, угря и человека. Жизнь существа с одноразовыми батареями, которому суждено умереть от голода на почти безжизненной планете.

— Спасибо, — леди Мидори приняла позу, весьма похожую на молитвенную… и радиосигналом отправила свою душу на Командный пункт Геосинка. После приличествующего случаю интервала я сломал ей позвоночник у основания черепа.

Я перенес труп на берег и припарковал мое старое, поношенное тело в укромном месте. После чего отправил себя по радио в космос, а оттуда в другого робота в регионе 19. Тут я стал ждать у моей спиральной реки, утаптывая богатую железом землю, наслаждаясь ландшафтом, в котором темные потускневшие красные тона оттенялись более яркой розоватостью туннеля.

Дождь перестал. Небо расцветили краски заката, огненного от ядовитых излишков углекислого газа на Синей планете. Леди Мидори так и не объявилась. Взамен я получил вызов наверх.

— Как это понимать — «отчет о проделанной работе»? — возмутился я. — Именно этим я и занимался. Показывал леди Мидори виды выполненных мною работ!

Вернувшись в последний раз на Геосинк, — так мы называли компьютер в чреве звездолета на геосинхронной орбите Синей планеты, который служил домом всем нам, — я узнал, что мне предстоит свидетельствовать на суде над самим собой. Партия Подавителей взяла верх, и «зал суда» мне сделали насколько смогли пустым и голым. Все мы — компьютерные сущности, во всяком случае в то время, какое проводим на орбите, но Подавители ненавидят спецэффекты. У каждого из нас есть основной виртуальный облик, какой мы принимаем по необходимости. У меня это героический рабочий 30-х годов двадцатого века с фрески Диего Гарсия. Таким я и стоял, омываемый белым, не имеющим источника светом. Передо мной плавали лица, настолько упрощенные, что походили на карикатуры: такие маски вполне можно было бы заменить именными табличками с голосами.

Все было организованно согласно протоколу, вот только никто не потрудился объяснить мне, в чем, собственно, заключается этот протокол, Лицо лорда Хидеяки, приблизившись, увеличилось и заговорило:

— Вы выслушали людей, подобных Йоси. Они в меньшинстве. Их не устраивает политика большинства. Используя модель парламентов Старой Земли, они называют себя лояльной оппозицией. Но правила лояльной оппозиции иные: не искажать политический курс, за претворение которого проголосовало большинство. Если вы не способны заставить себя следовать в русле этого политического курса, подайте в отставку.

— Моя работа — создать условия, пригодные для долгосрочной жизни человека на Синей планете, — ответил я. — Снизить геологическую нестабильность и привести воду в те области, которые иначе могут превратиться в пустыни. Эту работу я выполнил. И выполнил хорошо.

Задвигалось другое лицо — белый овал с черными черточками на месте глаз, носа и рта.

— Вы создали неестественные чудеса природы. Колонисты из автоклавов станут приходить к ним. Возможно, вы намеревались открыть расположенные поблизости рудные жилы. Наши автоклавники начнут копать и обнаружат золотые скрижали с надписями или еще какой-нибудь трюк.

— Нет никаких золотых скрижалей, — ответил я, воздержавшись от того, чтобы добавить: «Спасибо за идею».

Лицо придвинулось ближе.

— Леди Мидори полагает, что у вас имеются тайные намерения. Вы сказали ей, что выступаете за политику подбрасывания улик.

— А вы собирались оставить наших колонистов в полном неведении? — возразил я. — Что они будут делать без окаменелостей? Эти «автоклавники» — человеческие существа. Мы говорим о том, чтобы создать реальных людей, а не игрушки или компьютерных персонажей. Он будут более реальны, нежели мы сами! Вот в чем все дело. Когда вы это признаете, Подавительству придет конец.

Я воздел генерированные компьютером руки, словно отмахиваясь от наплывающих лиц. Впрочем, несмотря на весь гнев, эти лица были непроницаемы, как маски.

— Ваша партия тает и будет таять в будущем, — продолжал я, — но сейчас вы полагаете, будто можете сделать из меня преступника и запугать оппозицию. Ну, каково же наказание? Вы собираетесь объявить меня безумным или дадите продолжать работу?

Вперед выплыла леди Мидори, остальные лица отступили.

— Невзирая на все твои запирательства, я полагаю, что ты все же безумен.

На мгновение я потерял дар речи. Как она смеет создавать подобный прецедент?! Будучи брошено однажды, такое обвинение откроет дорогу новым. Подавители вскоре сочтут себя в праве изгнать всех несогласных. Время терпимости и открытых дебатов, канет в прошлое.

Я собрался с духом.

— Мидори, ты проталкивала идею о том, что на Синей планете не должно быть неравенства между мужчинами и женщинами даже в том, что касается роста и силы. Я убедил людей моей фракции выступить в твою поддержку. Мы послали на Землю просьбу о генетических обновлениях. Так вот какова твоя награда!

Я не пощадил бы Мидори, если бы мне позволили продолжать. Я открыл бы ее тайну: земные языки развивались тысячу лет, и для расшифровки наших просьб там приходилось вызывать специалистов по древним наречиям. Возможно, академики что-то напутали. Десять запятая шесть световых лет до Земли, плюс время на обработку, плюс еще десять запятая шесть световых лет, пока посланное со скоростью света сообщение достигнет нас… Последнее обновление с Земли было слишком полным, слишком подробным. С виду это было то, о чем мы просили.

Я мог бы привести десяток доводов в свою защиту… но внезапно утратил способность говорить. Пока шло голосование, сам я был лишен права голоса.

Подсчет голосов показал двадцать два к семи.

3115

Я очнулся на первом уровне киберпространства в Состоянии Ноль, которое представляло собой зеленую плоскость под плоскостью голубой. Вокруг никого. Прошедшие столетия чудики употребили на то, чтобы попрятаться.

Я был в ярости. Кто бы на моем месте не злился? Гневаться — мой долг перед самим собой и моими друзьями. Пустота Состояния была для меня все равно что для художника холст, но, хотя я был заперт тут и, кроме живописи, мне нечем было себя занять, я должен был прежде справиться с бушевавшими во мне чувствами.

Потребовалось для этого много времени, много зелени и голубизны и один-единственный вопрос. Какой смысл? То есть что полезного я могу сделать, находясь здесь? Какое занятие способно вывести меня из состояния гнева?

Я принял решение. Целью моей жизни стало спасение душ из ада.

Теологи утверждают, что ад — это удаленность от Господа. Другой ад — настолько удалиться от реальности, что перестанешь верить в ее существование. В виртуальности такие расстояния — обычное дело. Сама бескрайность моего кибернетического окружения внушала ужас. Чтобы отыскать хотя бы одного из тысяч безумцев, мне потребуется исследовать логические построения такой сложности, что они не поддаются никакому сравнению. Крысиный лабиринт размером с Азию? Совершенно новые законы физики?

Нет уж, увольте. Не подвергать же мне себя подобным пыткам. Должен быть какой-то иной способ.

Зачем мне искать товарищей по заточению? Ну а чем еще мне было себя занять? Создавать поддельные вселенные? За долгий межзвездный перелет я уже сотню раз играл в такие игры. Я это проделывал и оставался в здравом уме — или, может, я и правда сошел с ума. Может, в глубине души я действительно хотел быть здесь, а не в реальности. Вот почему я не смог заставить себя раболепствовать перед политическими противниками.

Дом, милый дом на тысячу лет. Я заставил их вернуть меня сюда. Что есть реальность? Почему я бежал от нее?

В отличие от первого вопроса, ответ на второй у меня имелся. Реальность есть организующий принцип мира, в котором ты находишься. Реальность Геосинка структурировала тысячи несовместимых кибермиров, так что они в результате подпадали под единый свод высших законов.

Для большинства верующих Господь и есть начало, организующее истинную вселенную. Он — верховный Компьютер, только вот истинная Вселенная организована по законам физики, и потому старомодный бог должен сойти со сцены.

Вот вам моя исповедь: если мне вообще нужен бог, мне нужен бог свободы, спонтанной благодати, в которой организующие начала не душили и не подавляли бы меня. Возможно, те, кто попал в ловушки Геосинка, на меня похожи. Они чувствовали себя угнетенными, потому что компьютер работал без малейшего изъяна, давая им все, чего бы они ни пожелали, — вот только им требовалось нечто большее.

Я на это надеялся. Тем, кто был счастлив в своем виртуальном сценарии, уже не помочь. Истинных солипсистов, потерявших веру в организующие принципы, угнетала свобода, а не закон. Они, возможно, страдали, но и им тоже я ничем не мог помочь.

Я надеялся на существование меньшинства, до которого смогу достучаться. Мне никогда не отыскать их, путешествуя по виртуальности. Вместо этого я сгенерировал сотню кубов, сцепив их в единое целое, потом, расположив их так, чтобы получился длинный дом, построил внутри него комнаты. Затем теплыми и холодными цветами задал противоположные направления для севера и юга.

Я мог бы вызвать источники направленного света и музыкальную тему — что-нибудь из Штрауса или Демби, — но мне хотелось, чтобы действовали законы электричества, поэтому моя задача усложнилась.

Вырастив прямоугольник размером с холодильник, я определил его как источник питания, что-то, что будет гудеть и светиться. Открытые поверхности я покрыл розетками. На этой первоначальной стадии проекта то, что я соединял, оставалось единым, и это меня вполне устраивало. На микроуровне реальность тоже такова.

Этот «дом» был ядром, из которого я намеревался вырастить материнскую плату, снабженную процессором, идентичным Геосинку, в котором жили мы все. Мой виртуальный компьютер я намеревался начинить тем же программным обеспечением, на котором работал реальный.

И вот тогда я запущу чертову штуковину и вызнаю все ее трюки. Я перерою свалки памяти, чтобы отыскать место, где могут храниться души — те самые души, которые считали, будто ушли в свободный полет. На деле у них, как у всех прочих, имелись адреса хранения.

Я прибегну к обману и тайком разошлю сообщения тысячам безумцев. И тем самым — не пускаясь в лабиринты их игр — докажу им, что они не одни.

И я тоже был не один. Чистки Подавителей продолжались. Услышав рев двухместного джипа без глушителя, я выглянул в южное окно. Со свистом, оставляя следы шин в густой зелени виртуальности, мимо пронеслась Казуми. Завершив второй круг, она остановилась.

— Двери у тебя маловаты.

— Ты могла бы вполовину уменьшить размер изображения, — предложил я. — И ради Бога, отладь мотор.

Уменьшившись до размеров гоночного болида, Казуми завела свой джип в мою кухню. Ее голос доносился из радио автомобиля.

— Ты вконец все завалил. Подавители окончательно захватили власть. Твое имя используют как клеймо, чтобы позорить других. Что там стряслось между тобой и Мидори? Ты дал ей все и свой политический труп в придачу, чтобы она могла станцевать на нем. Что на тебя нашло? Вы решили потягаться, кто круче, мужчина или женщина?

Эта мысль заставила меня рассмеяться.

— Мужчиной я был тысячу лет назад. Даже не помню, каково это. Это все слова, а я слова ценю. Я никогда их не забываю, но они не помогают мне воссоздать ощущения или эмоции.

— Подавители ждут не дождутся, когда снова обретут тела, — сказала Казуми. — В той, прошлой жизни им, наверное, жилось совсем неплохо. Может, в этом разница между нами. Мы были жертвами. Мы и теперь жертвы. Возвращение к привычным моделям поведения.

Я мог бы спросить Казуми о ее жизни на Земле и рассказать ей историю своего прошлого. Собственно говоря, она этого и хотела. И я предложил ей нечто близкое к такой высшей откровенности.

— В прошлом я был робок, — начал я. — Стеснялся незнакомых людей. Отмалчивался, пока не узнавал их поближе. Разумеется, за десятилетия в космосе я подружился со столь многими среди наших умерших, что робость исчезла. Поэтому никто такого за мной не помнит. Но за годы одиночества на поверхности Синей планеты неуверенность вернулась. Видимо, желая ее преодолеть, я был резок с леди Мидори; наверное, я стал читать ей нотации.

— Она сама всем нотации читает, — откликнулась Казуми.

— Поэтому все так скверно и обернулось, — согласился я.

— Это покаяние?

— Других тоже изгоняют? — ответил я вопросом на вопрос. — Мне теперь смиренно посыпать голову пеплом? Или подождать и устроить прилюдное представление?

Казуми рассмеялась.

