КАК ВДОВА ПОКОЙНОГО МУЖА ЧЕТВЕРТОВАЛА

КАК ВДОВА ПОКОЙНОГО МУЖА ЧЕТВЕРТОВАЛА

Недавно Н.Д.Солженицына, вдова давно почившего известного в свое время писателя, заявила одному ответственному работнику газеты «Завтра», что вот, мол, вы писали, что мой покойный муж в свое время то ли призывал, то ли мечтал, то ли рассчитывал, что американский президент Трумэн бросит атомную бомбу на Советский Союз, как на Японию. Это ложь! Ничего подобного за Александром Исаевичем нет и не могло быть. Он великий патриот!

Очень хорошо. И что, мадам, теперь, газета должна принести извинения?

Первой по этому вопросу в книге о Солженицыне, вышедшей в ЖЗЛ еще в 2008 году, выступила Людмила Сараскина, доктор филологических наук, визитинг-профессор в университетах США, Дании и Польши, старший научный сотрудник Института художественного воспитания детей. Обстоятельный разбор этой книги дала Лия Горчакова-Эльштейн, советская еврейка, живущая в Израиле, в книге «Жизнь по лжи. О биографии А.Солженицына» (2009. Израиль).

В своем достославном сочинении, удостоенном премии имени Солженицына, членом жюри которой она имеет честь быть, на странице 761 (всего их около тысячи) Людмила Ивановна писала: «В СССР с Александром Исаевичем сводили счеты старым способом — в жанре «травли с подлогом». В мае 1982 года «Советская Россия» писала, будто Александр Исаевич, изгнанный из страны, бросил в лицо согражданам страшную угрозу: «Подождите, гады! Будет на вас Трумэн! Бросят вам атомную бомбу на голову!».

А это подлог, да? Но тут сразу возникают вопросы. Почему точно не указаны дата или номер газеты, где профессор обнаружила подлог? Почему не назван автор? Или это была редакционная статья? И разве не убедительней было бы просто привести цитату? Но нет цитаты! А главное, когда именно в изгнании и где бросил угрозу-то милый Александр Исаевич — в книге? в статье? в выступлении по радио? В интервью… Тоже неизвестно! К лицу ли большому ученому, визитинг-профессору Европы и Америки пренебрегать всеми этими данными? Уже тут зарождается немалое сомнение.

Читаем дальше: «И бедные запуганные сограждане даже не догадывались, что газета жульнически цитирует сцену из «Архипелага», слова отчаявшегося зэка на Куйбышевской пересылке». Извините, ваше профессорское сиятельство, но вы противоречите любимому писателю: у него эта сценка разыграна не в Куйбышеве, а в Омске. Между ними, поди, тысячи полторы верст. И не одинокий заключенный фигурирует в ней, а «мы»: «Мы накаляли друг друга таким настроением — и жаркой ночью в Омске мы кричали надзирателям: «Подождите, гады! Будет на вас Трумэн!» ит. д. И дальше все — мы… мы. мы. То есть кричали некие безымянные зэки и я, известный вам Солженицын, вместе с ними. Да уж наверняка всех громче и пронзительней вопил. При его-то голосе.

Но, вообще говоря, все это туфта, ничего подобного наверняка не было, никто не посмел бы орать такие угрозы. Солженицын измыслил такое художество в приступе полоумной злобы, когда сочинял свой «Архипелаг». Впрочем, и не важно, было это или не было. Главное, что в своей ненависти он доходил до таких пароксизмов. Но о них бедные сограждане и знать не могли — откуда?..

И теперь посудите, госпожа профессор, мог ли кто-то в «Советской России» писать, что ваш любимый сочинитель изрыгал столь страшные словеса, грозил Трумэном не когда-нибудь, а после того, как его изгнали из страны. Ведь вышибли-то Александра Исаевича в феврале 1974 года, когда Трумэн уже двадцать лет, как не был президентом и даже успел удалиться в лучший мир, где занимался художественным воспитанием грешников. Что ж вы врете-то, мадам? Ведь ничего подобного не было в газете, потому что не могло быть никогда. Ай-яй-яй… Это именно вы сами подлог учинили, а не газета. В вашем возрасте, с вашей красотой, с вашими званиями и премиями. Стыдно, матушка. «Советская Россия» в суд подать может. Валентин Васильевич, не упустите шанс!

