Дело Кравченко (зеленая папка)

Дело Кравченко (зеленая папка)

Поразмыслив, через какой-то срок я решительно попросил секретаря, – пока еще не моего секретаря, мой появится чуть позже, – принести мне папки с делами казненных… “Тех казненных, – уточнил я, – по отношению к которым совершена ошибка…”

– Судебная? Ошибка?

– Ну да. Судебная… Их, кстати, много?

– Сейчас посмотрим… Мы и сами не знаем, сколько их, никто же никогда не спрашивал…

– Ну а я прошу.

Папки на смертников – зеленого цвета, на жиденькой обложечке так и обозначено: “Осужденные к смертной казни”. Но сами-то дела в архиве хранятся в прочных папках желтого картона с красной огромной буквой “Р” посредине.

Я по наивности даже поинтересовался, а что может обозначать эта красная буква “Р”? Не верилось, что догадка моя верна.

Но мне так же просто отвечали, что обозначает она:

“РАССТРЕЛ”, а больше ничего.

– “Р”- это расстрел? – переспросил я недоверчиво.

– Ну а что еще?

– Это чтобы не перепутать?Да?

– Перепутать невозможно, – отвечали. – Но так всегда было.

Эти папки с давних времен.

Открываю…

Александр Петрович Кравченко, 1953 года рождения, отец колхозник, мать – уборщица. Арестован в 1982 году по обвинению в изнасиловании и убийстве девятилетней Лены Закотновой.

В деле об этом написано так:

“22 декабря около 18 часов вечера Кравченко, находясь в нетрезвом состоянии, около трамвайной остановки встретил малолетнюю Лену Закотнову, возвращавшуюся из школы, затащил ее в безлюдное место на берег реки Грушевка, где сжал ей горло руками и держал до тех пор, пока она не перестала сопротивляться; завязал ей глаза шарфом и изнасиловал в обычной и извращенной формах, затем нанес ей три ножевых ранения в живот и бросил труп в реку… Труп был обнаружен под пешеходным мостом, на нем в числе другой одежды было красное пальто с капюшоном и комбинированные войлочные сапоги… Чтобы скрыть следы преступления, Кравченко забросил в речку и нож, после чего вымыл руки, привел в порядок одежду и ушел домой. Потом он вернулся, вспомнив о портфеле, и тоже выбросил в речку недалеко от своего дома…

Дома его ждала жена Галина и подруга жены Гусакова.

Кравченко вину свою в содеянном не признал и показал, что 22 декабря в 18 часов 15 минут пришел с работы и после этого никуда не выходил. На предварительном следствии вину он признал под влиянием незаконных методов работников милиции…”

Что это за методы, мы сегодня уже знаем: с ним в камеру был посажен уголовник, который каждый день его избивал. Были применены “методы” к его жене и ее подруге. Им пригрозили тюрьмой и расправой над детьми. Обе после этого дали показания, что вернулся Кравченко домой не в 18 часов, а в 19-30.

Показания на предварительном следствии суд признал достоверными, поскольку они соответствовали всей совокупности собранных по делу доказательств: и сперма, происхождение которой от Кравченко не исключалось, и кровь на свитере обвиняемого, сходная с группой крови убитой, и частицы растений, обнаруженные на его одежде, были, по мнению судебно-биологической экспертизы, однородны с растениями на месте преступления…

Вот тут и задумаешься о том, что всегда можно свести все доказательства воедино, если это кому-то хочется. Но что же делать тогда с другими делами, в которых мы прочтем об убийце и о группе крови и других совпадениях… Не шевельнется ли в душе червячок сомнения: а вдруг и здесь – ошибка! Ведь тогда…

Я делаю первое для себя и невозможное для сознания открытие… Тогда… любой человек, кто бы он ни был, может пойти на эшафот невиновным. И я… И вы… И кто-то иной…

Председатель областного суда (фамилию не стану называть, он не лучше и не хуже других) впоследствии будет утверждать, что сомнений в виновности Кравченко у него тогда не было, и по совокупности преступлений Ростовским судом он был приговорен к смертной казни. Ему было двадцать девять лет.

Ходатайство Кравченко написано аккуратно синими чернилами, и почерк у него почти детский, очень старательный.

