Глава XXXVIII Достучаться до небес

В тюрьмах и зонах очень много стукачей. Кто-то попадает в их ряды случайно или волею злого случая, но большинство идет туда специально ради улучшения своей жизни. Для некоторых стукачество становится делом всей их горемычной жизни.

Достаточно низости я видел в МЛС, часто был свидетелем того, как люди идут на сговор со своей совестью, и то, что им казалось неприемлемым в начале срока, со временем, становится нормальным. Многие, очень многие подстраивали шкалу моральных ценностей под окружающую действительность. У кого-то это происходило болезненно и их не сильно «ломало», но некоторые с восторгом опускались на самое дно нравственности и старались утянуть за собой как можно больше людей. Но вопрос стукачества всегда и перед всеми стоял довольно остро, и отношение в зоне к нему было крайне неоднозначным.

Ручка оперчасти

Есть у зеков такое полушуточное выражение: "Кабы жыць у шчасцi, трэба дзёрнуць ручку оперчасцi". Эта шутка отражает жизнь почти со стопроцентным попаданием.

Опера, оперативники или оперативные сотрудники – самые влиятельные милиционеры в зонах, да и в тюрьмах тоже. Они вербуют стукачей среди заключенных, за ними очень часто остается последнее слово при любых переездах или переходах с должности на должность заключенного, они же создают умопомрачительные интриги в лагере, чтобы добиваться своих целей. Опера, по факту, полностью контролируют жизнь зеков, остальные милиционеры идут им в помощь. Поэтому, чтобы у заключенного не было проблем в лагере, ему желательно либо вообще не попадаться оперативникам на глаза, либо быть с ними в очень хороших отношениях. А хорошие отношения часто предполагают «взаимопомощь», скажем так.

В принципе, оперативнику зек может быть нужен в нескольких случаях: для того, чтобы сделать заключенного частью хитроумной комбинации, чтобы завербовать в стукачи, или же для того, чтобы просто выведать кое-какую информацию. А иногда и потому, что на заключенного пришла бумага со свободы, и нужно взять у него показания как у свидетеля или возможного обвиняемого по делу. В общем, встреча с этой категорией милиционеров не несет для нормальных заключенных ничего хорошего, поэтому меня сразу предупредили, чтобы я держался подальше от дверей оперчасти.

Но есть заключенные, для которых кабинет оперативника становится практически вторым домом. Они не вылезают оттуда часами, о чем-то разговаривают. У таких зеков, если они сами себя не перехитрят в каких-то комбинациях, все прекрасно по жизни.

Помню, один из таких парней, приехавший с «крытой» (особый режим содержания, тюремный, куда могут увезти из зоны сроком до трех лет за постоянные нарушения), татуировщик, нарушитель и, естественно, «правильный» по жизни парень на деле оказался качественной мразью и стукачом. Он очень много рассказывал о том, как нужно жить "по понятиям", сразу же начал общаться с лагерной «элитой», если можно так выразиться, и бить татуировки. Единственной его проблемой было то, что не успевал он сделать человеку «масть» (здесь – татуировку), об этом сразу же узнавал оперативник.

Потом выяснилось, что опера вообще знали все, о чем знал и Олег (назовем его так). Со временем за парнем «вскрылась» еще уйма некрасивых поступков, но ему было все равно – он ушел на УДО (условное досрочное освобождение). Для человека, приехавшего с «крытой», он слишком быстро освободился. И так, в принципе, все умные стукачи имеют большие бонусы от своей деятельности: должности, дополнительные свидания, посылки и, естественно, досрочные освобождения.

Не всегда бонусы

Но не все так однозначно. Не все стукачи имеют какие-то видимые плюсы от своей деятельности. Более того, некоторые даже получают нарушения и ездят в ШИЗО (штрафной изолятор), чтобы не вызвать подозрения. Некоторые даже сидят до звонка без всяких УДО, и зачем им нужно стучать, честно говоря, не совсем ясно. Видимо, у оперов есть какие-то другие рычаги влияния на этих зеков.

Помню, про одного из таких стукачей в СИЗО мне рассказывал знакомый. Как-то так получилось, что на некоторое время, его, первохода (зека первый раз попавшего в тюрьму), посадили в камеру со строгачами (те, кто сидит два и более раза), хотя по всем правилам зеков должны разделять по режимам содержания.

Так вот, эта камера страдала от стукача. Кто-то постоянно и аккуратно рассказывал оперу о том, что происходит. В СИЗО для этого даже не обязательно выходить на встречу с милиционером, большинство докладов можно делать в виде писем родственникам. Переподозревали друг друга все по несколько раз. Со временем выяснилось, что это был самый, казалось бы, надежный из всех сидевших в этой камере. Парень, который получил уже несколько нарушений после проведенных в «хате» (камере) обысков, и даже успевший съездить на десять суток в ШИЗО.

