Авария

Авария

Кресло, каждый изгиб которого — совершенство.

Блистающий кнопками пульт. Вогнутая, будто сложенная из телеэкранов, стена. Когда-то считалось, что так будет выглядеть рубка межзвездного корабля. Оказалось, что так будет выглядеть кабинет крупного ответственного работника.

Нет-нет, не было ни жертв, ни разрушений — просто вспыхнули и медленно стали гаснуть экраны.

Генеральный директор потыкал пальцем во все кнопки и вне себя откинулся на спинку кресла. Такого еще не случалось! Ну, бывало, что забарахлит канал-другой, но чтобы так, скопом… Он был отсечен от подчиненных, как голова от туловища.

Генеральный директор схватил со стола пластмассовый стаканчик и залпом проглотил остывший кофе.

Вогнутая, как бы сложенная из экранов стена упорно не хотела оживать. Вместо этого мелодично забулькал сигнал видеофона.

Директор нажал клавишу, и на изящном настольном экранчике возник незнакомый юноша, одетый… Ну да, в одну из этих самодельных веревочных маечек… Как же они их называют? Какое-то совершенно дурацкое словцо…

— Здравствуйте, — сказал юноша. — Я к вам сейчас подъеду.

— Что происходит? — в негодовании осведомился директор. — Почему вдруг…

— Ничего страшного, — успокоил юноша. — Это не на линии, это у вас в кабинете неисправность. Скоро буду.

— И дал отбой.

"Плетка!" — внезапно вспомнил директор название веревочной майки и рассвирепел окончательно. При чем здесь плетка? Плетка — это совсем другое… Пороть их, сопляков, некому!

Он смял в кулаке пустой стаканчик и бросил на стол. Интересно, сколько времени юноша в «плетке» провозится со всей этой механикой? Если группа учреждений останется без руководителя минут на пятнадцать — тогда, действительно, ничего страшного. Но тут, кажется, речь идет не о минутах, а о часах… Ну и сотруднички в службе связи! Ведь это надо было сидеть и плести… И ведь в рабочее время, наверное!..

И вдруг генеральный директор сообразил, что вызывающе одетый сотрудничек будет первым его посетителем за пять лет — настоящим, не телеэкранным. Ошеломленный этой мыслью, он оглянулся на персональный пневматический лифт в углу кабинета. Черт возьми, раз так, то надо встретить. Какой-никакой, а гость…

Он нажал кнопку, и из ниши в стене выскочил киберсекретарь на тонких трубчатых ножках.

— Два кофе, — барственно, через губу, повелел генеральный директор. — И наведи-ка здесь, братец, порядок…

Техники, как известно, опаздывают, но этот, в «плетке», видимо, был какой-то особенный: прибыл быстро, как обещал. От кофе вежливо отказался, раскрыл сумку и принялся выкладывать на стол разные диковинные инструменты.

Директор откашлялся. За пять лет он начисто отвык говорить на работе с живыми людьми.

— И долго вы ее плели? — поинтересовался он наконец.

Юноша вопросительно посмотрел на директора, потом понял, что речь идет об его уникальной маечке.

— Вообще-то долго, — со вздохом признался он. — Дня три.

— И какие преимущества? Я имею в виду — перед фирменными рубашками?

Юноша почесал в затылке.

— Понятно… — сказал директор. — Я надеюсь, поломка не очень серьезная? Вы учтите: целая группа учреждений отрезана от руководства…

— Минут за пятнадцать справлюсь, — обнадежил юноша. — Да вы пойдите пока, погуляйте. Я слышал, у вас тут парк замечательный…

— Где? — не понял директор.

Юноша удивился.

— Как «где»? Здесь.

Он вскинул голову и чуть ли не с ужасом уставился на клиента.

— Так вы что, ни разу в парке не были?

— Вообще-то я приезжаю сюда работать, а не прогуливаться, — сухо заметил директор. Юноша смотрел на него, приоткрыв рот. Директору стало неловко.

— И потом я всегда думал, что в кабинет можно попасть только лифтом, — смущенно признался он. — Сначала подземкой, а там сразу лифт…

— Да как же это вы! — всполошился юноша. — Да это же и в инструкции должно быть указано… Вон та клавиша, видите?

Он подошел к стене и утопил клавишу. В ту же секунду добрая треть стены куда-то пропала, и директор отшатнулся, как перед внезапно распахнутым самолетным люком.