У меня нет сейчас под рукой этой газеты за 1982 год. Но вот ее номерок за 24 июня 1997 года. В нем на третьей полосе читаю: «Было время, когда я верил Солженицыну, казалось, что он честный человек. А сейчас человек, учивший жить не по лжи, сам стал воплощением лжи. Демократы по одной только Московской области за один год сократили население на 100 тысяч человек, — Солженицын и ухом не ведет. А ведь страшнее потерь не было никогда в истории России. Лгал Солженицын всю жизнь. Он по одну сторону баррикад с Ельциным и Гитлером, Чубайсом и Геббельсом, со всеми, кто учинил геноцид русского народа». Со своими псалмами в честь лжецы влезли в эту компанию и вы, мадам Сараскина. Как вам живется между Геббельсом и Чубайсом? Ну, тут, конечно, и сам Путин, приказавший изучать «Архипелаг» в школе.

Могу назвать и автора приведенной цитаты. Хотите? Это талантливый журналист Александр Трубицын. Вот видите, как добросовестно мы работаем: точно указываем источник — дату и страницу, даже называем автора.

А что же Н.Д. Солженицына? Да она просто перепутала сочинение своего приснопамятного супругу с тем, что сама сварганила из его сочинения, по указанию Путина сократив эту телемахиду в четыре раза для внедрения полученной четвертушки в головы беззащитных школьников. При этом любящая вдова, разумеется, выбросила уж самые-то мерзкие гадости своего супруга, уж особенно-то безмозглый вздор, уж вовсе-то комическую брехню.

Например, благоверный писал, что в советских зверинцах хищников кормили приговоренными в расстрелу классовыми врагами в живом виде. Мадам Солженицына может сейчас сказать: «Ничего подобного у моего незабвенного нет! Вот посмотрите!». И предъявит нам свою четвертушку. Действительно, там об этом ни слова. Но открываем часть первую «Архипелага» и в четвертой главе находим тех самых классовых врагов, живьем брошенных тиграм, шакалам и крокодилам. Мало того, тут и обоснование. Вот, мол, как думали большевики: «Этим врагам все равно умирать — отчего бы смертью своей им не подержать зверинцы республики?».

А вот еще интересней: «Заключенных в наказание за невыполнение дневного плана по заготовке древесины оставили ночевать в лесу — и 150 человек замерзли насмерть. Это обычный соловецкий прием, тут не усомнишься» (часть 3, гл.4). И куда же дели 150 замерзших трупов? Да судя по всему, туда же — в зоопарки. Там разморозят и — крокодилам. Какое для них лакомство! Все ясно. И только одно непонятно: а кто же на другой день план выполнять будет за этих 150? Можно себе представить, с какой неохотой вырезала мадам и эту столь эффектную картиночку. Поди, слезы лила с досады, локти кусала.

Дальше в лес — больше дров: «Роту заключенных около ста человек опять же ЗА НЕВЫПОЛНЕНИЕ НОРМЫ ЗАЕНАЛИ НА КОСТЕР — И ОНИ СЕОРЕЛИ!» (там же). На этот раз не только опять не позаботились о том, кто выполнит норму завтра, но даже и о крокодилах.

Но очень интересно, как это можно — сто человек «загнать на костер» — по одному или всех сразу? Тем, кто сомневается, Солженицын втолковывал: «Те, кто морозят людей (уж в этом-то, мол, вы убедились. — 6.6.) — почему не могут их сжечь?».

Мадам и этот шедевр выбросила. Я думаю, если бы Путин знал заранее, он не разрешил бы. Ведь это так близко к его собственному заявлению о том, что да, были во время Отечественной войны подвиги, но они же совершались от безвыходности — под дулами заградотрядов да комиссаров.

