Патриарх

Патриарх

По всей видимости, скоро мне придется уйти на пенсию. Возможно, с конфискацией имущества. В этот непростой и ответственный момент моей жизни я обращаюсь к вам, мои дорогие дети, Ваня, Петя и Любочка.

Собрал я вас сегодня, чтобы поделиться своими мыслями, которые способны возникать лишь в пучине жизненного опыта, подобного моему. Собрал, чтобы предостеречь, посоветовать, поделиться наболевшим.

Ребятки! Совсем маленькими вы были, когда я, несмотря на романтические представления о воспитании, с которыми носилась ваша мать, приучал вас к реалиям настоящей жизни. Я не кричал на вас, когда обнаруживалось, что вы недодаете сдачу после покупки хлеба. Я понимал, Петя, твой интерес к почтовым маркам, радовался твоей сметливости: те, кто хотел меняться с тобой, должны были покрывать большие красивые дешевые марки своими неказистыми, но дорогими. Я не слишком сетовал на вашу нерадивость в школе – излишнее рвение только сушило бы вам мозги. Но теперь я понимаю, что ваша мать была не совсем неправа. Сейчас для того, чтобы жить, мало вертеться. Надо еще и кое-что знать. А ведь вы, мои дорогие, ни черта лешего не знаете.

Учились вы плохо и неохотно, и способность видеть дальше своего носа вам, к сожалению, неведома. Вы привыкли рассчитывать на вашего папу. Что ж, привыкли, так привыкли…

Помнишь, Ваня, какие характеристики ты получил после вытрезвителя? Глянешь – парень вроде в пионерлагере был, в утренниках принцев золотистых играл. Все папа.

Помнишь, Петр, как ты просадил в общежитии полторы тыщи в преферанс? Как тебя, шельмец, папа выручил?

А ты, Люба? Ну, о тебе не будем…

В этот высокий момент хочу в последний раз напомнить, что дал вам, кроме жизни – что, собственно, много ума не требует – еще и многое другое. У вас свои дома, машины, дачи. А главное, вы всегда чувствовали себя хозяевами жизни. И это для меня, отца, было самым важным.

Но сейчас буду говорить не об успехах и достигнутом, а о волнениях и тревоге.

Да, именно тревога томит душу. Тревога за вас, мои хорошие.

Вы по безалаберности и неспособности анализировать и должным образом оценивать происходящее, не представляете, насколько неуютные могут наступить времена, если все пойдет как пошло.

Вы станете нос воротить от слов «научный прогресс», «усиление контроля», «повышение качества», и тому подобное. А ведь это вас касается вплотную.

Ваня, сначала о тебе. Знаешь ли ты, что твоя профессия скоро стать неперспективной? Как только «фанту» и «пепси-колу» начнут продавать автоматы – ты вымрешь как динозавр. Ты это знаешь? Я тоже не знал – да тут из-под сукна достали проект, и все идет к тому, что его утвердят. И плакали твои тысячи! Автоматом ты не станешь – не та школа. А и свои законные гривенники не приверетенишь. Так что надо менять квалификацию. Да и в людном месте работаешь, – это нынче опасно.

Петя! Тебя мне тоже нечем утешить. Дефицита запчастей в ближайшее время больше не будет. Так что предупреждаю: В сжатые сроки разгрузи, милый, свой гараж – реализуй все распредвалы, коими ты его завалил. И еще: если будет создана четкая система ремонтного обеспечения автомобилей – что, вы не поверите, вполне вероятно! – то тебе, Петя, придется туго.

Не хотел я тебя видеть протирающим штаны в конторе за сто двадцать без вычетов, гоняющим чай и разгадывающим кроссворды из «Вечерки»: «Областной центр в Сибири? Магадан!». Да, видно, придется на время в лифтеры или в сторожа податься. Как и тебе, Ваня.

Мы, конечно, со своей стороны попытаемся, как говорят по телевизору, торпедировать что возможно. Но прежней уверенности нет. Нету ее, ребята!

