Глава 2.

Глава 2.

Сбор экипажа в полном составе. Переезд в Северодвинск. Первые впечатления о своём корабле. Новые заботы, новые люди, новые начальники.

         - Товарищи офицеры, мы с командирами боевых частей отправляемся на  Северный флот для набора в экипаж личного состава срочной службы. Это та единственная малость, которую предоставляет нам командование для решения задачи формирования экипажа, образно говоря, - задачи по качеству отбора кирпичиков, из которых будет заложен фундамент надёжности функционирования нашего коллектива. Далее уже от всех подводников экипажа будет зависеть, какой корабль мы создадим, и как он будет ходить по морям и океанам.

Сейчас же, я хотел бы выслушать ваши мысли и предложения о принципах подхода к подбору кандидатов  соответствующих должностей в ваше подчинение, - обратился Липовецкий к своим офицерам.

- Владимир Владимирович, ваша боевая электромеханическая часть самая многочисленная. С вас и начнём, прошу, - предложил ему командир.

Капитан 3 ранга Пархоменко В.В. нравился Липовецкому своей откровенностью, уверенным и взвешенным стилем работы толкового специалиста в разрешении служебных вопросов и житейских ситуаций. Радовало то, что между ними устанавливалась связь взаимного понимания с полуслова. Одним словом, это был его командир БЧ-5, не в плане личной собственности, а в смысле, когда любой член экипажа с гордостью мог бы сказать: «это наш матрос, это наш офицер, это мой корабль, это мой командир».

- Товарищ командир, - начал излагать свои соображения Пархоменко, - как я понимаю, мичманов – выпускников военных техникумов в экипаж уже назначили, не спрашивая нашего согласия. Практически это всех старшин команд.

Тут уж, как говориться «крути, не крути, а рубль уплати». Они уже наши – прошу любить и жаловать! В отношении моряков срочной службы – правило одно: смотреть в оба, как бы нас не одарили пьяницами и бездельниками по принципу – на тебе, боже, что нам не гоже.

- Владимир Владимирович, всё это правильно, - согласился с ним командир, - к сожалению, от негожего балласта любой начальник стремиться освободится в первую очередь. Я же хочу обратить ваше внимание на наш  принцип взаимоотношений: мы набираем не старшин команд, специалистов или старших специалистов, мы набираем  в первую очередь людей. И независимо от званий и специальности все мы будем вместе с ними кушать, спать и дышать одним воздухом. Мы вместе будем на практике осваивать технику и оружие. Мы все вместе будем учиться управлять кораблём. Наконец, став единым целым под именем РПК СН «К-470» мы вместе будем служить, выполняя сложнейшие  государственные задачи вдали от родной земли глубоко под водой в водах мирового океана. Не дай нам бог вместе умирать, но чтобы побеждать и остаться живыми, нужно беспредельно верить и доверять своим товарищам по экипажу. Объединённые прочным корпусом подводной лодки, обладая судьбоносным для жизни миллионов людей оружием, а посему, не имея ни малейшей возможности на ошибку, это люди особые.

 Это люди высшей пробы человечности и имя им – ПОДВОДНИК. Набирать таких людей и делать из них подводников мы будем из состава экипажей РПК СН проекта 667А, базирующихся в губе Сайда.

Нам дано право забирать специалистов даже без согласия их командиров. Я считаю, что это не совсем правильно. Не все моряки примут новое назначение безболезненно. Посоветуйтесь с их командирами боевых частей, поговорите лично с каждым кандидатом и при условии обоюдного согласия включайте его в список для зачисления в наш экипаж.

Кажется, с момента этого разговора прошло мгновенье, но оно уже в прошлом. Живём же мы в настоящем, и наше будущее станет реальностью благодаря настоящему с течением времени отошедшем в прошлое.

А реальность времени настоящего была такова, что в связи с полной неопределённостью будущего места базирования РПК СН проекта 667Б, Липовецкий квартиру в посёлке Гаджиево не сдавал. Можно было сказать, что он вместе с семьёй приехал домой. Они решили, что до прояснения ситуации Владимир пойдёт учиться в местную школу.

Параллельно с формированием экипажа Липовецкого в посёлок Гаджиево с этой же целью прибыли офицеры капитана 2 ранга Бешметова. Всех их поселили на старой, для Антона знакомой, плавучей казарме финской постройки ПКЗ-81.

Липовецкий видел, что с момента его убытия  в Палдиски в губе Ягельная и посёлке Гаджиево произошло много событий и ощутимые изменения встречались на каждом шагу.

Уже существовала 41 дивизия ракетных подводных крейсеров, и контр-адмирал Порогов В.К. стал её первым командиром. Этот небольшого роста, побелённый ранней сединой энергичный и исключительно ответственный адмирал, озадаченный свалившимися на него заботами не только по формированию и становлению соединения, но и поиском места для его базирования, пока ещё был человеком доступным и приветливым.

Все плавпричалы в бухте Ягельной были занятые, вытянувшимися за их пределы, чёрными корпусами атомных подводных крейсеров проекта 667А, не редко по два крейсера с обеих сторон.

Тут было тесновато для «Азов», а уж «Букашкам» места не было совсем – их нужно было где-то разместить. Вот только где… - вопрос!

Главкому ВМФ Горшкову С.Г., который на флоте решал всё, для базирования кораблей 41 дивизии  флотское начальство предложило определить это место в Святоносском заливе, богом и людьми забытой  Гремихе, под общим названием Иоканьгская военно-морская база.

Действовали по старому испытанному принципу: из глаз долой – из сердца вон!

Порогову В.К. было о чем задуматься: ни дорог, ни жилья, ни пирсов, ни глубин, позволяющим швартоваться кораблям с осадкой более 8 метров….