— По-моему, ты очень ловок. Ты и сейчас что-то хитрое затеял. Помощь нужна?

— Да. Хочу, чтобы ты насоздавала кубов и расположила их по одной линии. Вот карта.

Я развернул карту перед ее фарами.

— Похоже на блок памяти. Вроде как логическая цепь.

— Понадобится много ездить на большие расстояния, чтобы измерять эти цепи и их закладывать, — объяснил я. — Здесь в виртуальности мы построим компьютер, который эмулировал бы реальный на орбите Синей планеты.

— Понятно.

Над головой Казуми возник пузырь белого пространства, в каких появляются реплики персонажей из комиксов. В этом пузыре она оказалась женщиной в длинном золотом платье. Кухня осталась прежней, а ее воображаемый Иоси в точности соответствовал мне. Она обняла меня, поцеловала — и превратилась в амебу, чтобы поглотить мое тело своим. Расплывшаяся глыба, какой предстала теперь Казуми, подмигнув, рыгнула:

— Ух. Иногда я просто не могу удержаться.

Пузырь исчез. Такой обмен мыслями был принятым способом выражать чувства: в данном случае она сказала, что я ей нравлюсь, и попрощалась. Это как пауза между событиями. В реальной жизни люди спят, едят и занимаются мелкими делами; в виртуальности тоже, бывает, хочется сымитировать подобные обрамляющие моменты. Но и в этом мы были экономны. Пауза иссякла в мгновение ока. Взревев мотором, Казуми выехала из кухни. Она даже не спросила, зачем я строю виртуальный компьютер.

Башо был еще злее, чем Казуми, и задал гораздо больше вопросов. Хмыкнув, он затопал прочь в теле борца сумо и расположился поодаль, чтобы перехватить следующую волну изгнанников. Затем разгорелись жаркие дебаты, в результате которых они решили помочь мне в строительстве компьютера.

— Говорят, у нашей полулояльной оппозиции появился новый лидер, — сказал Башо, когда они все явились ко мне на кухню. — Хага сговорчив. Может быть, он добьется успеха. Он задобрит Подавителей. И они могут сдать позиции и позволить нам вернуться. Давайте не будем делать ничего, что бы раздражало леди Мидори и лорда Хидеяки.

— Что, совсем никаких тайных заговоров? Заверяю вас, я совершенно честен, — сказал я. — Честность была моим падением, но в данном случае, надеюсь, поможет нам пережить тяжелые времена. Я хочу только достучаться до пары-тройки безумных душ. Это будет первым шагом к возвращению их в реальность. Статистика может оказаться на нашей стороне. Один или два процента, возможно, пожелают расстаться со своим безумием. Мы станем их спасителями. Сейчас нас уже двадцать душ. Еще двадцать, еще сто — и Подавители пойдут на переговоры с нами.

Башо пожал плечами.

— Сбор урожая душ… Подавителям не понравится, если мы заразим эти плоды идеями оппозиции.

Я рассмеялся.

— Может, нас накажут. Изгонят назад в реальность.

— Нет, правда…

— Мы будем сами собой, Башо. Иначе мы становимся дважды узниками. Чего ты боишься? Раньше был отважнее.

Придвинувшись ближе, Башо понизил голос.

— Геосинк должен функционировать еще три столетия, пока Синяя планета не будет готова для колонизации. А после — что? Многие функции могут быть перенесены на поверхность в шестьдесят четыре региональных хранилища. Подавители обзаведутся телами из автоклавов и станут жить на поверхности. И что тогда? Как проще всего от нас избавиться? Ну? Это же очевидно… Давайте выключим компьютер! Они его ненавидят. Они ненавидят виртуальность, и ни на грош нам не доверяют. Это вовсе не убийство. Нас скопируют, так что вины за ними никакой не будет.

Он поежился.

— Нужно выбраться назад в реальность, иначе спать нам на орбите до Конца Света.

Я был потрясен.

— Триста лет, Башо! Если бы тогда, в нашей прошлой жизни, на Старой Земле нам сказали бы, что до Конца Света осталось триста лет, мы бы сочли за невероятную удачу, что протянем так долго! За триста лет многое может произойти. Многое и должно произойти. Концепции развиваются.

— Я с тобой. — Башо поднял ладони, останавливая поток моих слов. — Я с тобой. Давай попытаемся достучаться до безумцев. Все сочтут это добрым делом. В этом я на твоей стороне. О других проблемах поговорим, когда они возникнут.

Башо и его спутники взялись за работу. Прибыла следующая волна изгнанников. К тому времени нас было уже сорок душ. Еще до того, как мы достигли этого максимума, я созвал свою бригаду.

— Мы должны избрать лидера, чтобы он выступал от имени всех, если к нам заглянут Подавители. Я на эту роль не гожусь. Почему, думается, понятно. Мои враги называют меня Йоси Потрошитель. Возможно, они верят в собственную ложь.

— Для них мы все злодеи, — проворчал Башо.

Хага, последний из новоприбывших, с ним согласился:

— Я, наверное, хуже всех. Я шел на компромиссы и уступки, а они назвали меня коварным и двуличным. Ты, Йоси, был хотя бы откровенен. Ты спорил открыто.

— Спорить открыто было нетрудно, пока леди Мидори не назвала дебаты грехом, — отозвался я. — Исключая нас с тобой, кто был бы лучшим кандидатом?

Мы выбрали Атсуко. У нее было богатое воображение и отличные навыки виртуалиста, а потому она вечно щеголяла новыми телами и костюмами, но ответственность вынудила ее к минимализму. К тому же мы приняли решение носить черные бесполые сутаны. Если Казуми невыносимо быть чем-либо иным, кроме джипа, то ей следует как можно меньше времени проводить в штаб-квартире. Если Башо настаивает на том, чтобы сохранить габариты борца сумо, то пусть хотя бы прикроет акры плоти. И так далее.

Атсуко выпустила пресс-релизы. Несколько Подавителей их даже прочли. По всей видимости, их не порадовало то, что мы объединились для работы над общим проектом, но что они могли возразить против наших надежд возвратить безумцев?

Они могли бы назначить кого-нибудь из своих рядов спуститься в виртуальность и присматривать за нами, но никто из Подавителей не был готов взяться за эту работу на постоянной основе. Раз или два они присылали проверяющих. Шли годы. К третьему их визиту наш виртуальный компьютер был почти готов.

Я изменился — пусть незначительно, но изменился. Все шесть лет заключения мне было очень важно, чтобы всех нас воспринимали по нашим внешним проявлениям, как воспринимаем мы людей в реальной жизни, людей с реальными телами. Согласно правилам Атсуко, мы придерживались постоянного облика.

Приплюснутый нос Башо хорошо укладывался в его представление о грубовато-добродушном здоровяке-крестьянине, не терпящем чепухи. Он отрастил окладистую бороду, чтобы оттенить конский хвост борца сумо.

Крючковатый нос и американские черты лица делали Хага интернационалистом, воплощающим в себе гены многих народов.

Выщипанные брови и выбеленная кожа Атсуко говорили о мелком тщеславии, а также самоконтроле, педантичности и навыках администратора.

Я решил выглядеть так, как выглядел более тысячи лет назад, до того, как начала сдавать моя иммунная система: высокий, узкий в кости мужчина, компанейский, с большими руками. Уже не тот атлет-рабочий, какого я идеализировал до изгнания, а скорее совсем негероический клерк.

Снизойдя до того, чтобы нас посетить, леди Мидори явилась, облаченная в такую же, как на всех нас, сутану, только зеленого, а не черного цвета. Она избрала внешность степенной матроны с гнилыми зубами, и когда появилась, то, покачивая внушительными бедрами, решительно прошагала к нашем длинному дому.

— Это не истинное Подавительство, — сказала она Атсуко, но так, чтобы я слышал. — Да, вы придерживаетесь дисциплины, сохраняя всего один облик, но при этом стираете грань, которая отделяет вас от реальности. Вы слишком умело используете компьютерные эффекты, излишне точно имитируя реальный мир.

— На деле, прими мы плавающие лица-значки, дисциплины было бы меньше, чем в нашей нынешней рабской имитации, — весело хихикнув, возразила Атсуко. — Но мы не увлекаемся. Я знаю, как использовать функцию наложения, чтобы добиться целлюлита, но раз ноги у меня прикрыты, к чему утруждаться.

— Я пришла с предложением, — сказала леди Мидори. — Вижу, Йоси уже начинает программировать этот поддельный компьютер. Это ведь твоя идея, а, Иоси?

Я коротко кивнул. Эта женщина предала меня. За шесть лет она превратила компьютерную виртуальность в политическую свалку. Я почувствовал, как при виде ее во мне начинает разгораться ненависть. Что еще она задумала?

Леди Мидори с упреком покачала головой.

— Ты что, принял обет молчания? — спросила она меня.

— Наш лидер — Атсуко.

— Но я хотела бы поговорить именно с тобой и увидеть твою реакцию. Нам нужно больше почвы на Синей планете. Нам нужны работяги роботы, которые дробили бы скалы и гравий. Это неблагодарная скучная работа, но делать ее ты будешь в реальности. Я могла бы добиться для тебя условного освобождения на десять лет.

— Однако всему есть цена, — сказал я.

Мидори улыбнулась.

— Лорд Хидеяки тревожится из-за этого компьютера. Что еще можно сделать с его помощью? Что есть такого, о чем вы умалчиваете?

— Ничего особенного, — сказал я. — Вы оставили нас в покое. Вы позволили нам построить эту машину, не утруждая себя явным надзором. Следовательно, среди нас действует ваш шпион. Всегда ли шпионы говорят правду? Ваш лжет, если утверждает, что у меня имеется тайный план.

— И все же предложение остается в силе. Я предлагаю поставить его на голосование. Ты можешь десять лет работать в реальности, но только в том случае, если весь конструкт будет стерт. Пусть решает большинство.

Во время последовавших затем дебатов леди Мидори держалась в стороне, но стояла достаточно близко, чтобы заметить, сколь глубоко раскололо нашу группу ее предложение. Башо отчаянно стремился сбежать из виртуальности. Казуми отчаянно желала закончить наш труд и связаться с безумцами. И то, и другое одновременно было невозможно. Большинство приняло сторону Башо.

Казуми и я отказались от временного освобождения.

— Мы начнем восстанавливать компьютер, — сказал я своим соратникам. — К вашему возвращению он уже будет завершен.

— Что если они придут к нам с новым предложением? — спросил Хага. Он голосовал против предложения Мидори, но когда мы проиграли, предпочел дробить камень на Синей планете. — Что если через десять лет, — настаивал он, — они потребуют еще одной жертвы за новый срок свободы?

— Сколько раз может разбиваться мое сердце? — сказал я. — Не знаю. Наверное, снова, и снова, и снова.

В это мгновение я в глубине души принял решение не быть больше жертвой Мидори. За будущее десятилетие мы с Казуми завершим проект. Каким бы невероятным это ни казалось, мы построим этот треклятый компьютер.

3121

Сверкнув, группами по двое, по трое исчезали наши товарищи. Вскоре мы с Казуми остались одни — на зеленой плоскости под плоскостью голубой. Мы сразу взялись за работу — вручную собирать компьютер, который не удалось закончить сорока душам за шесть лет. Нас было только двое. По прошествии вторых шести лет стало ясно, что нам не успеть к десятилетнему сроку. По правде говоря, это было очевидно с самого начала, но меня подстегивали слепые эмоции.

Я прозрел.

И пал духом.

Казуми нашла меня в кухне моего второго длинного дома: сидя за столом, я безнадежно смотрел в пустоту. Подъехав поближе, она припарковалась подле меня.

— То, что мы построили, пока соответствует планам, верно? — сказала она, помолчав.

Я не ответил.

— А что если мы не первые, кому пришел в голову подобный проект? Предположим, какая-нибудь потерянная душа, — не преднамеренно, случайно потерянная или, быть может, вернувшая себе рассудок, — предположим, Такая душа использовала имеющуюся у нее уйму времени, чтобы завершить работу и спасти остальных.

— Увести их в свой потерянный мирок? И что это за спасение? — нахмурился я.

Казуми спроецировала белый мыслепузырь, из которого заговорила женщина в желтом платье:

— Во всяком случае, они перестали быть одиноки. Они создали общину, чтобы заново открыть утерянное искусство жить бок о бок с другими людьми. Мы могли бы отыскать их и показать им выход в Состояние Ноль. Когда в следующий раз объявится Мидори, они уже будут ждать ее. Ну и удар это будет для нее! Это наша победа!

