Глава 9 Я иду в стрип-клуб!

Глава 9

Я иду в стрип-клуб!

Я понятия не имею, в чем пойти в стрип-клуб. Вопрос, что надеть, стоит как никогда остро.

– Что наденешь ты? – спрашиваю я по телефону у Вики.

– Юбку. Кардиган, – отвечает она, прикуривая.

– А из обуви?

– Сапоги. На низком каблуке.

– О, и я собираюсь надеть сапоги на низком каблуке, – радуюсь я. – Мы обе можем надеть сапоги на низком каблуке. Вот здорово! Будем шикарно смотреться вместе.

Тут меня охватывают сомнения.

– Может, не стоит нам обеим обуваться в сапоги на низком каблуке? Понимаешь, если мы будем одинаковыми, все решат, что у нас связь. Что мы лесбиянки. И будут к нам приставать.

– Никто не поверит, что ты лесбиянка, – вздыхает Вики. – Ты была бы никудышней лесбиянкой.

– Я бы никакой не была! – негодую я. – Это оскорбляет мою «изначальную» природу. Но если бы захотела, то стала бы замечательной лесбиянкой!

– Ни за что бы не стала, – спорит Вики. – Ты до смешного гетеросексуальна. Тебе же нравится Санта-Клаус. Даже самое могучее воображение не усмотрит в Санта-Клаусе андрогина. Он носит резиновые сапоги «веллингтоны», даже в помещении не снимает.

Неужели Вики сомневается, что я могла бы стать лесбиянкой, если бы захотела по-настоящему? Поверить не могу! На пьянках она раз сто убеждалась в моем артистизме. Помню, как-то раз в Борнмуте мы завернули на шоу «Беги за женой», проникли за кулисы и убедили Джеффри Холланда – Спайка из «Здрасьте-здрасьте!», что мы проститутки. Просто чтобы посмотреть, как он отреагирует. Он сказал: «Вижу, вижу!» – эдак нравоучительно. Мои возможности безграничны. Она несет не пойми что.

– Я лучше надену кроссовки, – подытоживаю я.

Это Вики предложила оттянуться за компанию с ней в «Мятном носороге» на Тоттенхэм-Корт-Роуд. Сейчас 2000 год, и стриптиз-клубы – уже не лепрозорий для последних на Земле потных извращенцев, а общественно приемлемое времяпрепровождение.

Журналы наперебой обсуждают камбэк стандартов жизни английского рабочего класса – все эти пабы, собачьи бега, штормовки, дворовый футбол, сэндвичи с беконом – и стрип-клубы входят в их число. Теперь «пацанки» тусят в крутых столичных стрип-клубах. Девушки из Spice Girls тоже замечены в стрип-клубе – они курят сигары и криками подбадривают танцовщиц. Зои Болл и Сара Кокс посещали девичники в стрип-клубах. Женские топлес-бары продвигаются как прикольные местечки, менее одиозные, чем приватный клуб Groucho, – ничего такого, просто нечто свеженькое для тех, чей вечер начинается в час ночи.

То ли сказался неутихаемый журналистский зуд – если есть явление, о нем надо собрать материал, – а может, редакторов стойко возбуждают фотографии женщин-писак, застигнутых в стрип-клубе. Как бы то ни было, Evening Standardотрядила Вики провести вечер в «Носороге» и самолично выяснить, какая она, «вся эта суета».

– Это против моих феминистских принципов, всех вместе и каждого в отдельности, – возмутилась я, услышав ее предложение. – Это же просто-напросто места хищнической эксплуатации женщин!

– Менеджер оплатит все шампанское, которое мы выпьем за вечер, – обронила Вики.

– Буду ровно в девять, – сказала я со всем доступным мне достоинством.

Снаружи клуб выглядит престранно. Сквозь двери виден интерьер – богатый, сплошь лепнина и позолота; алеют стены, мерцают огни, и все это в переборе, все чересчур – какой-то «Диснейленд» с титьками. Мы подходим ко входу не с той стороны, и пока мы там топчемся, подкатывают двое, и вышибалы препровождают их внутрь.