Расстояние до ближайших хоть каких-то заселённых очагов цивилизации в любую сторону – Востока, Запада, Севера и Юга было около шестисот километров северного полнейшего бездорожья – тундра, сопки, Заполярьё! Единственный путь сообщения – это море. Во время штормов и, когда зимой море нередко замерзало, то и этот путь прерывался.

 Если перевод РПК СН проекта 667Б в Иоканьгскую военно-морскую базу   Главкомом ВМФ был предрешён, то вопрос создания там  флотилии и назначение её командования находился в стадии решения. Так, на всякий случай, Порогову В.К. было предложено изучить и написать обоснование о возможности и целесообразности размещения в этой базе новейших ракетных крейсеров вооружённых межконтинентальными баллистическими ракетами. Конечно, Порогову в это время было не до знакомств с какими-то командирами, которые лишь только экипажи набирали. Куда пристроить уже построенные корабли и как их готовить к выполнению задач боевой службы – эти мысли занимали его в большей степени.

 Другое дело дядя Саша – капитан 1 ранга Устинов Александр Сергеевич, неизменный начальник Липовецкого, последовательно занимающий ряд командных должностей от начальника штаба дивизии до командующего флотилией.

Дядя Саша – это человек-легенда для всех гремиханцев, служивших под его началом. Внешне это был большой, добродушный, с первой встречи располагающий к себе офицер. Только внимательно присмотревшись, можно было распознать в нём личность не простую, упрямую, владеющую мудрой житейской хитростью и безобидным юмором.

          Первые перлы этого юмора Антон услышал сразу же по прибытию на ПКЗ. Штаб 41 дивизии и её начальствующий состав располагался  там же.

А так как дивизия была вновь организованной, то её офицеров в лицо, состав дежурной службы ещё не знал. Рассыльный – молоденький  матросик по первому году службы, заблудившись среди многочисленных переходов четырёх палуб плавказармы, безуспешно искал Устинова, чтобы позвать его к телефону. Телефонный аппарат начальственным голосом «разорался» и требовал к «трубе» именно его – начальника штаба дивизии.

- И что за воинские звания у этих моряков: кап раз, кап два, кап три – видно у кого сохранилось три капли, тот и старший. А самый главный у них капитан-лейтенант! Надо же: в одном человеке одновремённо уживаются и капитан и лейтенант, - размышлял матрос, опрашивая встречных местных жителей, где находится каюта искомого начальника.

Наконец цель достигнута и матросик, получив разрешение «входите», открыл дверь каюты и увидел там здоровенного дядьку почти голого – в одних трусах. Дело было поздним вечером и тот, помывшись в душе, собирался отойти ко сну.

- Здрастье…, - пролепетал рассыльный, начисто забыв, зачем он сюда пришёл.

- Здоров – здоров, сынку, - услышал он в ответ.

- А вы кто? – на всякий случай поинтересовался матрос.

- Я… да как тебе сказать, к вечеру за день так намаешься, что и сам забываешь, кто ты есть, - пожаловался мужик. – А ты кого ищешь?

За мирной беседой матрос осмелел и начал рассматривать каюту. На спинке кресла он заметил наброшенный офицерский китель, погоны, звёздочки…. Чтобы не ошибиться в воинском звании при обращении к начальству он выбрал, по его мнению, самое высокое и выпалил:

- Товарищ капитан-лейтенант, ищу я начальника штаба дивизии Устинова. Его требуют прибыть в дежурную рубку к телефону.

- Что тебе сказать, сынку, Устинов, если не запамятовал – это я. А вот капитан-лейтенант… ты знаешь, обстановка напряжённая – может быть, это уже так же я. Сейчас мы это выясним по телефону, - сказал дядя Саша, одевая брюки.

Где тут, правда, а где вымысел, понять трудно, но по всему видно, что Устинов мужик свойский, а это уже совсем не плохо, - подумал Антон.

- Эй, сонное царство, просыпайтесь! – подал голос Липовецкий, открывая дверь и перешагивая порог каюты, где похрапывали Бешметов со своим замполитом. – Фу – у! Ну и гадюшник тут у вас. Вы что – «гудели» целую ночь, что ли?

Бешметов и Плоом – его замполит, хлопая глазами, лениво свесили ноги с коек, сонно потягиваясь, зевали.

- Рожи у вас мерзкие, умойтесь и приберитесь – дышать-то нечем! И шевелитесь побыстрей. Мы же условились встретиться сегодня с кадровиком 31 дивизии. Через полчаса заходите к нам в каюту, там и решим, что делать дальше, - сказал Антон и буквально, задыхаясь, выскочил из, дурно пахнущего, помещения.

Но не тут-то было – представление только начиналось. Не дождавшись своих коллег, Антон уже вместе с Белорусовым ещё раз заглянул к ним в каюту.

 «Дружные ребята» продолжали сидеть в одних трусах и, не узнавая, с удивлением рассматривали свою форму одежды. Посмотреть, конечно, было на что: все пуговицы на одежде со своих штатных мест были срезаны и белыми нитками на ней же пришиты, застегнув проёмы  штанин, рукава тужурок и их карманы. На брюках красовались белые лампасы – прямо как у гусаров….

- Вы, что тут – ночью в дураков играли, что ли? – спросил Белорусов.

- Ну да, теперь-то я понял, кто из нас этих дураков сделал, - не очень-то раскаиваясь, покачивая из стороны в сторону головой, сообщил Олег.

- Зато я не совсем понял – что опять бабы!? – задал уточняющий вопрос Антон.

- А кто же ещё, конечно, они. Тут же постоянных представителей гарантийного надзора

заводов-изготовителей корабельной техники понаехало полнехонько. Большинство из них женщины – и все холостячки. Вот мы и пораскрывали рты на своей «моське»: пригласили на вечерний брудершафт Марину и Люську – это спецы по Азовской «Туче».

 Результат налицо: созерцайте и радуйтесь!

- Ах ты, боже – боже мой! Кобели вы, сучьи дети….

