10. Хорошее прикосновение

10. Хорошее прикосновение

Признаюсь, я люблю то, что меня ласкает.

Сафо

Чувственное образование

Прикосновение - хорошая вещь для детей и других живых существ, а депривация (лишение, недостаток - прим. перев.) прикосновений - плохая вещь. Мышата, если они прижимаются к своей матери, растут более упитанными; ягнята, которых не облизывают, остаются неспособны встать на ноги и могут вскоре умереть. А какой студент, прошедший курс «Psychology 101», может забыть печального детеныша макаки-резус из опытов Гарри Харлоу, цепляющегося за «искусственную мать» с клоунским лицом, туловищем из полотенец и электрической лампочкой вместо сердца, а в ситуации выбора между едой и объятиями выбирающего второе?

Человеческие маленькие дети, которых не держат на руках, не «расцветают», и, если выживают, могут быть неспособны к социальной адаптации. В 1915 году, посещая детские больницы и приюты, педиатр Генри Чапин обнаружил, что дети младше двух лет, несмотря на то что их досыта кормили и купали, гибли от кахексии (увядания организма), «чахли». Потребовалось несколько десятилетий, чтобы опознать второй элемент необходимого ежедневного минимума: прикосновение. Так как это традиционно считалось женской функцией, женщин направили в эти заведения, чтобы выполнять «нянчение» (держание детей на руках), и смертность этих детей резко упала. С тех пор дефицит прикосновений в детстве стали выявлять как причину патологий - от экземы до анорексии.

Любящие прикосновения, по-видимому, способствуют не только индивидуальному здоровью, но и социальной гармонии. Тиффани Филд, директор Института исследования прикосновений при медицинском факультете Майамского университета, сравнила детей, играющих на площадках Флориды, с парижскими детьми и обнаружила, что прикосновения, которые дети получают от родителей, воспитателей и нянек, коррелируют с мирным и кооперативным характером игр между детьми (во Франции, согласно исследованию Филд, к детям прикасались чаще). Нейропсихолог Джеймс Прескотт сделал даже еще более грандиозные выводы. Анализируя информацию по четыремстам доиндустриальным обществам, он заключил, что мирное общество начинается с прикосновения. «Те общества, которые давали маленьким детям наибольшее количество физической нежности, характеризовались низкими уровнями воровства, физической боли, испытываемой детьми ... и пренебрежимо малыми либо отсутствующими убийством, калечением и пытками врагов», в то время как общества с наименьшими количествами физической нежности характеризовались высокой частотностью всего вышеперечисленного. Прескотт утверждал, довольно огульно, что результаты его исследования «прямо подтверждают, что депривация телесного удовольствия в раннем детстве значимо связана с высоким уровнем преступности и насилия». Эта связь, подразумевал он, - биологическая: низкая «прикасаемость» программирует тело на «короткий взрыватель» (англ. метафора, обозначающая вспыльчивость; ср. «заводится с пол-оборота» - прим. перев.) и быстрый удар.

Антропологи согласны, что Америка - это в высшей степени «низкоприкасаемая», высоконасильственная культура. Но разнообразие Америки, ее мобильность и значительные объемы иммиграции, вероятно, опровергают любую биологическую природу взаимоотношений между первой характеристикой и второй. Более правдоподобное объяснение этим фактам и другим, найденным Прескоттом, - социальное. Культура, осыпающая нежным вниманием своих юных, может также поощрять терпимость к уязвимым и уменьшать охоту к физическому «мерению силами». Люди, воспитываемые в агрессивности и подозрительности в отношении вторжений против их собственных сексуальных «границ», с другой стороны, будут более самозащитными и «территориальными» и, таким образом, более воинственными, как социально, так и сексуально.

Социобиология, в особенности та ее разновидность, которая сравнивает людей с «другими животными», располагает еще более ограниченными возможностями для объяснения сексуального развития детей. Обезьянки Харлоу, может быть, были как мы в том, что касается нежничанья с мамой, но они также прилюдно мастурбировали и с такой же готовностью спарились бы с партнерами вдвое младше себя, как с ровесниками. Веди себя так в Америке - и тебя могут отправить в твою комнату без ужина или в тюрьму.

Иными словами, человеческое прикосновение получает свое значение в культуре, и первостепенное среди этих значений - является ли данное прикосновение, ответная реакция или даже часть тела сексуальной или нет. Пока западный ребенок не становится «цивилизованным», пенис, клитор, вагина или анус могут быть источниками приятных ощущений, как коленки или спинка, или интересными отверстиями, куда можно что-нибудь засунуть, как ротик или ушки - не тайными или трепетными «сексуальными» местами. Даже то, что, как утверждается, свидетельствует о биологической «естественности» детской сексуальности, исподтишка нагружается значением. Психологи и сексуальные педагоги любят вытаскивать ультразвуковые снимки, на которых виден пенис плода в состоянии эрекции, чтобы продемонстрировать, что дети сексуальны еще до рождения. Но то, что они называют внутриутробной «эрекцией», таким образом придавая ему сексуальную коннотацию, может быть не более чем нервным ответом на теплые волны околоплодной жидкости внутри матки. Альфред Кинзи назвал определенное сочетание детского «взбрыкивания», напряжения мышц и расслабления «оргазмом» (Кинзи также отмечал наблюдения «мастурбаторной активности» у маленьких девочек, приводящей к тому, что он называл оргазмом - прим. автора), но он так же легко мог бы наблюдать и личико грудничка, сморщивающееся в испуге, его тельце, напрягающееся в потуге, затем разрешающееся блаженным спокойствием, в то время как до него донесся бы характерный запах, исходящий от пеленок.

