1992 год

1992 год

6.01. С Рождеством православным! Вот и выпорхнули в новый год. За плечами два месяца в Москве, в МГУ. Было по-разному: и очень плохо, и очень хорошо. Через неделю уезжать. Не знаю, что будет со мной дальше, но во мне живет тихая твердая уверенность, что я не пропаду. Что ее дает: вера в свое творчество или надежда на случай? Или обычная легкомысленность? А может, что-то большее – сама судьба? Моей судьбе доверяют звезды. Я серьезно. Все будет замечательно. Да? Ведь уже пора.

8.01. Меня всегда привлекали все особенные, знаменитые чем-нибудь люди. Как всегда, только я встречу человека, общение и любые отношения с которым затруднительны или совсем невозможны по разным причинам, большей частью из-за разницы соц. положения или популярности – это меня притягивает. Мне хочется во что бы то ни стало его покорить. Причем дальнейшее меня не волнует – важен сам факт признания меня таковой. Мне, естественно, позволительно отшивать. Вообще мое поведение не ограничено ничем. Вот такая я – зараза!

Хочется очень многого. Я разрываюсь между своими желаниями, часто довольно мелочными и глупыми. Чтобы достичь той атмосферы (богемы), необходимо, во-первых, поднимать свой собственный личный уровень, во-вторых, добиваться своего признания (печататься, быть особенной и заинтересовывать людей), в-третьих, опять же завязывать какие-то знакомства в этой богемной среде. Третье очень затруднительно без первых двух. Второе же, главное, трудно без третьего. А вырваться из этого круга необходимо, во что бы то ни стало. И как можно скорее. Скорее, счет идет не на годы, а на месяцы, даже на дни. Конечно, играет роль определенный процент удачи. Но без собственных усилий он еще менее вероятен.

15.01. Набрала целый список вузов и специальностей. Не слишком ли много? Не надорвусь? Другого выхода – нет. Если не поступлю – катастрофа. Даже не могу допустить мысли, что не поступлю.

Давно не ездила в плацкарте. Все основные места заняты школьниками. Смешные. Кажутся совсем маленькими, хотя вроде 10-й класс (т е. 9). Матерятся, зазнаются, хотят нравиться друг другу. Наивно и трогательно, как когда-то у всех было. Я – не исключение. Мой попутчик по «боковушке» – парень Айрат. Женат. Есть сын, которому недавно исполнился месяц. Уже второй раз крутит на магнитофоне В. Цоя: «Я сажаю алюминиевые огурцы» и еще что-то. Айрат с семьей уезжает в Финляндию. Он очень простой, даже, я бы сказала, незамысловатый, но в положительном значении этого слова. Почему-то вспомнила, как я была – Ellen. Большей свободы и раскрепощенности я не испытывала никогда. По крайней мере, по сравнению с теми комплексами и стремаками, которые сейчас сожрали меня. Я – Ellen – само совершенство. Неужели, в который раз спрашиваю себя, мне для легкости самочувствия и уверенности в себе необходима клевая одежда? Несчастные шмотки. Я понимаю всю ничтожность, всю мерзость этой зависимости, но снова и снова подпадаю под власть вещизма.

Снова в Москве. Целый день прошел, никуда не ходила (был дождь). Если теперь такая погода будет гадкая, все мои планы опять полетят, т к. у меня нет ни зонтика, ни сапог подходящих. Тепло, но уж очень мокро и грязно. Вся надежда на Бога!

С тем конкурсом, откуда прислали диплом, обломилось, я звонила Горбуновой, организатору. Она сказала, что их отказались финансировать, и все полетело к чертям. Насколько это правда, проверить трудно, возможно, просто надувательство, но, может, действительно так, хотя, я думаю, денег собрали они немало.

Звонила во ВГИК и ГИТИС. Больше чем уверена, что это бредовая затея, но чем черт не шутит, почему бы не узнать об этих вузах, хотя бы для общего развития. Факультет прозы в Лит. институте пролетел, т к. туда необходимо 35–50 страниц.

Совершенно не уверена в успехе коммерции. Сейчас в Москве больше предложения, чем спроса, а, с другой стороны, все еще многочисленные приезжие продолжают ежедневно приезжать сюда за покупками. Но совершенно не уверена.

Сейчас, как никогда, необходимо много денег. Для подготовительных курсов, для мамы, ей нужно купить себе вещи, мне самой на мелкие расходы.

Думаю, через 3–4 дня уеду в Казань, но не ручаюсь.

Когда же, наконец, начнут сбываться мои мечты? Тупая уверенность, что все наладиться само собой, не покидает. Глупо? Безусловно. Но по-другому не могу.

Вспомнила жизнь в МГУ. Боже, до чего там было замечательно! Свобода. Прелесть. Наслаждение. Радость от жизни.

Второй день. Сижу во дворе Таниного дома и жду ее. Очень хочется кушать, и пить, и отдыхать, и…иметь много денег. Вообще-то эту поездку я собиралась посвятить культурным мероприятиям: выставкам, галереям, институтам. Но вот не получается. Во второй же день снова за старое. Наверное, это меня раздражает, но нравится же.