Вы же только-только прибыли из цивилизации. А эта Марина… тьфу! – рожа страшная прямо от рождения. Как же вы так, а?

- Как же вы, как же вы… – как обычно! А если хочется? Лучше принесите иголок и чёрных ниток – пуговицы-то перешить на своё место всё-таки нужно, - зло огрызнулся Плоом.

- Ладно, Саша, помоги этим хреновым страдальцам, - сказал Антон, - я же пойду к нашим офицерам работать.

Спустя некоторое время, они – Липовецкий и Белорусов вспомнили этот курьёзный случай.

- Саша, ты лучше с ними не связывайся. От них как-то нечистоплотно попахивает, - высказал своё мнение Липовецкий.

- Это точно, - согласился с ним Александр. – Да и не по пути нам – они же Тофовские.

Действительно: сама судьба познакомила и кратковременно свела этих таких разных людей, а служба развела по разным флотам – каждому своё!

Неожиданно частный случай по велению той же судьбы свёл Липовецкого с бывшим сослуживцем Разуваевым Володей. В практике бытия действительность, связанная тысячами причинно-следственных нитей с окружающим миром, случайностью быть не может.

Именно этот офицер, в своё время, втихаря  закладывал  в особый отдел своих же товарищей, которые имели неосторожность по мелочам «проговориться» или «провиниться» по линии этого ведомства.

Антон стоял в рулевой рубке посыльного катера. По своим служебным делам он добирался в губу Оленья, где временно базировались два РПК СН 41 дивизии. Мирно стучал судовой дизелёк, погода была чудесной. Тишина! Только, потревоженная форштевнем, спокойная  водная гладь бухты, обтекая носовую часть судна, образовав упругую бегущую волну, создавала монотонный шипящий звук. Этот звук, сливаясь с дрожью корпуса катера, вызванной работой двигателя и гребного винта, постепенно растворялся в водах  Кольского залива, восстанавливая за кормой кораблика изначальное спокойствие.

Из корабельного трюма в люке показалась голова, а затем в полный рост и весь Разуваев.

- Душно там, в кубрике, - сказал он и пристроился рядом с Липовецким. – Я слышал, что ты командуешь лодкой нового проекта. Теперь их «клепают» быстро, - попытался он завязать разговор.

- Ах ты, мразь паршивая, выслужился до капитана 3 ранга, возможно, поумнел и бросил своё подсобное ремесло? А может, и нет, и продолжаешь поганить жизнь порядочным людям….

Впрочем, это мы сейчас и проверим, - подумал Антон, размышляя, какую «фантазию» подкинуть этому закладчику для уверенной поклёвки в заглот.

- Ну, «командую» - это слишком громко сказано. Если по правде, то командовать я только учусь. А поучиться чему есть, - закинул «удочку» Антон. По существу, это была единственная «военная тайна», которую он «разгласил». Зная, что весь их разговор этот человечишка в форме офицера слово в слово доложит в особый отдел, Антон фантазии не жалел. Но и фантазия когда-нибудь иссякнет, тем более что катерок ткнулся носом и, заскользив бортом, закреплённый швартовыми концами, застыл у плавпричала в губе Оленьей.

- Ну, пока-пока, - как-то многообещающе злорадно попрощался Разуваев и сошёл с катера.

В свою очередь, Антон похвалил старшину за толковое управление плавсредством, сказал спасибо за доставку и спрыгнул на пирс. Вскоре об этом случае он забыл начисто – будто его и не было вовсе.

Однако особый отдел, оправдывая своё существование, «работал» ударными темпами: в поте лица от усердия досье на перспективных офицеров пополнялись доносами и наветами «доброхотов» регулярно и неукоснительно.

- Антон Владимирович, что вы там, на катере при переходе в губу Оленья во всеуслышание рассказывали о новой технике? Скажу вам по секрету, что старшина катера написал очень содержательный рапорт по этому поводу. Так что не мешало бы от вас получить в письменном виде объяснение, - пряча глаза, как-то уж совсем «по-дружески» обратился к нему начальник особого отдела на одном из совещаний перед самым убытием его в Палдиски.

От неожиданности вопроса Антон несколько замешкался с ответом, но, припомнив встречу с Разуваевым, рассмеялся.

- По этому поводу могу предложить только следующее, - сказал он, - любую информацию, перед тем как обнародовать и действовать, нужно проверять на достоверность. А уж информаторам нужно иметь голову не только для того, чтобы этой головой  есть, и носить офицерскую фуражку. Пошутил я. А вы же знаете, что шутки и анекдоты распространяются очень быстро. Хотя я уверен, что старшина катера к этой ситуации непричастен. Так что никаких объяснительных записок я писать не буду. Вы уж как-нибудь с этой историей и со своими кадрами разберитесь сами.

Вернувшись с совещания, об этой истории Антон рассказал  Белорусову. Во время разговора присутствовал дружок Александра замполит с экипажа Каленича кап три Гулевский. Они вдоволь посмеялись, но Гулевский воспринял этот рассказ совершенно

по-другому.

С  Гулевским и его женой Ниной  Антон со Светланой по инициативе Белорусовых познакомились ещё в Палдиски. Чернявая, энергичная, симпатичная Нина принадлежала к разряду умных, жизнелюбивых женщин, в руках которых дело не только спориться, но и делается. Ей бы быть замполитом – такому командиру повезло бы явно. Совсем не то, что Каленичу – у него замполитом был её муж. А уж Гулевский, безусловно, принадлежал к третьей категории  политработников, которые «закладывали» своих командиров, где только могли. Совместная служба с Каленичем  у него не ладилась. Не известно кто из корабельной тройки – командир, старпом или замполит был лебедем, раком или щукой, но телегу – РПК СН они тянули в разные стороны.

