КУЛЬТУРНЫЕ ЛЮДИ

КУЛЬТУРНЫЕ ЛЮДИ

Впервые — ОЗ, 1876, № 1 (вып. в свет 22 января), стр. 119–158. Ремарка в конце текста: «Продолжение следует».

Сохранилась наборная рукопись с авторской правкой.

Мысль о создании большого произведения, посвященного «шлющимся» представителям «русской культурности», зародилась у Салтыкова, по-видимому, в мае — июне 1875 г. Впервые выехав за границу и получив возможность близко наблюдать характер и нравы русских «гулящих людей» за пределами отечества, писатель обратился к теме, которая занимала его еще в начале 60-х годов. Тогда, в очерке «Русские «гулящие люди» за границей» (1863), впоследствии включенном в состав цикла «Признаки времени», писатель отталкивался главным образом от косвенных свидетельств и материалов русской печати, теперь в основу произведения легли личные наблюдения и опыт. «Сомневаюсь, — писал Салтыков в очерке «Русские «гулящие люди» за границей», — чтоб сатирическое перо могло сыскать для себя сюжет более благодарный и более неистощимый, как «Русские за границей». Тут все дает пищу, и с какими бы намерениями вы ни приступили к этому предмету, все будет хорошо».

Ироническое обобщение «культурные люди» появляется в IV главе «Недоконченных бесед», написанной летом и опубликованной в «Отечественных записках» в сентябре 1875 г.: «Нынче, брат, такой особенный чин народился: всякий, кому голову приклонить некуда, представителем культурного слоя себя называет. Вот он приписался к этому чину, да и щеголяет в нем по белу свету. Летом — на водах и в Швейцарии, осенью и весной — в Париже, на зиму — в Петербург: ест и пьет он отлично, спит в меру, желудок у него варит на славу, огорчений никаких — чего еще, каких еще почестей надо».

Почти одновременно с IV главой «Недоконченных бесед» тип «людей культуры», к которому причисляют себя «все русские помещики, занимающиеся раскладыванием гранпасьянса», выступает в рассказе «Сон в летнюю ночь». Салтыков предполагал сделать этот рассказ начальным звеном целого ряда очерков-параллелей, посвященных проблеме взаимоотношения «культурного человека» и мужика. Об этом свидетельствует его письмо от 28 августа (9 сентября) 1875 г., адресованное Н. А. Некрасову: «Я вообще задумал написать несколько параллелей в этом роде, и к декабрьской книжке пришлю одну из них». Однако этот замысел осуществлен не был. В процессе работы над «Сном в летнюю ночь», то есть летом 1875 г., у Салтыкова начал складываться план самостоятельного произведения, посвященного русским «культурным людям». Следы этого плана содержатся в черновой рукописи рассказа в виде конспективных заметок, прямо связанных с позднейшими главами «Культурных людей»:

«Здравствуй, саломалика!

Молодой иомудский принц бежал, украв деньги из иомудской казны, но деньги оказались фальшивыми, 42-й пробы.

Воспитатель Хабибулла из трактира с Крестовского острова.

Кажется, я тебя в Муромском лесу встретил.

Пустить бы мужика, он бы леса-то порешил.

За табльдотом у меня с одной стороны турок: у меня хоть и поганенькое отечество, а все жалко.

Русский объедало, подкупает повара и ходит на кухню.

Чиновник, который от восцы лечиться ездит и рассказывает историю генерала.

Учитель танцеванья в кадетском корпусе.

Что вы с ним говорите, ведь это шпион.

Свиное ухо.

Пиво пить пойдете?

Что, брат, а фальшивый Бисмарк-то вас подкузьмил.

— Я шпион, но служу бескорыстно.

— Ну, чай, жалованье-то получаешь!

— Получаю, потому что таковое по штату положено, — благородно ответил шпион.

Гостинодворец. Русский купец в нищете.

Нет, с карандашами не было, откровенно скажу.

Чухонцы провозили контрабанду.