Яростные баталии недавнего времени по поводу сексуальности можно прочесть как споры из-за значений прикосновения - а точнее, из-за того, являются ли определенные прикосновения между определенными людьми сексуальными и, если являются, являются ли «неподходящими» и потому «вредными». Не будет ли межпоколенное купание или плавание голышом, или спанье в «семейной постели», когда ребенок еще маленький, вредной стимуляцией детской сексуальности? Скудные имеющиеся у нас данные об этих практиках говорят, что в типичном случае не будет: на самом деле, такие расслабленные семейные прикосновения и лицезрения обычно находят неопасными и даже благоприятными для последующей сексуальной адаптации. Тем не менее в нынешние консервативные времена многие популярные авторы колонок советов рекомендуют родителям от них воздерживаться - на всякий случай.

Даже люди, относящиеся скептически к утверждениям о «чрезмерно сексуализирующих» прикосновениях, не могут их полностью игнорировать. Родители и воспитатели знают, что у них могут быть реальные проблемы с законом, включая потерю работы, репутации и даже опеки над собственными детьми, если они занимаются невинными, но «нестандартными» вещами, как например кормлением грудью детей, вышедших из младенческого возраста, или фотографированием детей голышом. Летом 2000 года в Шампейне, штат Иллинойс, пятилетнего сына тридцатидвухлетней женщины изъяли у нее и отдали в патронат, после того как нанятая ею нянька позвонила в местное детозащитное ведомство, утверждая, что ребенок хотел прекратить питаться материнским молоком, но мать ему не позволяла.

Что более пагубно, взрослые начинают подозревать самих себя в «извращенности», когда испытывают удовольствие от прикосновения к телу ребенка. В начале 1990-х годов в городе Сиракьюс, штат Нью-Йорк, одну мать забрала полиция и на короткое время посадила в тюрьму, после того как та позвонила по местной горячей линии, потому что была в панике от легкого возбуждения, которое испытала, кормя грудью свою дочь.

«Это территория, от которой шарики за ролики заходят, правда ведь? - задал мне риторический вопрос тридцативосьмилетний чикагский веб-дизайнер Крис Картер, бросая взгляд на ясноглазый фотопортретик своей полуторагодовалой дочки, висящий в желтой рамке рядом с его компьютером. - Где культура вторгается в то, что подобает и что не подобает, что является здоровым, а что нет. - Он помотал головой, будто пытаясь встряхнуться. - Я принимаю ванны с Лили, и я держу ее и мылю; она смотрит на мой пенис. Окей. Но это поднимает все эти тревожности насчет того, что хорошо для нее. Для нее хорошо видеть здоровые проявления сексуальности и спокойное отношение к своему телу, [психологический] комфорт, принятие своих отличий. Потом я думаю: "Не делаю ли я что-то вредное для моего ребенка?" Типа, вырастет и расскажет своему психоаналитику, что ей "сексуально злоупотребили"? А другая часть меня думает: "Боже мой, я что, совсем рехнулся, что так думаю!" Я все время стараюсь говорить самому себе: "Просто расслабься!"» Просто расслабься: он с таким же успехом мог бы проконсультироваться у «психиатра» Мела Брукса, который советовал своему пациенту, страдавшему тем, что навязчиво рвал бумагу: «Не сходи с ума! Не рви бумагу!»

Не только родители, но и воспитатели запуганы по поводу прикосновения к детям той истерией 1980-х и 90-х годов, которая началась с ложных утверждений о «ритуальном сексуальном использовании» детей воспитателями детского сада «Макмартин» в калифорнийском Бейкерсфилде. Воспитатель Ричард Джонсон только что начал свой трудовой путь на Гавайях, когда газеты стали заполняться рассказами о причудливых сексуальных пытках в других детских садах.

«Какой удушающий эффект эта моральная паника произвела на молодого воспитателя, который до того беспокоился большей частью о том, как установить теплые, доверительные отношения со всеми детьми, вверенными его заботе, - писал Джонсон. - Я начал беспокоиться и сомневаться в самом себе, делая повседневные, до того казавшиеся самими собой разумеющимися, вещи: меняя подгузники, вытирая сопливые носики, расстегивая и застегивая джинсики двухгодовалого ребенка. ... Я стал думать, стоит ли удерживать и пытаться успокоить расшалившегося трехлетнего ребенка, используя "футбольный захват", чему меня мастерски учили на практических занятиях моего магистерского курса. Неожиданно чувство прикосновения, которое всегда было такой целостной частью моих отношений с детьми (с моими собственными детьми и со всеми детьми, за которыми я ухаживал), начало ставиться под вопрос». Джонсон все более терял силу духа, видя, как эта паранойя костенеет, превращаясь в политику, и в конце концов перестал работать по профессии.