Неимоверной глубины провал был полон листвы и солнца.

— Ничего себе… — только и смог выговорить директор. Он почему-то всегда полагал, что его командный пункт расположен в одном из подземных ярусов. Оказалось, что на первом этаже.

Веселая шелковистая трава шевелилась у самых ног. Шорохи и сквозняки летнего утра гуляли по кабинету.

— Так вы говорите, пятнадцать минут у меня есть?

Удивительный день! Все впервые. Отключились экраны, зашел человек, открылась дверь в стене…

Директор разулся и посмотрел назад, на свой кабинет.

Вот, значит, как он выглядит со стороны… Белый, словно парящий в воздухе куб с темным прямоугольником входа и лесенкой в три ступеньки. А вон еще один кубик… Да их тут много, оказывается.

Вдали из-за дерева проглядывала неширокая полоска воды.

"Если провозится подольше, можно будет на речку сходить…" — удивив самого себя, подумал директор.

На соседней поляне загорали. Там, прямо на траве, возлежал дородный мужчина в трусиках строгого покроя. Чувствовалось, что загорает он с недавних пор, но яростно: кожа его была воспаленно-розового цвета.

Глядя на него, директор почему-то забеспокоился и подошел поближе, всматриваясь и пытаясь понять причину своей тревоги.

Во-первых, загорающего мужчину он откуда-то знал. Но причиной было не это. Причиной была неуловимая нелепость происходящего.

Крупное волевое лицо, твердый, определенных очертаний рот, упрямый, с ямкой, подбородок… Такого человека легко представить за обширным столом перед вогнутой стеной из телеэкранов. Человек с таким лицом должен руководить, направлять, держать на своих плечах сферы и отрасли.

Воспаленно-розовый ответственный работник на нежно-зеленой траве посреди рабочего дня — воля ваша, а было в этой картине что-то сюрреалистическое.

Директор неосторожно зацепил тенью лицо лежащего. Воспаленно-розовое веко вздернулось, и на генерального директора уставился свирепый голубой начальственный глаз.

— Я загораю, — низко, с хрипотцой сообщил лежащий.

— Простите? — удивился директор.

— Вы же хотели спросить, что я тут делаю? Я загораю.

— Да я, знаете ли, понял, — несколько обескураженно сказал директор. — Я, собственно, хотел спросить: не вас ли я видел на Арчединском симпозиуме пять лет назад?

Свирепый голубой глаз критически и с каким-то сожалением окинул директора.

— Очень может быть…

Да-да! И голос тоже! Именно таким голосом осведомляются о причинах небывало высокого процента брака. Или, скажем, о причинах непосещения зрителями городского театра, если товарищ руководит не в производственной сфере, а именно в культурной… Целую вечность генеральный директор не беседовал с собратьями по штурвалу. Проклятые телеэкраны отсекли их друг от друга, наглухо заперев каждого в своем рабочем кабинете.

— Вы, как я понимаю, тоже здесь… руководите? — попытался наладить разговор генеральный директор.

— Руководил, — последовал ответ.

"Ах вот оно что…" — подумал директор и ровным голосом, будто ничего существенного сказано не было, продолжал:

— И чем же вы руководили?

— Телевизорами.

Шутка была тонкой, и кто, как не директор, мог оценить ее в полной мере!

— Да, действительно… — вежливо посмеявшись, сказал он. — Экраны, люди на экранах… И ни с кем из них в жизни не встречаешься, филиалы-то — по двум континентам разбросаны… Иной раз глядишь в телевизор и гадаешь: есть на самом деле эти люди, нет их?…

— Нет их, — бросил лежащий, подставляя солнцу внутреннюю недостаточно воспаленную часть руки.

— Простите? — опять не понял директор.

— Я говорю: нет их! — рявкнул мужчина. Не вынес изумленного директорского взгляда и рывком сел. — Ну что вы уставились? Людей, которыми вы руководите, нет. И никогда не было. Повторить?

Директор все еще молчал. Мужчина шумно хмыкнул и снова растянулся на траве.

— Я вижу, вы от меня не отвяжетесь, — проворчал он.

— Не отвяжусь, — тихо подтвердил директор. — Теперь не отвяжусь.

Мужчина посопел.

— С самого начала, что ли? — недовольно спросил он.

