Глава 1. Первое знакомство со Странником. Кухонные посиделки

Глава 1.

Первое знакомство со Странником. Кухонные посиделки

Умело расставленные акценты позволяют превращать материал либо в аналитическое исследование, либо в скандальное расследование, либо в спорное публицистическое эссе. При этом источники информации часто не желают фигурировать на страницах печати и приходится тщательно избегать точных названий, имен и подчас дат.

Я очень долго размышлял, как мне правильно задать первый вопрос, чтобы не разрушить что-то вроде доверия, возникшего, когда мне ответили, что мы договорились о встрече. Это действительно очень тонкий момент, поскольку требует тщательной подготовки. Однажды, будучи студентом ЛГУ, когда еще только-только делал робкие шаги в журналистике, я получил наглядный урок того, что такое невладение информацией. Я собирался взять интервью у Александра Белинского и первым задал глупейший вопрос:

– Почему ко дню рождения актрисы такой-то вы репетируете именно бенефисный спектакль?

На меня презрительно посмотрели и ответили:

– Молодой человек, почитайте, что такое бенефис. Интервью я вам не дам, поскольку вы не понимаете, о чем спрашиваете.

Это был откровенный позор, и мне стало так стыдно, что я убежал, не прощаясь, но с тех пор никогда не задавал подобных вопросов. Вопросы могут быть разными, порой в них нет намека на информацию, которая нужна мне, но всегда в них следует закладывать мотивацию для собеседника, то есть он может уклониться от ответа или ответить. А дальше проще: если собеседник не отвечает на поставленный мною вопрос, то я изменю его формулировку, интерпретирую, но получу то, что мне нужно. Это в общем-то называется профессионализмом. Однако самомнение для журналиста не всегда решает все проблемы. Иногда есть опасность чрезмерной осведомленностью о предмете разговора просто напугать человека, и он на самонадеянные профессиональные вопросы начнет отвечать односложно. И тогда это будет провал.

Поэтому моей задачей было выдержать золотую середину. Хотя я на практике знал, что есть категория особенно зацикленных на каком-то своем увлечении людей, которые не любят журналистов, способных без их помощи разобраться в том, в чем компетентны эти самые узкоспециализирующиеся фанатики. В этом случае надо четко понимать, что слово «ясно» может просто разрушить весь диалог. Нужно говорить не «ясно», а «в целом почти ясно». Это создаст доверительную атмосферу, и репортер своим несколько бестолковым видом вызовет желание быть в ответах обстоятельным и подробным.

Маленькая хитрость, не более того. В каждой профессии есть свои нюансы, крючки, «лесенки», без знания которых не добиться результата. И поэтому первым делом по приходе в Катькин садик (что напротив Александринского театра) я попытался придать своему лицу выражение озабоченности, смешанной с озадаченностью.

Похоже, это удалось очень хорошо, поскольку ко мне тут же подошел неопрятного вида юноша и спросил, чем он может помочь. Я сразу вспомнил, что именно в этом садике встречаются молодые люди нетрадиционной ориентации. Кстати, это мог бы быть увлекательный материал, но пока я любезно отказывался от всех форм помощи, то заприметил, что в мою сторону поглядывает взрослый мужчина. Если бы я не знал, что это мой визави, то решил бы, что начал пользоваться определенной популярностью.

Я подошел к нему и протянул руку:

– Даниил. Мы говорили по телефону.

Он пожал мою руку и коротко ответил:

– Мамонт, будем знакомы.

Мамонт выглядел колоритно. Кожаная куртка, кожаные брюки, черная футболка, на поясе – цепи и клепаные перчатки, угрожающе торчащие из кармана. Когда я попытался открыть рот и что-то спросить, мне сделали знак идти, и мы пошли. Вернее, поехали.

Почему-то я так и думал, что все эти кожаные элементы одежды могут принадлежать связному или посреднику. Когда мы сели в машину, я закурил по примеру хозяина и прикрыл глаза – почему-то казалось, что если я так не поступлю, то мне просто завяжут глаза платком. Похоже, Мамонт оценил мой жест и добродушно хмыкнул:

– Сечешь.

