Китайская грамота

Китайская грамота

Ученье — свет, а неученье — тьма.

Русская народная поговорка

Эта фраза знакома нам с детства, но не все догадываются, в какой степени знание иностранных языков может облегчить жизнь и насколько их незнание способно выйти боком, если случайно возникнет некая нестандартная ситуация. Овладеть же хотя бы одним, кроме своего родного, языком, непросто: тут требуются и время, и способности, и учебные материалы, и преподаватель, и словари, и звукозаписи, и… самое главное — желание. И хотя падкое до халявы (и при этом легковерное) человечество постоянно «покупается» то на «25-й кадр», то на таинственные, не слышные нормальным ухом закодированные сигналы на аудиокассете, то на подобную же ерунду, якобы позволяющую «выучить английский за 5 дней», все эти эзотерические методы — не что иное, как наглый обман. Без труда в течение довольно длительного времени не только не вытащить пресловутой рыбки из пруда, но и не заговорить на иностранном языке. Если не верите, то либо спросите кого-нибудь из своих знакомых, имеющих специальное образование в области зарубежной филологии, либо попробуйте поучиться сами.

Если, паче чаяния, вы вдруг очень захотели овладеть китайским, то особенно драматизировать ситуацию тоже не следует — в конце концов, в русском языке кроме выражения о той самой рыбке из пруда существует и поговорка насчет терпения и труда, которые все перетрут. (Для поклонников быстрых эзотерических путей придумано присловье насчет елки и рыбки.) Конечно, еще и какие-то способности к учебе надо бы иметь, но практика показывает, что, во-первых, они (способности) — не главное, во-вторых, их вполне можно развить в процессе обучения.

Плохо обычно идет учеба у того, кто боится самого изучаемого предмета. И сложилось так, что дальневосточные языки, и китайский в частности, считаются гораздо более сложными, чем европейские, последних боятся меньше. Для простого человека китайский язык — настоящая страшилка типа Змея Горыныча о шести головах. Ведь и русское выражение «китайская грамота» подразумевает собой нечто очень сложное, беспросветное и особенно непонятное для восприятия, а возникло-то оно именно после того, как наши предки впервые узрели, как выглядит иероглифический текст. И человек, овладевший, даже не очень здорово, настоящей «китайской грамотой», у нас обычно воспринимается как настоящий герой, обладающий к тому же сверхспособностями. Так сложно ли действительно выучить китайский?

Первое «пугало», стоящее на пути отважного начинающего, — это, конечно, иероглифы. Принято считать, что этих самых непонятных значков очень много и запомнить их все некитайцу просто невозможно, а значит, не выучишь, мол, и язык. Действительно, большие китайские словари содержат свыше шестидесяти тысяч иероглифов, и даже самый образованный китаец не выучит не то что все их, но и четверть такого огромного материала. Не потому, что не хочет или не может, а потому, что ему это и не нужно, ведь наибольшую часть вышеуказанного объема составляют иероглифы малоупотребительные, устаревшие, относящиеся к древнему языку, высокому литературному стилю и т. д. В повседневной жизни активно используются всего лишь около трех тысяч знаков — примерно столько нужно у меть читать для того, чтобы полностью понимать содержание неспециальной литературы, прессы и деловой переписки. Естественно, для чтения вывесок и ресторанных меню достаточно гораздо меньших знаний, а вот для решения более широких задач нередко и самим китайцам приходится обращаться к толковым, китайско-китайским, словарям. Что скажете, уже проще?

Жизнь смельчака, решившего овладеть китайской грамотой, облегчается еще и тем немаловажным фактом, что каждый иероглиф складывается, как из кирпичиков или деталек детского конструктора, из более простых элементов — «ключей», которых и совсем немного, всего-то около двухсот. Кстати, многие из этих «ключей» могут употребляться и по отдельности, как самостоятельные иероглифы. Получается, что, выучив эти двести не особенно сложных знаков, начинаешь понимать логику образования даже самого запутанного иероглифа, состоящего из многих десятков черт.