— Давайте с самого начала…

В светлых солнечных кронах журчал ветер.

— Лет пятнадцать назад, если помните, — не пожелав даже разжать зубы, заговорил незнакомец, — в верхах в очередной раз подняли вопрос: что мешает работе сферы управления… — Он сделал паузу и, преодолев отвращение, продолжал: — Привлекли кибернетиков, построили какой-то там сверхкомпьютер… Понатыкали кругом датчиков, телекамер… Собирали информацию чуть ли не десять лет…

— Послушайте! — не выдержал директор. — История с кибернетиками мне известна! Но вы перед этим сказали, что якобы…

— А какого дьявола спрашиваете, раз известна? — вспылил лежащий. — Давайте тогда сами рассказывайте!

— Но позвольте…

— Давайте-давайте! — потребовал воспаленный незнакомец. — Так что выяснили кибернетики?

— Да ничего нового! — в свою очередь раздражаясь, ответил директор. — Доказали, что часть управленческого аппарата — балласт! От балласта избавились…

— Как?

— Что "как"?

— Как избавились?

— Н-ну… ненужных руководителей отстранили, нужных оставили…

— Вас, например?

— Меня, например!

— Так, — сказал лежащий. — Замечательно. И многих, по-вашему, отстранили?

— Да чуть ли не половину… Но я не понимаю…

Директор опять не закончил, потому что лежащий всхохотнул мефистофельски.

— Ну, вы оптимист! — заметил он. — Половину… Это надо же!

— Послушайте! — сказал директор. — Как вы со мной разговариваете! Я вам что, мальчишка? Или подчиненный?… Ну, не половину, ну, три четверти — какая разница!

— Разница? — прорычал лежащий, снова устава на генерального директора свирепый голубой глаз. — Я, кажется, переоценил вашу сообразительность… Вы что, не понимаете, что это такое — три четверти управленческого аппарата? Если они все разом почувствуют, что под ними качнулись кресла!.. Как вы их отстраните? Куда вы их отстраните? Да они вас самого в два счета отстранят! Объединятся и отстранят!..

Директору захотелось присесть, но он ограничился тем, что поставил на траву туфли, которые до этого держал в руке.

— Так что было делать с нами? — все более накаляясь, продолжал лежащий. Собственно, лежащим он уже не был — он полусидел, попирая нежно-зеленую травку растопыренной пятерней. — А? С генерал-администраторами! Которых — пруд пруди! "Дяденька, дай порулить" — слышали такую поговорку?… — Он передохнул и закончил ворчливо: — Уж не знаю, в чью умную голову пришла эта блестящая мысль, а только наиболее влиятельных товарищей перевели с повышением в замкнутые кабинеты с телевизорами, а телевизоры подключили к тому самому компьютеру — благо, вся информация была уже в него заложена. Вот он-то и подает вам на экраны изображения, которыми вы руководите… не причиняя вреда окружающим.

— Вы… шутите… — прошептал генеральный директор.

Собеседник шумно вздохнул и лег.

— Но если это так… — хрипло сказал директор ("Так, так", — подтвердил собеседник, прикрывая глаза), — я возьму его сейчас за глотку и спрошу…

— Кого?

— У меня там один… в кабинете… экраны ремонтирует…

— Бросьте, — брезгливо сказал собеседник. — Он ничего не знает. Он ремонтирует экраны.

— Но надо же что-то делать! — закричал директор.

— Что?

— Но вы же сами говорили: три четверти… огромная сила…

— Была, — уточнил собеседник. — Когда-то. А теперь пять лет прошло! Все потеряно: связи, влияние — все… Нет, дорогой коллега, переиграть уже ничего невозможно. — Последнюю фразу он произнес чуть ли не с удовлетворением.

Директор наконец взял себя в руки. Лицо его стало твердым, прищур — жестким.

— Да вы вроде радуетесь, — холодно заметил он.

Лежащий хмыкнул, не открывая глаз.

— А как, позвольте спросить, вы сами об этом узнали?

Страшный незнакомец повернулся на другой бок, продемонстрировав спину с травяным тиснением и прилипшим листочком.

— А случайно, — помолчав, признался он. — У них, знаете ли, тоже иногда накладки бывают… Короче, узнал. Потом отыскал одного из этих… кибернетиков…

— Вы мне его адрес не дадите? — быстро спросил директор.