По рассказам того же Гулевского, кто из них рано утром первым добегал в политотдел, тот не докладывал, а закладывал другого, используя любой повод или неблаговидное происшествие на корабле. Здоровила Гулевский уж очень вредным человеком не был, но безответственность исполняемых обязанностей замполита, совместно с природной тупостью эгоиста породили самовлюблённую непогрешимость гонористого лодыря и интригана.

Корабль Каленича уже был построен и стоял в губе Оленья. В связи с тем, что начальника политотдела 41 дивизии ещё назначено не было, временно его обязанности исполнял Гулевский, в связи, с чем он заважничал окончательно.

Не задумываясь, вполне серьёзно Гулевский провозгласил:

- Чека, Владимирович, при любом раскладе тебе этот случай не простит. Предлагаю: пока я НачПО обойтись малой кровью и объявить тебе «строгача» по партийной и строевой линии. Таким образом, и волки будут сыты, и овцы целы! Как вы на это смотрите?

- Большое спасибо за заботу, - ответил Липовецкий, - прямо у твоих ног зарыдаю от твоего сопереживания. Ну, ты и придурок, катись отсюда, да побыстрей, иначе сейчас этой дверью зажму твои яйца и посмотрю, как ты запоёшь – может, сам заплачешь от собственной боли, да заодно и поумнеешь. Давай-давай, топай! – и он захлопнул за ним дверь каюты.

- Ну, всё, – подумал Липовецкий, осматривая строй моряков, построенных на перроне вокзала в Палдиски, - приехали, экипаж сформирован! Встречать уже своих  матросов срочной  службы пришли  почти все офицеры,  и этот факт как-то согревал и  радовал Антона – равнодушных не было.

- Опоздал – опоздал! – уже каким-то бодрым тоном высказал своё одобрение, провожая удаляющийся строй подводников, местная достопримечательность – сумасшедший парень.

- Куда этот чудак опоздал? – кто-то из строя подводников шёпотом, неизвестно кому, задал вопрос «на засыпку».

- Не обращайте внимания, - внёс ясность Белорусов, - этот бедный больной – шизофреник, сам не понимая, выражает существенную, свойственную эстонцам черту – медлительность.

А вот куда он опаздывает из-за своей медлительности и опаздывает ли вообще – вопрос остаётся открытым.

Как командира, Липовецкого всё больше и больше беспокоила практическая направленность обучения подводников в учебном центре. Он никак не мог понять каков официальный статус центра и соответственно, какую качественную целевую ступень в боевой подготовке должен занять экипаж в конце обучения.

Какая часть элементов курсовых задач боевой подготовки корабля должна быть закрыта и получен соответствующий документ именно сейчас. Готовых ответов не было. Школярское обучение и получение общего документа об окончании учёбы в учебном центре его не устраивало.

Наступала пора уезжать на завод и получать от промышленности готовый корабль. Нужно будет учить его плавать, учиться экипажу, этим кораблём управлять, а уж затем совместно осваивать науку боевых действий.

Кроме того, он никак не мог понять, где же тут «зарыта собака» - целесообразность создания учебного центра именно в Эстонии. Слов нет, преподавательскому составу живётся тут вольготно. Офицерскому составу обучающихся экипажей какая-то передышка так же не плохая. Но какой смысл размещать дорогостоящее оборудование, учебную технику и оружие за тридевять земель от мест постройки новых кораблей и действующих флотов? Отсюда подводники и мечутся по железным дорогам и самолётам туда-сюда, туда-сюда.… И какой прок Флоту от безвозвратно потерянного значительного ресурса опытного офицерского состава в виде бесперспективного преподавательского состава учебного заведения статус, которого весьма туманен?  Печально, но факт, что в итоге это огромные, напрасно выброшенные деньги и не только государственные. В результате частых переездов бюджет семейного офицера становился тощим, как скелет Кощея Бессмертного, а сам безквартирный подводник здорово напоминал военно-морского бомжа, обременённого бесчисленными обязанностями перед государством. А вот государство… об этих моряках и их  жёнах забывало начисто. В таких условиях возле одиноких тоскующих жён появление вездесущих, далеко не сказочных Иван царевичей  было весьма вероятным событием.

Таким царевичам всё было трын-трава – воровским способом они обольщали уже чужих жён, ломая стержень их жизни на котором держались неокрепшие связи молодых семей. Таким образом, появлялась надломленная судьба подводника, которому нужно было вкалывать на службе гораздо больше, чем негру на  американских плантациях и не банановых, а по выращиванию высокой боевой готовности корабля. К тому же, согласно присяге: «не щадя своей крови и самой жизни». А какая это жизнь и готовность, если офицер или мичман уже надломлен? Вот они от безысходности и начинали пить. Кстати, и не только  молодые офицеры и мичманы…

В данном конкретном случае эта проблема при государственном подходе решалась удивительно просто и рационально. Нужно было на базе бригад строящихся и ремонтирующихся кораблей где-нибудь под Северодвинском этот учебный центр таки построить, строго определив его статус и место в соответствии с курсом боевой подготовки РПК СН. Имея учебную базу и конкретно поставленные задачи, бригады могли бы честно зарабатывать на свой хлеб с маслом. Экипажи строящихся кораблей без этих дурацких переездов вместе с постройкой своих подводных лодок целенаправленно осваивали бы их технику и оружие. Таким образом, Флот получил бы качественно более боеготовые корабли. Кстати, в отношении природных условий места для отдыха под Северодвинском ничуть не хуже чем в Эстонии и в некотором смысле на много богаче.

Но отсутствие центрального командного координирующего центра в системе подводных ракетных крейсеров стратегического назначения позволяло местному командованию откусывать от «пирога» кто как сумеет. Правда, «пирог» застревал в зубах, его трудно было переварить, иногда у них случались поносы и запоры. Всё это варево в конечном итоге сливалось на головы подводников. А те терпели.… Кроме того, став большими начальниками, поступали точно так же. Ибо это была система, а против системы в одиночку не попрёшь. А попрёшь, так в какую бы сторону ни пошёл – везде голову снимут ещё в начале пути руками своих же бывших товарищей. Вся страна, не задумываясь, привыкла и умела говорить только исполнительные слова «есть» и «будет сделано». К сожалению, революцию в военном деле, возможно, было совершить только сверху. Правда, научно-техническую революцию в стране попытался сделать Н.С. Хрущёв.

