Рукописи горят

Рукописи горят

14.03.2012

Увы, это так. Михаил Булгаков — лакировщик действительности. Еще как горят, и ничего от них не остается. Мне как писателю утраты такого рода кажутся трагичнее смерти, потому что текст гораздо долговечнее человеческой жизни.

Можно еще понять, если автор сжигает свое творение сам.

Сам породил — сам убил. Рис. М. Клодта 

«Гоголь у камина», раскрашенная литография, неизв. худ. (1850-е гг.).

Но если не уничтожил, а только завещал уничтожить — значит, у самого рука не поднялась. Коли так — любое сомнение толкуется в пользу осужденной.

Даже воля дорогого покойника, с моей точки зрения, в этих случаях несвященна. Поэтому я нисколько не осуждаю Дмитрия Набокова, опубликовавшего «Лауру и ее оригинал» вопреки желанию отца, а Максу Броду мы все должны быть бесконечно благодарны. Если бы Брод сжег рукописи Франца Кафки, то никакого Кафки бы и не было.

Когда же человек, которому досталась рукопись, вовсе не приговоренная автором к уничтожению, истребляет ее по каким-то собственным соображениям, то это уже из разряда преступлений, не имеющих срока давности.

Приведу два примера подобных злодеяний: один более или менее хрестоматийный, другой — малоизвестный.

17 мая 1824 свершилось черное дело. Душеприказчики Байрона спалили двухтомные воспоминания великого поэта и великого эпатажника. Вестминстерское аббатство только что отказало носителю «сомнительной морали» в погребении, но это, как говорится, проблема Вестминстерского аббатства, которое лишилось ценной достопримечательности. А вот истребление байроновских записок — невосполнимая утрата для всего человечества.

Инициатором аутодафе стал издатель, которому предстояло опубликовать рукопись.

Это он убедил остальных душеприказчиков, что сей скандальный манускрипт должен быть немедленно предан всесожжению. Более того — участники злодейства дали клятву не разглашать содержание мемуаров. И сдержали слово (чтоб им провалиться).

Вот он, гад: издатель Джон Мюррей 

Портрет Джона Мюррея (XVIII в.).

Господи, ну что там могло быть такого ужасного? Какие-нибудь половые шалости, не совместимые с тогдашними представлениями о приличиях? Ну не издавали бы, заперли бы в банковский сейф на сто лет. Вряд ли все два тома были посвящены сплошь любовным утехам, это же все-таки Байрон, а не Казанова. Ханжи чертовы! Сожженные воспоминания Байрона считаются самым знаменитым из безвозвратно утраченных произведений мировой литературы.

Другая сгинувшая англоязычная рукопись вряд ли была литературным шедевром, но мне ее жалко почти так же, как байроновский двухтомник. Потому что автор был одной из оригинальнейших и сумасброднейших фигур британской истории.

Звали его Мордаунт — как сына Миледи. Этот человек, обладатель двух титулов, прожил длинную жизнь, целых 77 лет. Это невероятно долго для человека, который беспрестанно попадал из одной переделки в другую и, кажется, был начисто лишен инстинкта самосохранения.

Чарльз Мордаунт, граф Питерсборо, граф Монмут (1658–1735) 

«Портрет Чарльза Мордаунта, графа Питерсборо», Годфрид Кнеллер (1715).

На портрете он величав и статен, хотя вообще-то, по свидетельству современников, был плюгав и уродлив. На протяжении десятилетий этот анфан-террибль будоражил общественное мнение, совершал подвиги и безумства, без конца носился из конца в конец Европы. Его приятель Джонатан Свифт писал:

Всех европейских принцев знает,

Повсюду бабочкой летает,

Никто за ним не поспевает.

Перечислю пунктиром обстоятельства этой удивительной жизни.

В шестнадцать лет Мордаунт отличился в морском сражении с алжирскими пиратами.

К двадцати годам он успел убить трех человек на поединках.

В тридцать помог свергнуть династию Стюартов.

При новом короле стал первым лордом казначейства, но за бранные слова в адрес его величества угодил в Тауэр.

Активно участвовал в парламентской жизни, со всеми на свете перессорился, всех замучил несносным характером и был отправлен командовать армией в Испанию. Победил там кучу врагов и разругался со всеми союзниками.

Был отправлен посланником к европейским дворам — и там тоже наломал дров.

О чудачествах и выходках Мордаунта сохранилось множество анекдотов. Однажды ему не понравилось, как безвкусно одет некий прохожий. Его светлость выскочил из кареты и гонялся за беднягой по улицам с обнаженной шпагой. Потом успокоился и щедро вознаградил перепуганного щеголя.

В другой раз графа окружила толпа ненавистников великого «Мальбрука», приняв Мордаунта за герцога, и хотела его растерзать. Мордаунт хладнокровно сказал бунтовщикам: «Я не герцог Марльборо и легко вам это докажу. Во-первых, у меня в кармане только пять гиней. Во-вторых, я запросто вам их отдам, а Марльборо скорей удавился бы». Временщик слыл стяжателем и скрягой. Поэтому мятежники сразу поверили Мордаунту и отпустили его.

Неслыханным чудачеством стал брак носителя двух графских титулов с безродной певицей Анастасией Робинсон.

Обычно люди, которые не ведают покоя и азартно ввязываются в приключения, не оставляют воспоминаний. Не тот темперамент. Но Мордаунт на старости лет исписал мелким почерком три толстенных тома. Граф столько всякого повидал на своем веку, обладал таким острым языком и таким скверным нравом, что его мемуары наверняка были захватывающим чтением — вне зависимости от их достоверности.

Но вдова, наводя порядок в заваленном бумагами кабинете новопреставленного Мордаунта, ничтоже сумняшеся отправила сенсационные записки в камин.

Есть толстенные мемуары про Мордаунта — монотонное описание походов, осад и дипломатических переговоров. Я проштудировал этот занудный фолиант, когда занимался Войной за испанское наследство.

Читал и думал: эх, правы снобы-англичане. Нельзя было лорду жениться на дуре-певичке!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.