Вот я однажды с Погодиным в вагоне ехал, так что он мне про Жан ле Террибль[7] рассказывал!

Не тяжко ли?

Ересь [слетела] соскочила как с гуся вода.

Не все направления одинаковы, хотя все могут быть искренни, и не во всех газетах можно писать.

Неправда, что правительство прогрессивно и что нельзя писать более того, что оно позволит. Можно писать. Этой <нрзб.> только можно втирать очки, но она ложна.

Общество гувернанток.

Литератор: повесть о влюбленном быке.

Повесть о «Паршивом» (кончить: и он раскаялся и был возвращен, потом был председателем земской управы, но места на государственной службе получить не мог).

Рассказ «Сон в летнюю ночь» закончен Салтыковым в июле 1875 г. в Баден-Бадене. Отправляя 25 июля (6 августа) его Некрасову, писатель сообщил о новом замысле: «…затеял я фельетон «Дни за днями за границей», вроде «Дневника провинциала». Хочу опять Прокопа привлечь». В очевидной связи с этим замыслом находится и настоятельная просьба Салтыкова в письме Некрасову 3 (15) июня о присылке ему «Посмертных записок Пиквикского клуба», с жанром которых он сближал задуманное произведение. 28 августа (9 сентября) Салтыков писал Некрасову: «С нового года начну целый ряд, вроде «Пиквикского клуба». Начало уже у меня навертелось: будете довольны».

Упоминания о намерении писать новый цикл то и дело появляются в письмах Салтыкова. 10 (22) августа он вновь пишет Некрасову: «С январской книжки начну большую вещь «Дни за днями», которая не будет прерываться до мая. Думаю, что будет нечто веселое». Два месяца спустя, 29 октября (10 ноября), извещая Некрасова о своих творческих планах, Салтыков опять отмечает, что произведение, которое он предполагает начать с будущего года, будет «иметь юмористический характер. Увидим, оставила ли болезнь во мне столько юмору, чтобы наполнить около 15 листов».

Приступив во второй половине ноября к осуществлению замысла, он отказался от первоначального заглавия («Дни за днями за границей») и, явно опираясь на приведенные выше конспективные записи, 20 ноября (2 декабря) 1875 г. писал П. В. Анненкову: «Теперь я задумал «Книгу о праздношатающихся» писать, и вчера первую, вступительную главу кончил. <…> Тут вы увидите многое множество лиц: и фальшивого Бисмарка, которого за сто марок в Берлине русским (и то потому, что русские) показывают, и мятежного хана Хивинского, и чиновника, который едет за границу от восцы, и генерала, который душу черту продал, и проч. Все это будет проходить постепенно. Шпион явится, литератор, который в подражание «Анне Карениной» пишет повесть «Влюбленный бык». Смеху довольно будет, а связующая нить — культурная тоска. Хотелось бы и трагического попробовать — после болезни меня все в эту сторону тянет. В виде эпизода, хочу написать рассказ «Паршивый». Чернышевский или Петрашевский, все равно. Сидит в мурье, среди снегов, а мимо него примиренные декабристы и петрашевцы проезжают на родину и насвистывают «Боже царя храни»…»

О предполагаемом включении в цикл рассказа о мужестве ссыльного революционера Салтыков 8 мая (26 апреля) 1876 г. писал и Некрасову: «Тут у меня будет еще рассказ «Паршивый», человек, от которого даже все передовики отвернулись, который словно окаменел в своих мечтаниях, ни прошедшего, ни настоящего, ни будущего — только свет! свет! свет!» Комической пошлости мнимокультурных «гулящих людей» правящего класса Салтыков намеревался противопоставить высокий трагизм русского революционера, борца за светлые идеалы человечества. Композиция цикла намечалась по принципу движения от комического к трагическому: «трагический элемент будет, но потом. Теперь надо, чтоб было весело».