 И дело пошло, но… не позволили. Облив грязью все его начинания, Хрущёва сместили со всех занимаемых постов, а жаль.

Сейчас же на самом верху весь в кольчуге орденов сидел,  в общем, может и не плохой человек, но как глава государства абсолютно не соответствовал и царствовал в огромной стране, как в сказке А.С. Пушкина «лёжа на боку». Государством в это время управляло  «коллективное» руководство – началась эпоха застоя и развала СССР.

Хитрый политик и опытный военачальник  С.Г. Горшков сумел удержаться на должности Главкома ВМФ, несмотря на смену ряда «верховных» и министров обороны страны. Он, как мог, своё детище – РПК СН выращивал и оберегал. Но пороха в «пороховнице», практически не осталось, и создать целостную систему РПК СН ему так и не удалось. Поистратил он его: не столь много в войне прошедшей, как в битвах внутренних, оберегая свою голову и Флот от «товарищей» по партии. Весомым аргументом, который ограждал эту хитрую седую голову от критических неприятностей, было то, что высокие крупные «товарищи» не очень-то разбирались в военно-морском деле и во флотские разборки не лезли. Ну, а своим флотским «зарвавшимся» Горшков и сам умел снимать головы не хуже  «товарищей» по партии.

Все эти мысли группировались в голове Липовецкого, вырисовывая не очень весёлую картину перспектив благоприятных перемен в его службе. Такое было время и общий климат в стране.                                                                                                                                                 Закончив обучение в Палдиски, двумя вагонами с пересадкой в Ленинграде, во главе своего     экипажа Антон следовал в город Северодвинск принимать свой корабль от промышленности. Время у него было свободным и под стук железнодорожных колёс его размышлениям о превратностях повседневной жизни и службы ничего не мешало.

Конечно, совсем впустую время учёбы в учебном центре не прошло – общее представление о корабле и новой технике подводники получили. Уже по собственной инициативе завели книжки «Боевой номер» для всего состава экипажа, включая офицеров. В эти книжки выписали обязанности и действия по всем видам тревог и расписаниям. Экипаж начинал жить самостоятельной жизнью как отдельная войсковая часть. Правда, денег на текущие расходы и организацию войскового хозяйства государство не предусмотрело выделить ни копейки. Тут уж, командир, крутись, как хочешь. Одних организационных приказов нужно было издавать десятки. А у тебя ни писаря, ни машинки, ни бумаги – ничего нет пока ты флотский, но ничей.

- Ну что, Александр Николаевич, едем, - оценивая ситуацию, произнёс Липовецкий. – Ты свою семью куда отправил?

- В Ленинград, куда же ещё – на временное жительство к тёще. Там Вадим и в школу пойдёт. Большинство наших офицеров и мичманов отправили своих жён кто куда. Были и такие, которым ехать было просто некуда.

- Знаю. Не трави ты душу. Мы же вместе с тобой ходили к начальнику центра с просьбой такие семьи из общежитий не выселять. Чёрт его забирай, - чертыхнулся Антон, - в Северодвинске так же на первых парах с жильём будет туго. Думай, как удержать семейных офицеров и мичманов от всевозможных похождений с дурными последствиями с женским контингентом, который в Северодвинске весьма многочисленный. Раньше, кому посчастливится – размещались в семейном общежитии на  улице Карла Маркса, 8. Теперь же город расстроился. И как обычно: твои «заботливые» политработники, да и командование не удосужились поделиться информацией по этому животрепещущему вопросу.

- Товарищ командир, в вагонах вахта выставлена. С «проводниками» связь налажена. Пока полный порядок, - входя в купе, доложил старпом.

- Садись, отдохни, Виктор Алексеевич. Ты совсем замотался с этими хлопотами по переезду. Да и помощник, как загнанная лошадь дышит. Друзья-товарищи, что-то вы рано отяжелели. Что же будет, если мы попадём в настоящую мясорубку тягот военно-морского беспредела?! Когда смешаются кони и люди, рога и копыта, свои и чужие.… А это будет, особенно в последние месяцы швартовых и ходовых испытаний, - высказал своё мнение командир.

- Николай Фёдорович, - обратился он к помощнику командира, - составь график очерёдности ежечасного контроля офицерами порядка в вагонах с личным составом. Прошу обратить особое внимание на гражданских посторонних лиц.

 Запретить им проходить через вагоны мы не можем. Но подсаживаться в купе к морякам и распивать водку по поводу того, что они так же служили… - это нужно исключить. Так что вперёд, действуй! При малейших недоразумениях докладывать мне.

- Александр Николаевич, разберись ты с ним, - обратился он к замполиту спустя некоторое время  после ухода помощника. – Ты же видишь, парень не горит и, тем не менее, тает как свеча. Пока центральный фитилёк сохранился – может, мы сумеем ему помочь и общими усилиями прекратим это пагубное для него таяние.

- Виктор Алексеевич, - посмотрел Антон в сторону своего старпома, - коль мы в одной каюте на колёсах едем вместе и имеем свободное время, на сон грядущий поделись – открой душу, как там у тебя складываются семейные отношения с женой? Только, ради бога, если не хочешь – не нужно. Но нам служить вместе и работать придётся в самых разных ситуациях. Хотелось бы их не осложнять незнанием или непониманием душевного состояния друг друга.

- Антон Владимирович, - начал старпом и добрую минуту молчал. Видно было, что на душе у него полная сердечная неопределённость и смятение. Тут уж самому, дай бог, не дрогнуть и не утонуть в противоречивых чувствах, подозрениях и стремлении разобраться к какому берегу страстей плыть. А может действительно рассказать всё, как есть, - пришла ему мысль, - ведь меня будут слушать люди не чужие и не безразличные.