СИЗО

Вообще-то в СИЗО все было построено относительно просто. Почти в каждой камере для первоходов сидел свой строгач. Сидел он там, якобы, для того, чтобы объяснять вновь прибывшим общие тюремные правила и законы, а заодно следить за порядком в камере. И все эти строгачи, как бы, ждали либо суда, либо этапа в зону. Почему они сидят именно с первоходами, вслух никто не спрашивал, поскольку эти строгачи, благодаря своему опыту жизни в тюрьме, хорошо подвешенному языку и жесткой хватке, занимали верхушку в камерной иерархии. Они сразу выстраивали систему подчинения, приближая к себе сильных, но глупых парней. Обязательно находили тех, кого бы могла периодически гнобить вся камера, духовно этим скрепляясь: обычно это были довольно косяковые ребята, веселое недоумение которыми со временем перерастало в неприязнь, а иногда даже в ненависть. И была остальная масса зеков, каждый из которых занимал какую-то свою нишу в «хате». Во всех камерах, где я сидел, строгачи рассказывали одни и те же общетюремные байки и обязательно акцентировали внимание на том, что они всегда нарушали режим содержания, общались исключительно с блатными и ворами и всегда шли против ментов.

И, самое главное, эти долгосидевшие заключенные готовы были абсолютно безвозмездно и с чистым сердцем помочь любому сокамернику по его уголовному делу. Они прямо навязывали свою помощь. С некоторыми строгачи подолгу шептались, что-то им советовали. Конечно, со своим опытом и знанием статей они кое в чем помогали, но вреда от многих из них было, мне кажется, гораздо больше, поскольку запуганный первоход, получая даже такую крошечную помощь, проникался доверием к строгачу, и, в итоге, мог разболтать, то, что следователю знать абсолютно не следовало. А то, что все они стучали, сомнений не вызывало. Один такой строгач вообще в открытую ходил к оперативнику. Он утверждал, что решает там дела камеры, старается помочь нам, первоходам, хорошо сидеть, и поэтому ему можно доверять.

А чего, собственно, стесняться?

В нашей зоне практически всех стукачей знали, ну, или, по крайней мере догадывались об их деятельности. Да они особенно и не скрывались. Нет, естественно, они не бравировали тем, что сотрудничают с администрацией, но, не стесняясь, пользовались непонятно как заработанными бонусами со стороны милиционеров, свободно ходили по кабинетам, заходя в некоторые даже без стука. И, самое главное, в зоне была максима, которая работала практически на сто процентов, и звучала примерно так: "Чем больше зек кричит о всяких воровских понятиях и о том, как нужно правильно жить, тем больше вероятность того, что он стукач".

Если честно, за весь свой срок я ни разу не видел, чтобы как-то наказывали зеков, доносящих на собратьев. Во-первых, это ещё нужно доказать, поскольку голословные обвинения в таком поступке чреваты неприятными последствиями. И даже, если все знают, что перед ними стукач, то накажут того, кто обвинил без доказательств. И, во-вторых, стукачей старались не трогать, поскольку это опасно: они же потом донесут. Конечно, мелкие драки бывали, но вот как пишут в статьях о том, что "зека потом накажут свои", такого точно не было, – все стукачи чувствовали себя и в тюрьме, и в зоне весьма недурно.

Язык мой – враг мой

Единственный верный способ защититься от доносов – это меньше трепаться. У меня был знакомый, который ухитрился отсидеть весь срок с мобильным телефоном, личной кандейкой (кабинетом) и прекрасным отношением с администрацией. Секрет его успеха был прост: он никогда никому ничего не рассказывал. При этом зеки постоянно придумывали про него всякие небылицы, но милиция им не верила. И все у него шло хорошо, пока Виктор (назовем этого парня так) не начал «семейничать» (вести общее хозяйство) с доверчивым Евгением. В начале их сотрудничества Виктор четко проинструктировал Женю, что в «кандейку» никого ни в коем случае водить нельзя, поскольку это их закрытая территория. Евгений покивал головой и заверил товарища, что так оно и будет.

Через пару недель Витя зашел в свой «офис» и не поверил глазам: за столом сидели Женя и Саша (самая большая сволочь и стукач в зоне), и Саша разговаривал по телефону Евгения. Когда Александр ушел, и Витя спросил у товарища, что, собственно говоря, это было, тот ответил: "Не бойся, Саша – хороший парень, мы с ним дружим". «Ну-ну», – хмыкнул в ответ Виктор.

А потом "хороший парень Саша", которому показалось, что Женя плохо его угостил, получив передачу, накатал жалобу прямо в УДИН о том, что у Виктора с Евгением есть мобильные телефоны. Колонию хорошенько тряхнули сверху, и у Евгения таки нашли телефон, после чего он поехал в ШИЗО на десять суток и на год позже ушел на УДО. У Виктора же ничего не нашли, поскольку он был умным и хорошо прятал телефон.

Чем еще примечательны стукачи в зоне, так это тем, что даже если им нечего сказать о вас, они что-нибудь придумают, но, слава Богу, милиционеры – не идиоты, и очень часто отличают вымысел от правды.