Вихрь свободы

Вихрь свободы

При словах Октябрь, Революция в нашем воображении мгновенно встают три фигуры: рабочий в помятой кепке, с винтовкой за спиной, солдат в видавшей виды папахе с красной ленточкой и матрос в бескозырке, опоясанный пулемётными лентами. Плакаты прежних времён отражали действительную картину великих событий. И не будет преувеличением утверждение, что во всех решающих битвах революции и гражданской войны в составе главных ударных сил шли матросы.

В 1917 году российский флот примкнул к Февральской революции. Матросы расправились с самыми ненавистными адмиралами и офицерами, других с позором прогнали с кораблей, но многие честные офицеры приняли революцию, остались на кораблях с матросами.

Матросы митинговали в кубриках, на палубах кораблей и пытались каждый по-своему навести порядок — сказывалось влияние различных партий. Порой казалось, что флот разложился и полностью потерял боеспособность. Об этом кричали западная пресса и российские газеты различных направлений, да и кадровым офицерам порой казалось, что это действительно так.

Но когда немецкая армия и флот при молчаливом попустительстве Англии и Франции двинулись на революционный Петроград и Временное правительство решило сдать немцам столицу, Балтийский флот поднялся на защиту отечества.

Стойкость русских революционных моряков заставила немцев отказаться от наступления на Ревель. При захвате Моонзундских островов немцы понесли такие потери, что их дальнейшее наступление выдохлось. На собственной шкуре они убедились, что Балтийский флот полон сил и будет решительно защищать завоевания революции.

Уже 19 сентября 1917 года Центробалт заявил, что флот больше распоряжений Временного правительства выполнять не будет и власти его не признает.

Когда рабочие, солдатские и матросские отряды пошли на штурм Зимнего, подступы к Петрограду прикрывали корабли и отряды балтийских матросов, чтобы не дать контрреволюционным силам прийти на помощь правительству Керенского.

Декретом от 11 февраля 1918 года Совет Народных Комиссаров объявил о роспуске царского флота и об организации Рабоче-Крестьянского Красного флота.

3 марта 1918 года был заключён Брестский мир. По его условиям, советские корабли должны были немедленно покинуть порты Эстонии и Финляндии или разоружиться. Это в разгар зимы, когда весь Финский залив был скован толстым льдом! Немецкие войска уже двигались к Ревелю, а Балтийская дивизия генерала фон дер Гольца готовилась к высадке в Финляндии. 25 февраля немцы заняли Ревель. Советские корабли покинули порт раньше, и участники этого перехода наверняка не раз с благодарностью вспоминали мудрого ученого и моряка Степана Осиповича Макарова — создателя отечественного ледокольного флота, конструктора самого лучшего в мире ледокола «Ермак». Только с помощью ледоколов военные корабли могли двигаться в забитом ледяными торосами Финском заливе.

Особенно тяжело было подводникам. Тонкая, всего в несколько миллиметров, обшивка наружных балластных цистерн подводных лодок была легко уязвима при ударах о льдины... На середине Финского залива при переходе в Гельсингфорс затонула подводная лодка «Единорог» — единственная потеря ревельских кораблей. К концу февраля почти весь Балтийский флот сосредоточился в Гельсингфорсе.

К Гельсингфорсу рвались германские войска, рассчитывая захватить там русские военные корабли и таким образом оставить Советскую республику без Балтийского флота.

12 марта советские военные моряки начали легендарный Ледовый поход. Первыми покинули Гельсингфорс линейные корабли и крейсера и через три дня благополучно прибыли в Кронштадт. Мало кто верил, что можно провести через льды подводные лодки. Но подводники, знавшие, что их корабли будут надёжной и грозной защитой Петрограда от эскадр Антанты, отправили делегатов на надводные корабли. Они доказали, что можно сохранить подводные лодки, и просили помочь.

Переход подводных лодок был полон героизма, мужества и мастерства. Вот один из примеров.

Подводная лодка «Тур» шла за броненосцем «Республика» на буксире. К концу первого дня похода броненосец врезался в лёд и остановился. «Тур» ударился носом о его корму и повредил себе носовую балластную цистерну. Команда на этой лодке была всего в несколько человек. Из-за затопленной цистерны «Тур» зарылся носом, вертикальный руль обнажился и корабль стал неуправляемым. Он попадал носом под торосы, а броненосец тянул, тросы не выдерживали и лопались. Подводники бегали по обледенелой, узкой, как книжная полка, палубе. Заводили новый трос — и всё начиналось снова. Обмороженными, израненными руками матросы связывали порванные тросы, но вскоре и тросов не хватило. Тогда подводники отклепали и выбросили за борт якорь, а конец якорной цепи подали на броненосец.

Над лодкой свистела пурга, снег и брызги превращали её в айсберг, и некому было скалывать лёд. А льды на пути броненосца становились всё толще и толще. И вот уже «Республика» не могла ломать лёд с ходу. Ей нужно было отходить, разгоняться и вонзаться в лёд кованым стальным форштевнем. Но с лодкой на буксире это невозможно.