Оказывается, устала. Но даже сейчас, когда все так неопределенно, безнадежно, беспробудно, мне хорошо, душевное самочувствие прекрасное оттого, что я в Москве, и еще тысяча причин, которых я не могу назвать, но которые, без сомнения, существуют.

30.01. Сердце заныло так. Стало щемяще. Я вспомнила свою юность. Может быть, звучит смешно. Я ворошила свое тогдашнее – наивное и восторженное счастье. Я узнавала себя – далекую – такую самоуверенную и верящую только в хорошее, я пыталась найти в себе это и не могла, не находила этого искристого, пьянящего восприятия и осязания жизни, всем телом, всей душой. Я так любила веселиться, ругаться, даже хамить, мне так нравилось рисковать, выпендриваться, совершать необдуманные и от этого вдвойне притягательные поступки. Я так все это лю-би-ла! Кап. Слеза с души соскользнула. Не с глаз. Уже слишком взрослая для этого и слишком серьезная. Увы! И быть такой, как тогда, уже не могу. Было всякое. И гадкое. Но это единственная, только моя юность, только моя жизнь. Я буду беречь ее в памяти, и душа

сохранит это тепло. Я люблю жизнь за то, что она разрешает помнить. Я люблю ее за невозвратимость, за потери и счастье, за то, что она не была, а есть и продолжается. И повторяется, но повтора этого мы не осознаем. Может быть, это к лучшему. Самое замечательное счастье, это когда не задумываешься о нем, а просто живешь, и тебе хорошо. Просто хорошо. И когда-нибудь потом, через времена и пространства и через свой возраст, ты увидишь себя ту и вдруг опомнишься и осознаешь, вот та и есть счастливая судьба, никто, ничто не сравнимо с той твоей жизнью. И так хочется вернуться. Но больно. Нет, невозможно. Но гордо. В тебе это было. И сложно, сложно, вмещаешь в себя эту огромность прожитых и ожидаемых дней, а сегодня становится тем самым счастьем, которое через какое-то время будешь вспоминать с благоговением и трепетом. И с улыбкой счастья (радости) и только чуть-чуть горечи.

2.02. Вдохновение на уровне инстинкта (тишины) – высшее? Тучка помчалась на Восток по первому зову (крови)? И если ты сейчас не со мной, то, может быть, это слезы?

7.02. Пора кончать душевно разлагаться. Вернее бездействовать. Я пишу, но абсолютно ничего не делаю, чтобы напечататься, популяризировать свои стихи, становиться известной. Не то, что я этого не хочу, просто не занимаюсь этим. Подборка стихов лежит в «Юности» с лета, в «Идели» с весны. Ничего не известно о московском конкурсе, откуда прислали диплом (будут ли издавать сборник). Дозвониться туда я не смогла.

Сейчас читала снова И. Одоевцеву, потом стихи Г. Иванова. Какие это удивительные стихи! Как понравилось. Я его раскрыла для себя. Го д назад не понимала, не ценила. Боже, замечательнейшие люди, мои любимые поэты и писатели Серебряного века!

У меня полная, абсолютная убежденность, что я буду, что меня признают. Я уверена, вся моя жизнь будет в неразрывной связи с литературой. Все остальное – вторично. И бизнес, который сейчас манит. И любовь, без которой не в силах дышать. Все, что я люблю и ценю, и уважаю. Но поэзия – это превыше. Это небесное. Я знаю, я поэт. Я не могу не чувствовать своей избранности. Не спорю, я самоуверенна, тщеславна и еще ни на пылинку не приблизила себя к осуществлению мечты о славе и признании. Но, боже мой, я-то знаю, будет. Все будет. Судьба исполнит предназначенное. Не знаю, какие преграды и неудачи еще будут подстерегать меня в жизни. Но я буду, кем предначертано. Я верю. Очень много сейчас черновиков. И большинство стихов последнего времени в единственном экземпляре. Я не все помню даже. Надо много печатать. Далее, снова отнесу свои работы в Литературный. На этот раз на два фака: поэзия и проза. Хотя, я думаю, что уже не особенно хочу там учиться. Не знаю еще, хочу попробовать послать отрывок «Алины» во ВГИК на сценарный. Это безумие, я знаю. Но ведь это ничего не стоит сделать. Почти не рассчитываю, чтобы что-то получилось.

Февраль. Я уже чувствую будущую весну. Хотя еще много снега, но в воздухе с каждым днем неуловимое присутствие других измерений, нового ощущения самой жизни. Через неделю – День святого Валентина. Го д назад в этот день я написала одно из моих любимых стихов. Я не знаю, как это удается. Иногда сидишь часами и не довольна итогами. А то вдруг возьмешь ручку, и почти с ходу – «шедевр». Я шучу. Впрочем, только наполовину, если честно. Уверенность в своей гениальности – удел графоманов и талантливых беспокойных сердец. Но настоящий поэт всегда чуть-чуть графоман. Но быть поэтом чуть-чуть невозможно.