Хотя большинство более ранних обвинительных приговоров, вынесенных против работников детских садов, были отменены (и все они были дискредитированы), тот ужасающийся и ужасающий период оставил после себя стойкое наследие: совокупность политик на всех уровнях системы воспитания и образования, направленных на то, чтобы не было даже видимости сексуальных прикосновений в воспитательных и учебных заведениях. Если будущим работникам этой сферы преподают какие-либо курсы по детской сексуальности, в этих курсах делается больший упор на сексуальные злоупотребления, нежели на ничем не примечательное развитие детей. В результате молодые воспитатели и учителя держатся начеку в отношении патологии. «Мои студенты, которым по двадцать с небольшим лет, приходят в шок, когда пятилетний тянет руку к груди воспитательницы. Они думают, что он "чрезмерно сексуализирован", - говорит мне Джонатан Силин, профессор дошкольного образования в нью-йоркском Учительском колледже. - Они не осознают, что это вполне обычное и нормативное поведение». Эти студенты затем устраиваются на работу в заведения, правила которых переписывают эти предрассудки и ошибочные представления в виде политик «никаких прикосновений», запрещающих воспитателям мужского пола менять подгузники или оставаться с детьми наедине, запрещающих персоналу как мужского, так и женского пола держать детей на коленях во время чтения или даже обнимать ребенка, упавшего с трехколесного велосипеда.

Детей в то же время тренируют искать сексуальный злой умысел в каждом прикосновении взрослого. Исследования показывают, что программы, подобные популярным курсам «хорошего прикосновения/плохого прикосновения», не имеют никаких положительных эффектов и имеют кучу отрицательных. Они подкрепляют предрассудки детей в отношении «плохих» людей (т.е. людей другой расы или одетых в рваную одежду) и повышают общие уровни тревожности, особенно у маленьких детей. Воспитанница детского сада отказывалась разговаривать со своей новой воспитательницей несколько недель подряд. Почему? Ее научили не разговаривать с незнакомыми. Неудивительно, что подобные программы делают детей особенно настороженными в отношении секса, прививая им мысль, как ее выразила психолог Бонни Трюделл, что «сексуальность - это нечто по своей сути скрытное, негативное и даже опасное». Они способны делать детей настороженными даже в отношении их собственных родителей. «Сидим мы на кухне, - рассказывает мать одной девочки дошкольного возраста из Чикаго, - а Силия говорит: "Не трожь мое тело, папа. Не трожь мою вагину". А я говорю: "Боже, где она это взяла?"» Она взяла это в детском саду.

Ричард Джонсон - член небольшой, но растущей группы педагогов, полных решимости повернуть эту тенденцию вспять. Работы членов группы, собранные профессором раннего детского образования Гавайского университета Джозефом Тобином в антологию под названием «Дать место удовольствию в раннем детском образовании», представляют собой мощную, часто эмоциональную критику обучения «никаким прикосновениям». После их прочтения остается сильное ощущение, что слишком мало прикосновений может быть столь же вредно или даже хуже, чем слишком много прикосновений - что бы ни подразумевалось под «слишком много», и что в проигрыше оказываются как взрослые, так и дети.

Эта глава написана в защиту «чувственного образования» для детей дома, в детском саду и в школе. Образование в том, чтобы знать и понимать физические реакции тела, может и должно быть большей частью самообразованием, но взрослые играют в нем ключевую роль. Эта роль состоит из двух частей. Первая - активная - часть заключается в том, чтобы прикасаться к детям с любовью, ласково, но никогда не навязчиво, в течение всего их детства, включая отрочество, и передавать словом и делом послания, что удовольствие - вещь хорошая, но что прикосновение к другим должно делаться с их согласия. Вторая, наверное, более трудная часть работы включает в себя сдерживание самого себя: сделать шаг назад и «дать место» автономному чувственному и сексуальному удовольствию детей. В этом пространстве дети могут заниматься мастурбацией без чувства стыда и сексуальными прикосновениями друг к другу с обоюдного согласия без вмешательств со стороны взрослых. По мере того как они становятся старше, а их сексуальность - целенаправленнее, более генитально ориентированной и нацеленной на получение оргазма, они могут экспериментировать с «внешним сношением», с техниками непенетративного доставления сексуального удовольствия друг другу и в конце концов перейти к защищенному пенетративному сексу. Информация о способных доставлять удовольствие частях и практиках тела должна быть доступной беспрепятственно, но не должна навязываться ни одному ребенку.

Хотя и важно помнить об основных стадиях развития [ребенка] (двое шестилетних, играющие в доктора, - не то же самое, что двое семнадцатилетних, обменивающиеся оральными ласками), я избегаю общеупотребительного термина соответствующий возрасту, который я нахожу одновременно слишком конкретным и недостаточно конкретным. Как я показала в главах о «детях, которые растлевают», и об «изнасиловании по закону», этот термин может использоваться конкретно для кодификации «позволительного» поведения (на самом деле термин соответствующий часто служит заменой разрешенному законом), которое затем используется для того, чтобы обвинять детей: семилетний, прикасающийся к влагалищу пятилетней, автоматически считается принуждающим ее; восемнадцатилетний, с юридической точки зрения, «насилует» свою шестнадцатилетнюю любовницу, даже если все у них происходит по согласию. На другом конце [этой палки] - соответствующий возрасту слишком расплывчат, чтобы применяться к любому конкретному человеку: он стирает не только различия между отдельными детьми в эмоциональной зрелости, уме или физическом развитии, но и все великое разнообразие американских семейных, общинных и культурных ценностей.

Мастурбация: фундаментальное сексуальное удовольствие

Западная культура мастурбацию презирает. Это само собой разумеется. С 1700 года, когда антимастурбационный трактат «Онания, или Ужасный грех самоосквернения и все ужасающие его последствия, в обоих полах рассмотренные, etc.» мгновенно стал бестселлером в Англии, европейцы и американцы предъявляют обвинение за обвинением «самозлоупотреблению» как бичу отдельных душ и тел и как уничтожителю целых рас и обществ.