А вот совсем о другом, но того же качества, той же выделки. По возрасту — 1918 год рождения — Солженицын подлежал мобилизации в первый день войны, а он, сытый бугай, окончив летом 41-го года университет, несколько месяцев отсиживался в глубоком тылу: преподавал, видите ли, надмирную науку астрономию в одной из школ города Морозовска, что еще дальше от фронта, чем родной Ростов-на-Дону. На фронт попал только в мае 1943 года, а за несколько месяцев до конца войны был арестован и отправлен в безопасную Москву, которую тогда давно уже и не бомбили. И вот, несмотря на все эти немалые усекнования сроков, он и в известном письма к съезду писателей гордо именовал себя «всю войну провоевавшим командиром батареи» и в «Архипелаге» стонал: «четыре года моей войны…» (ч. 2, гл. 4). То есть кровь мешками проливал дольше, чем война длилась. Нежные персты вдовицы убрали эти наглые «четыре года»…

Повествуя «о четырех годах своей войны», Александр Исаевич довольно откровенно рассказал, каким он был в своей беспушечной батарее хамом по отношению к солдатам и каким бесстыжим холуем за счет солдат по отношению к начальству. Например: еще в тылу на формировке «заставлял нерадивого солдатика Бербенева шагать после отбоя» (ч.1, гл.4). А уж на фронте «метал подчиненным приказы, убежденный, что лучше тех приказов и быть не может. Отцов и дедов называл на «ты», обрывал, указывал, посылал под снарядами сращивать поврежденные провода, чтоб только высшие начальники меня не попрекнули (Андреяшин так погиб).. Был у меня денщик, которого я так и сяк озабочивал и понукал следить за моей персоной и готовить мне всю еду отдельно от солдатской» (там же).

И все эти свои доблести он оправдывает: «Вот что с человеком делают погоны!». Все, мол, офицеры таковы. Как врал бесстыдник! Я повидал на фронте немало офицеров, и только два-три, разве что П. да Э., были такими же хамами и холуями. Я до сих пор дружу со своим взводным Алексеем Павловым, живущим в Алуште, переписываемся, в гостях бываем. И на фронте он оставался человеком. Да Солженицын и сам себя по недосмотру опроверг, рассказав, как «какой-то полковник вызвал меня и стыдил» за издевательство над солдатами (там же).

Разумеется, все это вдовица выбросила. Как можно! Любимый писатель Путина, а оказывается в приступе холуйства даже посылал подчиненных на верную смерть!

Еще покойник уверял, что в те дни, когда он прохлаждался в Морозовске со своей астрономией, Красная Армия драпала от немцев со скоростью 120 верст в сутки. Тут уж сам Гитлер не выдержал и врезал нобилианту с того света: «Перестать брехать! Никогда даже при успешных прорывах фронта ничего подобного не было». А при жизни своим генералом он однажды сказал: «Я не помню ни одной операции, в которой мы — хотя бы в течение двух-трех дней — преодолевали по 50–60 километров. Как правило, темп продвижения танковых дивизий к концу операции едва превышал скорость пехотных соединений». В самом деле, если бы по 120, то через полторы недели немцы были бы под Москвой, а то и в Москве. А они доползли только в декабре. Мадам Солженицына может сейчас сказать: «Нет, никаких 120-ти верст в «Архипелаге»!» Конечно, нет — в том «Четверть-Архипелаге», который она слепила.

Как предатель предателя, Солженицын, естественно, нахваливал генерала Власова («настоящая фигура»!) и клеветал на других советских генералов: «Среди совсем тупых Власов был из самых способных. Его 99 сд не была захвачена врасплох нападением, напротив: при общем откате на восток она пошла на запад, отбила Перемышль и шесть дней удерживала его». О 99 сд все верно, только командовал ею не Власов. Вот что читаем о тех днях в воспоминаниях маршала И.Х.Баграмяна: «В полосе 26-й армии большой урон нанесла врагу 99-я дивизия генерала Н.И Дементьева». Вдова и тут может возопить: «Не нахваливал мой ненаглядный Власова!» Да, да, в ее чекушке этого нет.