– Практика, – ухмыльнулся я.

Мы приехали на Пряжку и наконец добрались до неприметного флигеля. Тогда я открыл глаза. Собственно, еще одно из правил журналиста, который ведет расследование, – внушить доверие.

По тому, что мы без приключений добрались до нужной квартиры, я решил, что нужное доверие уже внушил. Правда, по дороге влип во что-то на лестнице, но чего можно было ожидать от коммуналок?

Мамонт особым образом постучал в дверь, и нам открыли. Знаете, что было первым потрясением, когда мы вошли? Запах. Запах подземелья, и будь я чуть более романтичным, то выдумал бы, будто повеяло могильным холодом или чем-то в этом духе, но я реалист и понял – в квартире просто работает кондиционер, разгоняющий клубы сигаретного дыма.

Меня провели по длинному коридору и ввели в просторную кухню, где я наконец увидел человека, который был на пожаре. Высокий. Сухощавый. Лицо смуглое. А глаза голубые-голубые, с буравчиками зрачков, от которых взгляд казался просто пробирающим до костей, и я порадовался тому, что не являюсь тайным агентом какого-нибудь ведомства безопасности. Раскололся бы в момент. Одет был мой проницательный товарищ в скромную косоворотку, джинсы и ботинки на рифленой подошве. Все движения у этого человека были пружинистые, ловкие, словно он гимнаст-разрядник (как потом я случайно узнал, ему было за пятьдесят лет). Он поднялся. Подал мне руку. Крепко и уверенно пожал:

– Меня зовут Евгений Михайлович. Можно Странник, – улыбается, – у нас так принято обращаться, если удобно, по прозвищам.

– Очень приятно, Странник, – пожимаю ему руку, – меня можно просто Даня. Я журналист.

– Я знаю, – коротко ответил он, – читал кое-что, присаживайся.

Я сел и наконец позволил себе оглядеться. Тем более что раздался телефонный звонок, и Евгений Михайлович вышел. Кухня была потрясающим колоритным помещением, где нашлось место не только видевшей виды кухонной утвари, но и – частично – снаряжению, прихотливой грудой сваленному у окна. Саперные лопатки, веревки, строительные каски я узнал с легкостью, а еще там был противогаз и кислородный баллон. Не успел я подивиться этому обстоятельству, как вернулся Странник, за ним протиснулся Мамонт и заулыбался мне, как старинному приятелю. Убедительно блеснула золотая коронка, и я поспешно заулыбался в ответ. Все-таки человеческое взаимопонимание – величайшая вещь!

– Сейчас ребята придут, – усаживаясь, сказал Странник, – и поговорим, а пока расскажи, что бы ты хотел написать и по какому принципу выстроить свой сюжет.

Я откашлялся:

– Меня интересуют расстрелянные инженеры, задействованные в строительстве Метро-2. – Взглянул на Евгения Михайловича. Не лицо, а непроницаемая маска, лишь тлеет сигарета между заскорузлыми пальцами, значит, слушает внимательно, не слушал бы, курил бы:

– Библиотека Ивана Грозного.

Тишина становится оглушающей, но я продолжаю, рассматривая грязный электрический чайник:

– Кто пользуется бункером под Кремлем в настоящее время, и почему об этом тщательно скрывают информацию. – Реакция, похожая на ироничный смешок.

– Крысы-мутанты, – невозмутимо смотрю на снаряжение, – пропавшие без вести в районе Останкино, авария в аквапарке и…

Вот тут мне пришлось набраться мужества, потому что я не был уверен, просто ощущение, что иду по верному следу:

– Кислородные баллоны – все знают, что под землей нет необходимости ими пользоваться, если рядом с объектом не стоит значок «Повышенная зона радиации».

Повернулся к Страннику:

– И так, по мелочам. Байки, легенды, сплетни, слухи.