В двадцатом веке задача изучения китайской письменности, стоящая не только перед будущими иностранными востоковедами, но и перед каждым китайцем (если только судьба не уготовила последнему беспросветную кабалу на рисовом поле), была очень значительно упрощена реформой языка, завершенной уже после образования КНР. Описывая этот долгий и сложный процесс в двух словах, скажу, что еще до революции 1949 года в основном успешно осуществился переход литературы, прессы и делопроизводства с «вэнь-янь» (старого, усложненного и возвышенного стиля) на «бай-хуа», письменный язык, приближенный к разговорной речи. А уже в годы КНР написание большинства широкоупотребительных иероглифов было упрощено, и, к примеру, знак, насчитывавший в прошлом двадцать — тридцать черт, теперь состоит всего из семи-восьми.

Гонконг и Тайвань не приняли тогда новорожденные «цзяньтицзы» (упрощенные иероглифы) и до сих пор пользуются традиционными «фаньтицзы», то есть «иероглифами полной формы». Но не думайте, что прямо-таки любой житель Гонконга или Тайваня сможет «с лету» написать любой знак, о котором вы его попросите, даже относящийся к числу самых ходовых. Иными словами, уметь прочитать и уметь написать — два довольно разных навыка, и для того чтобы выучить необходимую китайскую лексику, вовсе не обязательно становиться классным каллиграфом.

Более того, это явление, когда человек может прочитать, но не может написать иероглиф, которое было бы в высшей степени непонятно для благородных мужей конфуцианской эпохи, все шире и шире распространяется в китаеязычном мире. С каждым годом, и даже с каждым месяцем, все большее количество китайских текстов не пишется от руки (хотя бы в черновике), а изначально вводится с клавиатуры ПК. Получается, что журналист, пишущий статью, или студент, работающий над рефератом, частенько совсем не задумываются над тем, какие черты, в каком порядке и даже в каком количестве составляют тот или иной знак, — облик последнего воспринимается достаточно мимолетно и в целом, без необходимого для правильного написания иероглифа вручную понимания самых базовых его элементов.

В общем, китайская иероглифика действительно требует серьезных усилий при изучении (как и любой другой иностранный язык), но не является чем-то сверхсложным и непостижимым. Каждый год иероглифы начинают осваивать миллионы юных китайцев, и всем им предстоит практически тот же путь, что и иностранцу, по каким-то причинам решившему научиться читать и писать по-китайски. Чаще всего и те и другие в конце концов добиваются своей цели.

Отвечу на непременно возникающий здесь вопрос о том, похожи ли друг на друга китайский и японский языки. Итак, это совершенно разные языки, относящиеся к различным языковым семьям. Их фонетика, грамматика и т. д. совершенно не похожи. НО: японцы в свое время заимствовали китайские иероглифы и используют их для записи своих слов (однако читаются эти знаки в японском языке совершенно по-другому) соответствующего смысла. Поэтому каждый грамотный китаец, так же как и некитаец, владеющий китайским языком, просмотрев японский текст, не сможет прочитать его вслух, но будет в состоянии понять его основное содержание; то же самое относится и к японцу, просмотревшему какой-либо текст на китайском. Кроме того, японцы, с детства привыкшие к употреблению иероглифики, обычно быстро делают большие успехи в изучении китайской грамоты, и многие из них замечательно красиво пишут. Но при этом, что забавно, других иностранцев, которым бы так же туго, как японцам, давалась китайская фонетика, я еще не встречал.

Очень распространено представление о китайском языке (теперь я уже имею в виду разговорную речь) как об исключительно музыкальном и певучем наборе звуков, для изучения которого, мол, обязательно необходим музыкальный слух… А вот для изучения, скажем, немецкого музыкального слуха не надо, значит, мол, китайский — сложнее.

И правда, северные говоры, как и созданный на их базе нормативный общекитайский язык «путунхуа» (тайваньский вариант — «гоюй»), имеют четыре или, если считать и так называемый «нулевой», пять тонов. В большинстве же южных диалектов — южнофуцзяньском, хакка, гуандунском и других — один и тот же слог (кстати, большинство слов современного китайского языка — двусложные) может быть произнесен в шести и более различных тонах. В зависимости от тона его смысл будет совершенно отличным от других, и, само собой, на письме он будет передаваться своим иероглифом. В китайском языке, в отличие от японского, один слог — это один иероглиф, а один иероглиф — это один слог.