По письмам Салтыкова устанавливается, что пять глав цикла были написаны в период с конца ноября 1875 по начало января 1876 г. Первоначальная редакция произведения была закончена в середине декабря. По сравнению с окончательной («Культурные люди») она менее полна, имеет также отличия сюжетно-композиционного характера, содержит много стилистических вариантов. Неполнота «Книги о праздношатающихся» объясняется тем, что Салтыков, работая над ней, сознательно пропустил, обозначив строками точек в рукописи, ряд эпизодов, уже задуманных им и в конспективной форме записанных на полях «Сна в летнюю ночь» (рассказ генерала Пупона, разговор со старичком, едущим лечиться от восцы, и сцена в вагоне, заключающая пятую главу) Эти эпизоды были введены в текст во второй половине декабря при перебеливании рукописи.

Название произведения было окончательно установлено лишь на самом последнем этапе работы: на перебеленной рукописи, предназначенной для набора, Салтыков, зачеркнув заглавие «Книга о праздношатающихся», вписал новое: «Культурные люди». Эта перемена связана, возможно, с тем, что в 1874–1875 гг. в журнале «Дело» появились повести А. Урбана «Людоедка» и «Перекатов» с подзаголовками, схожими с первоначальным названием салтыковского цикла: «Очерки из жизни праздношатающихся за границей».

Отправляя 5 января 1876 г. из Ниццы в Петербург рукопись законченных глав цикла «Культурные люди», Салтыков зачеркнул в ней четыре, очевидно, наиболее опасные в цензурном отношении фрагмента:

Стр. 297. Абзац «И надо сознаться…»: «а не стали бы в культурные гнезда залезать <…> всех перетаскали!»

Стр. 301. Абзац «Сознавать себя…»: «И в «содействии» <…> Где? Как?»

Стр. 302–303. Абзац «Прежде я…»: «Ну, и меня принимали <…> все друг по дружке поручителями были».

Стр. 305. Абзац «И вот, ради…»: «Вы, лягушки, квакайте <…> и зацепить там нечего будет!»

В Петербургском цензурном комитете январский номер «Отечественных записок» в гранках просматривал цензор Лебедев. Обнаружив в «Культурных людях» «неблагонамеренное направление», Лебедев писал: «Означенный сатирический очерк отличается крайней необузданностью языка и предосудительностью содержания и направления <…> Культурные люди, то есть бюрократы, забрали в руки все общество и административные места, не стесняясь никакими средствами для достижения цели; по большей же части такими средствами служат доносы и шпионство <…> имеющие ныне полный успех, так что всякий остерегается сказать какое-нибудь неосторожное слово, без всякого умысла, чтобы не пострадать от чьего-либо усердия, не подвергнуться истреблению, как выражается автор. Понятие о чести у утробистых людей он ставит гораздо выше нынешних культурных и вообще клеймит беспощадным образом современное общество, в котором желание выслужиться и холопство заглушили все лучшие человеческие инстинкты. <…> В сатире Щедрина между строк ясно проглядывает желание выставить на позор не одни общественные недостатки, но и тот государственный порядок, который не только делает возможным подобные уродливые явления в общественной жизни, но и потворствует им».[8] 19 января председатель Петербургского цензурного комитета А. Г. Петров обратился к исполняющему обязанности начальника Главного управления по делам печати В. В. Григорьеву: «Представляя при сем январскую книжку «Отечественных записок», долгом считаю доложить вашему превосходительству, что редакция, судя по прежним примерам, вероятно, с готовностью исключила бы по первому требованию места, признанные неудобными; но что я с таким требованием к ней не обращался, не будучи уверен, что этими требованиями можно будет ограничиться.