Среди взрослых мастурбация принижается как практика вынужденная, удел незрелых, нежеланных и отчаявшихся. В детях она представляет всё то, чему взрослые завидуют и что вызывает их неприязнь по отношению к юным: их мечтательность, жизнелюбие, непоседливость, поглощенность собой, секретики и бесконечное выделение склизких телесных жидкостей. В качестве секса она имеет, мягко говоря, сомнительную репутацию. Будучи не то чтобы гомосексуальной, но даже еще менее гетеросексуальной, мастурбация - вещь внебрачная, несемейная, нерепродуктивная, бесцельная и в высшей степени беспорядочная. И антисоциальная. «Логическое ударение в "одиночном пороке", вероятно, следует делать не столько на "пороке", понимаемом как удовлетворение незаконного желания, сколько на "одиночном" - на перенаправлении здорового желания назад, в само себя», - пишет историк секса Томас Лакёр.

В последние полвека ряд ревизионистов, зажав нос, нашли что-то хорошее, что можно сказать о мастурбации. Детский психоаналитик Элис Бейлинт в 1953 году заверяла родителей, что мастурбация - это «не умышленное непослушание, а помощь, предоставленная самой природой, против томления, боли, испуга, одиночества или возбуждения, вызванного в ребенке чрезмерными нежностями». Некоторые смелые прогрессивные педагоги в 1960-х годах характеризовали эту практику в более позитивном ключе. «Родительские установки, утверждающие радости сексуальной самостимуляции, могут помочь ребенку развить благоприятное ощущение его собственного тела», - советовала тогдашний президент «Планируемого родительства» Мэри Калдерон. Бенждамин Спок в начале своей деятельности выражал такое же спокойное отношение к тому, что дети трогают свои половые органы, как к другим функциям организма. Но в издании «Ухода за младенцами и детьми» 1976 года он почувствовал себя обязанным поднять маленький красный флажок в отношении «чрезмерной» мастурбации. Доктор Спок не видел это именно как сексуальную проблему. Детишки, которые постоянно лезут ручками в свои штанишки, - «это обычно напряженные или страдающие от беспокойства дети», - писал он. «Они нервные не потому, что мастурбируют; они мастурбируют, потому что нервные». Работа родителей состояла в том, чтобы найти источник беспокойства и дать на него ответ, а не в том чтобы останавливать «детские шалости». Но, поскольку этот добрый доктор не определил, не мог определить, сколько это - «слишком много», родителям оставлялось беспокоиться по своему собственному усмотрению.

В 1980-х годах, как мы видели в Главе 3, объявились самопровозглашенные эксперты, подобные Тони Кавана Джонсон, «сигналящие» о том, что упорное самоудовлетворение - симптом более глубокой сексуальной патологии или даже само по себе патология. Без сомнения, Джонсон питалась дремлющими, едва успокоенными родительскими страхами по поводу «самозлоупотребления» - но «экспертные» советы, подобные ее советам, также и сами питали эти страхи. Исследование, проведенное в середине 1980-х годов, нашло, что, хотя большинство родителей детей в возрасте от трех до одиннадцати лет принимали как факт, что их дети мастурбировали, все же менее половины из них хотели, чтобы у детей было позитивное отношение к самоудовлетворению.

Нет, «самозлоупотребление» никак не может сбросить с себя свое клеймо. Возьмите, к примеру, потрясающий коллективный поток сознания, задокументированный в стенограмме заседания Конгресса 28 сентября 1994 года. Это было то заседание, на котором члены Палаты представителей от Республиканской партии потребовали отставки главного врача Джойслин Элдерс, проступок которой состоял в том, что она высказала вслух мысль, в ответ на один из вопросов, заданных ей после речи, с которой она выступила перед работниками сексуального образования, что мастурбация является подходящим предметом для обсуждения на школьных занятиях. Это ее замечание, по словам одного из конгрессменов, было частью социального движения, «убивающего моральную ткань Америки», и лишь одним из симптомов упадка, проявляющегося также в автомобильном лихачестве, в нерешительной военной политике, нареченной «расползанием миссий», и в том, что гомосексуалов стали принимать в бойскауты. Год спустя, все еще продолжая чесать в голове, Элдерс написала в онлайновом журнале nerve.com статью, озаглавленную «Это ужасное слово на М». «Какое другое слово одним только фактом своего произнесения, - вопрошала она, - может оправдать увольнение главного врача страны - да хотя бы и не главного врача?»

Фиаско с Элдерс лишило правительство США неутомимой защитницы здоровья детей, репродуктивных прав несовершеннолетних и всеобъемлющего сексуального образования, не говоря уже о рациональной политике в сфере наркотиков. Но этот вопиющий акт цензуры имел непреднамеренный эффект, выразившийся в расширении свободы слова - в том смысле, что «слово на М» попало на телевидение в прайм-тайм. А дискуссия такого рода, как говорят секс-терапевты, может быть ключом к тому, чтобы спасать многих людей - как детей, так и взрослых - от кучи несчастий и даже доставлять им капельку счастья. Психотерапевт и сексолог Лионор Тифер, которая проводит значительную часть своего времени в консультационном кабинете, исправляя повреждения, причиненные сексуальным невежеством в культуре, которая требует сексуальной виртуозности, но ей не обучает, является неустанным «пропагандистом» мастурбации. «Если вы собираетесь играть Рахманинова, - любит говорить она, - вам придется поупражняться в гаммах». Мастурбация - это гамма до-мажор секса.