Так что же такое этот самый «тон»? На самом деле к музыке он прямого отношения не имеет, и музыкальный слух нужен скорее для более быстрого запоминания правильной интонации китайского предложения, чем для освоения тех тонов, в которых произносятся отдельные слоги. Как бы объяснить скорее и понятнее? Представьте ровный звук работы хорошо отрегулированного автомобильного двигателя или длинный, протяжный гудок тепловоза. Представили? Вот это и напоминает первый тон китайского языка.

Далее. Вы ехали на той же самой машине с хорошо отрегулированным мотором со скоростью сорок километров в час, и вас остановил голодный гаишник. «Товарищ водитель, почему вы превышаете скорость?» — «А кто превышал? Я???!!!»… Вот это «Я???!!!» и было произнесено вами, скорее всего, во втором (восходящем) тоне китайского языка.

Послушайте, как чудно, хотя и однообразно, ругаются герои американских фильмов: «Шит! Шит! Фак! Фак! Фак!» Эти слова произносятся ими почти в идеальном соответствии с четвертым (нисходящим) китайским тоном, хотя ни Сталлоне, ни Брюс Уиллис, я уверен, по-китайски — ни в зуб ногой.

Описание третьего тона я опускаю, так как подручными средствами здесь не обойтись. Но поверьте на слово — ничего сложного и в нем тоже нет.

Предполагаю, что в гуандунском диалекте с его шестью тонами дело обстоит несколько сложнее, но, вероятно, ненамного. Проверить это можно, изловив какого-нибудь ближайшего к вам кантонца (он же гуандунец), поскольку настоящих отечественных специалистов по этому диалекту у нас в стране нет и в ближайшее время не предвидится.

Как и иероглифы, тональная система китайского языка требует определенных усилий и времени при изучении, но чем-то сверхъестественно сложным никак не является. Тоны важны, так как слог, произнесенный в неправильном тоне, может заставить измениться и значение слова (и даже предложения), частью которого он является. Недоразумения нередки даже в процессе общения между двумя китайцами из разных частей страны, ибо изначальные особенности их родных диалектов часто оказывают влияние и на тот «нормативный» язык, на котором они стараются говорить друг с другом. Так что и «путунхуа» можно услышать в самом разнообразном исполнении. К чести китайцев нужно заметить, что они обычно очень старательно пытаются понять речь собеседника, — я знаю некоторых наших «кадров», которые говорят по-китайски вообще без всяких там тонов и тем не менее спокойно общаются с жителями Поднебесной…

Интересно, что жителям разных стран освоение китайского дается по-разному. По моим наблюдениям, быстрее и лучше других овладевают произношением, тонами и правильной разговорной интонацией славяне: русскоговорящие, поляки, чехи, болгары. Японцы, с их изначально зажатой артикуляцией, на любом этапе обучения сохраняют сильнейший акцент, но при этом, как уже говорилось, превосходно пишут и читают по-китайски: если владеешь иероглификой с детства, то это нетрудно.

Единственный известный мне действительно преуспевший в китайском языке англосакс — некто Марк Роузвелл, или Дашань (его китайский псевдоним), канадский уже не очень молодой человек, научившийся говорить по-китайски замечательно бегло и почти без следов иностранного акцента. В 1990-е годы этот господин прославился, без всякого преувеличения, на весь Китай, принимая участие в телевизионных диалогах традиционного юмористического жанра «сяншэн» (чем-то напоминающего «новых русских бабок», только без платочков). Тогда для китайских телезрителей тараторящий на их родном языке белый иностранец представлял собой такую невидаль, что имя Дашань знали в Поднебесной, кажется, даже младенцы…

Для большинства остальных англосаксов все китайское остается такой непроходимой экзотикой, что любой их соотечественник, отважившийся выучить несколько фраз на языке Конфуция и Сунь Ятсена, автоматически записывается в эксперты. Такой «эксперт» часто настолько раздувается от сознания собственной значительности, что не считает уже нужным выучить что-либо еще, кроме того, что уже знает, и быстро останавливается в своем прогрессе.