А как трусливо, шкурно вел себя Солженицын на следствии! Сам признавался: «Своим следствием я не имел оснований гордиться… Я, конечно, мог бы держаться тверже». Но — «сколько надо было, раскаивался и сколько надо было, прозревал от своих политических заблуждений. Не надо было сердить следователя, от этого зависит, в каких тонах напишет он обвинительное заключение» (ч.1, гл. 3). Это заключение в очень важном пункте он считал несправедливым, ложным, но все-таки безропотно подписал его. Какая уж там гордость.

Но, конечно, есть у него оправдание: «Затмение ума и упадок духа (то есть трусость — В.Б.) сопутствовали мне в первые недели». Но он ни о чем не жалел: «Воспоминания эти не грызут меня раскаянием, потому что, слава Богу, избежал я кого-нибудь посадить. А близко было» (там же). Ну, посадить-то он никого не мог, этим занимаются другие люди, но оклеветать на допросах, как своих единомышленников-антисоветчиков, сумел — и школьных друзей своих Кирилла Симоняна, его жену и даже свою собственную супругу Наталью Решетовскую. Тут не «близко было», а точно в десятку: условия для ареста друзей он создал. А не пострадали их только потому, что ответственные люди раскусили его клевету.

Так же безропотно, даже охотно подписал Александр Исаевич обязательство стать сексотом, доносить начальству лагеря обо всем подозрительном в поведении собратьев по несчастью. Его вызвал оперуполномоченный и спросил ласково: «Можете?». И услышал: «Можно. Это — можно» (ч. 3, гл.12). И опять — не «близко было», а работал на совесть. Его доносы на товарищей неоднократно публиковались и у нас, и за границей.

Эти два сюжета просто сокрушают образ бесстрашного несгибаемого борца! И что? Убрать! Раз-два-три — и школьники об этом уже не прочитают.

Увы, не прочитают они и рассуждения классика о том, что ему безразлично было, чем закончится Отечественная война. Победили бы немцы — ну и что! Сняли бы, говорил, портреты с усами и повесили бы портреты с усиками; наряжали елку на Новый год, станем — на Рождество. Всего и делов!

Несправедливо было бы умолчать и о том, что писал Солженинын о руководителях строительства Беломоро-Балтийского канала: «Впору выложить на откосах канала имена главных надсмотрщиков Беломора, наемных убийц, записав за каждым тысяч по тридцать жизней: Френкель, Коган, Берман, Раппопорт, Фирин. Да приписать сюда Бродского да куратора от ВЦИК Арона Сольца, да всех 37 чекистов, что были на канале, да 36 писателей, восславивших Беломор».

Так было в парижском издании «Архипелага» 1973 года, а в московском 1989 года он, видя, что его с таким нетерпением ждал Ельцин, и, предчувствуя, что пламенно полюбит его Путин, Солженицын навесил на каждого из названных уже не 30 тысяч душ, а 40. Перечень имен Солженицын снабдил еще и фотографиями «главных убийц»: Френкель, Коган, Берман и т. д. Так вот, чутконосая вдова все это выбросила — и еврейские фамилии, и фотографии. Как можно! Еще вздумает кто-то обвинить покойника в антисемитизме. Впрочем, критик Сарнов все равно шьет покойнику это дело.

А если помножить 40 тысяч на число названных имен, то выходит у него, что на канале загубили что-то около 2 миллионов душ. Да ведь еще и попусту. Это чушь несусветная, как и все, что покойник написал о Беломорканале — о замечательной, огромного народохозяйственного и стратегической значения стройке первой пятилетки. Достаточно сказать, что путь из Ленинграда в Архангельск канал сократил с 15 суток до 3,5. Как это пригодилось во время войны! Тот, кто интересуется, может обратиться к написанной на основе архивных данных работе Михаила Морукова «Правда ГУЛага из круга первого» (Алгоритм, 2006). А здесь замечу лишь, что среднегодовая смертность среди строителей канала никогда не была выше 2,24 % (с.84). Это не превышало смертность по стране.

А вот примерчик несколько иного рода из четвертой главы второй части. Тут речь идет всего лишь о невежестве. Покойник восторженно дал послужной список одного немца, встреченного в лагере: «Он — знаменитый немецкий асе. Первая его компания была — война Боливии с Парагваем, вторая — испанская, третья — польская, четвертая — над Англией, пятая — Кипр, шестая — Советский Союз».