21.02. Влюбляюсь в Пастернака. Это воздух. Чистейший. Огромность его пространства сводит с ума. Глубина образов и хрупкость форм. Надрыв и насмешка. Я

сегодня его ученица, поклонница. А если сестра? Слишком самоуверенно? «Но надо жить без самозванства» – из дальнего далека говорит он. Да, Господи, и только так. Но во мне такая беспричинная, даже тупая уверенность в себе, что я боюсь, как бы меня совсем не лишили моего дара. Я не хочу, не имею права сравнивать. Но абсолютно все стихи всех поэтов я читаю через призму своего поэтического восприятия. Наверное, это обедняет меня. Я могу растворяться в любимых мной стихах, но я, опустившись на землю с их прекрасных чарующих небес, понимаю, чувствую, живу своей поэзией, своим миром образов, эмоций и сопоставлений. «Но поражений от победы ты сам не должен отличать». Только время, став судьбой, поставит все точки над i. Только будущее ответит, чего я стою, и стоит ли этих самонадеянных слов моя жизнь и поэзия. «Сегодня мы исполним грусть его». Через пространства и годы встречусь с его душой, и на равных мы посмотрим в глаза друг другу. И будет только Жизнь.

Хочется что-то сказать Вам, Борис Леонидович, сказать Вам, все мои любимые и уважаемые люди, сказать Вам – Величество Жизнь. Мир, февраль за окном расщеплен на птичьи голоса, и голубеющая боль на глазах тает. Небо – моя судьба. И Ваша, Осип Эмильевич-сан. Во мне так много желания быть, желания расцеловать Небо, улыбкой осуществиться. Я не знаю, почему, но удивительно легко, и не знаю, чего хочется больше – радоваться или грустить. Это мое раздвоенное состояние не есть ли мировая гармония? Редкое мгновение, когда по-настоящему ловишь себя на мысли, что познаешь себя и через это – Вселенную, когда слышишь Время, его не размеренные совсем, а хаотичные и нервные движения и вздохи, когда кажется, что этот праздник души будет бесконечен, и вместе с тем понимаешь, что это невозможно. И страстно. Странно. И любимо все окружающее. Жизнь – это страсть и поэзия. Пусть только для меня.

27.03. Не знаю, как и начать. Просто сумасшедший день. Во-первых, удача в деньгах – мне удалось выручить 1300 рублей. Во-вторых, новые знакомства.

В обед я поехала в Литературный, сдала работы, поговорила с хиповатым человеком в приемной комиссии, которому лет под 30, пошла потом на Тверскую.

Потом с Пушкинской позвонила в ГИТИС. Договорилась приехать. Выхожу из телефонной будки, спрашиваю у рядом стоящего человека, как попасть в Собиновский. Он начинает объяснять, потом говорит, что может проводить. По дороге выясняется, что это директор на Мосфильме. Работает с Инной Чуриковой. У них там, якобы, готовится к съемке фильм, и он заинтересовался моими внешними данными и предлагает мне попробоваться на главную роль (иностранки). Меня все это заинтриговало, но все же показалось блефом. Он мне показал карточку. Я, правда, плохо помню, что именно на ней было. Российская. Какая-то «Лада». Его зовут Сергей Александрович. Фамилию забыла, что-то на Б.

Потом встреча со Славой. Про Славу после. Я второй день с ним общаюсь и не могу поверить в серьезность наших отношений. Сдуру предложила ему поехать в Питер. На день. Он согласился.

Сейчас Манеж. Сюр.

«Зеленый натюрморт» В. Казарина. Очень своеобразен. Ярко-зеленое на исступленной зелени. Изысканно и одновременно вычурно. Всплески восторга и испуга сплелись воедино.

«Натюрморт с гранатом». Опять бутылка, как на предыдущем.

«Зеленый петух» – само блаженство для тех, кто любит боль. Но это не мазохизм, а восторженность.

Корабль – великолепен. Мрак, вечер, свечение духа сквозь призму недосказанности и кротости.

В. Юрпалов. «Киторыба». Половина тела, возвышающаяся над водой – китья, другая же, подводная – рыбья. С плавниками желто-оранжево-пестрыми и изумительным внимательным глазом, а другой, верхний глаз – синий.

«Свинокрыл».

Лила П. «Вечер и дождь». Дождь, дождь… Думать. До тебя, до твоих…Покайся, бронза. Боли твои у Бога гостят. Опять ты. Карие глаза. В них пустота. Молчат.

«По ту сторону боли» – не нравится. Название глубже.

Блюз сквозь слезы.

Блинов О. Мне просто нравится его техника. Пастель.

«По ту сторону солнца».

Караван реинкарнации.

«Вечерний букет».

Малых А. «Хозяйка ночного города». Волосы – светящиеся. Ночные дома.

Казарин Дм. Ярко выраженный наисовременнейший сюр. Нравится.