В плане изучения китайского языка россияне находятся в относительно выигрышном положении. Преподавание китайского началось в России примерно тогда же, когда зародилась и вся российская китаеведческая наука, то есть уже более ста лет назад. За эти годы в нашей стране был накоплен такой колоссальный опыт методики преподавания, что в этом отношении Россию вряд ли скоро переплюнут даже сами китайцы, и прежде всего в том, что касается изучения настоящей «базы» — китайской грамматики, иероглифики и лексики. Конечно, для нормального овладения разговорными навыками без достаточно длительной поездки в Китай не обойтись: «Учеба важна, но практика — незаменима» — эта крылатая фраза крайне подходит и к такому предмету, как китайский язык.

Сами китайцы вплотную занимаются проблемами профессионально го обучения своему языку иностранцев сравнительно недавно, всего лишь около двадцати лет. Поэтому, несмотря на море разнообразных учебников, выпущенных в КНР в 1980-е и 1990-е годы, количество пока не перешло в качество. Людей, изучавших китайский язык только в китайских вузах, можно считать лишь жертвами несовершенной системы образования, во многом впустую потратившими свое время и, зачастую, средства. Конечно, из любого правила есть и исключения; поэтому, уважаемые заинтересованные лица (то есть эксперты, изучавшие язык только в Китае), перестаньте наконец недовольно бухтеть по поводу моих выводов и считайте себя великолепными исключениями. И будет вам счастье…

Справедливости ради замечу, что ни «жесть» девяностых, ни бездарные и беспощадные «реформы» двухтысячных не улучшили, естественно, ситуации с изучением китайского в России. Дело здесь, во-первых, в том, что не каждый (мягко говоря) приличный специалист пойдет работать в вуз на нищенскую зарплату (хотя не только в зарплате дело), а иные кадры давно уже из этих самых вузов сбежали куда глаза глядят. Во-вторых, за поспеперестроечные годы произошло радикальное изменение мотивации у студентов-китаистов: если раньше за партой оказывались люди, которым Китай (и в частности китайский язык) был по-настоящему интересен сам по себе, то теперь большинство интересуется только возможностью и перспективами заработка после окончания института. Тем более что перспективы имеются.

Бурные и беспорядочные экономические связи последних лет между Россией и Китаем породили и необходимость сопутствующего языкового взаимодействия при обмене природных ресурсов на ширпотреб (куда ж без переговоров, контрактов и совместных пьянок). Соответственно, в сознании многих и многих вчерашних школьников возник однозначный знак равенства между словосочетанием «китайский язык» и куском хлеба с относительно жирным слоем масла на нем… и популярность этой специальности по сравнению с началом девяностых многократно возросла. Спрос рождает предложение, и разномастные шарлатаны с радостным визгом начали открывать отделения и целые факультеты «китаеведения» при своих «университетах» и «академиях» (при советской власти квалифицировавшихся как простые ПТУ)… Результат, как водится, налицо.

Кстати, что значит «эта специальность»? Понятно, что китаеведение (синология, если это слово кому-то нравится больше) в общем-то предполагает владение китайским (как ни странно, бывали в истории блестящие синологи, не умевшие или почти не умевшие писать и / или говорить по-китайски). Но просто выучить пару сотен иероглифов и научиться более-менее бегло трещать на языке нашего восточного соседа — еще не значит стать синологом. Короче, как говорится, не всякая рыба — ихтиолог…

Между прочим, если одновременное наличие в китайской речи и различных тонов, и особенной интонации всей фразы позволяют говорить о некоторой «музыкальности» этой самой речи, воспринимаемой на слух, то представления некоторых о якобы имеющей место «музыкальности» всей китайской нации явно преувеличены. Конечно, сами китайцы, как всегда, немало постарались (и сейчас стараются) ради распространения этого лестного для них мифа.