Видя отчаянное положение броненосца и «Тура», флагман поднял сигнал: «Отдать буксир. Команде «Тура» перейти на броненосец». В ответ подводники и судовой комитет «Республики» потребовали выделить в помощь ледокольный буксир «Силач». Флагман разрешил. «Силач» повёл «Тур» дальше. Подводники периодически пытались осушить носовую балластную цистерну, а когда буксиру было невмочь, лодка осторожно помогала ему своими гребными электродвигателями.

Ледовый поход закончился 15 апреля 1918 года. В Кронштадт пришло 211 кораблей, которые стали боевым ядром Красного Балтийского флота, основой будущего Советского Военно-Морского Флота.

Они нуждались сейчас в ремонте, в пополнении боезапаса, в людях, а в стране уже разгоралась гражданская война.

* * *

Пожар гражданской войны охватил юг России и Поволжье. Белогвардейцы готовились к походу на Москву. На Каме и Волге они захватили лучшие суда и переоборудовали их в боевые корабли.

Ленин дал указание штабу Балтийского флота перевезти на Каспийское море подводные лодки. Доставить их туда можно было только железной дорогой. Для такой перевозки годились малые лодки типа «Касатка» и «Минога», а они с осени 1917 года стояли у стенки Балтийского завода в ожидании капитального ремонта. Рабочим завода и командам лодок предстояло в самый кратчайший срок ввести эти корабли в строй.

Из этих лодок был сформирован дивизион, начальником которого стал Олий Пуарэ, он же одновременно командовал «Миногой».

И вот из Петрограда в Саратов на специальных платформах прибыли «Минога» и «Макрель». В Петрограде на Балтийском заводе их подняли из воды и поставили на платформы могучими портовыми кранами — такой техники в Саратове и не видывали. Сколько выдумки и изобретательности пришлось проявить морякам, чтобы спустить потом свои корабли в Волгу. Об этом очень образно писал Сергей Колбасьев в рассказе «Туман»:

«...Привыкни к тому, что теперь всё делается наоборот. Подводные лодки плавают не под водой, а по земле на рельсах, и спускают их не кормой, а бортом. Шестидюймовые пушки снимают с крейсеров и ставят на нефтяные баржи. Табак — махорка выпуска восемнадцатого года при горении стреляет, а бездымный порох выпуска двенадцатого года иногда почему-то не горит...»

В те годы матросы из рабочих, знающих только машины да торпеды, садились на коней и бросались в лихие кавалерийские атаки, одержимые одним желанием — победить. Может, тогда родилась поговорка, что способности приходят во время беды.

Наспех сформированные части Красной Армии, возглавляемые вчерашними рядовыми солдатами, матросами или рабочими, громили кадровые белогвардейские части, опрокидывая все прежние понятия тактики и стратегии...

18 мая 1919 года «Макрель» на подходе к каспийскому порту Петровск (ныне Махачкала), где стояли корабли английских интервентов и белогвардейцев, была атакована английскими торпедными катерами и отошла к форту Александровск, занятому красными. Но своим появлением «Макрель» уже насторожила противника.

21 мая вражеские корабли решились подойти к форту. Навстречу им вышел дивизион подводных лодок, а в дивизионе всего-то две лодки: «Минога» и «Макрель». Заметив их, противник тотчас повернул назад. Но это был манёвр. Когда лодки вернулись к своей плавбазе «Ревель», вражеские корабли вновь направились к форту и открыли огонь. Завязался артиллерийский бой с одиннадцатью вражескими кораблями.

Командир «Макрели» Шредер снова повёл свой корабль в море в подводном положении. Осадка лодки под перископом была 6,7 метра, а глубина фарватера — всего 7 метров! Чтоб уйти скрытно, пришлось опустить перископ и двигаться вслепую. Нетрудно представить, с каким мастерством, не задевая килем грунта, вёл лодку на такой глубине рулевой старшина Лашманов.

А в это время в плавбазу «Ревель» угодил снаряд. Вспыхнул пожар. Он перекинулся на стоявшую у борта «Миногу». Командир «Ревеля», чтоб оградить от огня деревянную пристань, приказал обрубить швартовы. Горящую плавбазу развернуло ветром, и она навалилась на артиллерийский транспорт «Туман». Рядом с ним стояло посыльное судно «Гельма», и его тоже охватил огонь.

Командир «Миноги» Пуарэ, дивизионный инженер-механик Калинин с тремя матросами прыгнули в шлюпку, взяли подводную лодку на буксир и изо всех сил налегли на вёсла. Пять человек в шлюпке сумели оттянуть лодку в сторону прежде, чем взорвался транспорт «Туман» и от его взрыва погибли «Ревель» и «Гельма». В это время над заливом появился вражеский гидроплан, и пришлось отбиваться от его атак.