Меня поражает уверенность и спокойствие посетителей – ни каплипристыженности. Я-то думала, для посещения стрип-клуба нужен благовидный предлог, и мне придется его изобрести, чтобы гордо заявить вышибалам: «Я собираю пожертвования для больных детей» или «Начальник, я тут, это самое, проводку проверить». А может, с фальшивым мексиканским акцентом: «Здесь, что ли, фирма Pret a Manger?» А эти преспокойно заходят – костюмы малость наперекосяк, в глазах нечто от ястреба, – можно подумать, это совершенно нормально: отработать день в офисе и расслабиться, заплатив молоденьким женщинам, чтобы они показали свои половые губы. Ничего себе круг общения у меня, задумываюсь я уже не в первый раз. Все мои друзья-мужчины пришли бы в ужас, предложи я им заглянуть в стрип-клуб. Они все носят кардиганы, коллекционируют пластинки и трепетно обожают развесной чай. Им бы в голову не пришло платить, чтобы поглазеть на чужие половые губы. Нет, правда, мой парень, как посмотрит на мои губы, до сих пор говорит: «Спасибо, это было великолепно!» – а мы вместе уже четыре года.

– Это нечто вроде клуба плохих мужей, – шепчу я Вики на входе. – Здесь у каждого за спиной череда подруг и жен с разбитым сердцем.

Как бы там ни было, бесплатное шампанское льется рекой, а столик у нас перед самым подиумом, который Вики тут же окрестила «пиздиумом». В первый час «Мятный носорог» кажется нам обычной пивнушкой, разве что с дополнительным развлечением в виде титек, периодически проплывающих у нас над головами. Захватывающий разговор о видах на покупку нового зимнего пальто прерывается какими-то ягодицами, вторгающимися в наше поле зрения, но будем справедливы, такое со мной уже случалось в пивном баре «Гнутая ложка». Через два часа кое-кто из «девочек» подходит поболтать, и, как это обычно бывает, когда несколько женщин сойдутся вместе, начинаются сплетни: Вики в кардигане, я в куртке и девушки в лифчиках со стразами и сексуальных стрингах.

К часу ночи мы уже порядком набрались, удостоились приватного танца, на время которого обе совершенно потеряли ориентацию (у этой цыпочки была волшебная попка), и вот нас уже потчуют сагой о телезвезде и завсегдатае клуба с ярким финалом: «Итак, его жена узнала, что у него герпес – ничего себе подарочек на Рождество!»

Перед нами покачиваются стены приватного кабинета, неспешно плывут мысли. И правда, похоже на Graucho, только влагалища настоящие, никаких символов. Круто!

К нам подходит пиарщица.

– Я домой, – говорит она, натягивая пальто. – Вы, дамы, оставайтесь, если хотите.

Я смотрю на бутылку шампанского. Да там еще добрых два стакана!

– Мы остаемся! – отчетливо выговариваю я. – Мой девиз: никогда не бросать недопитую бутылку.

Пиарщица уходит, и мы продолжаем вечер сами по себе. Жизнерадостно наполняя стаканы, я как раз приступаю к эпосу о том, как решила побаловать любовника стриптизом, да вот беда – сама же и сбила весь настрой, когда влезла ногой в тарелку овсянки, с утра забытой на полу у кровати. Вдруг к нашему столу подходят двое вышибал.

– Добрый вечер, констебли, – веселюсь я.

– Дамы, вам пора, – они до крайности суровы и непреклонны.

– Клянусь, я только и выпила глоточек пива, – куражусь я, пытаясь собрать глаза в кучу. – Я в порядке и могу остаться.

– Пора, – вышибала оттащил меня от столика вместе со стулом. Его коллега так же обошелся с Вики. Не прошло и минуты, как мы, в сумбуре и негодовании, с пальто в руках, очутились на улице.

Топчась на тротуаре, мы даем волю гневу.

– За что? Почему вы нас выставили? – визжим мы. – Мы просто непредвзятые исследователи стриптиза! Мы журналистки! С соответствующей квалификацией! Мы честные профессионалы! Мы работали на Radio 4!»

– Нас не проведете, – отвечают они. – Вы проститутки.

Минут через пять, после все более настойчивых расспросов, мы выясняем, что клуб облюбовали «простомордые» русские проститутки и прибирают к рукам клиентов, которым – подумайте, какое разочарование! – «обычные бабы» больше по душе, чем стриптизерши. По убеждению вышибалы, это мы и есть. Он знает, что мы не стриптизерши – значит, проститутки. Вики в своем кардигане – и я в своих кроссовках. В его мире систематика женщин строится по принципу двоичного кода: стриптизерша, шлюха. Других не бывает. Само собой, не бывает и репортерш чуть за двадцать, надеющихся выжать 1200 слов из любого информационного повода, заодно выхлебав все стоящее в бесплатном баре.