«Во-первых, — говорят они, — послушайте только наш прекрасный мелодичный язык, и все станет ясно. Во-вторых, все китайцы настолько любят петь, что просто невозможно не признать нас очень музыкальной нацией…»

Однако, если китайская речь в действительности порой звучит мелодично и приятно для уха, то о певческих способностях большинства наших соседей ничего приятного я сказать не могу. И в самом деле, китайцы крайне склонны к постоянному напеванию, подвыванию и насвистыванию своих любимых мелодий, причем часто делают это очень громко, вовсе не стесняясь окружающих, даже если находятся в плотной толпе на улице или в переполненном вагоне. Если в лифте рядом с вами мужчина средних лет вдруг громко взвыл аки волк, ник то не обратит на него особого внимания — все привыкли к подобным ужасам с детства. Что же касается столь любимых в «черноголовом народе» (так обращались иногда к своим подданным китайские императоры) многочисленных заведений под названиями «караоке» и «KTV», то песни оттуда разносятся и вовсе почти круглосуточно. Но качество, уважаемые граждане, качество…

Голоса у большинства китайцев и взаправду громкие, но иногда думаешь, что лучше бы они были потише. Многие эти самодеятельные певцы нещадно фальшивят и просто противно орут, ошибочно полагая издаваемые звуки пением. Короче говоря, когда вы своими ушами убедитесь в том, как выглядит в своей массе китайская «музыкальность», то любой мартовский кот под окном покажется вам настоящим соловьем…

Зато китайцы крайне усидчивы и старательны в изучении иностранных языков, особенно английского. Когда-то, в 1950-1960-е годы (во времена большой дружбы СССР с Китаем), фаворитом был русский, и трудно найти в КНР человека соответствующего возраста, не изучавшего тогда наш язык в школе или в институте. Конечно, сейчас по большей части всё, кроме нескольких фраз, забыто, но иногда встречаются среди «того» поколения и такие лингвисты, слушать которых, в отличие от большинства «певцов», настоящее удовольствие. Порой не верится, что разговариваешь с иностранцем, такими лихо закрученными фразеологическими оборотами и к месту вставленными пословицами и поговорками изобилует их язык. Между прочим, это не только плоды усердия самих китайцев, но и результат той громадной работы, которая была проделана в свое время в Китае нашими специалистами… Потом наступил перерыв, и русский язык в Поднебесной империи долго был не в почете, а затем преподавание вновь возобновилось, хотя и не в таком масштабе и не с таким старанием.

Лично я знаю очень многих молодых китайцев, закончивших китайские же вузы по специальности «русская филология» и, естественно, имеющих дипломы в этой области. Но лишь двух или трех из них я мог бы сравнить с китайскими специалистами-русистами того, старшего поколения: нынешняя молодежь отчаянно путает склонения, спряжения и времена и, самое главное, нисколько сим фактом не смущаясь, продолжает быстро лопотать что-то, из чего с трудом удается разобрать немногим более половины. К счастью, я имею возможность общаться с этими деятелями на их родном языке… Что, по необходимости, и делаю.

На вопрос о том, были ли у них в институте русские преподаватели, многие из этих молодых людей с затаенной гордостью отвечают: «А зачем? У нас есть свои прекрасные, квалифицированные специалисты…»

Вообще-то, китайцы — старательные ученики. Они не прогуливают лекции и остаются в аудиториях после занятий, чтобы самостоятельно повторить пройденный материал. Учебой, а не сосанием пива и игрой в карты они занимаются и в своих общежитиях. В выходные студентами битком набиты отделы учебной литературы в книжных магазинах. Китайские «Макдоналдсы» поголовно перешли на круглосуточный режим работы во многом именно ради торчащих там по ночам студентов с их тетрадками и ноутбуками. Короче, процесс идет. Но в случаях с разными языками — несколько по-разному.

Как я уже сказал, в освоении русского языка молодые китайцы особенных успехов не делают: причины этого — не только в значительно упавшем по сравнению с пятидесятыми уровне преподавания, но и в том, что русский изучают несколько спустя рукава: несмотря на генеральные планы по стратегическому партнерству между Россией и Китаем в двадцать первом веке, с экономической точки зрения перспективы у китайского студента-русиста пока не то чтобы уж очень яркие. Хотя люди иногда умудряются и очень хорошо устроиться…

Иное дело — английский, который сейчас в КНР изучается действительно истово, что совсем не удивительно. Без знания английского выпускник института не найдет хорошей работы (хотя понятно, что иметь нужные связи в любом случае важнее). Знать язык Шекспира и Тома Круза просто престижно и модно, хотя бы для того, чтобы пересыпать свою речь заморскими словами…

Возможностей для учебы у китайцев просто пруд пруди. Кроме государственных вузов, здесь и курсы, и школы, и кружки, и классы иностранных языков, открытые по всей стране. Многие жители Поднебесной готовы платить за изучение английского или японского, наиболее котирующихся сейчас в Китае, немалые деньги; в свою очередь, организаторы коммерческих курсов, получая от своих слушателей солидную плату, имеют возможность приглашать на работу квалифицированных преподавателей, в том числе и носителей языка.