Чтобы поощрять упражнение, должен ли родитель или воспитатель воскликнуть «О, ты мастурбируешь! Какая прелесть! Дай я покажу более эффективный метод»? Мнения расходятся. Не многие выступают за обучение технике. Лишь одна женщина из тех, с кем я собеседовала, с любовью вспомнила день, когда ей было лет шесть, когда ее мама и она сама сняли свои трусики, изучали свои клиторы и обсуждали ощущения, которые они получали от прикосновения к ним. Большей частью, однако, американские дети проявляют признаки либо стыда, либо невежества в отношении мастурбации: кто-то сказал им скрывать ее и не заикаться о ней; или никто ее вообще не упоминал. Один из признаков: ребята придумывают для этой практики свои собственные названия (среди собранного мною «словотворчества»: жатие и хлюпать мои места от девочек, тянуть от мальчика, а еще от одной девочки - вызывающее странные ассоциации свистение). Еще одно свидетельство: после публикации «романа о молодых взрослых», в котором главная героиня мастурбирует, его автор Джуди Блюм получила письмо от потрясенной читательницы с вопросом, где, черт возьми, писательница услышала об этом? Автор письма была уверена, что она единственная, кто это делает.

Поскольку мастурбация часто начинается в раннем возрасте и не вызывает у маленьких детей никакого стеснения, родители имеют-таки возможность непринужденно ее подкрепить. Детская игра назови-свои-части-тела позволяет родителям показать органы чувств («Где твой нос? Воот твой нос! Где твой клитор? Воот твой клитор!»). Но даже малыши заслуживают того, чтобы уважали их приватность. «Мы смотрели на это так, что самоисследование любым человеком - это очень естественная вещь, которая неизбежно будет происходить», - говорит Джек Мартин, отец четырех детей. Но Мартин и его жена Лиа не устраивали надзор своим детям. «Я не припомню ни одного случая, чтобы мы застали их за этим, но я и не ожидал, что застану, - добавил он. - Я и не собирался допытываться».

Дочь Мартинов Флора, которой теперь тридцать с небольшим и которая сама - мать маленького мальчика, извлекала выгоду из проводившейся ее родителями политики открытого обсуждения сексуальности в сочетании с родительским уважением к приватности детей. Флора мастурбировала в шесть или семь лет и получала оргазмы с десяти или одиннадцати лет. Когда она была в том возрасте, к ней присоединилась ее тринадцатилетняя подружка. «Мы валялись на кроватях и раздевались», - вспоминает Флора. В конце концов они стали обсуждать технику. «Она должна была говорить: "Я делаю так", а я говорила: "Я делаю этак". Мы даже делали искусственные члены из туалетной бумаги и вазелина». Она рассказывала эту историю без стыда или сожаления; на самом деле, она говорила с ликованием.

В процессе неспешного, не отягощенного чувством вины исследования Флора сделала первые открытия собственного тела и собственных вкусов в том, как получать удовольствие. Общаясь со своей подружкой, она научилась описывать то, что нравится ей, и слышать, что может быть приятно другому человеку. Девочки вместе отправились в путь самопознания и хорошей сексуальной коммуникации.

Сексуальные игры между детьми

Вопреки популярным представлениям, как говорят воспитатели-ветераны, нынешние дошкольники интересуются сексом не больше, чем дошкольники прошлых десятилетий (когда было меньше телевидения), хотя есть некоторые свидетельства того, что малыши, посещающие детский сад, играют в секс больше, чем те, кто детский сад не посещает. Моя собственная гипотеза этого такова: у детсадовцев больше возможностей найти себе партнера, и они в общем более «искушенные», чем их сверстники-домоседы; и, поскольку они более на виду у взрослых, об их поведении чаще сообщается. В любом случае, исследователи, обнаружившие эту повышенную активность, не нашли в ней никаких вредных эффектов.

Тем не менее эти факты создают проблему для воспитателей: наверное, чаще, чем родители, они становятся свидетелями детских сексуальных игр. Должны ли они на них реагировать, и если должны, то как? Если на это поведение закрывать глаза, как это делали Мартины, у воспитателя или учителя начальной школы могут возникнуть большие проблемы. Если привлекать к нему слишком много внимания, это может сконфузить ребенка и навлечь беду на педагога. Чтобы создать дилемму, игре даже не обязательно предполагать откровенно сексуальное трогание. Одна воспитательница рассказала мне, что получила выговор от администрации за то, что не вмешалась, когда кучка четырех- и пятилеток разыгрывала роды с куклой в «домовом» углу ее детсадовской комнаты. Она думала, что это была отличная игра, на самом деле, и, потому что одна из девочек перед тем присутствовала при родах своей маленькой сестренки, впечатляюще точная. Но ее практикантка была этим встревожена (по-видимому, слишком встревожена, чтобы заговорить об этом со своей старшей воспитательницей) и, после того как один из маленьких мальчиков протянул ручку между раздвинутых ножек одной из девочек, пожаловалась директрисе детского сада, которая, в свою очередь, дала указание воспитательнице впредь останавливать такие игры. Директриса уверяла, что эта игра была безвредной и даже, возможно, воспитывающей, но боялась, что родители, если узнают, отреагируют, как эта практикантка. Старшая воспитательница пыталась убедить директрису, что такие ситуации дают хорошую возможность подобных родителей образовывать, но директриса осталась непреклонна. Мне та воспитательница сказала, что даже не знала, что сделает в следующий, неизбежный, раз, когда случится такая игра. Пятнадцать или двадцать лет назад, добавила она, такую игру сочли бы здоровой и ничем не примечательной.

Как взрослым принять менее истерический подход к детским сексуальным играм, который в то же время вобрал бы в себя то, чего достигли педагогика, психология и понимание сексуальной политики с 1970-х годов?