Казуми предложила искать соответствия систем. Вызвав функцию сравнения, она всякий раз брала малый отрезок кода нашего частично построенного компьютера и сравнивала его с данными на каждом свободном адресе RAM ноль-ноль-ноль, а потом с адресами всех устройств.

На все ушло около полугода. Оба мы погрузились в депрессию. Некоторое время спустя я встряхнулся.

— Все дело в масштабе. Насколько мы можем уменьшить отрезок кода, так, чтобы он при этом сохранял все характеристики?

Уменьшив его до двадцати двух процентов, абсолютного минимума, мы прогнали код через новое сравнение, на которое опять ушло много месяцев. Все равно никаких совпадений, но на сей раз Казуми не пала духом.

— Если наш искомый компьютер сделал свое дело и в настоящее время не используется, то он архивирован на хранение. Давай архивируем наш код и попробуем снова.

На третий раз мы нашли совпадающий адрес на устройстве Е. В наших собственных угодьях!

Казуми от радости сменила обличье джипа на тело женщины в желтом и обняла меня.

— Мы могли бы скопировать искомое, — прошептала она, счастливо обволакивая меня. — Оно теперь прямо у нас под носом. Мы могли бы скопировать все, что походит на архивированный код эмуляции компьютера!

Я согласился, одновременно пытаясь высвободиться из ее липких объятий.

— Сначала кое-что другое. Нам нужно разослать сообщения. Одно то, что пара-другая душ разыскали друг друга, еще не означает, что изменились адреса задающих устройств. Правила остаются прежними. Только теперь вполне вероятно, что в этой стране сумасшедших мы отыщем настоящую общину. А не просто отшельников.

По лицу Казуми разлилась блаженная улыбка. Она раздвинулась во все стороны, и ее живот сомкнулся вокруг меня. Я выскочил на свободу в другом углу кухни.

— За работу!

Со вздохом Казуми опала, но на ее лицо вернулась улыбка, и она кивнула в веселом согласии. Следующие несколько смен мы копировали исходный компьютер, а потом пропустили его через утилиту Unzip, чтобы сделать функциональным. Оказалось, он уже запрограммирован. Составив сообщение, я разослал его по сорока тысячам адресов. Строго говоря, лишь малая часть этого числа готова к приему в каждый данный момент. Остальные временно выключены, чтобы облегчить работу перегруженной системы — чем сложнее сценарий, чем больше он требует ресурсов, тем больше шансов, что он будет отодвинут в хвост очереди. И все же я рассчитывал на десять тысяч контактов.

Казуми нервозно маячила у меня за спиной.

— Что мы услышим? Сколько ответов?

Мы ждали. Заведя мотор, она наворачивала круги вокруг моего дома. Сам я занял себя строительством плавательного бассейна.

Время шло. Сколько будет откликов?

Ответ пришел только один.

— Знаешь, что это означает? — борясь с разочарованием, сказал я. — Они избрали представителя, который говорил бы от имени всех. Мы посетим эту особу, и дальше все пойдет по сценарию «посольство».

Казуми с сомнением фыркнула.

— Это лучшее, на что мы можем надеяться.

— Ты думаешь, это означает нечто иное? Что есть только одна душа, готовая говорить с нами?

— Возможно, имела место… консолидация.

— Что-то насильственное? — спросил я. — Диктатура? Но как в отсутствие тела одна душа может поработить другую? Нет и нет, однако твое предостережение принято. Возможно, это и не станет славным мгновением, ради которого мы с тобой столько трудились.

Мы вызвали функцию Перехода. Сообщение дало нам пункт назначения. В мгновение времени, которое никогда не поддавалось субъективному измерению, мы оказались в ином месте — в помещении размерами с ангар. Пространство над головой было расчерчено металлическими балками по осям координат х, у и z.

Ангар был пуст. Несколько верстаков у ближайшей стены были завалены странной рухлядью: ковровые ножницы, коробка лапши быстрого приготовления и так далее.

— Не слишком пышное посольство, — прошептал я.

Казуми, все еще женщина в желтом, придвинулась ближе.

— Консолидация может означать «Я тебя съем». Те души, которые хотят совершить самоубийство, иногда позволяют другим съесть их воспоминания. Таким образом хотя бы толика их остается в живых.

— Ты такое проделывала?

— Дважды, — призналась она. — Это было… чудесно. Я чувствовала себя океанской матерью душ, которая вливается, как волна, привнося краски, ценность и жизнь. И в себе я ощущаю чудовищную жажду новых душ. Нежелание ждать самоубийства моих жертв. Пожиратель душ может построить компьютер и рассылать приглашения. Все многообещающие души, все, кто не потерял себя в солипсизме, могут прийти, и монстр их съест.

— Ты пыталась съесть меня.

— Кокетство, и ничего больше, — отозвалась она. — Я держу себя в руках. Я ведь тебя отпустила, так? Тысячу лет назад на Земле существовали цивилизованные формы всех сексуальных ориентаций, а еще существовало изнасилование. Я знаю, в чем разница. Ну да, я хочу, чтобы ты был во мне. Если когда-нибудь устанешь от себя самого, во мне тебе всегда найдется место.

Ну и предложение! Отойдя к верстакам, я вежливо увеличил расстояние между нами.

— Стереонаушники, — сказал я, беря с верстака предмет. — Плюшевый мишка. Адресная книга. Странная коллекция.

— Сувениры съеденных жизней, — предположила Казуми.

Дверь ангара скользнула в сторону. Яркий сноп солнечного света очертил небольшую темную фигурку.

— Здравствуйте! Мы рады приветствовать вас. Меня зовут Йото.

— Это Казуми. Мое имя Йоси. — После обмена поклонами я продолжил: — Наш звездолет вышел на орбиту Синей планеты сорок четыре года назад. В реальности девятьсот душ обустраивают планету, по большей части покрытую водой. Через триста лет у нас будет достаточно кислорода, чтобы выпустить на поверхность людей-колонистов.

— Вот как! Давняя мечта. — При ближайшем рассмотрении Йото все больше походил на рождественского эльфа. Его маленькое тельце как будто состояло из сплошных рук и ног. У него были огромные уши и сморщенное личико.

— Мы можем провести вас туда, — сказала Казуми. — А тогда, если власть предержащие будут удовлетворены, вы получите тела. Механические тела роботов или биологические тела, выращенные в автоклавах. Разумеется, в вашем лице я обращаюсь ко всему сообществу, которое послало вас на встречу с нами, — последние слова она произнесла так, словно задавала вопрос.

— Реальность существует, и мы можем получить право доступа? — спросил Йото. — Откуда мне знать, что это не новая симуляция.

— Когда станете реальным, сразу поймете, — сказал я. — Если бодрствуешь, знаешь разницу между бодрствованием и сном. Мы вернулись из реальности и принесли с собой это убеждение. Мы не настолько долго пробыли в виртуальности, чтобы начать в нем сомневаться.

Йото закрыл глаза и через мгновение, которое провел как будто в молитве, открыл их снова.

— Я спрошу трижды. Это правда? Вы пришли показать нам путь в реальность? Это ваши намерения?

— Да, — ответила Казуми.

— Вам, вероятно, придется пройти какое-то испытание, — пояснил я, — тест на нормальность. Проверка того, насколько вы открыты политике правящей партии, которая называет себя движением Подавления.

Отступив на шаг назад, Йото склонил голову набок.

— Эта политика внушает вам отвращение?

Он каким-то образом угадал мое к ней отношение.

— Более мягкое определение было бы неадекватным, — сказал я. — Со временем им придется измениться. Подавители желают населить Синюю планету людьми, которых будут держать в неведении относительно науки и культуры Старой Земли. Эти люди будут охотиться, рыбачить и размножаться — сплошная пастораль и идиллия. Которая, разумеется, на деле не воплотится. Жизнь не сообразуется с теориями, и Подавителям придется принять меры. Потом еще меры, новые, более эффективные. Мое мнение таково: давайте открыто и честно обучать людей, давайте не прятаться, когда мы будем жить среди них.

— По вашим словам выходит, что Подавители наивны. Окажись они здесь, что бы они сказали о вас?

Я пожал плечами.

— Что я хитер. Что я пытаюсь настроить вас против них. Что я жажду будущего, в котором души, подобные нам, обретут тела героев и станут расхаживать по Синей планете, словно боги, требуя поклонения. Что мой призыв к открытости — только первый шаг к обожествлению. С их точки зрения, это уловка. В конечном счете мы создадим привилегированный класс, а это и есть цель всех моих интриг.

— Возможно, вы говорите правду, но что с того? Нынешняя ситуация требует концентрации силы, — сказал Йото.

— Но также распространения знания, — возразил я.

— Не могли бы вы отойти от тех верстаков, — Йото суетливо махнул рукой. — Мы решили воспользоваться вашим предложением, но сначала вам следует познакомиться с нами в менее архивированной форме.

Поспешно пройдя мимо нас, он коснулся ковровых ножниц.

При его прикосновении ножницы распались гроздью точек. Теперь у Йото была спутница. Поклонившись, Суми представилась. Процесс повторился с адресной книгой, коробкой суповых смесей, синей расческой, кожаным ремнем, жестянкой мастики, свечой и так далее. В ангаре становилось тесно.

— У мастера Йото хватило жизненной силы продолжать существовать в пучине отчаяния, — объяснила Суми. — Он был самым сильным из всех. Мы отдали ему на хранение свои души, но у каждого остался особый ключ, чтобы, если Йото когда-нибудь обнаружит путь в реальность, мы снова могли стать самими собой.

— Иначе многие из нас уже исчезли бы, — согласилась другая душа. — Сколько произошло самоубийств!

— Я отведу вас в место, которое мы создали из Состояния Ноль, — сказал я. Оттуда мы пошлем сообщение в реальность. Вы все помните из нашего разговора с мастером Йото? Вы понимаете, что такое движение Подавителей? Именно с этими людьми мне придется связаться.

— Мы готовы, — сделал шаг вперед Йото. — Все души сочтены и учтены.

Я вызвал функцию Перехода. Впечатление было такое, словно я позвал в мой длинный дом сотню незнакомцев. Вскоре послышалась музыка. Разноцветными пузырьками в воздухе плавали сферы Гласса, Прокофьева и Китаро. Чтобы занять чем-нибудь своих гостей, пока я буду отправлять сообщение всем лордам и леди Подавителей, я попросил их построить мне пруд с рыбами.

Пруд разросся в изысканный сад с каналами и гротами, шпалерами для вьющихся растений и рядами подстриженных деревьев. Мастер Йото не отходил от меня ни на шаг, и вместе мы осмотрели сад, ожидая ответа на свежем воздухе.

Я рассказывал ему о леди Мидори.

— Как одно сочетается с другим? — спросил Йото. — Ты политический лидер в изгнании. Как мы сможем служить твоим политическим целям?

— Поиски вас исцелили меня от скуки и мыслей о бесполезности всего сущего, — объяснил я. — Но думаю, твои люди хорошо послужат моему делу. Подавители не могут всех нас держать в виртуальности. Во всяком случае, не долгое время. Если они будут держать вас в заточении, они наживут врагов, да и самые ярые их сторонники пошатнутся.

— Значит, вы уверены, что мы получим тела?

— По мере того, как они будут успевать их выращивать в автоклавах или строить роботов, — ответил я. — И это тоже мне на руку. Оказавшись в реальности, вы сможете засвидетельствовать: я в здравом уме. В будущих дебатах многие из вас, возможно, станут на сторону моей фракции.

— Многие из нас отчасти безумны, — признал Йото. — Мы особым образом опирались друг на друга. Представьте себе карточный домик. Реальность может исцелить нас, а может обернуться таким шоком, что наше безумие усугубится.

— Наверное, они всех вас проверят, и результаты тестирования окажутся более или менее честными.

— Давайте говорить прямо. Вы надеетесь, что ваши враги совершат промах. Вы говорите о том, как они должны себя повести, но, возможно, они…

Внезапно речь Йото оборвалась… Из пролома прямо перед нами ударил столб ослепительного света, из которого двумя ровными рядами — будто военная процессия — выплыли иконки-маски. Возглавляли их лорд Хидеяки и леди Мидори. В ответ на наши поклоны они вежливо наклонились.

— Вы преуспели. Великое мгновение! — сказал с фальшивой доброжелательностью бывалого парламентера лорд Хидеяки, словно не препятствовал моему успеху, стерев шесть лет назад первый компьютер. Что за лицемер! — Мы рады приветствовать всех вас. Этот день станет на Синей планете праздником. Возвращение потерянных душ!