Книжные магазины КНР до самого потолка завалены разнообразной учебной литературой, аудио— и видеокурсами по многим языкам. Опять же, самому популярному из них отведены иногда целые этажи площадью во многие сотни квадратных метров.

Впрочем, пользующиеся меньшим интересом учащейся публики языки типа португальского тоже обычно вниманием книгоиздателей не обойдены, хотя им места выделяется куда меньше.

Лично у меня порой возникает впечатление, что все-таки, как говорится, не в коня корм. Несмотря на титанические усилия китайцев овладеть английским (или заставить это сделать своих детей), сидение в аудиториях после занятий, обилие учебных курсов, словарей, литературы, дешевых адаптированных и неадаптированных текстов и т. п., результаты этой массовой учебы как-то неожиданно скромны. Хотя иногда и можно встретить китайца, вполне прилично владеющего английским, таковые личности составляют почему-то лишь очень малую часть занимающихся в институтах, на курсах, в школах, кружках, а также выпускников таких учебных заведений…

Любой, кто когда-либо пробовал говорить или писать на неродном языке, делал множество ошибок, по крайней мере поначалу. Но ошибки, которые делают, даже не поначалу, китайцы, кажутся почему-то особенно уморительными. Кстати, в последние годы появился даже особый термин — «чинглиш». Слышали о «социализме с китайской спецификой»? Так вот, «чинглиш» — это английский язык с китайской спецификой. Насладиться им можно, читая китайскую прессу, издающуюся на английском, меню в ресторанах, вывески в магазинах и парках, путеводители по туристическим достопримечательностям, инструкции к бытовой технике и лекарствам, и т. д. и т. п. Иногда, взглянув на какой-нибудь очередной перл, можно получить заряд положительных эмоций на пару недель вперед. В последние годы появились даже специальные сайты, полностью посвященные лингвистическим «успехам» китайцев.

В прекрасном шанхайском парке аттракционов, оснащенном самой передовой (японской, конечно) техникой развлечений, есть довольно любопытная забава. Это средних размеров пруд, по которому, если позволяют финансы, вы можете поплавать на круглом резиновом двухместном кораблике, напоминающем обычную камеру от колеса автомобиля «КРАЗ», надутую воздухом и оснащенную обычным подвесным лодочным мотором. Суть веселья, естественно, состоит в том, чтобы постоянно таранить этим самым колесом суденышки других счастливых посетителей аттракциона.

Поскольку иностранцы, уставшие от тяжелых трудовых будней и ищущие разрядки, — нередкие гости в этом парке, все аттракционы, само собой, оснащены не только китайскими, но и английскими надписями. А то вдруг «лаовай» перепутает ненароком горку с каруселью, что тогда делать?

…С удивлением прочитали мы на табличке перед вышеупомянутым прудом надпись: «SHIT COLLISION». Что именно имела в виду администрация парка под словом «SHIT» — качество надувных корабликов или свое отношение к клиентам, — мы так и не догадались; однако ржали, стоя на берегу, довольно долго… К чести администрации нужно сказать, что она довольно быстро одумалась и заменила вызвавшее у нас столько радости слово, вернее, всего лишь одну его букву, превратив его в банальное «SHIP».

Между прочим, многие отказываются верить в эту историю, ссылаясь на ее якобы неправдоподобность. Мол, да в Шанхае иностранцы живут уже сто пятьдесят лет, да шанхайцы все владеют английским лучше, чем родным, и т. д. Но у меня есть доказательство — фотография вывески, сделанная самым крупным планом! А факты, как известно, — вещь упрямая…

Короче, шутки шутками, а язык, он, как известно, не то что до Киева, но и до Китая доведет. Успехов вам в изучении иностранных языков!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.