Делайте упор на дружелюбие и безопасность

Когда я познакомилась с И Джей Бейлифф (E. J. Bailiff) в 1998 году, эта жилистая, стриженая под «ежик», украшенная пирсингом «динамо-машина» была главным воспитателем в Желтой комнате финансируемого государством Центра дневного ухода за детьми «Детское освобождение» в Нижнем Ист-Сайде Манхэттена. Бейлифф была также студенткой в новаторском прогрессивном Бэнк Стрит Колледже, работая под началом Джонатана Силина, активиста борьбы против СПИДа, специалиста по раннему детскому образованию и одного из главных поборников того, чтобы «дать место удовольствию».

Несмотря на свое «хипповское» название, оставшееся с 1960-х годов, «Детское освобождение» - не какое-то особенно «иконоборческое» или прогрессивное учреждение, будь то в философии или методологии. Так что Бейлифф сумела найти баланс между своими более либертарианскими взглядами на детскую сексуальность и более осторожными склонностями администрации. Эта смесь хорошо работала и в плане уважения ко всем разнообразным семьям и культурам, представленным ее подопечными.

Она откровенно говорила с детьми о частях тела, о деторождении, о СПИДе и гомосексуальности. Она обнимала, целовала и гладила их постоянно. Она отправляла детей в туалет разнополыми группами и разрешала им задерживаться (когда время позволяло), чтобы они могли посмотреть на тела друг друга. Ее правила в отношении трогания детей детьми были просты: (1) «Убедись, что другой человек хочет этого, и остановись, если он или она не хочет»; и (2) «Давайте всегда будем в безопасности и заботиться о здоровье друг друга». Очень немногие родители возражали против какой-либо из этих практик за десять лет ее работы, говорит она, приписывая это непротивление как минимум частично тому, что обычаи воспитания детей, принятые в цветных общинах, обслуживаемых Центром, предполагают значительное физическое контактирование с детьми. Но И Джей говорит, что она делала бы то, что делает, даже если бы родители были недовольны, потому что «учиться о своем теле - большая часть того, чтобы учиться о самом себе». И, настаивала она, «невозможно учить ребенка, не прикасаясь к нему».

Провести с дошколятами хотя бы несколько часов означает проверить эти настроения на себе. Когда сидишь, окруженная двадцатью четырехлетками, тебя буквально захлестывают свидетельства того, что психологи развития называют их сенсорно-моторным стилем научения, и тот факт, что они не только учатся, но также и выражают и реагируют - «в прямом эфире» - глубоко в своих телах. В одном углу комнаты И Джей три девочки и один мальчик, рисуя, пели популярную тогда песенку и демонстрировали, как надо «shake your booty». Сидя в кружок «по-турецки», напевая о маленькой красной коробочке, мальчик с томными глазками по имени Киану спонтанно наклонился, обнял и громко поцеловал в щечку другого мальчика, сидящего рядом с ним. Взрослый, сидящий или стоящий рядом с этими детьми, чувствует, что они прислоняются к его телу, как большие собаки; в ответ трудно не погладить их по спинке или по волосам.

«В моей комнате главное правило, в двух словах: быть хорошим другом, заботиться друг о друге. В том числе учиться улаживать разногласия между собой, без меня», - сказала мне И Джей. Дерущихся она всегда разнимала и помогала им «пользоваться словами» для разрешения конфликтов. Но открытая агрессия была довольно редким явлением в той многолюдной, солнечной Желтой комнате. Наоборот, «здесь столько поцелуев и объятий, потому что много по-настоящему сильных чувств здесь у всех». Она добавила, смеясь: «Есть вот одна проблемка с тем, что они передают друг другу свои сопли и микробы во все стороны. Поэтому я говорю им: "Поменьше слюнявых поцелуев, пожалуйста"».

Робин Ливитт, заведующая кафедрой образовательных исследований в Иллинойсском уэслианском университете и специалист по «управлению» эмоциями и телами детей в дошкольных учреждениях, выразила это так: «Я думаю, что да, за детьми необходим надзор, чтобы ни одного ребенка не обижали и не трогали таким образом, каким он не хочет, чтобы его трогали. Наша роль, роль взрослых - защитная. Но я не думаю, что для дошкольников, например, трогание друг друга или смотрение друг на друга, когда они оба не против, - это что-то плохое. Мы думаем, что это что-то плохое, потому что мы вбиваем себе в голову, что поощряем недолжную сексуальность. Но дети не толкуют свое поведение так, так толкуем его мы».

Не спешите «цивилизовать»

Своей высокой степенью нежного трогания комната И Джей Бейлифф была несколько необычна. (Это более обычно для комнат, которыми заведуют женщины, даже в детских учреждениях с политиками «никаких прикосновений», потому что у воспитательниц больше свободы в этом отношении, чем у воспитателей мужского пола. Но воспитатели мужского пола - вообще редкость, а многие из них, как Джонсон, были выдавлены подобными политиками.) Это не означает, однако, что телу в раннем детском образовании не уделяется никакого внимания. На самом деле, аргументируют Ливитт и ее коллега Марта Пауэр, хотя учебный день и поглощен изучением цифр и цветов, игрой в кубики и сказками, его главная цель - «цивилизовать» чувства и тела детей, сделать их послушными, продуктивными, соответствующими нормам и приятными для тех, кто имеет над ними власть, социальными существами.