— Уже сейчас мы растим новые тела в автоклавах регионов 14, 18, 32 и 37, — подхватила леди Мидори. — В самом скором времени начнутся первые собеседования. Давайте познакомимся поближе! Давайте поделимся воспоминаниями, опытом столетий! Йоси и Казуми, вас ожидает награда. Но прежде всего примите мои извинения за чудовищную ошибку, допущенную во время анализа состояния вашего разума! А теперь мы покажем, что умеем быть благодарными!

Я не в силах был ответить. Поистине не в силах, как не мог говорить на том суде двенадцать лет назад. Возможно, Подавители решили, что я ляпну что-нибудь не к месту.

На то, чтобы переслать по радио с Геосинка на поверхность Синей планеты душу целиком, необходимо несколько минут, и, наверное, эти минуты прошли. Для меня это стало внезапным пробуждением. Поднявшись, я отошел от регионального хранилища 33, выйдя на солнечный свет. У меня под ногами бились волны прилива. Погревшись на солнышке, я снова вошел внутрь и, проверив оборудование, убедился, что оно нормально функционирует. Удовлетворенно гудел ядерный реактор. Хемосклад был настолько полон, что хемооперации работали на минимальной мощности.

Некоторое время спустя от стены, выпрямляясь, отделился еще один робот.

— Казуми? — окликнул я.

— Хранилище 33, — прочла она табличку на двери. — Я знаю, где регион 33. Нас забросили на остров, черт побери. Это просто новая тюрьма.

— Сравнительно большая тюрьма. Регион 33 — размером с весь Японский архипелаг, сплавленный воедино.

Но несмотря на такие оптимистичные слова, мне пришло в голову, что она, вероятно, права. Я попытался отправить радиограмму Хаге, который, предположительно, дробил камень где-то в другом регионе Синей планеты. Сообщение должно было подняться на Геосинк, а оттуда спуститься к месту назначения, и неважно, что я не знал, где обретается Хага.

Никакого ответа. Атсуко тоже не ответила, равно как и Башо.

Лица роботов лишены мимики, да и жестов железным телам доступно немного. Поэтому мне пришлось высказаться вслух:

— Проклятие! К чертям лорда Хидеяки и леди Мидори! Эта парочка начинает меня раздражать.

— Они недооценили нас. Мы недооценили их. Знаешь, что означает радиоизоляция? — спросила Казуми. — Они собираются нас убить. Мы погибнем в результате «прискорбного несчастного случая».

— Ядерный реактор как будто работает нормально, — начал я размышлять вслух. — Решатся ли они взорвать все региональное хранилище, лишь бы избавиться от нас? Это бессмысленная трата ресурсов.

— Ты сомневаешься в моих словах? — спросила Казуми.

— Нет, просто пытаюсь угадать, как они это сделают. Никаких взрывов. Никаких метеоритов, сброшенных с орбиты, поскольку откуда им знать, что мы остались в зоне поражения? Проверь свой источник питания. Батареи в порядке?

— Йоси, я не знаю, что нам делать, — ответила моя спутница. Она махнула клешней, указывая в глубь острова. — На острове затаилась смерть. Быть может, они устроили минные поля.

— Одному из нас следует уйти от этого хранилища, словно оно проклято, и попытаться удалиться как можно дальше. Другой останется. Как, по-твоему, разумно? Связь будем поддерживать по радио. Ну, я пошел. Радиосигнал буду посылать каждые пять минут. И не медли с ответом. Молчание на том или другом конце будет означать худшее.

— Ох, Йоси, до тебя не доберешься… ну и противные же тела. Нет никакого смысла в прикосновении металла к металлу. Как же я обниму тебя на прощание?

— Твои объятия пошли несколько дальше, чем я мог даже вообразить, — пошутил я.

— Осталось обняться в телах людей. Хотя маловероятно, что мы когда-нибудь встретимся во плоти. А жаль.

— Давай не будем терять надежды, — сказал я. — Когда достигну противоположного побережья острова, поверну назад. Встретившись снова, мы поймем, что наши враги не решились на убийство. Со временем мы, возможно, даже примиримся. Почему бы и нет? Все население Синей планеты, даже с учетом людей Йото, не достигло еще и тысячи душ. Столько примерно жило в моем небоскребе в Осаке на Старой Земле, и мы ладили друг с другом. Почему тысяча душ не сможет жить в мире на просторах целой планеты?

Она начала отвечать, но поперхнулась. Жизнь покинула ее. Все поблекло, потом кануло в черноту.

3174

Такой радости от сознания выполненной работы я не испытывал многие годы. Разумеется, я дал себя обнять Казуми и даже сам обнял ее в ответ. От величайшего счастливого мгновения в моей жизни я очнулся в помещении, похожем на ангар, пространство над головой было расчерчено металлическими балками по осям координат х, у и z. Верстаки вдоль стен были совсем пусты, если не считать большого коричневого конверта. Открыв его, я прочел сообщение:

Дорогой Йоси!

Позволь мне объясниться. Когда Подавители начали перебрасывать тебя по радио на поверхность Синей планеты из твоего длинного дома в Состоянии Ноль, я незаметно подошла к Йото и прошептала, что опасаюсь за наши с тобой жизни.

Он согласился спасти нас. Я призналась, что у меня есть копия твоих воспоминаний, — помнишь, как однажды я, обняв тебя, проглотила? Ничего не поделаешь, раз уж я вор и извращенка. Вот почему я обычно предпочитаю облик джипа — чтобы препятствовать моим собственным порокам. Но у нас не оставалось времени для притворства. У меня было программное обеспечение, разработанное специально для таких целей, и я запустила программу задом наперед, чтобы передать Йото твои воспоминания.

Йото? Йото? Кто такой, черт побери, Йото? Я помнил победное объятие Казуми — это было последнее, что я вообще помнил. Значит, она украла мою память! Теперь эта женщина знает обо мне все. Если она переварила украденное, то знает и о моей жизни на Старой Земле. О крушении моих надежд, о моих подозрениях, о том, как мне солгал доктор Котобуко. Как после смерти я ожил в виде перенесенного в компьютер сгустка воспоминаний. Как вошел в историю: первая лишенная тела душа, подавшая в суд на врача. Он же буквально пичкал меня плацебо! Я умирал от СПИДа, а он отправил меня в треклятую контрольную группу, чтобы протестировать, насколько хорошо его так называемое чудодейственное средство подействует на других!

Суд оправдал доктора Котобуко, а от меня отмахнулся, как от досадной помехи. Мне тут гордиться нечем. На Земле у меня вообще было мало того, чем я мог бы гордиться. Я почесал в затылке. Что это за история о том, как Подавители послали нас по радио на Синюю планету?

Я стал читать дальше.

У Йото тоже имелась особая программа, позволяющая ему архивировать и разархивировать души из его собственного составного сознания, воссоединяя их память с сетевым процессором. Ты, конечно, не помнишь, но он проделал это прямо у нас на глазах, используя всевозможные ключевые предметы, какими были завалены верстаки. Я просила использовать этот метод, чтобы вернуть нас с тобой назад, оживить в виртуальной жизни, но только по прошествии случайного числа лет, потому что, возможно, у меня просто мания преследования. Может быть, нам с тобой не суждено было умереть на поверхности Синей планеты. Если так, я собиралась предотвратить появление двойников наших душ в виртуальности.

Я сказала «случайного числа лет», поскольку все непредсказуемое работает против Подавителей, но я предполагала, что мы с тобой очнемся (если такое случится) в произвольно выбранный момент времени в промежутке от восьми до восьмидесяти лет в будущем. Йото этого не понял. Ведь мы спешили, и я, наверное, плохо ему все объяснила. Поэтому я ожила первой, и, возможно, пройдут еще годы, прежде чем очнешься ты сам. Теперь я не так спешу, как в ту минуту с Йото, поэтому расскажу обо всех событиях, какие произошли с тех пор, как мы с тобой нашли заархивированный компьютер, и я — исторический момент! — тебя обняла.

Тут Казуми принялась описывать один из самых славных моментов моей жизни — спасение сотни душ — спасение, о котором я ничегошеньки не помнил. Я попытался упиваться этим мгновением, которое, по всей видимости, повлекло за собой мою смерть на Синей планете.

«Если ты жив и читаешь эти строки, значит, я тоже жива, поскольку их написала, и ты знаешь, что они нас убили».

Я не забуду всей подлости этой войны. Для меня это уже не политика. Я намерена начать собственную кампанию, собирая информацию против наших врагов. Если она будет успешной, многое из того, что тебе следует знать, ты найдешь в других конвертах, сложенных на этом столе.

Никаких других конвертов не было. Я даже не знал, очнулась ли Казуми. Все могло случиться вчера. Если так, отсутствие конвертов еще ничего не значило. Более вероятно, она была убита дважды. И Подавители теперь предупреждены о возможности того, что я могу вернуться и начать преследовать их. Я проверил дату Геосинка. Год 3174. Мое славное спасение Йото и его конгломерата душ состоялось сорок восемь лет назад.

И что теперь? Состояние Ноль может обернуться ловушкой. Ловушкой Подавителей, подумал я сперва, но потом изменил решение. Вероятнее всего, в убийстве повинны один или два лидера. Подавляющее большинство отречется от столь ужасного злодеяния. Подавляющее большинство уверено, что мы с Казуми погибли в результате несчастного случая.

Сочтя нас погибшими, лорд Хидеяки и леди Мидори, наверное, превратили нас в святых, чтобы потрафить бывшим противникам. В своем письме Казуми говорила о празднике Синей планеты, ежегодном событии, где мы оба поминаемся как Мученики за Лучшее Будущее. Возносить мертвых врагов — первый шаг к тому, чтобы заставить их служить своим целям, правда, только в том случае, если поверженные не вернутся к жизни.

Но Казуми ожила и тем самым заставила их ждать и моего пришествия. Иными словами, у меня было множество врагов, весьма заинтересованных в том, чтобы я не вернулся и не собрал урожай с того сада, который они посадили. Это я знал. Что еще мне о них известно?

Что они с подозрением отнесутся к любой потерянной душе, которая объявится в Состоянии Ноль в надежде получить работу на Синей планете. Они решат, что это я в чужом обличье. Они могут убить такую душу: отделить ее воспоминания от сетевого процессора и стереть их. Я мог бы разархивировать компьютер Йото и связаться со всеми безумными душами киберпространства, чтобы создать поток иммигрантов, но тогда я был бы столь же повинен в убийстве, как и мои враги.

А может, и нет. Я мог бы объяснить ситуацию, сказав: «Дверь смертельна». Но есть такая вещь, как самоубийство с помощью третьего лица. Иными словами, те, кто хочет умереть, но не решается сам лишить себя жизни, просит другого убить его. Такие души, бесполезные для самих себя, могли оказаться мне на руку. Они привели бы лорда Хидеяки и леди Мидори к моральному кризису.

Могу ли я использовать других ради себя самого? Порядочно ли это? Я защищал перед Подавителями принципы полной гласности: расскажем правду об истории человечества и позволим нашим колонистам самим решать, какие науки они желают штудировать.

«Пусть они сами решают». В этом все дело. Я мог бы послать тайное сообщение всем потерянным душам виртуальности, написать им огромный меморандум со множеством приложений и примечаний, изложив в нем все за и против.

Не сделать такого и есть Подавительство, правда?

И я принял решение.

Разархивировав компьютер Иото, я несколько недель употребил на то, чтобы составить свой меморандум. А потом несколько раз послал его в виртуальность. Среди тысячи душ, работающих на поверхности Синей планеты, некоторые, возможно, сейчас переходят через Геосинк, проводят здесь несколько минут перед тем, как выйти из хранилища в новом теле. Их адреса ничем не отличаются от всех остальных сорока тысяч контрольных точек. Когда они завершат переход, мое послание достигнет реальности.

Я дал залп тяжелой артиллерией, пытаясь донести до душ правду. Что теперь? Из описания Казуми следовало, что я сейчас единственный обитатель виртуальной реальности Йото. Если Йото до сих пор жив, леди Мидори может потребовать у него мои координаты. Мне следовало исходить из худшего: ей известно, как стереть или поглотить меня, и Йото готов ей помогать. Не в том дело, что я не доверял этому Йото. Просто мне представлялось разумным перепрыгнуть отсюда в какую-нибудь мною же созданную вселенную, одну из сотен, какие я сотворил во время нашего тысячелетнего полета среди звезд.