«Олень косоглазый».

«Кошка, готовящаяся ко сну».

Пахнет краской и богемой, но последнее, скорее всего, после общения с Б. Забелили ночь. Вдруг, сразу из оцепенения апрель остался в стихах неразгаданным. Пусть это твоя слава.

Академия современного изобразительного искусства.

Черт возьми! С кем я связалась? Отъявленный Дон Жуан. Актер. Человек богемы, хотя он и отрицает это. По его словам, вредных привычек у него нет, единственное его увлечение, страсть, смысл жизни – женщины. Удивительно, что он мне все это говорил так запросто, рассказывал всякие истории про то, как ему предлагали путанок, в этих историях он ни с кем не спал, а сколько было других, когда только– sex, sex, sex… Его постоянные намеки про возможность наших сексуальных отношений меня одновременно возбуждают и отталкивают. А, может быть, он просто выпил лишнего, так же, как и я.

Эти два дня я надолго запомню. Мне было так шикарно себя чувствовать с ним. Я не могу сказать (сейчас), что я в него влюблена, ни о каком серьезном чувстве и с его, и с моей стороны говорить не приходится. Увлечение, страсть – да. Я боюсь этого, я не уверена в себе. И, да,…наверное, страх. Это ведь Овен. Он горит, лишь, когда нужно добиваться, преодолевать препятствия, когда цель достигнута, он становится равнодушен к предмету недавнего поклонения. Я очень не хочу становиться банальной однодневкой в цепи его бесконечных любовных увлечений. Я не хочу этого. Где ответ? Постоянное сопротивление? Но долго на этом не протянешь? Я боюсь, что начинаю привыкать к нему. Я быстро привыкаю к людям. Черт, я подумала, что он очень профессионально, даже классически дурит мне голову, «обрабатывает», доводит до кондиции. Может быть, мои слова чересчур циничны, и вообще, может быть, я вообще не права. Но любое прикосновение его рук, его губ доставляют мне такое блаженство, я просто улетаю, но боюсь откровенно показать ему это. Всегда чуть-чуть иронии. Вдруг он уже жалеет, что связался со мной? Я не могу отделаться от мысли, что мои отношения с ним настолько случайны, зыбки, поверхностны, что достаточно малейшего ветерка душевной, эмоциональной или какой-то другой неустроенности – и все порвется, развеется, как паутинка осеннего дня. Good-bye! Я ему звоню. Облом. Он был очень сух. В Питер, кажется, не едет. Ура! Я сейчас еду на вокзал и попробую купить ticket.

Если мы разбежимся сейчас, я не буду испытывать каких-то значительных неудобств, я не расстроюсь. Я ему очень благодарна за два великолепных дня вместе. Чао, darling!

30.03. Сегодня еду в Питер. Неопределенность отношений с Б. действует мне на нервы. Мы два раза говорили по телефону, и оба раза он был довольно сух и скучен. Но как меня это раздражает, как меня это унижает. Я в принципе понимаю, что для него я – очередное увлечение и интересую его, пока он меня не добился. Потом ему уже все равно, будет остывать.

Иногда, мне кажется, бывают такие моменты, что все это есть, но до его глубины, если она у него есть, все это не доходит. Конечно, я не могу всего его подчинить себе, стать для него всем, но меня все больше угнетает ощущение своей второсортности, я где-то на задворках его жизни, мне так кажется иногда. С другой стороны, он меня удивляет подчас, когда смотрит, говорит что-то, целует, так нежно, так искренне. Я не могу понять его. Где настоящее? Что поверхностно? Или банальная, разработанная до мелочей схема поведения Дон Жуана? Я очень не хочу так плохо думать о нем. Но я разучилась доверять людям, особенно мужикам. Да, кому же еще. Я, как любая, наверное, хотела бы и глубины, и страсти, и уважения. Но для него я пока – очередная непокоренная, пожалуй, и не вершина, а что-то более мелкое. Я боюсь признаться, что влюбляюсь в него. Я не хочу, но все-таки влюбляюсь. Я не знаю, что лучше: если он придет меня провожать или нет. Если не придет, с одной стороны, некоторое облегчение, освобождение от ответственности что ли? Но, безусловно, настроение свалится с пятого этажа и будет жалобно скулить в своей отверженности.