Статья Щедрина заключает в себе сначала едкую, злую сатиру на наше провинциальное общество, в котором, под руководством какого-то начальствующего Солитера (то же, что прежний Помпадур), царит бюрократический произвол и развита до нелепости привычка доносов и инсинуаций <…>

Во всяком случае, необходимо из этого введения исключить три места…»[9] Тот же А. Петров, получив, видимо, разрешение В. В. Григорьева на публикацию «Культурных людей», а от Некрасова согласие на исключение трех фрагментов, 26 января уведомлял Главное управление по делам печати, что «редактор «Отечественных записок» обязался исключить из статьи Щедрина в январской книжке три указанные места…».[10] Таким образом, из текста, который был прислан в Петербург Салтыковым, Некрасов по требованию цензуры вынужден был удалить следующие фрагменты:

Стр. 295. В абзаце «Нынче в Английском клубе…»: «Не раз случалось заговаривать: а принеси-ка, любезный… Посмотришь — ан у него звезда сбоку пришпилена».

Стр. 300. В абзаце «И я уверен…»: «Я сам бунтовал <…> извольте, сударь, идти вон!»

Стр. 303. В абзаце «Да ежели бы он и мог…»: «По части финансов я знаю <…> то прадед мой…»

В 1889 г., включая «Культурных людей» в четвертый том Сочинений, Салтыков (или кто-то по его поручению) устранил эти купюры. Места же, вычеркнутые в наборной рукописи из цензурных соображений самим Салтыковым, в 1889 г. восстановлены не были и впервые введены в текст произведения лишь в изд. 1933–1941 гг.

В настоящем томе «Культурные люди» печатаются по тексту четвертого тома Сочинений (1889) с исправлением ошибок и опечаток по рукописям и журнальной публикации и с устранением по наборной рукописи сокращений, произведенных в тексте в январе 1876 г. Первоначальная редакция цикла («Книга о праздношатающихся») печатается в разделе «Из других редакций» (см. стр. 581–612).

«Культурные люди» были задуманы как «большая вещь», которую Салтыков собирался печатать непрерывно с января до мая 1876 г. (см. выше). Однако были опубликованы только пять глав. И. Векслер высказал в свое время предположение, что цензурное гонение заставило Салтыкова отказаться от продолжения произведения.[11]

Однако, неоднократно возвращаясь в своих письмах к мысли о продолжении «Культурных людей», Салтыков указывает на затруднения чисто творческого порядка (в отличие от большинства других незавершенных его произведений, пострадавших прежде всего от цензурного вмешательства).

«Я послал начало «Культурных людей», — писал Салтыков Некрасову 29 декабря 1875 г. (10 января 1876 г.). — Кажется, вышло скверно. Извините. Писал (вторую половину) почти насильно, в чаду лихорадки и ревматических припадков <…> Первые главы не образец: я, действительно, писал их совсем больной, но ведь болезнь, пожалуй, так привяжется, что окончательно уничтожит юмор, который в этом случае преимущественно требуется». В этом же письме Салтыков обещает к мартовскому номеру «еще глав 5–6» написать, а в февральской книжке отсутствие «Культурных людей» объяснить в примечании болезнью автора. Всю первую половину 1876 г. в письмах к разным лицам (Некрасову, Анненкову, Унковскому, Белоголовому, Суворину) Салтыков жалуется, что не может продолжать «Культурных людей» из-за отсутствия «веселости», которая необходима для произведения такого рода.

Примечательно, что в те же первые месяцы 1876 г. он не прекращал работы над другими произведениями (над очерками «Благонамеренные речи», в том числе над теми, которые впоследствии вошли в состав «Господ Головлевых»).

Мысль о продолжении «Культурных людей» не оставляла его, по крайней мере, до мая 1876 г. В письме от 11 мая Салтыков делится с Некрасовым планом, который предполагает развить «в одном из ближайших продолжений «Культурных людей».

Но «веселый юмор» вернулся к Салтыкову только в начале 1877 г. К этому времени заграничный сюжет «гулящих людей» уже утратил свою привлекательность, оттеснился другими, более непосредственными впечатлениями и замыслами. В феврале 1877 г. сатирик начал «Современную идиллию», где замысел «вроде «Пиквикского клуба», не реализованный в «Культурных людях», был блестяще осуществлен.