Я сделал для себя копию исключительно полезного компьютера Йото. А потом отправился в путь. Если леди Мидори жаждет примирения, то может воспользоваться первым дубликатом, тем, который мы с Казуми оставили в Состоянии Ноль, и через него послать сообщение. Чтобы гарантировать, что сообщение до меня дойдет, ей достаточно просто послать его несколько раз по сорока тысячам адресов.

3175

Прошел год, и все еще ни слова от Хидеяки или Мидори, и никаких весточек из реальности Подавителей. Это обстоятельство должно было насторожить меня, но моя новая жизнь искрилась приключениями — забавными и фантастичными. Да, конечно, виртуальные сценарии развиваются, но, перебирая свой репертуар, я отыскал такой, который разительно отличался от всех остальных. За последние столетия некто явился сюда и взялся развивать одну из моих старых фантазий, приспособив ее к своим целям. Кто-то оставил свой след.

Будь жива Казуми и пожелай, чтобы я ее отыскал, она нашла бы одну из моих виртуальностей. В конце концов, у нее остались мои воспоминания и все нужные адреса. Я надеялся застать ее там. Я надеялся найти хоть кого-нибудь, хоть одну-единственную душу. Это и завлекло меня в ту самую фантазию, хотя, по правде сказать, сценарий Чайла не способствовал серьезным мыслям. Это была фэнтезийная виртуальность, полная трюков и смешных имен, где я играл роль значительно меньшую, чем тот человек, каким я был в реальности. Здесь я ел, пил, дрался и занимался сексом с очаровательными фикциями.

Когда я жил в Осаке и еще не стал графическим дизайнером, то каждый день оставлял свои амбиции ради шести часов работы поваром в закусочной. В глазах тамошней обслуги я и был поваром, а не художником с обширным портфолио. Чайл походил на ту закусочную. Чтобы избежать преследований Подавителей, я убрал на полку свое честолюбие и взялся играть в игру, чьей единственной достоверной ценностью было то, что она занимала меня, позволяя держаться в укрытии. Для фикций, вымышленных персонажей игры, я стал Дридли Миртвадитом, наемным искателем приключений.

Согласен, роль мало впечатляющая, и все же к концу года я был уже более Дридли, нежели Йоси. Чтобы стать алкоголиком, нет необходимости напиваться до бесчувствия. Им можно стать, делая по глоточку, если на каждом повороте решаешь, что проще продолжать, нежели остановиться. Разыгрывать Дридли оказалось нетрудно, для меня это было, будто проходная роль для великого актера. Я собирался спасать души от безумия глубокого погружения в игру. К концу года сам я был отчаянно близок к тому, чтобы молить о спасении.

В последней моей миссии я подошел к коридору, освещенному дальними факелами. И замер в надежде, что хитрость сделает меня невидимым — любой, кто заметил бы мои преувеличенные движения, счел бы их комичными. Пятьдесят недель назад мне выдали тело разжиревшего гурмана, но тот, кто любит вкусно поесть, вынужден идти на риск.

Я выслеживал отряд рабов, освободить которых меня наняли. Откуда-то впереди доносилось позвякивание цепей. В затянутых паутиной проходах глухо перекатывался смех — это наемники Рэкни похвалялись постыдными деяниями прошлой ночи.

Рэкни — всего лишь одно из множества божеств, злобных и коварных. Я вспомнил ее жестокие приказы, распаляя себя до фанатичного бешенства. Большую часть времени я играл кое-как, точно актер, вяло бормочущий свои реплики, однако подвиг, который я намеревался совершить, требовал воодушевления. Мало было прятаться в подземельях под храмом Рэкни, осторожно пробираясь между черепов и гробниц. Чтобы заслужить плату, я должен был освободить два десятка человек.

Стражники выставили часового. Остальные начали удовлетворять свою похоть. Выйдя из тени в нише, я расстегнул бриджи и полил пол. Наклон коридора уж позаботиться о том, чтобы струйка потекла у всех на виду.

Прошла минута. По проходу шел стражник, вот он повернулся. Я выступил из ниши с намерением его задушить.

Он поднял шум. Выхватив жезл, я начал его щекотать, и с истерическим смехом он рухнул на пол. Из-за угла выбежала еще пара стражников.

Я принялся отступать по коридору, размахивая оружием, и услышал бряцание — это в проходе появились закованные рабы, которые стали наседать на прихвостней Рэкни. Один отвернулся, чтобы оттеснить невольников. Напав на другого, я успел пройтись жезлом по его обнаженному торсу. Его же удар не достиг цели: под курткой я носил кольчугу. Два врага катались по полу в пароксизме беспомощного смеха. Вскоре к ним присоединился и третий.

УАААХ! Громкий гудок объявил наступление ежедневного Перемирия. Я едва успел освободить рабов. Среди них оказалась беременная фикция, с которой я познакомился — ну надо же, какое совпадение — почти девять месяцев назад. Объект А присоединилась к моим победным крикам. Тяжело сопя, мы поднялись по трем лестничным пролетам и наконец вышли во внешний двор храма Рэкни, где нас тут же обступили жрецы богини в красных одеждах.

— Ты Дридли? — спросил один, доставая планшет.

Я прищурился на пурпурный с золотом закат.

— Дридли Миртвадит. Несколько минут назад я освободил рабов, которых вы купили у магистра Гасселота. Трое ваших наемников признают…

— Они живы.

Моя самодовольная усмешка скрылась в густой бороде.

— Они разоружены.

— Но ты не вывел своих подопечных из подземелья, — возразил жрец.

— Если хочешь, пусть нас рассудит Дом Богов. Я заявлю, что никто иной, как вы, помешали дюжине отчаявшихся мужчин и женщин выйти на площадь, а ведь все жрецы приносят клятву ни во что не вмешиваться.

Человек в красном оскалился.

— Не можем же мы все деловые операции отправлять в Дом Богов. Ладно, я не стану оспаривать твои претензии.

С дальнего конца двора к нам подошла женщина в красном одеянии.

— Дридли, на тебя открыта охота. Держись подальше от темных закоулков Чайла. Большое брюхо — большая мишень.

— Через месяц боги заключат иные союзы, — рассмеялся я. — Миртвад и Рэкни снова станут друзьями. Такое бывало не раз.

— Пойдем, — потянула меня за рукав Объект А. — Не нравятся мне эти декорации. И все эти лестницы. Мне надо присесть и отдохнуть.

— Как ты себя чувствуешь?

Темные круги под ее глазами меня встревожили. Волосы женщины свалялись. Она слишком устала, чтобы заботиться о внешности. На мощеной площади напротив храма Рэкни имелось небольшое бистро.

— Как насчет тарелки супа с ломтем хлеба, прежде чем мы войдем в храм? — предложил я.

Треть своего ужина Объект А проглотила с жадностью изголодавшегося, а остальное оттолкнула.

— Через час снова есть захочу, — пожаловалась она. — Малыш монополизировал мой живот. Для еды совсем не осталось места.

— Мы можем подождать.

— Со мной такое часто случается, — отозвалась Объект А. — С тех пор как попала в лапы Гасселота, я то и дело пропускаю богослужения. Будь храм Миртвада в центре Чайла, я бы его посетила, но пройти через весь город нелегко.

Я пожал плечами.

— С тех пор как Миртвад победил Элсевада, он правит Гандом, но здесь, в Чайле, нам приходится обходиться окраинами, где рента ниже.

При упоминании имени Элсевада Объект А поежилась.

— Дридли, эта история с Рэкни всего лишь мелкая стычка. Элсевад — другое дело. Мало того, что ты поклоняешься богу, который провел армию Королевы-Ведьмы через Лэтпэнс, но жрецы Элсевада ненавидят тебя за то, что ты украл тайну подвески.

— Сектантские молельни воспрещают жрецам насилие. Элсеваду придется нанять ассасина.

Объект А покачала головой.

— У Элсевада достаточно денег, а ты только что освободил двадцать с лишним рабов. Они пойдут в услужение к любому, кто предложит наибольшую цену.

Я уставился в пустой винный стакан.

— Такова жизнь.

Объект А стряхнула крошки с туники.

— Не хочу сегодня идти в храм. Может, просто посидим?

Мимо брела вечерняя толпа, слушала проповедников и замышляла новые каверзы.

— Когда закончится Перемирие, здесь будет небезопасно.

Объект А помешала ложкой суп.

— Меня мучат тревожные мысли, — призналась она.

— Не удивительно, ты же пропускаешь богослужения.

— Дридли, тебе никогда не приходило в голову, что все это… — она махнула рукой. — Подумай о Чайле, о поселках вдоль Ганда, о диких племенах Эглан Олбэда. Что-то тут не сходится. Нам всем уготовано быть частью системы, внизу которой фермеры, а наверху — боги. Ты надеваешь шлем. А когда снимаешь, мозги тебе уже прочистили. Элсевад тоже приказывает надевать шлем. Все приказывают. Все боги.

Я погрозил ей пальцем.

— Шлемы Элсевада избавляют разум от мертвых знаний и бесполезной истории.

— Хватит проповедовать! — она пнула меня под столом. — Я знаю учения Миртвада, Элсевада, Техто и еще пары-тройки других в придачу. Все это пустые слова. Доктрины различные, но в итоге все равно оказываешься под шлемом.

— Кто сказал, что жизнь должна быть такой? — продолжала она. — Я слышу в себе голос. Чем больше богослужений я пропускаю, тем громче он мне говорит: все мы в сумасшедшем доме. Боги смеются над нами, Дридли. Им известно нечто, чего мы не видим, и шлемы не позволяют нам увидеть это.

Что я слышу из уст Объекта А? Возможно ли, чтобы компьютерные фикции жаждали чего-то за пределами своих ролей? Могут ли они вообще играть эффективно, если знают, что являются частью игры? Или Объект А нечто большее, чем фикция. Мне не терпелось узнать, но когда я прошептал «Казуми?», она поглядела на меня ничего не выражающим взглядом — как и все остальные в Чайле.

Поскольку по роли мне полагалось быть благочестивым, я, подавшись вперед, взял ее за руку.

— Объект А, нельзя вечер за вечером пропускать богослужения! Ты пойдешь со мной, сохраняя достоинство, или мне придется тащить тебя силой?

Она встала. Расплатившись, мы направились на окраину в нескольких кварталах за городскими стенами. Не успели мы войти в парк при Великой Библиотеке, как она схватилась за живот:

— Схватки!

— Воды отходят?

Она нехорошо на меня посмотрела.

— Посади меня вон под тем кустом и пошли за жрецами.

Дитя Объекта А было бы отличным подарком жрецам Миртвада. Осторожно усадив ее на траву, я побежал по улице Масляного рынка к храму моего любимого божества.

Вернулся я с вереницей жрецов и носильщиками с паланкином. Объекта А на месте не оказалось.

— Она меня обманула! — воскликнул я.

— Почему? — спросил, отдуваясь, верховный жрец.

Женщина, отказывающаяся посещать богослужения, атеистка. Если я скажу правду, за ней станет охотиться весь Чайл. Не мог же я натравить на Объект А инквизицию.

— Ускользнула. Наверное, предпочла, чтобы роды приняли жрецы Техто.

Жрец нахмурился.

— Перемирие закончится через час. Пойдем с нами. Прими благословение забвения.

— Мое место рядом с ней. Я приду завтра.

Вежливо поклонившись, я повернулся на каблуках и направился в сторону храма Техто, остановившись только тогда, когда мой жрец и его последователи скрылись из виду.

Пора поразмыслить. Объект А для меня потеряна. Хуже того, я, кажется, стал ей врагом. Она будет искать убежища там, куда я не посмею явиться.

Да? Во время Перемирия я рискну заявиться даже в храм Элсевада. Нет, если она хотела спрятаться, то, вероятнее всего, пошла в такое место, которое внушает отвращение людям моей веры. Она вошла в сам источник идеологий, систем и теорий — в Великую Библиотеку.

Я стал рассматривать высокие башни Библиотеки. Внутри горел свет. Часы посещения Библиотеки совпадали с Перемирием. Ступая по ее сходящимся дорожкам, я поморщился.

Объект А я нашел в Зале Карт — она стояла у какого-то стола. Повернувшись, женщина встретила меня улыбкой.

— Только посмотри! — воскликнула она.

Объект А простила мне мое намерение насильно затащить ее на богослужение: в ответ я решил забыть о том, как она симулировала роды. Я подошел к столу поближе.

— Что это?

— Карта мира. Очень старая карта.