Я все-таки очень быстро привязываюсь к людям. Это, наверное, плохо. Потом больно терять самых лучших. Он меня привлекает своей незаурядностью, своей судьбой. 6 лет – разница для мужчины и женщины самая классическая. Он актер, у него такой шикарный круг общения. Богема, высшая аристократическая тусовка. Он сам – крутой, стильный, «не наш». Примерно такие причины заставляют меня бояться потерять его и тем самым потерять возможность хоть чуть-чуть прикасаться к этому миру, к которому тянусь всем сердцем. Конечно, я думаю не настолько примитивно. Но, если вытащить на поверхность свои чувства, действительно, окажется мне льстит его богемность. Я не настолько все же меркантильна. Если бы он мне и внешне, и как человек не нравился, я бы, конечно, не смогла быть с ним. Тут я в себе не сомневаюсь. Я знаю издержки и определенную гнилость любой богемы, но это, в лучших своих проявлениях, – цвет общества. Всегда так было. Это очень замкнутый мир, но там все по-другому. Я ненавижу обывательщину. Я не могу после общения с такими людьми, как Б., много проводить времени с какими-нибудь казанскими студентами мехмата. Да даже не в этом дело. Я неточно объясняю. Такой человек, как он, идеально подходит, в нем есть то, что я так люблю в Гр. Авантюризм, ненадежность, пусть даже некоторая испорченность, но одновременно детскость и ранимость. Он может быть опасен, но в глубине души такие люди часто не уверены в себе, комплексуют по пустякам. Я, как защиту, применяю иронию и немного подчеркнуто равнодушное отношение. Может быть, он тоже не уверен и просто не знает, как себя вести со мной. Немножко боится и сам себя, и наших отношений. Как только заметит, что его хотят взять под контроль, как-то ограничить его свободу, вырвется и уйдет в загул. Но очень любит, когда все подчиняется ему. Собственник, как сам он говорил. И я чувствую, что это мой человек. У нас есть много общего. По-настоящему.

Сейчас дождь. Погода гнусная. Если он все же соберется пойти меня провожать, то будет проклинать этот чертов дождь, вредную девчонку, заставившую его тащиться в такую гнусь, поздно, к черту на рога. Так поздно возвращаться домой. Я, наверное, уже жалею, что попросила его провожать меня. Черт возьми, что будет, то и будет. Были два чудных дня. Мне было приятно, мне было лестно. В конце концов, это прибавило мне уверенности в себе.

А все-таки он не придет, значит, судьба моя такая. Но мне-то, несмотря ни на что, все-таки хорошо? Да.

31.03. Б. не пришел, а прискакал, как взмыленная лошадь минуты за 3-4 до отхода поезда. Я стояла на перроне и старалась убедить свое паршивое настроение, что все не так уж и плохо, в глубине души надеясь, что он еще, может быть… Слышу, бежит кто-то. Поворачиваюсь. Черт возьми! Такая преданность! Несся на тачке через весь город. Заплатил «бешеные бабки», как он рассказывал. Но охамел вконец. Собирается приехать ко мне в Питер, а обратно взять «люкс». Поинтересовался насчет моей девственности. Вот гад. Спросил, был ли у меня кто-нибудь. Я ответила, что был только ужас. Слишком многозначительно, пожалуй.

Сейчас сижу в здании гор. касс на Грибоедовском. Взяла билет до Москвы на завтра. Удобный поезд. Утром заехала к тетке, попила чай. Она разрешила, если не уеду сегодня, переночевать у нее, что, впрочем, естественно. Но она ужасно чопорна.

Время – 11.16. Жизнь опять приобретает некий романтический привкус, интерес что ли вернулся. Езжу, живу, влюбляюсь, знакомлюсь. Комплексую немного меньше. Вообще наслоение разных событий меня будоражит и радует. Так надо жить. Даже еще интенсивней, еще неистовей.

Б., похоже, считает, что довел меня до кондиции, истратил положенную на меня сумму денег, ну, в общем, церемониться больше нечего – пора… Таковы его мысли, я думаю, и, может, ошибаюсь. Не хочу быть правой во всех вопросах, касающихся его. Потому что предполагаю я большей частью плохое.

На улице снег и сильный ветер. Холодно. Я бы с большим удовольствием побыла в Питере дольше. Но, видимо, нет возможности. Цены на билеты продолжают повышаться.

Сегодня успела уже познакомиться с парнем, зовут Вадим. Занимается бизнесом. Чушь. Но мне было нечего делать, я приехала очень рано, и пришлось сидеть в метро около часа и ждать, что еще случится со мной. Я уже ничему не удивлюсь. Когда общалась с Вадимом, а в воскресенье с Геной (вот, черт возьми, то ничего, а тут сплошь доставания), особенно остро почувствовала разницу уровней. Может быть, не столько интеллекта, образованности и воспитания, хотя и это, безусловно, есть, сколько уровня моего личного, того, что так нужно мне. Б. мне ближе, с ним можно общаться. Мы одинаково смотрим на жизнь. У нас уровень если не одинаковый, то очень близкий. Да и во всем остальном у нас много общего. Я со всеми одинаково легко общаюсь, но здесь другое, я его чувствую, какие-то нити между нами, невидимые, но очень важные, сказать, прочные, язык не поворачивается. Все. Отправляюсь в город.

Сейчас на центральном телеграфе. Звонила маме. Истратила много. Вообще трачу очень необдуманно.

Около часа просидела в моем любимом кофейнике недалеко от Исаакия. Так хорошо там. Пила кофе, ела пирожки, читала астрологические прогнозы про себя и Б. Все очень правильно. Зодиак нам покровительствует.