И я вернулась к убеждению, что стрип-клуб – уродливый чертов анахронизм.

– Я же говорила, что это место хищнической эксплуатации, – попеняла я Вики, когда мы курили в подъезде.

– Но мы обе сделаем из этого по колонке, – ответила она в высшей степени разумно.

Итак, мы вроде бы не остались внакладе.

Хотя, если смотреть шире, остались, и еще как! Сама идея клубов, где женщины раздеваются перед мужчинами, – за все время своего существования вплоть до вчерашнего дня – это ведь попросту… чудовищное хамство. В конце концов, история человечества – это «99 % женщин, покоренных, бесправных и воспринимающихся как объект сексуального влечения». Женщин загнало в эту ловушку – тут двух мнений быть не может – то очевидное обстоятельство, что они нравятся мужчинам. Во все века и времена желание мужчин обладать женщинами порождало чудовищные проявления варварства. Именно оно, это желание, становилось причиной всяческих ужасов, потому что мужчины были господствующей силой, не ограниченной никакими законами, не подчиняющейся никакому авторитету. Мои сограждане еще помнят времена, когда мужчинам дозволялось насиловать своих жен: женщины не рассматривались как полноценные участники сексуальных отношений, имеющие право в них отказать. Германия ввела уголовное наказание за изнасилование только в 1997 году, а Гаити – в 2006-м. Есть страны, где это преступление ненаказуемо до сих пор – Пакистан, Кения и Багамские острова. Даже там, где предусмотрена уголовная ответственность, власти уклоняются от реального преследования насильников: особой критики со стороны организаций по правам человека за низкий процент раскрытия изнасилований «удостоились» Япония и Польша. На огромных территориях – при явном или скрытом попустительстве государства – воспринимают женщин едва ли больше, чем усовершенствованные секс-игрушки для мужчин.

То есть очевидно, что в современном обществе стрип-клуб – такая же нелепица, как афиша «Представление менестрелей» или «Избиение евреев».

Кстати, почувствуйте разницу: допустим, белый вздумал бы открыть клининговое агентство, где работают исключительно чернокожие, наряженные рабами с плантаций, беспредельно запуганные и пресмыкающиеся перед работодателями. Да против него ополчился бы весь мир!

– Что это вы затеяли? – неслось бы отовсюду. – Мы не собираемся возвращать рабство, замаскированное под «эстрадное представление»! Даже в качестве «социального эксперимента» для реалити-шоу на Четвертом канале!

Но что такое стрип-клубы, как не замаскированная под «эстрадное представление» квинтэссенция всей истории дискриминации?

Любой аргумент в их пользу ложен. В последнее время модные журналы взяли за правило публиковать интервью с молодыми женщинами, которые работают стриптизершами, чтобы платить за университет. Считается, что это вроде как снимает все возражения против стрип-клубов – мол, смотрите, умныедевушки делают это, чтобы стать дипломированными специалистами!

Неужели, если девушка говорит «Я оплачиваю учебу в университете, зарабатывая стриптизом», то спор об этической стороне существования подобных заведений можно с легким сердцем объявить исчерпанным? Если женщины вынуждены раздеваться, чтобы получить образование, – студенты мужского пола к этому способу точно не прибегают, – то это гигантская политическая проблема, а не оправдание дальнейшего существования стрип-клубов. Мы что, действительно верим, что стрип-клубы – эдакая уютная богадельня, благодаря которой женщины – во всяком случае красивые и стройные (по-видимому, толстым и некрасивым остается то же, что и всем студентам мужского пола) – могут получить степень? Поверить не могу, что женщины, вроде бы получающие высшее образование, такие идиотки.

Я понимаю, это звучит глупо, но все равно скажу: «Девушки, завязывайте со стриптизом, вы нас всех подставляете!»