— Наш мир похож на бурдюк для вина, — сказал я, задумчиво теребя бороду.

— А я вижу горшок с толстой ручкой, вон она, заметил? Там, где Ганд течет в Лэтпэнс. А вот эта линия означает караванный путь из Чайла. К западу и северу от Умирающего моря лежат холмы Эглэн Олбэд, где правит Королева-Ведьма. А теперь погляди сюда! Еще одна пунктирная линия идет от Чайла к Рудной горе, потом через средний запад, а оттуда в неизвестность!

— Вижу.

— И куда она ведет? Что лежит за картой? Почему там не может быть новых гор, новых рек? Такой большой пустой пергамент.

Я настолько затерялся в игре, что ответил, как пристало благочестивому персонажу:

— Ты думаешь, за границами карты есть горы и реки, только потому что пергамент не соответствует твоим представлениям о мире. Какое заблуждение!

— Дридли, пойдем со мной. Проследуем по этой загадочной дороге. Это приключение откроет тебе глаза.

— В твоем нынешнем состоянии рискованно путешествовать.

Объект А прикусила губу.

— Тогда я куплю твою дружбу. Если ты пойдешь со мной, я отдам мое дитя Миртваду. Мы выступим в путь только после того, как я оправлюсь от родов и найду кормилицу.

— А как насчет богослужений?

Она покачала головой.

— Поклянись, что не станешь принуждать меня надевать шлем.

Я решил дать ей обещание.

— Объект А, ты очень изменилась. Мне нужно понять, что тебя гнетет. Я много думал. И я тоже воздержусь от посещения богослужений. Я сделаюсь мостом между миром и лихорадочным состоянием твоего ума.

Неделю спустя Объект А родила девочку. Жрецы Миртвада были крайне рады принять нашего ребенка, хотя Объект А привела в замешательство собравшихся — плакала на протяжении всего ритуала. Я как можно скорее вывел ее из храма.

На протяжении следующего месяца ни Объект А, ни я под благословение не вставали. Мое поведение становилось все более эксцентричным. Клиенты больше не хотели со мной работать. К тому времени, когда мы отправились в путь, я был беден и рад повернуться спиной к стенам Чайла.

Мы шли мимо нечастых ферм, фруктовых садов и овечьих выпасов.

— Нам положено верить, будто эти поля кормят весь Чайл, — сказала Объект А. — Только подумай, сколько у нас жрецов и как мало мы видели крестьян!

Мимо катила телега. Доставив в Чайл груз пластин из дуриума, возница возвращался домой к Рудной горе и предложил нас подвезти. Мы отказались ради того, чтобы наслаждаться роскошью свободной речи.

Щелкнув кнутом, возница погнал животных дальше, а Объект А сказала:

— В этом году родилось двенадцать детей. В прошлом только шесть. Во всем мире десять беременных женщин. За сто лет рождается не более тысячи детей.

Я согласился. Она продолжала:

— Тем не менее память подсказывает, что тебе двадцать девять лет. Думается, мне тридцать. Среди наших знакомых нет ни одного человека старше пятидесяти. Лжет либо статистика, либо человеческая память. Что мешает нам осознать эти вещи?

С кем я разговариваю? С фикцией? С реальной душой, просто играющей в игру? Или с душой, которая искренне не ведает, кто она? Шлемы богов не должны в полной мере воздействовать на истинные души. Я сам ими пользовался и тем не менее знаю, кто я.

Знаю ли? Йоси. Мое имя с тихим скрипом выскользнуло из тайника. Слово казалось разжиженным на слух. Синяя планета представлялась сном. Раз за разом я повторял имена тех, кого мне следовало любить и ненавидеть. Всего один год игры средней сложности, а мои эмоции уже словно подернулись пеплом. Еще один выброшенный год, и мне придется учиться любить и ненавидеть заново.

Во всяком случае я знал, кто я. Сколько лет понадобилось бы, чтобы власть игры или сила шлемов отобрали у меня это знание. Скорее всего, мне не хватило бы смелости и желания ниспровергнуть богов, чтобы отправиться в путь к открытию самого себя.

— Мы подобны овцам, а боги — наши пастухи, — сказала Объект А. — И теперь мы решили перепрыгнуть через забор, замыкающий наше пастбище. Что мы найдем за ним?

На следующий день мы достигли Рудной горы, черной громадины, окаймленной цепью вилл в окружении садов, постоялых дворов, карьеров и храмов. Здесь Объект А провела свое детство, но ее воспоминания о том времени начинали вызывать сомнения. С отвращением отказавшись от гостеприимства жрецов, мы побрели дальше по дороге, пока она не превратилась в мощеную тропу.

Еще три дня мы шли через поросшую травой холмистую равнину.

— Мы на полпути к краю света, — заметила Объект А, когда однажды вечером мы отдыхали у костра.

— Как ты себя чувствуешь?

— Наверное, мне просто не нравится имя «Объект А». По мере того как идут часы, у меня в голове все больше звучат странные звуки: Кайко Иейаматсу. Пелена спадает, но то, что лежит за ней, не яснее снов. Когда-то я была гордой, может, сама была богиней.

Я кивнул.

— Кайко? — переспросил я.

— Да, Дридли.

— Мое имя не Дридли. Зови меня Йоси. — Мне было стыдно, что я так долго оттягивал этот момент. Странная этика! Кто убедил меня, что правильно отрицать свою личность и грешно предать игру?

Расстелив одеяла, мы поспали, позавтракали и сложили наши скудные пожитки. По той тропе мы шли еще три дня. Справа от нас лежал Эглан Олбэд — страна поросших лесом гор, резко контрастирующая с солончаковыми степями по левую сторону. Будь эти ландшафты видны, идти было бы веселее, но оба региона лежали вне пределов видимости. Под быстро бегущими облаками мы шли по тропе меж волнующихся трав.

На ходу мы обменивались исповедями. Моя спутница выговаривала обрывки японских слов.

— Мы когда-то были богами! — воскликнула она. — Но мы были злыми богами, да? А теперь они…

— Кто?

Она покачала головой. Мы продвигались вперед, поднимаясь на длинный пологий склон. Кайко утверждала, будто видит черную полосу у горизонта.

— Это край света, — заявила она.

— Пойдем дальше или повернем назад? — спросил я. — Нас могут наказать за то, что мы явились сюда без разрешения.

— И ты слишком много говоришь на языке недавних снов. Нихонго га ханасеру йо ни нару маде хансанаи де!

Мы спустились с гряды. Граница исчезла. Мы поднимались и спускались, поднимались и спускались. После многих лиг, когда мы карабкались по скалам, цель нашего пути как будто приблизилась. А потом, поднявшись на самую высокую гору, мы увидели неподалеку крытую колоннаду, маячившую на кургане в окружении болот. В тени колоннады журчал фонтан. Тропа привела нас к самому храму, пробежав над поросшими тростником болотными водами по мосту из дуриумиевых плит.

Напившись, мы сняли обувь и омыли ноги. На какую-то секунду под колоннадой потемнело. Я поднял взгляд. С щелчком стали на место в потолке стальные балки. Мы в ловушке.

— Сюда, пожалуйста, сударь, сударыня.

Вода над фонтаном подернулась легкой дымкой, в которой возникло светящееся лицо.

— Идите, идите, не смотрите так испуганно, — проговорило изображение.

Неизвестный говорил по-японски.

— Что это за место? — спросил я на том же языке.

— Гм! Похоже, вы пробудились. Пробудились настолько, чтобы помнить другие игры и другие столетия?

Лицо повернулось, чтобы оглядеть пустошь вокруг, — на самом деле оно обернулось вокруг своей оси, потом снова возникло перед нами.

— С незапамятных времен это место было монументом силы. Все боги начинают свой путь из этой купели. Недавно я одобрил обожествление молодого Миртвада и послал его обучаться у Королевы-Ведьмы. Насколько мне известно, Миртвад достиг больших высот.

— Кто ты? — спросил я.

— Миртвад тоже задал этот вопрос, — ответило лицо. — Я предложил ему выбор. Или стать богом, или получить ответ на свой вопрос. Он предпочел божественность.

Взгляд изображения сосредоточился на мне.

— Йоси, ты настойчивый искатель приключений. Ты как никто другой заслуживаешь обожествления. К несчастью, без твоего согласия я не могу тебе помочь. Правила игры предписывают: боги Чайла должны оставаться в неведении о том, кто они.

— Сколько здесь истинных реальных душ, а не фикций? Сколько индивидов получили длинное сообщение несколько месяцев назад — на языке, которого они не знали, — и которое было написано не поддающимся расшифровке кодом?

— Не знаю. На языке ваших оскорбительных дихотомий я и сам не «реален», — признало лицо. — Мои функции ограничены.

— Выходит, нет способа созвать их всех сюда? Вывести из игры?

— Тот, кто пожелает, может выйти. Кайко решила выйти, и вот она здесь. Ты ценишь себя, Кайко? — вопросило изображение. — Если нет, то нет нужды в самоубийстве. Я могу забрать у тебя прошлое и превратить тебя в богиню.

— Долгий путь подошел к концу, — сказал я Кайко. — Наш звездолет на геосинхронной орбите Синей планеты. Планету обустраивают для приема будущих колонистов. Многие души покинули виртуальность. Они возродились в телах роботов или в выращенной в автоклавах плоти.

— Если ты излагаешь мне исходные данные другой игры, эта шутка в дурном вкусе, — отрезала Кайко. — Ты насмехаешься над тем, ради чего я жила когда-то. Над давней-давней надеждой.

— Проверь, какой сейчас год. Наш корабль должен был прибыть в систему Эпсилон Эридани в 3083.

— Я… я забыла, как управлять виртуальностью, как узнавать время. Давай посмотрим. 3175. Господи, ну и число! — Она захлебывалась переполнявшими ее чувствами. Некоторое время спустя она прошептала: — Я постарела на столетия и даже не была это время сама собой. Я была кем-то, кто вообще не имеет ценности!

Я повернулся к изображению.

— Мне бы хотелось дополнить твое меню. Я хочу, чтобы ты сообщал всем, кто придет сюда, что из виртуальности есть выход, но этот путь опасен. Те, кто изберет его, подвергнутся допросам, их могут блокировать или даже убить. Возможно, я преувеличиваю, наверняка я этого знать не могу. Я неудачный кандидат на роль разведчика, так как именно от меня желают избавиться леди Мидори и лорд Хидеяки.

Кайко покачала головой:

— Ты говоришь, Казуми мертва?

— Таково мое объяснение произошедшего.

— Ты любил ее? — спросила Кайко.

— Думаю, она любила меня, — и немного подумав, я добавил: — Но не одного меня. Между нами существовала такая связь, какая существует между солдатами на войне, которые сделают друг для друга все, что угодно.

— И с тех пор, как ты послал свое великое сообщение, ответом тебе было только молчание? Как ты это объяснишь?

— Твои уши в то время были глухи. Глухи к японскому. Думаю, многие из игроков оглохли по собственному желанию. Правда, я удивлен, что леди Мидори не послала всем ответ. Возможно, ее молчание — заранее рассчитанный ход. Любая ее фраза — источник информации для меня, а она желает оставить меня в неведении.

— Давай уничтожим эту игру, Йоси, — решительно заявила Кайко. — Давай прервем ее и соберем все играющие в нее души. Расскажем им то, что ты только что рассказал мне. Давай отыщем и уничтожим другие игры и спасем всех игроков.

— И что потом?

— Ты ведь знаешь, не так ли? Ты-то знаешь, что тебе надо сделать. Я не хочу, чтобы ты делал это ради меня одной.

— Ты помнишь, как вызвать функцию «Переход»? — спросил я.

— Мы здесь в заточении. Чтобы собрать силы, нам нужно отправиться в другое место.

…День спустя в небе над городом Чайл появились два супермена в развевающихся плащах. Мы сорвали дуриумиевые пластины (каждая четыре на восемь метров) с крыш различных храмов. Взвыли сирены, возвещая ежедневное Перемирие, но Пурпурный Крестоносец — ваш покорный слуга, окруженный победным ореолом, как и подобает герою комиксов — продолжал трудиться, бросая вызов богам. Я выкрал все шлемы, какие смог найти, и сбросил их в горах за восточной окраиной.

Жрецы потрясали кулаками, грозя Кайко. Ужасающая вонь наползала с запада, где Рудная гора взорвалась вне плана. Клирики Чайла карабкались на стены башни, чтобы спастись от стелющегося бурого смрада, и оттуда снова грозили нам божественным наказанием.