Все-таки люблю Питер. Стильный город. Обожаю вот так: быть независимой от всех и в то же время не одинокой. Общение с Б. очень укрепило мою уверенность в себе. Чувствую себя превосходно. Отсюда следует, что нужно ждать облома. Только бы не со стороны моей личной жизни!

ОК! Жизнь изысканна и великодушна.

Осталось 650 р. Иду по shops.

События сыплются на меня, сбивают с ног. Познакомилась с художником. Йорик Раппопорт, как он представился. На Невском он подошел ко мне и предложил нарисовать. Мы пошли гулять. Далеко не ушли. Сели в сквере напротив Русского музея и разговаривали. Потом замерзли и грелись в филармонии. Обещание свое он, кстати, не выполнил – меня не нарисовал. Небрежные наброски на клочке оберточной бумаги – не в счет. Он меня очаровал своей уникальностью. Самобытный человек, очень многогранен, как и большинство талантливых людей. Я, наверное, сейчас жалею, что была такой подозрительной и не согласилась пойти ни к знакомой его художнице, ни к нему в гости. Я ведь уже видела: этот человек действительно настоящий, ему можно верить. Но ничего не могла с собой поделать. Моя зацикленность – невыносима. Я потеряла редкую возможность общения с замечательным человеком. Скорее всего, он эмигрирует, но единственное, что его здесь держит, – двое детей от двух жен. С первых же минут установилась удивительная легкость общения. То редкое взаимопонимание, ради которого стоит жить. Раскрепощенность и искренность первой половины нашей встречи меня просто окрылили. Я так страдаю от нехватки интеллектуального общения, общения на уровне. И именно Йорик, как никто другой, символизирует русскую богему. Богемный человек. Одет – хуже некуда. Очень затрапезный вид. С моей страстью к роскоши и стилю это было диссонирующей ноткой. Все остальные неудобства складывались из моих комплексов. В нем больше не было ничего отталкивающего. Он гениальный. Духовно богатый и очень грустный. Наверное, это удел незаурядных людей, слишком часто задумываются они о вечных вопросах бытия. Это накладывает свои отметины.

Йорик не верил, что меня никто раньше не рисовал и не хотел рисовать, что я не общаюсь с богемой, что я не «их круга». Он не верил. Он, наверное, думал, что я кокетничаю. Но для меня самой все, что началось в прошлую пятницу… Столько странных совпадений, особенностей. Я просто теряюсь. И боюсь потерять этот настрой, эту атмосферу духа и радости, царящую во мне и вокруг меня. Я особенно не задумываюсь о событиях и не ожидаю ни от кого тех или иных поступков. Я живу и наслаждаюсь этим. Мне так хорошо наедине с собой. Так воздушно. Я привыкла не удивляться неожиданностям. И это искренне. Трудно поверить, что все началось лишь в пятницу. Мне кажется, я всегда такой была: легкой на подъем, со всеми одинаково приветливой, симпатичной, стильной. Я не знаю, как без этого. Наверное, так нужно всегда. Да, без этого – никак нельзя, если не хочу опуститься на обывательский уровень.

День вчера был особенный. Днем валил хлопьями снег, был сильный ветер. Вечером, когда я поехала в центр, погода была тихая, была умиротворенность во всем. Было так же холодно, но небо почти полностью очистилось от туч, и прощальные лучи мартовского неласкового солнца придавали окружающей картине особое очарование и притягательную силу. В скверике лежал снег. Все было так же зыбко и сказочно. И одновременно очень реально и трогательно. Я наслаждалась каждой клеточкой своего тела. Я была полностью раскрыта миру и всему лучшему. Спасибо судьбе за такие щедрые подарки.

1.04. Вчера меня удивило, нет, я вру, меня сейчас трудно чем-нибудь удивить. Просто оказалось, что нам с Йориком ехать до одной станции. Вот уж действительно – судьба.

Я без ума от Питера. В нем столько света. Внутреннего, духовного. Хотя моя сегодняшняя окрыленность закрывает мне глаза на многие и многие несуразности и откровенные пакости «позднего совка», я не обращаю на них внимания. Мне все равно. Сам Питер остался таким же величественным и респектабельным. Я никогда не забуду вчерашний день – чудо. Я его короную на царствование в моей душе.

Жизнь исчисляется не днями, а людьми, с которыми тебе хорошо.

Мне кажется, я живу так, как должна была бы жить всегда. Мне жалко потраченных попусту дней. Оказалось, что я имею успех, что я нравлюсь. Я не привыкла к такому вниманию, а тут каждый день на меня смотрят такими глазами (разные) и говорят примерно одно и то же, но в силу разницы уровня и воспитания каждый – свое, но приятное. Я могу зазнаться, но не зазнаюсь. Наверное, выросла. Я не считаю себя красавицей, я просто спокойнее теперь отношусь к жизни, я уверена в себе. Это много.

Питер, я пробродила по твоим улицам сегодня полдня. Я влюблена в солнечные блики, твоих луж брызги и ветки всех без исключения деревьев. Я поняла, что мне трудно без тебя жить, хотя ты не «мой» город и «никогда не станешь родным». Я благодарна тебе за твой талант быть настоящим вдохновением, мое сердце.