- Антон Владимирович, - повторил он, - дела мои неважные. – Люблю ли я свою жену? – чувства противоречивые. Сам себе не могу признаться и принять эту истину – она мне изменяет…. Представляете, в случае развода московская кооперативная квартира и всё имущество достанется ей. Я там вроде бы-то никто: не прописан и вообще служил на другом конце света. Одно утешает – у меня есть школьная подруга. Знаю: она меня любит, была в неудачном замужестве, но имеет московскую квартиру лучше моей. Что мне делать? – Виктор по очереди посмотрел на Антона и Александра.

- Да, ситуация, - подумал Антон, - за что боролись – на то и напоролись! Что же ты, житуха, с людьми делаешь? А может, мы сами её такой делаем? И чем тут помочь? Сочувствовать… - так в чём? Сопереживать и не оставаться безучастным! – наконец Антон нашёл искомую формулу. И уже уверенней посоветовал:

- Виктор, помочь тебе в твоей ситуации сможешь только сам. О себе же скажу, что любому человеку могу простить что угодно, только не измену. Надумаешь что делать, в любой момент на десять суток в Москву отпущу. Это не конец света. Жизнь у тебя вся впереди и, дай бог, чтобы в ней в дальнейшем всё сложилось счастливо.

Прибыв в Северодвинск и высадившись с поезда железнодорожного, экипаж Липовецкого, не останавливаясь ни на минуту, пересел на убыстряющую свой бег невидимую, но существующую де-факто карусель завершения строительства ракетного крейсера на заводе – Северном машиностроительном предприятии (СМП).

Наконец разместились: списки, допуска, пропуска, питание, общежития, знакомство с командованием и офицерами бригады, маршруты перехода, правила поведения и взаимоотношений с администрацией завода и прочая, и прочая утрясены, согласованы и усвоены.

Зима в Северодвинске – «я тебе дам и в мосю, и в задницу» - ветреная и холодная. Но, в закрытом, огромном судостроительном эллинге, (шутка сказать: одновремённо на стапелях  заложено шесть корпусов атомных подводных крейсеров) было тепло и даже  по-своему уютно. В первоочередной, спускаемой на воду тройке корпусов, на выходе, как-то легко и свободно, опираясь на стапеля, добродушно открыв все свои отверстия, люки и лазы для монтажа техники и оборудования, невозмутимо стоял корпус будущего ракетного крейсера «К-470». Сами подводники крейсер по старинке продолжали называть подводной лодкой, но тут уж всё зависело от поведения самого корабля: кем он себя отожествлял, проявляя черты характера присущие мужчине или женщине.

Антон стоял на верхнем боковом переходе эллинга и осматривал свой корабль, открытый его взору внизу во всю свою богатырскую длину. И, ей-ей, она, именно, «она» не менее пристально смотрела на него!

Липовецкий автоматически поправил на голове фуражку и, выпрямившись, открытый со всех сторон для обозрения, стоял молча. Мол, смотри: вот я весь перед тобой….

Приближаясь к ней, Антон сделал шаг вперёд, почтительно склонил голову и тихо прошептал:

- Ну, здравствуй, Ладушка!

Как бы очнувшись, лодка приветливо шевельнула рубочными рулями и, замигав отблеском десятков огней, работающих сварочных аппаратов, грохотом и визгом, сопровождающих монтажные работы, весело приветствовала его.  

- Вот это другое дело! – как бы говорила она.

- Будем друзьями! – подтвердил Липовецкий и, повернувшись, ушёл в помещение, где его и командиров боевых частей ждало знакомство со строителями корабля и военпредами.

Ответственный сдатчик – ведущий строитель корабля русый, лет под 35 худощавый мужчина среднего роста своим уверенным спокойствием и надёжностью Антону сразу же понравился.

Уединившись, командир БЧ-5 деловито беседовал со сдаточным механиком – что ж, работы у них больше всех и как её сделать лучше не только можно, но и нужно обсуждать не один раз. Всё шло своим чередом. Все остальные командиры боевых частей, познакомившись со своими строителями и контрагентами заводов-изготовителей, теперь знали их  в лицо.

- Пока корабль целиком и полностью в руках завода. Он за всё отвечает, - подтвердил ведущий военпред. Качество работы с учётом ваших замечаний и пожеланий будем принимать вместе.

- Спасибо за знакомство. Будем работать, - подвёл итог первого дня пребывания экипажа на заводе Липовецкий. Уже в казарме перед строем всего экипажа он сказал:

- Мы имеем уникальную возможность досконально изучить устройство корабля и техники, начиная с её монтажа и наладки. Двигаясь по служебной лестнице, в жизни каждого моряка, возможно, будет не один корабль. Но этот первый – он истинно ваш корабль. Он запомнится вам на всю жизнь, как родной дом, в котором вы родились и выросли. Ибо ваше рождение настоящим подводником произойдёт именно на этом корабле. И от вас зависит, станет он вам родным и любимым или же вы на всю жизнь останетесь военно-морским бомжем. Пока за корабль отвечает завод. Нашей основной задачей остаётся учёба. Как всегда, с прибытием экипажа на новое место, командир бригады объявил нам десятисуточный оргпериод. После его окончания будут увольнения в город, культпоходы и прочее. Но внешний вид, форма одежды и поведение должны быть образцовыми. Так что всё зависит от человека, то есть, от нас.

Время летит соколом, но любая птица, сколько не летай, а приземлиться в своё родное гнездовье всё равно нужно. Подводники Липовецкого в городе и на заводе освоились довольно быстро. Северодвинск – город закрытый так же, как и Палдиски, но никакое сравнение тут не уместно. Одного населения тут более ста тысяч. Из-за этого населения, особенно, из-за его женской половины, у Антона постоянно болела голова.