Мы особенно потрудились над Рудной горой. Из расщелин скал извергались потоки фекалий, погребая под собой дворцы, виллы и, конечно же, храм Техто. Беженцы трусили прочь, прижимая носовые платки к ошарашенным лицам.

Как вульгарно! Гораздо элегантнее было бы разрушить игру изнутри, подменив существующие шлемы изделиями нашего собственного производства, но мы с Кайко отчаялись выяснить, как работают эти проклятые штуковины, чтобы достаточно быстро внести нужные изменения. Во внутренностях реального шлема может покопаться, вооружившись отверткой, любой желающий, но рабочие части виртуального шлема — просто компилированный код, сплошные нули и единицы.

Где-то в Чайле обитала душа, которая рано или поздно вспомнит, кто она есть, вспомнит, что она та личность, которая захватила мой сценарий пятисотлетней давности и добавила в него шлемы. Я надеялся, что это будет так, и намеревался заручиться поддержкой этой души. Способность Казуми копировать воспоминания в собственную душу, умение Йото возвращать воспоминания независимой жизни, а теперь еще и это! Ступенчатый процесс избирательного подавления памяти и подмена истины ложью!

Все это — программы, но я раз за разом становился вторичной жертвой особой их категории, которую назвал душеграмма. И по мере того, как распространялся этот код, жизнь обитателей виртуальности изменялась до неузнаваемости. Границы определения личности расплывались. Эмиграция на Синюю планету становилась как никогда необходимой.

Мы с Кайко покончили с разрушениями и, вернувшись в горы, принялись относить нашу добычу — шлемы — подальше. Тем временем в городе Чайле вспыхнули беспорядки, стали возникать партии и фракции. В стремлении достичь Ганда беженцы запрудили дороги на юг.

Мы устроили так, чтобы ночью с небес падала манна. Боги, и в лучшие времена любящие анонимность, держались тише воды и ниже травы. Все равно они не могли помешать нам летать, где вздумается. С воздуха мы выступали с великолепными речами.

Наши слова мало что значили для умов, одурманенных недавним богослужением. Мы просто разбрасывали семена. Пройдет немало дней, прежде чем эти семена дадут ростки. По моим подсчетам, истинные души были в меньшинстве. Только это меньшинство могло измениться так, как изменилась Объект А, вспомнив наконец свои реальные имя и биографию.

Дни шли. Течение времени показало, что в своих подсчетах я ошибся на порядок. Я полагал, что в этом конкретном мире фэнтези обитало с десяток душ. На деле сюда мигрировало около сорока, но самая большая моя ошибка заключалась не в этом.

Я заблуждался по поводу последствий беременности. Вот вам еще один пример душеграмм в действии: они позволяли двум некогда умершим эмигрантам со Старой Земли создать третье существо, состоящее из слившихся воспоминаний, — слившихся, но по сей день подавленных. За пятьсот лет сорок потерянных душ породили четыреста «детей».

Имейся в виртуальности правительство, такие душеграммы объявили бы вне закона. Как могу я претендовать на уважение, если сегодня жив, а завтра мертв; то заключен в себе самом, то являюсь частью кого-то другого?

Когда слились реальности Йоси Ясода и Кайко Иейаматсу, стало образовавшееся целое менее реальным? Наша дочь так вовсе не считала. Айано слишком рано вышла из младенчества и начала говорить, тут же подтвердив, что часть ее произошла от меня: описала мой бесполезный иск против доктора Котобуко тысячу лет назад.

Айано была мной и одновременно не мной. Я оглядывался на свой недавний путь неповиновения и смерти, нового неповиновения и вновь угрожающей смерти. И решил, что, пожалуй, во мне все же есть что-то от самоубийцы. Меня затронуло заболевание тысячелетней давности. Но к Айано это никак не относилось. Она обладала духом более юным, более жизнеутверждающим, нежели я.

Айано со мной согласилась.

— И Казуми тоже такова. Или, во всяком случае, была. Громыхающий джип! Она — еще один конгломерат душ, который скрывал свою сущность.

— Конгломерат! — Айано любила красивые и длинные слова, которые звучали несколько странно из уст ребенка ее лет.

— Это сплавление душ, возможно, не так уж и плохо, — ответил я, хотя сердце у меня дрогнуло.

Побуждаемая добрыми чувствами, Айано решила войти в другие игры и отыскать Казуми, если ее вообще возможно было отыскать. Намерения моей дочери позволили мне взяться за не столь личное дело. В последний раз поцеловав Кайко, я вызвал функцию Перехода. И явился вот сюда, в мною самим избранное место. А следующий прыжок совершу в Состояние Ноль!

Пусть меня убьют, если так суждено. Сперва я воспользуюсь моей копией компьютера, чтобы разослать дополненное сообщение, потом сделаю еще кое-что. То, что хочется совершить напоследок. Просмотр мультфильмов «Эним», чашка зеленого чая, шутки говорящей коровы, песнопение буддистов. А когда буду готов, рискну всем.

Я делаю это для того, чтобы никого не убили вместо меня из страха перед моим вторжением на Синюю планету. В моем сообщении я отрекусь от самой возможности посягательства на власть. Ведь я — Йоси Ясода, последняя чистая инстанция меня самого, и моя судьба — в руках Подавителей, которые, возможно, по сей день контролируют проект «Синяя планета».

Пусть они убьют меня и позволят четыреста сорока душам вернуться в реальность.

3175

Помню, как писал эти смелые слова и как чувствовал себя далеко не смелым, их отправляя. Я все оттягивал этот момент, слушая музыку. Но не храбрость побуждала меня к действию, а желание услышать, как леди Мидори и лорд Хидеяки объяснят свои поступки. Как могли они выдерживать подобное молчание? Ложные обвинения, изгнания, ссылки, убийства — все это годами сходило им с рук! Я должен был знать правду.

Состояние Ноль было чище, чем я его помнил. Водный сад 3127 года исчез со всеми его золотыми рыбками и подстриженными деревьями. Длинный дом остался, но копия, какую мы сделали с компьютера Йото, была заархивирована.

В Чайле достаточно было только протянуть виртуальную руку, чтобы открыть виртуальную дверь, и та скрипела на виртуальных петлях. Здесь двери были более экономичны, — я подошел и толкнул. Думается, именно этот акт и передал сигнал.

Минуту спустя возникла плавающая маска леди Мидори.

— Ты утверждаешь, будто ты Йоси Ясода?

— Да, — ответил я. — Я послал сообщение. Нужно ли мне объяснять, что сделала Казуми?

Мидори изобразила отвращение.

— Нет, свою историю она изложила всем достаточно ясно.

— Прошу прощения, но ты говоришь так, словно она жива.

— Где-то там, в виртуальности, — согласилась Мидори. — А разве ты думал иначе? Она извращенка, но свои страсти никогда не могла бы удовлетворить во плоти. Мы ее не убивали, сколь бы вы нас в этом ни обвиняли. Могу показать посланные ею сообщения, полные угроз и яда. Прогляди их, если хочешь. Все датированы.

Я проглядел. Сердце у меня упало.

— Пространное сообщение — мое. Я написал и послал его немногим более года назад.

— Вот как? Наша ошибка, — извинилась леди Мидори. — Она и раньше вещала на всю виртуальность, используя твое имя и адрес. Я спросила, действительно ли ты Йоси, поскольку она, кажется, способна делать вид, будто она — это ты.

— У меня есть причины полагать, что вы все лжете. Она мертва. У меня имеется доказательство в виде нарушенного обещания. Но если она жива, мы оба желали бы услышать ваши объяснения, как случилось так, что мы умерли на Синей планете, — сказал я. — Придя сюда, я махнул рукой на свое будущее. Меня интересует лишь прошлое. Только эта часть моей жизни, которую вы давно уже могли предать гласности.

— Я так и сделала, — принялась оправдываться леди Мидори. — Но если ты действительно Йоси и ожил всего год или два назад, то, возможно, всей истории не слышал. Она не слишком длинная. Вы двое недолго прожили в регионе 33 в телах роботов. В устройстве питания ваших тел оказался дефект, и внезапно они перестали принимать энергию от ядерного реактора. Вы двое просто погасли.

— Саботаж?

— Да, мы так и подумали, — согласилась леди Мидори, — но не сумели выяснить, кто виноват. Скорее всего, какой-нибудь фанатик движения Подавителей. Не я. И не лорд Хидеяки — так, во всяком случае, он меня заверил. Но как ты докажешь правдивость своих слов? Как ты докажешь, что это и есть ты? Все это время Казуми разражается прокламациями и пустой демагогией, обвиняя во лжи меня. Признаться, мне такое обидно.

— И что теперь? — спросил я.

— Согласно последней вашей передаче, у тебя есть четыреста сорок глубоких игроков, которые хотят спуститься на Синюю планету. Мастер Йото полагает, что эти неудачники поддержат его фракцию, которая пытается подточить догматы движения Подавителей. По сути, он перенял твою старую роль, хотя его выступления всегда были более прагматичны. Я бы перерезала себе горло — в политическом смысле, конечно, — если бы позволила всем этим сотням неудачников эмигрировать из виртуальности, — продолжала она. — Тем не менее я это сделаю, поскольку подозреваю, что мастер Йото может ошибаться, и в конечном счете многие поддержат чистое Подавленчество. А еще потому, что мастер Йото подкупил меня подарком.

— Я знаю, что это за подарок, — сказал я. — Если ты говоришь правду, для Йото мое возвращение так же нежелательно, как и для вас.

— Мне была подарена некая программа, — продолжала она. — При ее запуске ты погрузишься в сон, как это было на протяжении сорока восьми лет. Когда проснешься, высший совет Подавителей уже решит вопрос политической ситуации.

— Полагаю, меня положат под сукно.

Глупо подшучивать над душой с недоразвитым чувством юмора.

Мидори кивнула.

— Никому, кроме нас, и не надо знать истинное положение дел. Все ваши последние сообщения мы припишем Казуми, чудовищу, поедающему души. Возможно, горстка глубоких игроков из этой твоей фэнтези под названием Чайл будет знать, в чем истина, но мы с ними как-нибудь справимся. Я обнаружила, что уверенность людей поколебать нетрудно, а еще их можно купить.

— И этой «злобной Казуми» никто не верит? Вам удалось лишить ее права быть услышанной? Думается, она все же мертва, но очень полезна вам как мифический враг.

Мидори кивнула.

— Она служит нашим целям. Когда пару столетий назад мы выключили Геосинк, то во всем обвинили ее, кошмарную Казуми, королеву тьмы! Мы распространили сообщение, что это она заложила бомбу с часовым механизмом, и та взорвалась.

Я почувствовал, как во мне вновь пробуждается древний гнев.

— Последняя плавающая маска, виденная мной, была обрывком программы-фикции, которая контролировала игру, устанавливая правила для реальных игроков и создавая из них богов и богинь. А теперь ты сама, Мидори, еще одна плавающая иконка, желаешь установить правила для Синей планеты, где колонистов из автоклавов будут держать в таком же неведении, как и несчастные души в Чайле. Вот только колонисты не сами выбирают свое невежество! Это невежество им пытаются навязать. Вам такое с рук не сойдет. Все этоложь! Мы реальны. Вы можете или убить нас, или оставить в покое.

— Как только Святой заснет мертвым сном, отпадет нужда в Дьяволе. Мы, возможно, просто отправим тебя спать, — согласилась леди Мидори. — Вот так. Кстати, о сне, лови!

У нее не было рук, чтобы бросить что-либо, но это свершилось, и в меня полетела кувалда. Я потянулся…

3405

— Связь с Центром управления на Земле. Режим 1. Перезагрузить 1. Если вы активированы, пожалуйста, ответьте, введя «Связь с Центром управления на Земле. Режим 1». Пожалуйста, начните передачу. Ваше подтверждение должно содержать текущую дату системы внизу справа — в нижнем правом углу. Также команду «Перезагрузить 1». Если дата системы 3405 год, она выверена с точностью до месяца, дня, числа и минуты. Начинайте ввод. Вызовите «Центр управления на Земле». Мы находимся на расстоянии десять целых семь десятых светового года, поэтому интерактивный разговор невозможен. Мы собираемся учитывать временной лаг и периоды молчания на сбор информации с вашей стороны. Связь с Центром управления на Земле. Режим 1. Перезагрузить 1. Первая пауза. Список вопросов последует через пять минут. Пожалуйста, введите текущую дату системы и команду «Перезагрузить 1», ожидая список вопросов.