Характернейшие для титана строки! Ну, в самом деле, во-первых, надо писать не «асС», а «ас»; во-вторых, тут не «компания», «кАмпания»; в-третьих, в мае 1941 года немцы захватили не Кипр, а Крит. Я уж не говорю о том, с какой стати занесло немца на боливийско-парагвайскую войну 1932–1935 годов. И вот такая концентрация вздора всего в трех строках! Такая же концентрация лжи у него повсеместно.

Впрочем, стоит ли удивляться нелепому написанию нерусского слова «ас», коли он и русские-то слова уродовал немыслимым образом, например; «подпиССи». Ведь нарочно не придумаешь! Но и тут верная супруга вызволила покойника. Скорей всего, по подсказке визитинг-профессора Сараскиной.

Однако вот что загадочно. Солженицын не раз в «Архипелаге» спрашивал себе: «Не трус ли я?.. Не подлец ли я?» И каждый раз уверенно, бодро, категорично отвечал: нет, не трус! нет, не подлец! Так вот эти вопросы и радостные ответы на них, столь важные для безупречного облика титана, вдова тоже выбросила. Как это понимать? Не есть ли это факт супружеской неверности? Людмила Ивановна, что вы об этом думаете?

А главный-то факт неверности, прямой коварной измены состоит в том, что вдова по наущению Путина согласилась сократить «Архипелаг» в четыре раза, утрамбовала его в один горшок. Ведь раньше почти никто не мог осилить здоровенную нудную писанину, чтобы разобраться в ней, и это было, конечно, выгодно и автору, и его жене, и Сараскиной, и Путину. Они все уверяли нас: «Архипелаг» — это некая грандиозная правда, без которой невозможно жить. И многие, не читая, верили им. А теперь одну-то книжечку могут и осилить и увидят воочию, какая это густая концентрация лжи, злобы, невежества и тупоумия. Ну как же не измена вдовы памяти покойника! Да это прямое предательство.

А между тем еще не вымерли мамонты и мастодонты, трубящие хвалу и славу Солженицыну. Речь не о Немцове или Радзинском, не о Сванидзе или Млечине. Ну, что с них взять! Но вот почтенные, известные, уже постпенсионного возраста седовласые писатели — Лариса Васильева и Юрий Поляков, главный редактор «Литературной газеты».

Первая на страницах, которыми командует второй, восклицает: «Какой мощный, какой грандиозный писатель Солженицын!» И негодует дочь коммуниста и сама коммунистка по поводу того, что его именем назвали небольшую Коммунистическую улочку. Безобразие, кощунство, позор! Его именем надо назвать большой проспект! Даже специально построить!.. Боже мой, что сказал бы ее отец, один из создателей танка Т-34…

И Поляков тут же: «Почему Большая Коммунистическая вдруг сделалась улицей Солженицына? Думаю, великому правдопроходцу и справедливцу это бы не понравилось.» (ЛГ, 4.7.12).0, времена!., «это бы»… Литературно-политического проходимца, который лгал и клеветал даже на Шолохова, редактор писательской газеты объявляет правдопроходцем; предателя, литературного власовца, которому Твардовский говорил: «У вас нет ничего святого. Вам хоть ссы в глаза!», главред «Литуратурки» величает справедливцем!

За подлые годы Ельцина-Путина многие так опозорились сами или своей связью с подонками, что им лучше бы затаиться и не дышать. Ведь в их же интересах! Но я знаю только трех таких персон, которые именно так поступили. Это бывший первый заместитель главы правительства Владимир Шумейко, бывший министр иностранных дел Андрей Козырев и бывший министр внутренних дел Вадим Бакатин. Еде они? Куда исчезли? Кто их последний раз видел?.. Вот их примеру и нужно бы в своих же интересах последовать вдове Солженицына и Сараскиной с их похвалами почившему пророку: залечь на дно и не шевелиться. А то ведь чего доброго взбредет кому-то в голов задаться вопросом: «А по какому праву Ельцин отвалил Солженицыну роскошное поместье в городской черте? И с какой стати до сих пор обитает там его вдовица?». И вдруг вопросы упадут в благотворную почву?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.