Нет нужды говорить о том, что это хорошо - учиться пользоваться вилкой и салфеткой во время еды, подтираться и мыть руки после туалета. Но Ливитт и Пауэр утверждают, что детские учреждения «перецивилизовывают» тела детей, и часто с озадачивающей или карательной произвольностью. Ребенок слышит бесконечный поток физических инструкций: сиди «по-турецки», не на коленях; не ерзай. Не ковыряйся в носу. Подвинься ближе; нет, не сиди так близко. Ходи ровно, не прыгай. Ребенок должен приспосабливать свои телесные потребности и желания не только к пространству, но и ко времени: ешь свое печенье в полдник. Будь голоден сейчас, не потом. Писай перед обедом, засыпай после обеда, просыпайся два часа спустя. В одной из своих статей Ливитт и Пауэр рассказывают о ребенке, который не может уснуть в тихий час, и его ругают и исключают из привилегированного круга «хороших спальщиков». Педагоги обычно оправдывают подобную негибкость аргументом, что такое поведение будет требоваться в начальной школе. «Они говорят: "Ну, ему же придется сидеть смирно за партой в первом классе", - говорит мне Ливитт. - Но скажите мне: что, правда, нужно целых три года, чтобы научиться сидеть за партой?»

Среди аспектов воплощенной в теле жизни, социализируемых детскими садами и школами, - разумеется, и сексуальный. Делается это двумя способами: во-первых, тем, что детям дают информацию, отвечают на их вопросы или преподают им более формальные уроки, включая программы наподобие «хорошего прикосновения/плохого прикосновения»; и, во-вторых, тем, что реагируют на их поведение, их игры смотрения и трогания, мастурбацию, «грязные разговоры» или физическую агрессию. Делая это, воспитатели и учителя присваивают значения тем способам, которыми дети живут в своих телах и с телами других людей.

Как мы видели в Главе 1, сексуальные педагоги и детские психологи согласны, что маленькие дети любопытны: «их переполняет любопытство по поводу того, как работают их тела, почему мальчики отличаются от девочек и как родятся и растут малютки», как написано в руководстве «Планируемого родительства» по раннему сексуальному образованию детей «Здоровые основания». Чтобы удовлетворять то, что они рассматривают как здоровое любопытство ребенка, прогрессивные педагоги поощряют вопросы тем, что ведут себя так, чтобы быть «доступными для вопросов»; они дают точные, но «соответствующие возрасту» ответы; и они используют корректную терминологию для называния частей тела.

Это совершенно правильные, бесспорные практики. Но информирование любопытных умов также может быть и способом избегать тел детей и их беспокоящих вожделений. Лэрри Константин, психолог, чья работа о сексуальных переживаниях детей и их сексуальном опыте до сих пор остается самой поучительной (и вызывающей споры) за последние десятилетия, предположил, что страх перед детской сексуальностью придает форму сексуальному образованию. Уроки тяготеют скорее к «когнитивному», чем к «опытовому» подходу, что делает их большей частью неэффективными в донесении каких бы то ни было посланий. Четырехлетние мыслят конкретно, обращает наше внимание Константин. Как и все, они соединяют то, что им говорят, с тем, что они уже знают. Но то, что они знают, - буквально, непосредственно. Так что в их уме «яйцо» их мамы выглядит, как то яйцо, которое они ели на завтрак (один ребенок сказал о зачатии: «У мамы было яйцо, а у папы - штучка, чтобы его расколоть»). Мастурбация и телесные удовольствия, с другой стороны, - обычные детские переживания. «Последние - чувственные - аспекты - разумеется, те, что опускаются в большинстве [программ] сексуального образования в пользу первых - более интеллектуальных - материй», - пишет Константин. Другими словами, в этих программах преподается предостаточно уроков о теле, но уроки эти - большей частью дисциплинарные, запугивающие или интеллектуальные. «В дошкольных учреждениях много говорят о сексе - в основном, об опасном сексе и откуда берутся дети. Могут даже анатомически корректные куклы быть» или кукла-мама, родящая куклу-ребенка, говорит Джозеф Тобин из Гавайского университета. «Эти учреждения - не то чтобы ханжеские в этом отношении. Что отсутствует - и в этом заодно как правые, так и левые - удовольствие».

Будьте осмотрительны, называя «секс»

Как это видит Тобин, дошкольный преподаватель ходит по тонкой линии между признанием сексуальных аспектов определенных детских чувств и поведений и тем, чтобы не нагружать сексуальные значения на некоторые вещи, которые дети делают и которые похожи на взрослый секс, но не обязательно воспринимаются так самим ребенком. «В одном смысле, это хорошо - говорить, что сексуальные игры - это сексуальные игры, - объясняет Тобин. - Есть что-то, что делают дети, что то же самое, что делают взрослые, что связано с телом и вожделением. С другой стороны, не надо понимать сексуальность детей путем проецирования на нее вожделений взрослых». Как говорит Ливитт, дети не всегда толкуют свое поведение так, как его толкуют взрослые.

Взрослая спешка называть и судить может иметь результаты, наводящие на иронические мысли. «Наш ужас по поводу сексуальности на самом деле "сексуализирует" поведения, которые не являются сексуальными», - говорит Тобин. В то же время, если взрослые настолько боятся, что неэротическое прикосновение может быть истолковано как эротическое, они избегают держать детей на руках или ласкать их, особенно когда дети становятся старше. Это лишает детей чувственных прикосновений и учит их воздерживаться от них, когда они сами станут взрослыми. Таким образом дети приучаются ассоциировать прикосновение только с сексом, вплоть до того что могут искать секса в раннем возрасте, когда то, чего они на самом деле хотят, - эмоциональная и телесная близость. Став взрослыми, они могут оказаться неспособны выражать любовь и близость иначе чем через секс.