Скажу больше. Проблема не только в том, что одни девушки подставляют других. Стрип-клубы подставляют всех нас. Здесь оживает худшее и в мужчинах, и в женщинах. В этих заведениях нет места самовыражению или радости – нет возможности познать себя, пережить приключение, нет шанса хотя бы на приличнуюночь с четырьмя непременными компонентами: мужчиной, женщиной, алкоголем и сбрасыванием одежды. Как вы думаете, почему такое множество людей относится к стрип-клубам с инстинктивным омерзением? Потому что там никто не веселится. Там удовлетворяют потребности (заработать, посмотреть на женское тело) самым депрессивным из возможных способов. Посидите в одном из этих мест трезвыми – как мы с Вики поначалу (первая бутылка бесплатного шампанского добиралась до стола почти семь минут) – и убедитесь сами. Женщины ненавидят мужчин. Если бы удалось подслушать внутренний монолог стриптизерши, когда она стаскивает стринги в двенадцатый раз на дню… Нет, это не животные страсти Piss Factory от Патти Смит – в лучшем случае Sixpence None The Richer с кисельной Kiss Me.

Ну а вы, мужчины? Вы правда находите там больше страсти, больше счастья? Можете, положа руку на сердце, сказать – когда врубается музыка и женщина начинает извиваться, призывно глядя на вас, – что питаете к ней добрые чувства? Да ни один мужчина не заставил бы женщину, до которой ему есть дело, женщину, на которую он хочет произвести впечатление, стоять перед ним и снимать трусики, чтобы оплатить такси до дома. Вы тратите кучу денег на эту пустышку! Пристрастие к порно и стрип-клубам – третья по значимости причина, по которой мужчины влезают в долги. От 60 до 80 % стриптизерш в прошлом подвергались сексуальному насилию. Это грязное место, ужасно грязное. Каждый танец, каждый приватный кабинет – это уродство, горе и паскудство, дискриминация и работорговля.

На главной улице города стрип-клуб зияет как выбитый зуб.

В 2010 году Исландия – с лесбиянкой премьер-министром и парламентом, где 50 % депутатов женщины – стала первой страной в мире, запретившей стрип-клубы, руководствуясь по преимуществу феминистской, а не религиозной этикой.

– Полагаю, мужчинам Исландии пора привыкнуть к мысли, что женщины не товар, – заявила Гудрун Йонсдоттир, выступая за изменение законодательства.

По моему убеждению, эта идея принесет мужчинам, их банковским счетам и женщинам, с которыми они встречаются, одно только благо. Мужчинам незачемглазеть на сиськи и письки. Они не умрут, если не смогут бегать на стриптиз. Сиськи не витамин D. Давайте снимем наших женщин с шестов.

Что касается шестов в танцевальных классах, тут дело другое. Ей-богу!

Кто бы мог подумать! Кажется, в этом нет никакой логики! Я знаю, что для многих феминисток стрип-дэнс – чуть ли не знамение апокалипсиса, свидетельство того, что миром заправляют какие-то иллюминаты-женоненавистники, тайная цель которых – подорвать дух наших девочек обучением приватному танцу в местном спортзале в 11:30 утра. Но это явно не тот случай.

Видите ли, с практическойточки зрения эти занятия совершенно бесполезны. Девчонки, в ночных клубах нет никаких шестов! Если вы готовы потратить несколько сотен фунтов, обучаясь всем этим «сексуальным» движениям, знайте: нигде, ни в одном общественном месте вы не найдете шеста, чтобы продемонстрировать свои умения. Разве что стойка в автобусе. Считаете, что это справедливый эквивалент вашему времени и деньгам? Тогда вперед и с песнями.

Но практической стороной дело не исчерпывается. В принципе я не вижу ничего противоречащего суровым принципам феминизма в тренажерных залах и танцевальных классах, предлагающих уроки танцев у шеста, и в женщинах, их посещающих. Мы живем в мире бесконечных возможностей, так почему бы ненаучиться цепляться за шест мышцами таза? Это уж точнополезнее изучения латыни. Скажем, какая огромная выйдет польза, когда вам захочется украсить дом и придется свернуться в сложный узел где-нибудь в углу на лестничной клетке! И можно ли утверждать наверняка, что в случае апокалипсиса умение снять трусики под «Womanizer» Бритни Спирс не окажется выигрышной картой, от которой будет зависеть ваша жизнь?

Так же, как порнография сама по себе не есть зло (это просто траханье), так и танцы у шеста, танцы на коленях или стриптиз как таковые не являются злом – это просто танцы. Пока женщины делают это для удовольствия, потому что им так захотелось, никто не поймет их неправильно, и пока это кажется смешным и забавным (причем в итоге, может статься, вы рыдаете от смеха, привалившись к стене, а ваши друзья пытаются скрепить булавкой шов в промежности ваших леггинсов), – это самое обычное развлечение. Так держать, девочки! У феминисток нет к вам претензий.