— Не дам, — сказал собеседник. — Вам пока нельзя. Ищите сами. А пока будете искать, придете в себя, образумитесь маленько… Как я. — Он поглядел искоса на директора и посоветовал: — А вы посчитайте меня сумасшедшим. Станет легче. Я же вижу, вы уже готовы…

Директор оглянулся беспомощно. Мир давно уже должен был распасться на куски и рухнуть с грохотом, но, похоже, он рушиться не собирался: все так же зеленел, шумел кронами и мерцал из-за стволов неширокой полоской воды.

— И вы думаете, я вам поверю? — весь дрожа, проговорил директор. — Подавать на экраны жизнь… Да он что, Шекспир, ваш компьютер?

— А! — с отвращением отмахнулся лежащий. — Какой там Шекспир!.. Вы поймите: десять лет он собирал информацию — головотяпство ваше, самоуправство, промахи ваши административные… а теперь вам же и возвращает согласно программе — вот и весь Шекспир…

Директору хотелось проснуться. Или хотя бы схватить лежащие на траве туфли и припуститься бегом из солнечного зеленого кошмара в привычную реальность кабинета.

— Не может быть… — вконец охрипнув, сказал он. — Это скандал. Вмешалась бы международная общественность…

— Вмешалась бы. — Собеседник одобрительно кивнул. — Но не вмешается. Тут вот какая тонкость… Жажда власти (она же административный восторг) определена ныне медиками как одна из форм сумасшествия. Так что в глазах общественности мы с вами, коллега, скорее пациенты, чем заключенные…

— Но если человек до конца дней своих просидит в кабинете? — крикнул директор.

— Ну и просидит, — последовал философский ответ.

— Так… — задыхаясь проговорил директор. — Так… И что вы теперь намерены делать?

— Загорать, — лаконично отозвался собеседник.

— Ну допустим, — собрав остатки хладнокровия, сказал директор. — День будете загорать, два будете загорать… У вас, кстати, кожа облезает… А дальше?

— Облезает, говорите? Это хорошо…

— Вы мне не ответили, — напомнил директор. — Что дальше?

Взгляд незнакомца несколько смягчился. С минуту лежащий изучал директора, явно прикидывая, а стоит ли с этим типом откровенничать.

— Тут, я смотрю, речка есть… — нехотя проговорил он наконец. — Она ведь куда-то должна впадать. Наверное, в какую-нибудь другую речку. И та тоже… Значит, если поплыть отсюда по течению, можно и до моря добраться… Закажу яхту. Не получится — сам сделаю. Хочу, короче, попробовать кругосветное плавание. В одиночку…

После этих слов генеральному директору стало окончательно ясно, с кем он имеет дело. Видимо, следовало вежливо со всем согласиться и тут же откланяться. Но директор был еще слишком для этого взвинчен.

— Ах, кругосветное! — сказал он. — В одиночку!.. Оч-чень, оч-чень интересно… А кому, позвольте спросить, это нужно? Вы! Энергичный, инициативный человек…

— Кому? — взревел воспаленно-розовый незнакомец. — Мне! С детства, знаете ли, мечтал! Плывешь этак, знаете, по океану и не причиняешь вреда ни единой живой душе!.. Идите, — почти приказал он. — Идите в ваш кабинет, играйте там в ваши поддавки, идите куда хотите!..

На траву рядом с директорской тенью легла еще одна. Директор оглянулся. Это был юноша в «плетке». Лежащий бешено посмотрел на веревочную маечку подошедшего и повернулся к публике без малого алой спиной.

— Вроде работает, — сообщил юноша, с интересом разглядывая облезающую спину. Спина была похожа на контурную карту Европы.

Генеральный директор сделал страшные глаза и предостерегающе приложил палец к губам. Затем — по возможности бесшумно — поднял с травы туфли и, ухватив за неимением лацкана какую-то веревочную пупочку, увлек изумленного юношу в сторону кабинета. Босиком и на цыпочках.

— Видите, человек лежит? — шепнул он, отойдя подальше.

Юноша испуганно покивал.

— Совершенно страшная история… — все так же шепотом пояснил генеральный директор. — Крупный ответственный работник, я с ним встречался на симпозиуме… Вы же представляете, какие у нас нагрузки… какая ответственность…

— Так что с ним? — спросил юноша. Тоже шепотом.