Теперь о тебе, Любочка.

Я понимаю, душой прикипела к месту. Но все же послушай меня, старого: мотай из своего винного отдела! Запахло жареным. У тебя размах дай боже – и вряд ли ты сможешь остановиться, это ты в меня. Пока все щели не перекрыли – уходи. Торгуй хоть мороженым да соками, лишь бы все выглядело тип-топ.

Горячо советую вам сейчас не бросаться в глаза.

Я бы, Ваня, на твоем месте избавился сейчас от «Мерседеса» – хоть на «двадцатьчетверку» поменяй, смирись. Надо же от чего-то и отказываться! И скажи своей, чтоб она не смела ходить в кино в своем бриллиантовом колье. И пацану не разрешай в школу видеомагнитофон носить – он с ним обращается… как со старым велосипедом. Недавно раскурочил приставку – ты б его хоть поругал на людях. А то на другой день дал другую, – и хоть бы что.

Как на это посмотрят учителя, родители?

То же и к тебе, Люба, относится. Особо-то дачей не хвались «Трехэтажная!.. С двумя подземными гаражами!..» Люди скажут: роскошествуют, станут подозревать бог знает в чем. Думаешь, вечно на это будут сквозь пальцы смотреть? Найдется какой-нибудь щелкопер, бумагомарака – обрисует, своих не узнаешь. Тут психологию надо учитывать!

И последнее. Если мне все же удастся отвертеться от пенсии… и от конфискации – я невзирая на мое положение в торге и прочный авторитет, который есть лучшее алиби, уйду в тину – каким-нибудь завмагом в пригороде. Отсижусь до лучших времен. Так что и вы не медлите.

А пока вот что. Пока ваша мать в больнице – а, будем реалистами, это надолго – я предоставляю вам родительский, так сказать, кров – под укроп, кинзу и прочее. Чтоб без дела не сидели. Я подсчитал: один квадратный метр даст в сезон полтыщи чистой прибыли. А таких метров, сами знаете… С зеленью, по моим самым пессимистическим расчетам, будет все так же плохо. А значит – выживем, пересидим эти тяжелые времена без потери квалификации.

Люба, ты достанешь семена лучших сортов – я дам адрес, где. Ты, Ваня, займись ящиками – тебе сподручней. А Петя пусть прощупает системы сбыта. Все полезно для здоровья – запахи, физический труд. И мать всегда говорила, что вам лучше быть поближе к корням, к земле.

Обо мне не беспокойтесь – поживу на даче. А там видно будет.

Вы у меня – поросль сильная, ребята в целом оборотистые, и дети у вас, похоже, палец в рот не клади, уже кое-что начинают понимать в этой жизни – твой-то старший, Ваня, как ловко домашнюю библиотеку состряпал! Месяца за два, не сходя, как говорится, с места у букинистического магазина. У меня даже слезы накатили от умиления. Так что, думаю, выдюжим Петя, я пока перевел кое-что на имя твое – пусть не петюкает, в нужное время заберу.

Вон в углу, Ваня, тюк с облигациями – припрячь хорошенько, я номера выписал.

А вот… смотри, Любушка, как сверкают! Шкатулку зароешь на даче – да так, чтоб не на нашей территории! Тоже до поры.

Никаких радикальных мер без моего ведома не предпринимать. Соблюдать полное спокойствие, что бы со мной ни случилось. Матери знаете что говорить – не мне вас учить.

И – цените мою сегодняшнюю откровенность, Я больше болтать не намерен. Завтра вы меня не узнаете. Начиная с завтрашнего дня я буду выглядеть абсолютно правленым – более чем когда-либо: я буду в меру взволнован и в меру сдержан, я буду гневно осуждать и радостно рапортовать, я буду апеллировать, аплодировать, голосовать, вносить предложения, распекать и каяться…

Но в трудную для вас минуту я всегда буду вашим добрым папой, который рад поделиться и советом, и монетой.

Вроде все.

Хороших вам урожаев!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.