То же самое и с любым «сексуальным танцем» в ночном клубе – любым кручением задом, любым поддразниванием, любым из этих движений ямайских танцев, исполнительницы которых – если называть вещи своими именами – трахают пол, как будто должны к полуночи забеременеть от паркетных плиток. Любое действие, в которое вовлечена женщина, если оно пронизано духом радости и происходит в таком же безопасном и радостном окружении, никоим образом не противоречит самым строгим ценностям феминизма. Девушка имеет право танцевать как ей нравится, когда зазвучит ее любимая песня.

Честно говоря, и для зрителя лучше смотреть на это, чем на танцы в стиле кантри. По той же самой причине нас не должен возмущать бурлеск – старший брат стрип-танца. Да, я знаю: это раздевание перед мужчинами за деньги. Давление патриархата и прочие обиды многих заставили бы возмутиться: «Но это же все равно что отвернуться от Даффи Дака, но втюриться в персонажа Джорджа Костанзы из “Сайнфелда”. Ведь они практически одинаковые».

Нет, не одинаковые. Разница между артистом бурлеска, блистающем в одном шоу перед сотнями зрителей, и приватным танцем стриптизерши, отпахивающей восьмичасовой рабочий день, огромна. Они такие же антагонисты, как менестрель, услаждающий скучающего монарха любой балладой по его капризу, и группа U2, играющая на стадионе «Уэмбли».

Мало того, что артист бурлеск-шоу, раздеваясь, остается во всем равным своему одетому зрителю – в приличном обществе иначе и быть не может. Бурлеск – это возможность раскрыть свою душу, выразить себя в особых, причудливых и фривольных формах. В нем есть элементы гомосексуальности, транссексуальности, фетишизма. Это, используя технический термин, «не просто мастурбация».

Кроме того, несмотря на интенсивную стилизацию сексуальности, на бурлеск-шоу никогда не возникает до странности агрессивная и убийственно серьезная атмосфера стрип-клуба: артисты бурлеска поют, говорят и смеются как нормальные люди. Они шутят– вещь, немыслимая в стрип-клубе с его звериной и удручающей «серьезностью». Прямым следствием этого различия является то, что для артистов бурлеска собственная сексуальность – это нечто потрясающее, источник радости, а не подобие оружия, на полном серьезе направляемое в потную морду тупорылого клиента.

Самое главное, в бурлеск-клубе чувствуешь, что девушкам здесь место. В стрип-клубе не чувствуется ничего подобного, пусть даже Spice Girls случайно заглянули в один из них десять лет назад. На хорошем представлении в жанре бурлеска вы видите женскую сексуальность; в нем есть все, что так ценят и любят женщины: красивая подсветка, шикарные волосы, сумасшедшие аксессуары (все эти гигантские очки и веера-опахала), бархатные корсеты, модная обувь, «стрелки» в стиле Авы Гарднер, интересная бледность, стильный маникюр, юмор и под конец взрыв бурных аплодисментов – вместо неловкости полускрытого возбуждения и угнетающей тишины.

У артистов бурлеска есть имена – Дита фон Тиз, Джипси Роуз Ли, Иммодести Блэйз, Темпест Сторм, Мисс Дерти Мартини, – которые звучат как имена сексуальных супергероев. Они исследуют сексуальность с ощущением собственной силы, с идейных позиций, вооруженные и защищенные культурой, которая позволяет им делать все что заблагорассудится.

Они дамы, девчонки и женщины, а не холодноватые красотки из стрип-клубов. Их персонажи охватывают весь спектр сексуальности – веселье, остроумие, теплоту, изобретательность, невинность, силу, темную власть желаний. Это вам не бесчувственная аэробика стриптизерши.

Хотите знать практический вывод по поводу судьбы стрип-клубов? Извольте! В «Мятном носороге» вы не найдете ни одного гея, даже мертвого, – а в заведениях с бурлеском их пруд пруди. Всегда можно судить, насколько атмосфера заведения подходит для женщины, по тому, насколько оно популярно у геев. Они за живой блеск, раскованность и веселье – и против поклонников механистического онанизма, к тому же (теперь-то я могу в этом признаться!) с отвратительно кислым шампанским.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.