Вот сейчас сижу опять в маленьком уютном кофейнике. Пью кофе. Вдруг поймала себя на мысли, что все, что происходит со мной, нереально, даже странно. ВГИК, Бондарчук, Раппопорт, тетя Женя, я, Питер, 1 апреля, солнце, я в Питере… Неправдоподобность быстро сменяющих друг друга событий, жестов, взглядов. Я, наверное, просто, живя в Казани, совсем законсервировалась и теперь медленно отхожу, потому что интенсивная жизнь – мой обычный ритм.

Питер, очарование мое, сегодня в 22.45 мой поезд. Судьба унесет меня в Москву. А сейчас 4 часа. Я продолжаю наслаждаться своим состоянием и первым апрельским днем, воцарившимся в северной столице.

Звонить ли Б.? У меня еще есть 6 часов Питера. Такое богатство! Неужели это я? Будто смотрю со стороны на чью-то чужую жизнь. Все происходит с моей тенью. А я наблюдаю и, Господи, я тебя чувствую каждой секундой, каждым вздохом своей жизни.

Питер, Москва, Алена, Б. Вот темы, которые засели в моей голове. И последние несколько дней другие вещи меня мало интересуют.

У меня какой-то идиотский щенячий восторг, но у меня нет слов, не хватает умения выразить все то, что переполняет меня сейчас. Я не могу объяснить. Только чувство. Весна сводит меня с ума. Беспричинно хочется улыбаться и делать глупости. Поехали. Поток сознания. ОК.

Кофе. Горячие сосиски. А у Генри снова любовное увлечение сменилось отчуждением. Выпросить у неба немножко непутевого тепла, тоски по живому утробному существу. Но только голоса потерь. Вечеринки. Коктейли – когти ночей. Застолье в стиле а-ля Бондарчук. Венецианских дожей парады. Пустите меня в Лондон. Только я и ну, конечно, кто же еще – Генри. Господи, Весна!

Время 19.55. Все в черном цвете, свете. Я ужасно устала. Шаталась до потери пульса. Вконец ошизевшая Алена сидит на станции «Площадь Восстания» и постепенно теряет последние остатки мозгов.

Вокзал. С главного телеграфа позвонила Б., выстояв получасовую очередь. Чувствую себя сейчас немного бодрей. Наверное, потому что через полтора часа отбываю. В желудке, правда, катаклизмы, но настроение – ОК. Удивляюсь себе, как меняется настроение. И во всем как бы рисовка для себя самой. Я люблю играть. Мне моя теперешняя жизнь напоминает кино. Честно говоря, всегда так мечтала. Сценки на тему Ellen и другие.

Поиграем? Поживем?

2.04. Я снова в Москве. Безумная неделя на исходе. Сегодня уезжаю в Казань. Но, несмотря на это, настроение – чудное. Я знаю, теперь все будет по-другому. Не может не быть.

Толик – очаровательный парнишка. Я не стеснялась говорить ему комплименты. Я вообще стала естественней. Нравлюсь многим. Просто уверенность.

Вчера весь день пробродила по Питеру, ничего не происходило сколько-нибудь значимого. Но в глубине души продолжало что-то оставаться от странности последних дней. Так и получилось. В 21 приехала на вокзал, сидела, писала. Рядом приземлился парень. Симпатюнчик. Познакомились. Так легко все. Пошел меня провожать. Как я могла перепутать платформу и поезд, до сих пор не пойму. Я отдала билет проводнику, мы с Толиком стоим около вагона и болтаем. У меня мелькнула мысль, что слишком долго мы стоим, поезд уже должен трогаться. Выходит проводник, говорит: «Девушка, у вас другой поезд». А этот другой уже ушел. Начались наши с Толиком похождения по ночному вокзалу, по поездам, идущим в Москву в поисках места для меня. Глухо. Никто не берет. В кассе билетов нет. Ходим (при этом я взяла Толика под руку), умоляем проводников – не берут. Я немного удивляюсь себе – откуда такая испорченность? Первый раз вижу парня – а такая простота обхождения. Он, конечно, симпатичный, но банальный. Наконец, удача. Я не сомневалась, впрочем, что уеду. «Красная стрела». Около одного из вагонов – man. А мы с Толиком упрашиваем проводницу посадить меня. Man сказал, что, если человек, которого он ждет, не придет, то я могу ехать. Так и получилось. Толик лез обниматься, я не разрешала. Но на прощание – поцеловались, и я запрыгнула в поезд. Первый раз я ехала в «мягком». Попутчик оказался человеком незаурядным. Зовут Михаил Семенович. Я читала ему стихи. Если не врет, ему понравились. Даже прозу читала. Читала первому человеку после мамы. И что же? Он оказался ректором института. Мне даже стало смешно от множества совпадений. Мы очень мило пообщались. Утром в Москве нас встретил человек, вернее, он встретил Михаила Семеновича, мне же он вручил цветы, перепутав с неприехавшей попутчицей. Я извинилась, что я – не она. Но цветы, естественно, мне оставили. М.С. дал свой телефон. И вот я сейчас благополучно сижу в Москве и смотрю видик. «Молчание ягнят» – страшилка. Вечером уезжаю в Казань. Не думаю, что на этом кончатся мои приключения.