Стр. 295. Чего-то хотелось: не то конституций, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать. — Эта сатирическая характеристика «культурного человека» встречается в ряде произведений Салтыкова первой половины 70-х годов («Господа ташкентны», «Дневник провинциала в Петербурге»). Она неоднократно использована Лениным в статьях «Памяти графа Гендена», «Кадеты второго призыва», «К вопросу о событии 15 ноября» и др. (см. Е. Макарова, Щедрин у Ленина. Указатель цитат из Щедрина в произведениях Ленина — ЛН, 11–12, стр. 402, 437, 439, 441, 448–449).

Вот при «Уложении о наказаниях» нет казначея… — «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» — уголовный кодекс в царской России, действовавший без существенных изменений до 1903 г. (принят в 1845 г.).

Настоящих культурных людей, утробистых, совсем мало стало… — то есть помещиков-крепостников, сила и влияние которых были серьезно подорваны реформами 60-х годов, в результате чего на первый план русской общественно-политической жизни выдвинулись «нынешние культурные люди», представляющие отечественную бюрократию или служащие ее интересам.

Стр. 296. Фюить! — См. прим. к стр. 125.

Стр. 297…капитан Копейкин… — герой «Повести о капитане Копейкине» из «Мертвых душ» Гоголя. Салтыкову была известна лишь подцензурная редакция повести, в которой образ капитана потерял свое социальное звучание. Вероятно, в связи с этим и стало возможно его переосмысление, в результате которого Копейкин превратился в заурядного залупского помещика.

…а не стали бы в культурные гнезда залезать <…> всех перетаскали! — Прямой намек на репрессивные акции царского правительства, в годы реакции распространявшиеся не только на революционные элементы русского общества, но и на его либерально-благонамеренную часть, выступавшую с умеренной критикой существующего порядка.

Стр. 300. Я Анну Леопольдовну, регентшу-с, в одной сорочке из опочивальни вынес… — Имеется в виду дворцовый переворот 8–9 ноября 1740 г., в результате которого был свергнут Бирон, исполнявший по завещанию Анны Иоаниовны обязанности регента, и правительницей была объявлена Анна Леопольдовна, мать несовершеннолетнего Иоанна.

Я в Ропше… был и оттуда, на сером аргамаке, до Зимнего дворца за великою государыней следовал… — Речь идет о дворцовом перевороте 28 июня 1762 г., закончившемся убийством (в Ропше) Петра III и восшествием на престол его жены, Екатерины II. Аргамак — порода быстрых и выносливых верховых восточных лошадей.

Стр. 303…а за отпечатание в Гуслицах на каторгу ссылают… — см. прим. к стр. 223.

…регентшу Анну Леопольдовну в одной сорочке из опочивальни вынес! — В рукописи было продолжение приведенной фразы: «…и затем благополучно проследовал за нею в город Раненбург!» (имеется в виду последовавшая за свержением Анны Леопольдовны ссылка ее, одним из этапов которой был город Раненбург Рязанской губернии).

Стр. 304…разоряю, разоряю, разоряю!.. — Первоначальный вариант резолюции Солитера: «…разоряю, расточаю, развращаю!..» (см. стр. 589 наст. тома).

Стр. 305…титулярный советник Трихина… — Фамилия титулярного советника возникла у Салтыкова, вероятно, по ассоциации с многочисленными статьями о трихине, печатавшимися в русских газетах летом 1875 г. в связи с участившимися случаями появления очагов этой болезни.

Стр. 308. Вот нынче во Франции целая школа беллетристов-психологов народилась — ништо им. — Первое выступление писателя против натурализма относится еще к 1863 г. В статье о драме Писемского «Горькая судьбина» Салтыков предпринял попытку принципиально разграничить реализм и натурализм в русской литературе. В ряде последующих статей и рецензий (о романах В. П. Авенариуса, П. Д. Боборыкина, В. П. Клюшникова и др.) он выразил свое непримиримое отношение к натуралистическим тенденциям, зорко разглядев опасность натурализма, который в 60-е годы скрывался еще под общим знаменем реалистического искусства. Эти выступления, а также критические отзывы Салтыкова в письмах 1875–1876 гг. о Золя и Гонкурах (Салтыков познакомился с Золя и Э. Гонкуром лично при посредстве Тургенева в августе 1876 г.) нашли свое завершение в итоговой оценке натурализма в очерках «За рубежом» (подробнее см.: А. С. Бушмин, Из истории взаимоотношений М. Е. Салтыкова-Щедрина и Эмиля Золя. — В кн.: «Русско-европейские литературные связи», «Наука», М. — Л. 1966, стр. 360–371).