Уважайте знание детей

Дети нуждаются в помощи, чтобы учиться контролировать свои телесные импульсы и договариваться о согласии - так же, как они должны учиться совместному пользованию игрушками, соблюдению правил игр, тому, чтобы не драться и выражать сострадание. Но нам нет нужды интерпретировать для детей все, что имеет отношение к прикосновениям, потому что у них уже есть свои собственные, совершенно обоснованные представления. «Нам нужно уйти от этой вот идеи, что дети - это нечто пустое, которое нужно заполнять премудростью взрослых», - говорит Джонатан Силин из Учительского колледжа.

Иллюстрируя этот принцип, педагог Сью Монтфорд рассказала историю о трехлетнем мальчике в детском саду. «Малыш сказал, что собирается жениться на такой-то, на девочке из его группы». «Да ты что?» - поинтересовалась воспитательница, приглашая его к развитию сюжета. «Сперва я ее поцелую, потом положу на мою кроватку, сниму с нее подгузник и надену на нее штаны для больших девочек», - объяснил ребенок. Воспитательница могла бы рассердиться, когда мальчик завел разговор о снятии подгузника; могла бы истолковать его мысль о трогании обнаженного тела другого ребенка как сексуальную, даже извращенную. Вместо этого она позволила ему рассказать его историю его собственным образом - и поняла ее его образом. «Для него то был ритуал брака», который «означал быть старше, быть взрослым» - просто как быть приученным к горшку. Монтфорд замечает: «Это бы так помогло - если бы взрослые просто слушали то понимание и знание, которое дети уже имеют, и приходили к ним туда, где они находятся».

Не нагружать значения на чувственные игры детей не означает никогда не говорить им, что мы о них думаем, если только мы не говорим ребенку, что он одержим дьяволом или что на руках у него вырастут бородавки, если будет трогать свой пенис. Дети нуждаются во взрослом подкреплении тех эмоций и ощущений, которые мы бы назвали половым возбуждением. Им нужны названия для приятных прикосновений, которые не несут в себе стыд и которые передают позитивные чувства в отношении тех ощущений, которые эти прикосновения вызывают. Какое имя мы можем присвоить вожделению, возбуждению, физическому комфорту или трепету, без того чтобы импортировать слишком много взрослых значений? «Шагом в правильном направлении, - отвечает Тобин, - будет называть это удовольствием».

В царстве чувств дети - знатоки. Я спросила И Джей Бейлифф, делает ли она что-то конкретно, чтобы поощрять детей пользоваться своими глазами, ушами, носами и языками. «Посмотрите на них», - ответила она, взмахнув рукой над толпой детей. Одна девочка гордо демонстрировала пурпурную краску, которую только что смешала, другая строила гримасу кислой сливе, пробуя ее на вкус; один мальчик элегантно проводил рукой по буроватой жидкости, скопившейся в желобе. Выражение на лице И Джей спрашивало: «Разве я должна что-то делать?»

Уважайте приватность детей

Нелегкая задача - социализировать сексуальность без того, чтобы запрещать ее, оправдывать и даже прославлять аппетиты ребенка без того, чтобы навязчиво участвовать в их удовлетворении. Один из способов сбалансировать эти императивы, о котором редко упоминают, - не делать ничего. На самом деле, значительная часть сексуального образования неявно, пусть и неосознанно, отрицает право ребенка на уединение.

Вот типичный пример - со страницы веб-сайта SIECUS, разработанной с целью помогать родителям принимать решения о том, как обходиться с сексуальностью своих детей. Эта страница представляет разные ситуации, затем приглашает родителей к тому, чтобы задавать вопросы самим себе, и подсказывает подразумеваемые значения и возможные исходы вариантов выбора. «Вы заходите в спальню вашего пятилетнего сына и застаете его и его приятеля Джонни со спущенными штанишками, - гласит описание одной из ситуаций. - Они смотрят на пенисы друг друга и трогают их». Почему они это делают? Потому что они любопытны, любопытство иногда включает в себя и трогание, а трогание приятно, объясняет SIECUS. Как должен реагировать родитель? Ругать и выгнать приятеля - это лишь передаст осуждение (и не остановит это поведение; дети, вероятно, будут продолжать это делать, но лучше скрывать). Лучше всего, подразумевает SIECUS, признать любопытство детей, велеть им надеть штанишки, потому что «тело должно быть приватно», потом пригласить их посмотреть учебные картинки вместе с вами. Игнорирование такого поведения контрпродуктивно, подсказывает страница.

Послание о приватности здесь двояко. С одной стороны, «тело должно быть приватно» подразумевает, что дети не должны по согласию делиться друг с другом своими физическими сущностями. Если сексуальное удовольствие приемлемо, мастурбация - единственная приемлемая форма получения удовольствия, но мастурбацией следует заниматься в постели или в ванной комнате, приватно. Одним из критическим элементов в этом и большинстве других подобных сценариев, однако, является не то, что родителю случилось наблюдать, а тот факт, что родитель вообще это наблюдает. Считается, что мама вольна входить в комнату ребенка без стука (разве, прежде чем трогать пенисы друг друга, дети не закрывают дверь?); она чувствует себя вправе комментировать то, что видит. Почему бы не посоветовать матери сказать «извините» и выйти из комнаты? Что ребенок может заслуживать приватности от взрослых, даже не рассматривается.