А «Макрель» двигалась к неприятельским кораблям. На небольшой глубине её заметил белогвардейский самолёт и стал бомбить. Но «Макрель» упорно шла на сближение с врагом. Английские и белогвардейские комендоры весь свой огонь сосредоточили на квадрате моря, где находилась подводная лодка, почти прекратив стрельбу по гавани. Им становилось страшно от мысли, что сейчас вот-вот из глубины мелькнёт узкая тень торпеды и страшный удар расколет монитор надвое. Никто не знал, какой корабль первым подвергнется такой участи.

Наконец, не выдержав нервного ожидания подводного удара, неприятельские корабли повернули назад. Фактически нападение одиннадцати кораблей на форт было отбито одной «Макрелью». По ходатайству командира лодки и комиссара дивизиона боцман Лашманов был награждён орденом Красного Знамени.

Вскоре в Астрахань из Петрограда прибыли по железной дороге «Окунь» и «Касатка». Теперь Каспийская военная флотилия имела свой боевой дивизион подводных лодок. Это сразу изменило соотношение морских сил на Каспии, где шла борьба за советскую Волгу, за советскую нефть, за советский Кавказ.

* * *

После революции в Германии навязанный России Брестский договор потерял свою силу. Немецкие корабли покинули воды Финского залива. Однако не мир пришёл на Балтику, а английские эскадры. Они шли для оказания «бескорыстной помощи прибалтийским странам и обеспечения их независимости». Но снаряды в артпогребах были приготовлены для стрельбы по Кронштадту и Петрограду.

Действия интервентов в море сковывали советские подводные лодки, и для борьбы с ними англичане направили в Финский залив свои субмарины. 4 июня английская L-55 в Копорской губе пыталась атаковать эскадренные миноносцы «Азард» и «Гавриил» и в короткой схватке с ними погибла.

Подводные лодки Красного Флота наносили интервентам ощутимые удары.

Утром 31 августа 1918 года «Пантера» крейсировала в районе Копорской губы и острова Бьерке. Командовал лодкой двадцатичетырёхлетний Александр Бахтин.

У Копорской губы Бахтин обнаружил в перископ английский эскадренный миноносец «Витториа» новейшей постройки. Он был так близок, что Бахтин различал людей на его мостике и палубе... И всё-таки командир отказался от атаки. Отказался потому, что, во-первых, надо было выяснить, сколько кораблей пришло в этот район, и, во-вторых, нужно было установить на торпедах такую глубину движения под водой, чтобы они попали в борт эсминца, а не прошли под его днищем. «Витториа» вдруг направилась к «Пантере». Бахтин увёл лодку на глубину. Шум винтов нарастал, завибрировало в ушах, затем клёкот винтов стал стихать. Эсминец прошёл над лодкой, видимо не заметив её.

Когда «Пантера» всплыла под перископ, «Витториа» удалялась в дымке в сторону острова Бьерке. Видимость была плохой, и Бахтин повёл лодку на глубине 20 метров, решив к ночи всплыть для зарядки аккумуляторной батареи. Через пятьдесят минут, снова подняв перископ, Бахтин различил эсминец, а ещё через десять минут увидел второй эсминец, недалеко от первого.

Оставаться в этом районе для зарядки было опасно, и Бахтин решил идти в Копорскую губу поближе к своему берегу. Через три часа он в перископ снова увидел эсминцы, ставшие на якорь.

Тогда «Пантера» легла на грунт, и торпедисты, выдвинув торпеды из аппаратов, изготовили их для стрельбы по эсминцам. Затем подводная лодка пошла на запад, стараясь занять позицию для атаки со стороны заходящего солнца. Было около восьми часов вечера.

В отсеках раздалась команда:

— Открыть передние крышки носовых торпедных аппаратов! И через пятнадцать минут:

— Носовые аппараты — товсь!

Из первого отсека доложили о готовности.

— Правый аппарат — пли!

Лодка вздрогнула от отдачи выброшенной сжатым воздухом торпеды, словно натолкнулась на препятствие.

— Левый аппарат — пли!

Снова толчок. В наступившей тишине слышался шум винтов удалявшихся торпед. Затем грянул сдвоенный взрыв, и одновременно облегчённая «Пантера» круто пошла на всплытие. Рубка её показалась над поверхностью. Второй эсминец открыл по «Пантере» огонь ныряющими снарядами. Помощник командира Шишкин скомандовал:

— Все свободные — в нос!

Моряки бросились в носовую часть лодки, и «Пантера» пошла на погружение.

Грохотали орудия эсминца, вспарывали воду английские снаряды, а «Пантера», касаясь днищем грунта, уходила в море.

Удивительная судьба досталась этой подводной лодке. «Пантера» была спущена на воду 16 апреля 1916 года и находилась в строю до 1955 года. Почти 40 лет! Пожалуй, это самый беспримерный по длительности стаж среди подводных кораблей. Она верно несла службу в годы первой мировой войны и беззаветно сражалась на гражданской войне. Но вот грянула Великая Отечественная война. «Пантера» стала плавучей зарядной станцией: она заряжала аккумуляторные батареи подводных лодок, чтобы они берегли свои дизели для действий в море.