Стр. 310…устраивая любовные дела Авдотьи Лопухиной… — см. т. 8 наст. изд., стр. 558–559.

Стр. 313. Что-то такое, что я в 1863 году в газетах читал. — В 1863 г., то есть в период жесточайшей реакции, наступившей после подавления польского восстания, система полицейского наблюдения и репрессий получила свое наибольшее развитие.

Стр. 315. Потому, русских он любит. — Осуществляя свою внешнюю политику, Бисмарк стремился подчеркнуть, что он является другом России, а его политика в сфере международных отношений направлена исключительно на ее пользу.

…армидины волшебные сады… — Сады Армиды, героини «Освобожденного Иерусалима» Т. Тассо.

…восхождение на Риги… — Имеется в виду пользовавшийся популярностью у туристов горный массив в Гларнских Альпах.

Стр. 317. Аггел — злой дух, прислужник дьявола (церковнослав.).

…отчислен по кавалерии! — то есть уволен в отставку.

Клио — муза истории (миф.).

Стр. 318… здание еще дымится и дух Овсянникова парит над ним. — Имеется в виду пожар паровой мельницы на Измайловском проспекте, перед Варшавским вокзалом, принадлежавшей миллионеру С. Т. Овсянникову и подожженной по его поручению. Судебный процесс, закончившийся ссылкой Овсянникова на поселение в Сибирь, состоялся в ноябре — декабре 1875 г., то есть почти одновременно с работой Салтыкова над «Культурными людьми» (см. А. Ф. Кони, Собр. соч., т. 1, М. 1966, стр. 37–45, 514–516).

Стр. 319…это они слам делят! — В воровском жаргоне «слам» обозначает долю добычи (см. Вс. Крестовский, Собр. соч., т. 1, СПб. 1899, стр. 26).

Стр. 320…тайный советник Стрекоза… — Позднее тайный советник Стрекоза выступает в «Письмах к тетеньке» и упоминается в «Мелочах жизни». В более ранних произведениях, начиная с «Губернских очерков», фигурирует в чине действительного статского советника.

…сотворил брение… — то есть плюнул на пыль и помазал себя полученной жидкой грязью. Выражение взято из Евангелия (Иоанн, IX, 6).

Термалама (или тармалама) — восточная шелковая ткань, идущая преимущественно на халаты или обивку мебели.

…он в эту минуту сравнивал себя с древним Кориоланом… — Образ римского полководца Кориолана, изгнанного из отечества и поднявшего на борьбу с ним враждебное племя вольсков, неоднократно использовался Салтыковым в его произведениях (см. т. 8 наст. изд., стр. 36–37, 482).

Стр. 321. Я и парле Франсе умею… — то есть умею говорить по-французски (parler fran?ais).

Стр. 322…она теперь не Франция, а Мак-магония. — «Культурные люди» были написаны во Франции, когда политические судьбы этой страны с особой силой привлекали внимание писателя. «Политические интересы везде очень низменны <…> Везде реакционное поветрие», — сообщал он 19/7 марта 1876 г. Е. И. Якушкину. Конкретным отражением «реакционного поветрия» явилось президентство Мак-Магона (1873–1879), избранного на этот пост монархическим большинством Национального собрания.

Стр. 323…саламалика! — искаженная форма тюркского приветствия, соответствующая русскому «здравствуй».

Стр. 325. Восца — упорный, иногда гнойный лишай, накожная язва.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.