Конкретно из-за чего?  Да потому, что все подводники были молодыми здоровыми парнями. Они успели познакомиться не только с десятками хорошеньких монтажниц, работающих на своём и соседних кораблях, но и с их городскими подружками. Да ещё потому, что, как поётся в песне: «пришла и к нам сюда весна» и, естественно, матросам стало не до сна. И тут уж, как командир с замполитом не старались довести до женатиков, что делать нельзя, а что можно, послушных среди них было немного.

Между тем, подошло время, когда корабль – ладушка, как Антон при первой встрече его назвал, грациозно ласточкой соскользнул из эллинга в закрытый городской бассейн, без замечаний прошёл испытание водой и был готов показать силу свих восьмиметровых винтов.

- Вот кого нужно любить, - указывая рукой на покачивающийся в водах бассейна крейсер, обратился Антон к своим офицерам. Сгруппировавшись вокруг своего командира, среди многочисленного заводского люда, экипаж приветствовал спуск на воду свой родной корабль. Вся заводская стенка вокруг бассейна огласилась криками «ура» - «Ладушка» принимала поздравления!

- Это наше гнездо, наш дом, наша родная хата. Вы же «летаете» чёрт знает, куда и зачем. Всё бы ничего, если б «не залетали» слишком далеко. Конечно, выступать в роли пояса супружеской верности не хочу и не буду.

Но что я скажу вашим жёнам и деткам, когда вы «залетите» по серьезному?

Как хотите, но мы с замом будем ходить по городу и женатых «летунов» отлавливать с последующими оргвыводами. Спору нет, холостякам  - свобода, но без мордобоя и пьянства. Кстати, вы заметили, что город стал исключительно чистым, опрятным и пьяных не видно? Вот то-то же, генеральный директор СМП мужик серьёзный! Он не только выгнал из завода всех пьяниц, но и выселил их из города. Прошу всё это учесть и сделать правильные выводы.

Уже вечером в казарме, глядя на поникшую фигуру старпома, Липовецкий не удержался:

- Виктор Алексеевич, - обратился он к нему, - езжай ты, ради бога, в Москву и разберись окончательно со своим семейным положением!

- Не ешь, не спишь, не пьёшь – весь почернел. Делай что-нибудь! Самостоятельно ничего не рассосётся. Десять суток хватит? Решено, езжай!

- Александр Николаевич, отпустил я Журавского в Москву, - поделился Липовецкий своим решением с замполитом. У нас с тобой остались нерешёнными ещё две проблемы.

- Поговорил я по душам с нашим помощником, - поняв, о ком идёт речь, сразу же отреагировал Белорусов. – У него жена болеет какой-то хитрой болячкой. Для её лечения требуется постоянное наблюдение врачей. И сам он ходит, как по горячей сковородке. У него в ступнях ног завелся то ли какой-то редкостный грибок, то ли клещ или жучок.

- Так, здорово мы живём! Будь добр, вызови ко мне нашего врача, - выглянув из комнаты, дал указание Липовецкий, проходящему мимо, офицеру.

         - Тимофей Григорьевич, - обратился командир к врачу, доложившему о своём прибытии. - Ты случайно не знаешь, кто у нас на корабле возглавляет медицинскую службу? Если знаешь, то скажи, как обстоят дела со здоровьем у нашего помощника командира.

- Товарищ командир, были мы у дерматолога. У помощника запущенное поражение ступней обеих ног грибком, - оправдываясь, докладывал врач. - В принципе ничего страшного. Пока будем применять амбулаторное лечение. Если не поможет, то его нужно госпитализировать, рвать ногти и срезать кожу на ступнях.

- Ну, ты, дитя Гиппократа, даёшь! – Это что же, с живого человека нужно содрать вместе с ногтями кожу? – переспросил его командир.

- В буквальном смысле так, - подтвердил сказанное врач. – Но это кардинально-революционный метод, в случае если пассивные методы лечения положительных результатов не дают.

- Так вот, дорогой эскулап, в будущем, если ты забудешь доложить мне что-либо о состоянии здоровья любого члена экипажа, то я лично к вам, Тимофей Григорьевич, применю сразу же все активные формы лечения. Уяснили? Свободен!

- Да, Саша, видно по всему, наш помощник Николай Фёдорович «не жилец», вернее – не работник. Честно говоря, парнишку жалко, попёр он явно не в ту «степь». Нужно будет поговорить с кадровиками о возможности его перевода на большую землю. Неважно у нас с командными кадрами, товарищ заместитель по политической части. «Кадры» флотские подсунули нам мину замедленного действия. Попробуй разминировать её, не подорвавшись самому! А придётся, так что не обессудь, будем мы с тобой, не разделяя, заниматься и строевой, и политической, и хозяйственной, и инженерной подготовкой, и чёрт знает ещё какими работами – больше некому. Да чуть не забыл – со службой снабжения у нас форменный завал: ни старшины команды, ни коков – нет никого.  «Игде» их взять? Подумай!

На любом военном корабле не на ходу в пунктах базирования каждое утро вся команда выстраивается на подъём Военно-Морского Флага. Этот ритуал дело святое и неизменное.

Пока корабль существует и на плаву в действующем флоте, свою государственную принадлежность, как паспорт для человека, он удостоверяет Флагом. Для военного корабля Флаг – это святыня, олицетворяющая само государство. Спустить Флаг перед врагом – это предательство, тяжесть которого неизмеримо позорная.

На РПК СН «К-470» Флаг не подымался ещё ни разу. Хотя корабль уже держался на плаву, но его ещё нужно было достроить и научить ходить по морям и океанам. А уж после, нате вам – пожалуйста: первый торжественный подъём Военно-морского Флага! Это как вручение человеку паспорта в день совершеннолетия.