“… Всеми возможными средствами от меня добивались признания в преступлении, которого я не совершал… Был бы труп, можно найти любого, кто не сможет доказать своего алиби… В данном случае это было сделано со мной… Я не прошу у Вас помилования за то преступление, которого не совершал, а хочу, чтобы Вы, высшая инстанция, более тщательно просмотрели дело и решили мою судьбу и также жизнь…”

Эти слова будут многие годы звучать в моих ушах, ибо он лучше, чем его образованные оппоненты, разобрался в юридических тонкостях нашей судебной практики.

“… Я все равно, даже перед лицом смерти, буду знать и говорить, что я не виновен в этом преступлении, пусть легче станет тому, кто вел следствие и не сумел найти настоящего преступника, пустив пыль в глаза общественности… Я не такой уж социально опасный элемент, каким меня разрисовали…”

Это не только крик беззащитного человека, это его обвинение всем нам уже практически оттуда. Он уже понял, когда писал это, последнее, письмо, что пыль в глаза общественности удалось пустить, но для этого было необходимо уничтожить человека. И его уничтожили. А безымянные расстрельщики, наверное, твердо верили, что это, приведенное мной, письмо не прочтет и не услышит никто…

Как, наверное, многие из других дел, других писем, что были до меня.

Последней на этом ходатайстве стоит подпись тогдашнего

Председателя Верховного Совета. По совместительству он еще и руководил помилованием.

Впрочем, можно предположить, что сам он вряд ли читал обращение смертника. Читал, как водится, кто-нибудь из помощников, и он же от имени верховной власти вывел последнее решение: “Учитывая, что Кравченко совершил изнасилование и убийство малолетней… ходатайство отклонить. М. Яснов”.

И вот она, вершина человеческой несправедливости, последняя строчка в деле:

“Приговор в отношении Кравченко Александра Петровича приведен в исполнение 5 июля 1983 г. Прокурор РСФСР государственный советник юстиции I класса Б. В. Кравцов”.

А в девяносто первом году следователь бригады прокуратуры специально посетил украинское село Разумовка и сообщил матери Кравченко Марии Степановне, что приговор в отношении ее сына отменен.

– А сам-то он где?- спросила бедная мать.

Что могли ей на это ответить?

Могли бы, если бы захотели, рассказать о ростовском маньяке

Чикатило, убийство Лены было первым его преступлением.

Осуждение невиновного Кравченко практически развязало ему руки. Если бы не это, не было бы стольких бед для других, череды ужасов, которую испытали многие и многие, потеряв своих детей и жен в течение десяти лет.

Более пятидесяти жертв, в основном детей и подростков, стоит за одним невинно убиенным.

Такова цена равнодушия и несправедливости.

Но вот какой эпизод возникает из жизни Кравченко, о котором я не могу не упомянуть: был у него грех в детстве, в 14 лет, раскопал он гроб покойника на кладбище, за что отец понес материальную ответственность, заплатив штраф 30 рублей.

В американской школе молоденькая, наивная учительница пытается внушать детям истины добра… Это из кинофильма, снятого по знаменитому роману. Где-то в финале на лестнице с односторонним движением – вниз (есть, оказывается, такие лестницы), что-то перепутав, пытается она пройти-пробиться вверх, сквозь мощное движение своих учеников, которые буквально валятся ей на голову, и она в беспамятстве мучительно продирается через них, против общего течения.

Сцена символическая, ибо все ее попытки научить детей благородству и честности заканчиваются трагической неудачей.

Фильм и сама книга так и назывались: “Вверх по лестнице, ведущей вниз”.

Каждый раз я вспоминаю ту учительницу, когда думаю о наших судорожных попытках идти против движения, направленного вниз, в пропасть.

Вся наша работа по помилованию представляется мне такой же безнадежной попыткой подняться по лестнице, которая на самом деле ведет вниз.

Крошечная кучка в полтора десятка человек, как водится, в безнадежной и вечной попытке служить своему народу. Может прийти на память и другое: попытки вычерпывать воду ложкой из океана. А с другой стороны, сам народ, общество, Россия, не желающие знать ни о каком милосердии, а лишь о том, чтобы унизить, посадить, ужесточить…

Казнить…