Шинель Наполеона

Шинель Наполеона

Записано со слов р. Элиягу-Йоханана Гурари, главного раввина города Холон.

Потерпевшая поражение под селом Красное, армия Наполеона полностью утратила боеспособность и превратилась в аморфную толпу. Император передал командование Мюрату и во главе небольшого отряда поспешил во Францию. За ним, буквально по пятам, гнались казаки Платова. Так получилось, что отряд сбился с дороги. Счет шел на минуты, еще немного, и острия казачьих пик окажутся в опасной близости. Возок императора завернул в первый попавшийся дом.

Хозяином дома оказался Йосеф Лурия. Не узнать Наполеона было невозможно: он был одет в роскошную шинель из голубого сукна, украшенную золотыми галунами и шевронами. Стоит ли объяснять, как выглядела шинель императора всей Европы?

Лурия не успел и рта раскрыть, как в избу ворвался дюжий улан, с головы до ног запорошенный снегом.

— Ваше императорское величество, — обратился он к Наполеону, — казаки в пределах видимости, сотни две, не меньше.

Пока император собирался с мыслями, Йосеф Лурия предложил:

— Пусть уланы выйдут через заднюю калитку в заборе и схоронятся в лесу. С дороги их не заметят, а императора я спрячу в доме.

Времени на размышления не оставалось, десятку уланов ввязываться в бой с двумя сотнями казаков было равносильно самоубийству. Предложение пришлось принять, уланы поспешно ретировались через заднюю калитку, а императора Йосеф Лурия отвел в дальнюю комнату, уложил на кровать и навалил сверху все перины, которые смог отыскать.

Когда в дом ворвались казаки, они обнаружили мирно сидящего у стола еврея. Тот спокойно пил чай и читал толстую книгу в захватанном пальцами переплете.

— Император? — недоуменно поднял брови еврей. — Проезжал тут какой-то француз, но он уже полчаса, как умчался по могилевской дороге.

— Ты дурачка из себя не строй, — заорал есаул, — императора он не узнал! И какие еще полчаса, мы его почти в руках держали!

— А может, это был другой француз, — невозмутимым тоном предположил еврей. — Мало ли их этой зимой по дорогам шастает? Так вы говорите, сам Наполеон проезжал? Ой, как интересно, пойду, расскажу Циле.

— Какой еще, к черту, Циле? — загремел есаул.

— Циля, ваше благородие, это моя жена, — пояснил еврей, — она сейчас корову доит. В нашем народе издревле порядок заведен, сразу все рассказывать женам. В первую очередь им, а уж потом всем прочим. Вы же понимаете, если со мной что случится интересное, я сразу к жене поспешаю, а тут такая история, сам Наполеон…

— Обыскать дом и двор, — рявкнул есаул, перебивая Лурию. — Ну, смотри, еврей, если отыщем у тебя императора, это твой последний чай в жизни.

Лурия прищурился и невозмутимо отхлебнул из чашки.

— Ищите, где хотите.

Уверенный вид хозяина смутил казаков. Они быстро осмотрели небольшой домик и задержались возле кровати, накрытой высокой стопкой перин.

— Может, там он? — спросил есаула один из казаков.

— Вряд ли, видишь, как аккуратно застелено. Ну, на всякий случай, проверь шашкой.

Казак вытащил саблю, перекрестился и вонзил ее в самую середину постели. Клинок вошел до середины и остановился.

— Ишь, навалили, — проворчал казак, вытаскивая саблю, — любят жидки в тепле поспать.

И он принялся осматривать клинок.

— Что смотришь, — усмехнулся есаул. — Был бы там человек, он бы уже орал, как недорезанный. Пошли, видимо, еврей правду сказал. Надо гнать вовсю по могилевской дороге, может — нагоним.

Когда последний казак скрылся из виду, Йосеф отправился за уланами и лишь после того, как двое из них вошли в дом, принялся снимать перины.

— Все в порядке, ваше императорское величество, опасность миновала.

— Воткнись шашка на ладонь ближе к стене, — одергивая мундир, произнес император, — Франция сейчас стояла бы перед выбором, кого возводить на престол. Ты спас меня еврей, — обратился он к Йосефу Лурии. — Проси награду.

— Ваше величество, — ответил тот. — Больше всего на свете я хотел бы знать, что император чувствовал, когда казак пронзил шашкой перины.

Наполеон задумался на мгновение, а затем гневно свел брови.

— Ты мог попросить денег или почестей, но предпочел залезть мне в душу. А это не что иное как оскорбление императорского достоинства. Эй, — приказал он уланам, — вывести его во двор и расстрелять.