Буравчики зрачков укололи в самое сердце, но я спокойно ждал ответа.

– Твоя наглость, Дэн, мне понравилась, если честно, я думал, что ты хочешь написать материал «С чего все это начиналось».

– И это тоже, – добавил я. Мы рассмеялись, и я вздохнул с облегчением: контакт стал налаживаться, а это уже был успех.

На самом деле мне понравился Евгений Михайлович, и хотя он смотрел на меня с испытывающей проницательностью, граничащей со снисходительной иронией, я почему-то чувствовал, что нахожусь на правильном пути. Пусть это называется чутьем, или шестым чувством (кстати, без этого заниматься расследованиями в журналистике невозможно), без чутья я был бы просто сапожником без сапог. Дозированная информация, получаемая из совершенно разных источников, во многом связывается в итоговом репортаже благодаря тому, что журналист способен читать между строк. Умело расставленные акценты позволяют превращать материал либо в аналитическое исследование, либо в скандальное расследование, либо в спорное публицистическое эссе. При этом источники информации подчас не желают фигурировать на страницах печати, и приходится тщательно избегать точных названий, имен и подчас дат.

У нас в стране все еще действует система государственной безопасности, и какая разница, что она именуется не КГБ. Кроме того, существует уголовная ответственность за отказ сотрудничать со следствием, и, согласно действующему законодательству, за нежелание назвать источник информации журналиста могут призвать к ответу. Зачем я все это говорю? Просто в книге будут описаны события и факты, подтвердить которые могут лишь слова очевидцев, тех, кто не хотел бы афишировать свой род деятельности. Факты могут выглядеть порой фантастичными, мистическими, а некоторые – вызывать скептическую улыбку, но, к сожалению, без этого не обойтись. Когда-то Джордано Бруно тоже сожгли на костре за ересь. В Средневековье не верили в то, что Земля вращается вокруг Солнца, потому что это не было общедоступным знанием. Сейчас было бы странно думать, будто наша планета расположена на трех китах, и о вращении ее знают с первого класса. Поэтому я всегда говорю: очень важно информацию, которая не является привычной, не осмысливать с позиции «Не может быть!». Может. Бывает. Как НЛО или тайна Бермудского треугольника. Просто нужно внимать этой информации, что-то впитывать, что-то упускать из вида за ненадобностью и тогда более или менее будут понятны мотивы диггеров.

Диггеры – взрослые люди с вечно молодой душой романтичных героев, стремящихся к открытию тайн. Если бы не такие, как они, то не было бы ни одного открытия на Земле. Чтобы стремиться к изучению природы вещей, нужно прежде всего обладать душевной чистотой.

Цинизм, замкнутость, недоверчивость к тем, кто пытается подойти ближе, обусловлены тем, что люди не верят в то, что не входит в систему их координат.

Наверное, все эти мысли отразились у меня на лице с убедительностью, потому как Странник понимающе мне улыбнулся:

– Конечно, мое настоящее имя ты называть не будешь?

– Конечно, – безнадежно вздохнул я в ответ.

Через несколько минут пришли «ребята». Я невольно подскочил с табурета. И немудрено, ведь в кухню вошли две молодые девушки в сопровождении хмурого парня. Они сдержанно поздоровались, и Странник повернулся ко мне:

– Ну, поехали?

Я кивнул и растерянно улыбнулся. Собственно так меня пригласили в подземелье.

Но я ошибся – никто меня не собирался спускать под землю или даже допускать куда-то вниз. Так, всю дорогу я грезил, как по веревке спускаюсь в люк, но, увы, когда я сказал, что ничего не имею против погружения, то Евгений Михайлович насмешливо спросил:

– Уж не собирался ли ты спускаться по веревке в люк?

Я красноречиво промолчал, а Странник рассмеялся:

– Каждый, кто вознамерился стать диггером, почему-то считает, что надо нырнуть в люк, взять с собой пиво и обязательно шагать по колено в грязи.

Я понимающе хмыкнул.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.