Как и люди у моряков корабли ходят. Именно ходят, ибо на воде плавает только дерьмо. Водоплавающие люди презрительно и не уважительно относятся к тем гражданским штрипкам, которые  даже самую паршивую плавучую лоханку называют судном. Всем известно, что судно – это утка, которую подсовывают больным для испражнений немощного тела. А вот судно – это корабль, способный ходить по воде «аки посуху». Завершая  просвещение не совсем правильно ориентирующихся в морском деле людей, нужно сказать, что компас вовсе не компас, а компас. Всем не верящим этим азам морской терминологии, есть хорошее средство переубеждения – хоть раз в жизни сходить в морской поход в штормовую погоду.  Покачавшись  на волнах, сразу же определитесь, кто вы есть: тем, что плавает на воде или же человеком, который ходил на судне!

На ежедневном построении экипажа перед подъёмом Военно-Морского Флага, собрав доклады от командиров боевых частей, старпом рапортует командиру о состоянии корабля, наличии личного состава и всех замечаниях, заслуживающих его внимания.

В назначенное время, проходя мимо кораблей, где, полощась на ветру, бело-голубые Военно-Морские Флаги взлетали на флагштоки, все моряки ставали по стойке «смирно» и, отдав честь святыне, следовали далее по своим делам.   

Этот ритуал подводники экипажа Липовецкого соблюдали неукоснительно. Ежедневно утром, у выстроенного двух шереножного строя моряков, старпом производил доклад командиру. В то утро в наличии были все, кроме командира электронавигационной группы Нестерова Григория Ивановича.

- Гриша, Гриша, чёрт бы тебя подрал, куда же ты запропастился? – подумал командир. Представив его смазливую, любви жаждущую, бесхитростную мордашу, он сразу же определился: загулял молодец у баб! И не просто загулял, а вляпался в какую-нибудь приключенческую историю. Холостяк. Ну, погоди! Ты у меня попляшешь и не иначе, как на собственной свадьбе. В противном случае будем «плясать» вместе. А не хочется….

- Товарищ штурманский начальник, - обратился он к капитан-лейтенанту Соломатину Александру, - вам всё ясно, что делать, или объяснить?

- Не нужно, товарищ командир, если не явиться сам – к обеду Нестерова доставим в часть, не сомневайтесь, - сразу же ответил тот.

- Ну да, ты доставишь, - мелькнула у Липовецкого мысль весьма сомнительного толка.

- Только посмотрите на него: чернявый, рослый, плотного телосложения, глазищи большие и умные, брови вразлёт, - как бы мне дополнительно и тебя, голубчик, не пришлось искать! Нет, мысль шальная…, он женат и, опять таки, глаза умные. А то, что мужик симпатичный – так уродов и дураков не держим. На том и стоим!

Действительно, к обеду оба – штурман и штурманёнок стояли перед Липовецким.

- Товарищ командир, по вашему приказанию явились, - доложил Соломатин.

Вот это была картинка! Как бы абстрагируясь, Александр стоял в сторонке. На переднем плане Григорий: кремовая рубашка без погон и галстука застёгнута на нескольких еле держащихся пуговиц, один рукав надорван и держится на «честном слове». На голове белая фуражка без чехла и «краба», козырёк переломлен на две ровные части. Брюки мятые, на ногах без носков – женские белые тапочки. Морда виноватая, нос распухший, в кровоподтёках. В целом – вид нашкодившего, но преданного щенка.

- Хороши…, явились, слава богу, не запылились! – Липовецкий  подошёл к ним поближе.

- Ну, этот, командир смерил взглядом Соломатина, тоже гусь не промах, распустил своих подчинённых донельзя, - как бы рассуждая сам по себе, рассказывал он. По крайней мере, всё при нём в наличии. Невооружённым взглядом видно, что он аж целый капитан-лейтенант!  Вскоре на него нужно писать представление к воинскому званию «капитан 3 ранга». Его подчинённые прямо из кожи лезут «стараясь», что бы он его получил своевременно. Вы только посмотрите на этого бомжа – чудо революционных времён из комедии «Свадьба в Малиновке». Жених! Ты где был? И чего я в тебя, такого красавца, так влюблённый а, Григорий? Что молчишь, как рыба об лёд? Нашкодничал? – давай излагай подробности…. А впрочем, - он посмотрел на красного, как дозревшего, извлечённого из кипятка рака, Григория,  из глаз которого закапали слёзы то ли раскаяния, то ли жалости к себе, махнул рукой и произнёс:

- В предстоящем отпуске, не женишься – женим насильно на какой-нибудь потаскушке и смеяться будем всем экипажем. Понял?! А сейчас оба: исчезните с глаз моих долой. Приведите себя и форму одежды в образцовый порядок  и быстро. Иначе передумаю!

Неразрешённые вопросы, перерастающие в проблемы над которыми нужно было работать и решать уже сегодня, наступали на Липовецкого нескончаемой чередой.

- Что будем делать со своей службой снабжения? – обратился он за советом к офицерам на ежедневном вечернем докладе командиров боевых частей. – Нужно получать вещевое имущество для матросов срочной службы. Не за горами выходы корабля в море с одновремённым присутствием на борту двух экипажей - сдаточного заводского и нашего. Их же кормить нужно, а у нас нет ни старшины команды, ни хороших коков. Где их взять? Нет, у меня такого права самостоятельно отбирать из других частей нужных специалистов, даже из числа матросов срочной службы. Просил помочь командира бригады – нет у него толковых поваров, сам их ищет. Прошу вас поговорить со своими мичманами и матросами – если кто умеет готовить вкусную пищу и согласиться изменить профессию, то этот перевод внутри части имеет право сделать командир своим приказом.

Уже поздно вечером, прогуливаясь с замполитом, Антон ему рассказал, что в ближайшее время вынужден по указанию командира бригады убыть в штаб Северного флота для сдачи зачётов на допуск к самостоятельному управлению РПК СН проекта 667Б.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.