Йосеф глазом моргнуть не успел, как уланы скрутили ему руки за спиной, выволокли во двор и поставили возле стены сарая.

— Ваше императорское величество, — взмолился Лурия, — вы ведь сами сказали, что я спас вам жизнь! Неужели одно неосторожное высказывание способно перевесить чашу весов?!

— Заряжай! — приказал офицер, пятеро улан выстроились напротив приговоренного и стали заряжать ружья.

— Целься, — скомандовал офицер и пять уланов взяли на мушку Йосефа Лурию. Тот побледнел, точно снег, и зашептал «Шма Исраэль». Офицер поднял руку и уже открыл рот, чтобы выкрикнуть «пли», но тут раздался голос императора.

— Отставить!

Уланы немедленно опустили ружья.

— Ты хотел узнать, что я чувствовал? — произнес Наполеон, подходя к трясущемуся от страха Йосефу Лурии. — Именно то, что ты сейчас пережил. А теперь показывай объезд на Могилев, мы должны оказаться в нем раньше казаков.

Спустя несколько минут пришедший в себя Лурия вскочил в императорский возок и сам вывел отряд на окольную дорогу, знакомую только местным жителям. В знак благодарности Наполеон сбросил с плеч шинель и подарил ее Йосефу.

Кто знает, был ли этот подарок знаком искренней благодарности, или император хотел избавиться от вещи, слишком много говорящей о ее владельце? Домой Лурия вернулся, держа в руках шинель Наполеона.

Сразу возник вопрос — что с ней делать. Носить? Невозможно. Не по Сеньке шапка. Продать? Немедленно спросят — откуда он взял столь дорогую и уникальную вещь. И, конечно же, первое, что придет всем в голову — пособничество французам. А за это русские власти ох как не погладят еврея, ох-ох-ох, как не пожалуют.

И решил реб Йосеф сделать из шинели парохет — занавес для арон-акодеша, шкафа в синагоге, где хранят свитки Торы. Материал-то был самый, что ни на есть дорогой. И золота на нем было тоже немало.

Тут же возник вопрос: а можно ли «бытовую» вещь использовать для святости? Тем более вещь, принадлежавшую нееврею? Реб Йосеф бросился к святым книгам, в первую очередь к «Шулхан Аруху», сборнику законов и правил, охватывающих жизнь еврея от момента утреннего пробуждения до вечернего отхода ко сну.

Когда еврейский народ после выхода из Египта скитался по пустыне, одно из семейств колена Леви — Кегат — отвечало за переноску принадлежностей Мишкана. И у всякой вещи были чехлы. Смысл чехла состоит в том, что предметы, обладающие святостью не должны быть открытыми, доступными прикосновению руки или взгляда. Святость — вещь потаенная, укромная. Отсюда и берет свое начало обычай делать покрытия для тфиллин, свитков Торы, арон-акодеша.

«Шулхан Арух» приводит мнения двух комментаторов — самого Йосефа Каро, составителя книги, и ребе Мойше Иссерлиса, добавившего примечания для ашкеназов. Оба авторитета в один голос запрещают использовать бытовые вещи для святых целей. Но Йосеф Лурия много лет изучал еврейскую премудрость и знал, что искомый ответ часто содержится в маленьком примечании, набранном мелкими буковками. Хорошенько посидев над книжкой, он отыскал, что его случай подробно разбирается Маген Авромом и тот дает разрешение шить парохет из «бытового» материала, объясняя свое мнение следующими соображениями.

Во-первых, этот занавес вовсе не используется для покрытия святых вещей. Настоящим покрытием является чехол, которым укрывают свиток Торы, и его, разумеется, нельзя шить из шинели. Но занавес перед дверью в шкаф, где лежит свиток, прикрывает вовсе не «святость», а далекие к ней подступы. Поэтому для этой цели можно использовать даже шинель.

Второй довод Маген Аврома: перекраивая одежду в занавес, портной совершенно преображает вещь, так, что в ней уже невозможно опознать ее предыдущую форму, а, следовательно, и предыдущее предназначение.

Йосеф Лурия отнес императорскую шинель портному, и тот сшил из нее прекрасный занавес. Но даже в таком виде Йосеф опасался длинного носа русских властей и поэтому отправил парохет в Иерусалим. До 1949 года этот занавес показывали в синагоге «Минхат Цион», пока во время войны за Независимость иорданский легион не разрушил еврейский квартал старого города и не сжег синагогу вместе со всем ее содержимым.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.