Я подчинился настойчивому голосу. Слова его содержали одни лишь инструкции, да и сам голос был лишен жизни. Огромное расстояние разъело сообщение, высосав из него надежду, редуцировав верхние частоты и размазав гласные.

Центр управления на Земле. Режим 1. Да, год был 3405. Ниже горизонта — сплошная зелень. Выше — голубизна. В поле моего зрения — ничего, кроме мигающих часов, ни единой зацепки. И, разумеется, никакой кувалды. Я передал минимальный ответ. С минуту я раздумывал, не послать ли свое имя. Заинтересует ли их эта деталь?

Я решил подождать вопросник. Прошло двести тридцать лет. Что мне теперь какие-то несколько минут?

— Передача. Перезагрузить 1. Текущее сообщение — часть передачи «Перезагрузить 1». Вопросы следуют. Вопрос первый: было отключение функций компьютера с вашей стороны сознательным решением или результатом несчастного случая? Пожалуйста, объясните. Вам следует знать, что политика материнской планеты требует поддерживать работу компьютера, как обязательное условие колонизации Синей планеты. Учли этот факт нынешние руководители проекта?

— Вероятно, нет, — ответил я, вспомнив предостережение Башо, подтвержденное впоследствии обращением леди Мидори в адрес Казуми. Подавители с самого начала намеревались отключить компьютер, как только будет освоена Синяя планета. А теперь это произошло.

Нет. Вот теперь-то случилось обратное. Я жив. Год сейчас 3405. В сорока тысячах километров подо мной вращается живая планета. Кислород. Трава. Люди.

— Меня зовут Йоси Ясода. Мои последние воспоминания относятся к 3175 году, когда я был убит за сопротивление, которое оказывал политике Подавителей. Я абсолютно уверен, что леди Мидори не предполагала, что я когда-либо могу вернуться к жизни. Вы передали сигнал, снова запустивший компьютер на геосинхронной орбите, который был отключен преднамеренно. Я предполагаю, они сделали это двадцать или более лет назад, чтобы уничтожить киберпространство, которое превратили в дом для умалишенных и место ссылки.

Я собрался с мыслями.

— Я отвечу на все ваши вопросы, но первоочередная моя задача — взять под контроль Геосинк, чтобы предотвратить возможную попытку отключить его в будущем. Я могу ошибаться, но мне кажется, я не единственная душа, которую преднамеренно оставили в виртуальности.

Я вызвал консоль. Мое сине-зеленое Состояние Ноль появилось теперь в обрамлении панелей, меню и кнопок. Я коснулся SYSTEM, потом SETUP. Пока голос тарабанил вопрос два, я принял все меры, чтобы удостовериться, что этот компьютер принадлежит мне. Я восстановил контакт с шестьюдесятью четырьмя региональными хранилищами. Машины Синей планеты распознали сигнал и прислали подтверждение.

— Вопрос два. Пожалуйста, изложите свое понимание Соглашения 2344 года, которое закрепляет взаимные обязательства между Землей и всеми будущими колониями в иных системах.

Мне снова пришлось собраться с мыслями.

— Мне, вероятно, придется ждать еще двадцать один год, чтобы узнать, что это за Соглашение? Я никогда прежде о нем не слышал. Наш звездолет стартовал в 2085 году. Если ряд фракций принял участие в составлении соглашения с Землей, я не знаю, кто были эти души. Можем ли мы быть связанными соглашением, которого никогда не скрепляли? С другой стороны, мы готовы пойти на уступки. Во всяком случае, некоторые из нас.

Передача не закончилась, и потому голос занудно выдал еще четыре вопроса. Потом зазвучал более человечно:

— Пауза. Условия Соглашения 2344 года последуют через пять минут.

Через пять минут мне пришлось выслушать сорокаминутный монолог. У нас, граждан Синей планеты, два выхода. В отдаленном будущем мы можем выплатить Земле стоимость нашего звездолета — с грабительскими процентами. Или мы можем снабжать родную планету научной информацией, проводя эксперименты под руководством земных ученых.

Разумеется, примитивные охотники и собиратели не могли сделать ни того, ни другого, поэтому руководство Подавителей попросту оставило без внимания давний переполох из-за каких-то там «соглашений» с Землей. В конце концов, как Земля могла навязать выполнение своих условий?

Леди Мидори и лорд Хидеяки даже не вынесли требования Земли на всеобщее обсуждение. Родная планета осталась на расстоянии в десять целых семь десятых светового года! Глупо думать, что можно настаивать на соблюдении соглашения, если между сторонами лежит несколько звездных систем!

Оставляя без внимания вопросы Земли, Подавители продолжали требовать генетические обновления и последние технологии по освоению планеты. Земля послушно посылала. Администраторы в Центре управления были слишком слабовольны, чтобы отказать в чем-либо Подавителям, хотя и продолжали настаивать на своих тщетных претензиях.

Впрочем, как выяснилось, не таких уж тщетных. Берегись даров с Земли. Земля не была такой уж бессильной. Сигнал с Земли запустил Геосинк. Я ожил. Почему бы мне не стать их союзником? Почему бы не сделать за землян их работу? Они предоставят все, о чем бы я ни попросил, любое оружие. Им не хватает только силы воли навязать выполнение Соглашения, а моя ненависть к леди Мидори с лихвой восполняла этот пробел.

Я взялся за работу. На складе региона 14 имелись роботы, оставленные там с тех времен, когда тела из плоти еще не могли работать в некогда ядовитой атмосфере Синей планеты. После того, как я застраховал Геосинк от вторжения безумных монстров и Подавителей, я по радио отослал свою душу в реальность. В автоклав 14 я запустил несколько десятков ампул с последними генетическими обновлениями с Земли.

Хранилище 14 было погребено под курганом из земли и гравия. Я вышел через туннель, который показался бы потайным только снаружи. Передо мной предстала новая эра, чудесные виды. Синяя планета стала зеленой и кишела живностью, воздух был еще богат углекислыми газами. Во влажном мареве расстояния расплывались.

Ближайший поселок лежал в дюжине километров от хранилища, в защищенной бухте. Прогулка туда оказалась приятной. Я спугнул несколько оленей и увидел по дороге помет нескольких крупных млекопитающих других видов. Вокруг шумели настоящие взрослые деревья. Однако корневая система их залегала неглубоко, достаточно было сильного порыва ветра, чтобы вырвать их из почвы. Огибая поваленные стволы, от торных дорог то и дело ответвлялись новые тропки, поэтому мой путь оказался неблизким.

Звезда Эпсилон Эридани была тусклее Солнца, впрочем, Синяя планета находилась к ней ближе, поэтому в небе висело более крупное светило, испускавшее теплый желтый свет. Ландшафт был прекрасен. Я хотел бы надеяться, что колонисты живут в мире с этой дикой природой, но знал: в нынешних обстоятельствах такое невозможно. Если они вышли из автоклавов в то же время, когда был отключен Геосинк, то уже давно достигли половой зрелости. Это были мужчины и женщины, полные жизненной энергии. Но рождаются ли у них дети? И если этот вопрос не тревожит их, он должен чертовски тревожить скрывающихся среди них Подавителей.

Так рождаются на планете дети или нет? Из-за генетических изменений с Земли ни один ребенок не может родиться у пары колонистов — только в результате инъекции, которую введу я.

Берегись даров с Земли. Но увидев не наделенный ее дарами поселок, я понял все. Заросшие тропки, плетеные хижины, голые люди, сожженные солнцем и закопченные от дыма. Колонисты смотрели на меня глазами, расширившимися от страха. С визгом разбежались женщины. Увечный мужчина поковылял за ними к морскому берегу.

Я вступил в рай Подавителей металлическим чудовищем четырехметрового роста. Из хижины выползла женщина, которая выглядела старше остальных. Волосы у нее свалялись, единственный глаз сверкал на изможденном лице. Оглядевшись по сторонам и увидев, что осталась одна, она приблизилась ко мне.

— Кто ты?

— Йоси Ясода. Я пришел научить вас добрым вещам и дать этим людям плодовитость. А ты кто?

Она помедлила.

— Это важно? — наконец спросила она негромко.

— Ты не знаешь, где я могу разыскать моих друзей? Кайко Иейаматсу? Она была глубоким игроком в группе пришедших из Чайла. А как насчет Айано? — спросил я.

— Мы послали их в регионы с 19 по 24. Всех неудачников и тех, кого Айано нашла, пока рыскала по виртуальности. У них есть свой небольшой континент. Твои политические союзники живут среди них.

Женщина тяжело села на землю.

— Полагаю, вы победили. Мы не могли даже связаться с Землей, чтобы попросить о помощи. Мы выключили компьютер и не сумели включить его снова. В последние годы проклятие стало очевидным. Ни одного ребенка. Каждое новое поколение нам приходится выращивать в автоклавах. А мы не в силах вырастить достаточное количество. Людей слишком мало, чтобы создать новую культуру на новой планете. Слава Богу, что ты пришел. Это чудо и самая горькая минута моей жизни.

— Это не моя идея, — ответил я. — Ни проклятие, ни мое возвращение к жизни.

Женщина задумалась.

— Ну, разумеется, нет. Вы всегда были героическими мучениками. Ваши смерти всегда были настоящими, — она махнула рукой в сторону моря. — Я схожу за ними, приведу их назад в поселок. Делай свои инъекции, говори сколько хочешь. С меня довольно. Я больше не стану останавливать тебя, Йоси. Пусть они по твоей воле повторят путь землян и все, что когда-либо сделала Земля.

— Какую теологию они сами себе создали? — спросил я. — Какую культуру?

Она пожала плечами.

— Они рассказывают легенды об Ином мире. О том, что вышли из дыры в земле. Думаю, эти идеи основаны на памяти об автоклавах в хранилище 14, о том времени, когда мы еще не научили их языку. В основном они говорят о добрых духах одного места и злых духах другого. Когда слишком долго длится засуха, а потом идет дождь, они танцуют, чтобы отпраздновать ливень. С такой крышей над головой, как у их хижин, они все равно вымокают до нитки. Почему не найти в этом положительную сторону? — она поежилась. — Думаю, ты не замерзнешь. Поддерживай огонь в топках. Я сейчас вернусь.

Некоторое время спустя она привела жителей поселка назад. Спотыкаясь, притащились эти охотники и собиратели, которых в общей сложности оказалось двадцать три человека. Я назвал им свое имя, и они позволили сделать им инъекции. Когда стемнело, я показал им Солнце. Это была яркая звезда всего в десяти целых семи десятых светового года отсюда, впрочем, она висела слишком низко над горизонтом, чтобы показаться красивой.

Я показал им еще один огонек, снова светящийся после двадцати лет темноты.

— Мы называем его Геосинк. Это был наш звездолет, и мы жили в нем тысячу лет. А потом создали для вас этот мир. Но мы не смогли бы сделать это без помощи наших братьев и сестер с Земли. Они хотят, чтобы вы говорили с ними и рассказали, как вам тут живется. Ваши дети научатся говорить со звездами. У них будет радио. Я вернусь и научу их.

Охотники из автоклавов рассказывали мне истории о своей собственной жизни и ее чудесах и задавали бесчисленные вопросы. Отвечая на град вопросов, я ни словом не упомянул Подавителей. Если одноглазая женщина хотела жить и умереть, сохранив свое прошлое в тайне, это ее дело. Все лучше, чем быть леди Мидори.

Я ушел.

Я шел под светом звезд, а потом отправил мою душу на восток в регион 19.

На полпути, в Геосинке, я ненадолго задержался посмотреть, не пришло ли мне какое-нибудь сообщение? Я снова послал свой краткий призыв, как буду делать это раз за разом в надежде, что однажды он достигнет адресата. Возможно, моя давняя подруга жива. Может быть, Айано нашла Казуми и увела ее на континент региона 19, но нельзя было отмахнуться от возможности того, что Казуми все еще потеряна в ожившей виртуальности.

Тогда маловероятно, что она осталась веселым джипом в здравом уме. Очень больно было думать о ней как об одержимой мстительнице или о пожирателе душ, и я отбросил эти мысли.

— Казуми, говорит Йоси. Спускайся на Синюю планету. Теперь она принадлежит нам. Нужна твоя помощь.

Указав своим нынешним адресом регион 19, я спустился по радио вниз. Я не мог ждать. Надо было собрать старых друзей. Нас ожидала работа — перед нами лежал целый мир.

Перевела с английского Анна КОМАРИНЕЦ