Директор быстро оглянулся на лежащего и, снова сделав страшные глаза, покрутил пальцем у виска.

— Что вы говорите! — ахнул юноша. — Так это надо сообщить немедленно!..

— Тише!.. — прошипел директор. — А куда сообщить, вы знаете?

— Ну конечно… Все-таки в службе связи работаю…

— Молодой человек… — В голосе генерального директора прорезались низы. — Я вас убедительно прошу сделать это как можно скорее…

Они еще раз оглянулись. На нежно-зеленой поляне по-прежнему сияло воспаленно-розовое пятно. Как ссадина.

— Вот так, — с горечью произнес директор. — Работаешь-работаешь…

Не закончил и, ссутулясь, пошел к кабинету. Потом вздрогнул, опустился на корточки и с заговорщическим видом поманил к себе юношу туфлями, которые все еще держал в руке. Юноша посмотрел на странного клиента, как бы сомневаясь и в его нормальности, но подумал и тоже присел рядом. Оба заглянули под светлое матовое днище кабинета.

— Слушайте… — снова зашептал директор. — А вон тот кабель… Он куда идет?

Юноша пожал загорелым плечом.

— Это надо схему посмотреть, — сказал он.

— Слушайте… А он нигде не соединяется с каким-нибудь… компьютером, например?

— Ну а как же! — все более недоумевая, ответил юноша. — И не с одним. У вас же в инструкции…

— Да нет, — с досадой перебил директор. — Я не о том… А не бывает так, что компьютер вдруг возьмет и подключится сам?

— Сам? — Юноша недоверчиво засмеялся. — Это как же?

— А что, такого быть не может?

— Нет, конечно.

Они поднялись с карточек.

— Спасибо, — стремительно обретая утраченное было достоинство, изронил директор. — Спасибо вам большое… И, пожалуйста, не забудьте о моей просьбе… — Он хотел было подать юноше руку, но в руке были туфли.

Возникла неловкость.

— Вы сейчас в лифт? — поспешно спросил директор.

— Да нет, я, пожалуй, пройдусь… — отвечал юноша, озадаченно на него глядя.

— А, ну пожалуйста-пожалуйста… — благосклонно покивал директор и вдруг встревожился: — Позвольте, а как же вы тогда сообщите?…

Вместо ответа юноша многозначительно похлопал по сумке.

Ступеньки взметнулись, распрямились, и прямоугольник входа исчез. Это директор нажал клавишу в своем кабинете. Потом внутри слепого матового куба что-то слабо пискнуло. Это включились экраны.

Юноша в «плетке» повернулся и, покачивая сумкой, двинулся через парк.

— Ну и зачем вам это было нужно? — с упреком спросил он, останавливаясь над воспаленно-розовым мужчиной.

Лежащий приоткрыл глаз.

— А-а… — сказал он. — Так вы, значит, еще и экраны ремонтировать умеете?

— Мы же вас просили ни с кем из них не общаться! — Юноша был явно расстроен. — Излечение шло по программе, наметились сдвиги… Сегодня мы его выпустили на травку, подобрали погоду, настроение… Неужели за речкой места мало? Почему вам обязательно надо загорать рядом с… э-э… — И юноша в «плетке» обвел свободной рукой многочисленные белые кубики, виднеющиеся из-за деревьев.

— А он первый начал, — сообщил лежащий, кажется, развлекаясь. — И вообще — где яхта? Вы мне обещали яхту!

— И с яхтой тоже! — сказал юноша. — Зачем вы нас обманули? Вы же не умеете обращаться ни с мотором, ни с парусом! Перевернетесь на первой излучине…

— Ну не умею! — с вызовом согласился лежащий. — Научусь. Пока до моря доплыву, как раз и научусь. А пациент этот ваш… Я тут с ним поговорил… Зря возитесь. По-моему, безнадежный.

— Должен вам напомнить, — заметил юноша, — что вы тоже считались безнадежным. Причем совсем недавно.

Воспаленно-розовый мужчина открыл было рот, видимо, собираясь сказать какую-нибудь грубость, но тут над парком разнесся гул и шелест винтов, заставивший обоих поднять головы. Что-то, похожее на орла, несущего в когтях щуку, выплыло из-за крон и зависло над неширокой полоской воды.

Вертолет нес яхту.