2.04. Еду в поезде. Напротив два пьяных татарина. Звонила перед отъездом Б. Он, оказывается, взял билеты в Питер и обратно. Такая прыть! Приспичило. Был «противный» из-за этого облома, но сам виноват. Не надо быть таким самоуверенным.

Устала сверх меры. Физические силы – на нуле. Но в душе – бодрость. Надолго ли хватит?

Настроение продолжает оставаться таким же, как было все эти безумные дни. Я говорю, безумные, но, наверное, я просто отвыкла от событий, живя в Казани, бездарно тратя свои дни. И только когда судьба дарит периоды такой насыщенной жизни, понимаешь: вот так, и только так – надо. Мне уже просто трудно по-другому. Я поэтому так тянусь к этим кругам, что там интенсивность событий значительно превышает среднестатистическую. По-моему, я поняла, что мне нужно, и не хочу потерять. Нужны, конечно, деньги, чтобы жить, не задумываясь о проблемах материальных. Безумная неделя получилась именно такой. Сейчас у меня осталось несколько рублей. Но я особенно не думаю об этом. Не хочу думать. Пусть это глупо, но Господи, как же мне хорошо!

Я ее слышу. Слышу и продолжаю молчать. И недоуменно погружаюсь в туман недосказанности, в безмысленную зыбкость моей души. Даже окружающие меня предметы, часы, жизни уже не здесь. Я оторвана от этого измерения улыбкой ее милости.

– Чья же власть сегодня?

– Это же так просто, леди.

– Ваша власть.

Когти ночей вцепились в хрупкие непрочные одеяния моих предчувствий. А я осталась один на один с ее глазами, с ее музыкой. Да, ее власть всесильна. Намного больше солнечного тепла в задремавшем на карнизе высотки голубе. Он вбирает солнечное причастие по пылинке, по вздоху, каждым мгновением свой недолгой воздушной жизни.

Я ее слышала. И пряди ее волос, аромат ее весеннего мира становились частью меня самой, моей памятью. Единение на уровне инстинкта. Вдохновленная своей радостью, я смотрела на нее, я смотрела на небо. Бездонная нежность ее очей превращалась в вечернюю прохладу, то ли это я сама тонула в невозможности ничем выразить свое состояние ее присутствия.

Я ее чувствовала. Она оставалась. Она…становилась мной. Солнце целует в лоб. Ее счастье. Навечно. Но я не люблю этого слова. Оно величественно и тяжеловесно. Она – легкая. Но она…сердце мое. Моей жизни не хватило бы, чтобы соткать крошечную частичку для ее вуали. Но она на меня смотрела и оставалась. И улыбки всех без исключения деревьев и розовых кустов были не в силах вместить ее умиротворенности и благородства.

Я знала, она рядом. Я ее помнила. В прошлом – фонари и быстро забывающиеся лица. Я оставалась. На моей ладони – судьба той странной девочки. Она, кажется, посвящает мне стихи и плачет от счастья.

В прошлом – мерцали фонари и быстро забывались лица потерь. Я шла по весенней растроганной Москве. Я несла гвоздики, я прощала ветру его фальшивые нотки моей любимой симфонии. Я оставалась. На моей ладони – надежды той странной девочки. Она, кажется, посвящала мне стихи. И плакала от счастья. Начиналась судьба.

Молчание лжет. Так же, как и слова. Искренни только наши души, а их язык – поцелуи весеннего ветра, аромат вечеров, когда ты один на один с судьбой, и открывается что-то важное, огромное, как сама жизнь. Ты слышишь, чувствуешь, понимаешь присутствие прошлого. И вот линии на ладонях путаются, меняются местами, бормочут и недоумевают. И не нужно судьбы. У тебя есть твоя память, и присутствие грядущих цивилизаций осмысливаешь мгновением. И память о будущем. Все встречи, тревоги, странности отражены в перевернутых, изменяющихся ежесекундно мирах. И гибель неизбежна. Неотвратима. Бесконечно прекрасна. Гибнуть от счастья – судьба. А может, награда? 

«Вместо лица – дырявая греческая маска».

«С крыш прозрачными потоками стекает желтое солнце».

А. Мар.

«Искусство – это мышление в образах».

Белинский.

10.04. Б-ку не звонила. Вернее, не дозвонилась. Если наши отношения столь несерьезны, что не выдержат испытания каких-нибудь двух недель (господи, ну разве это много?), то чего они стоят. Я начинаю отвыкать от него.

Настроение прекрасное. Написала Толику письмо. Интересно, дойдет ли без фамилии. Почти на деревню дедушке. Милый мальчик, хоть и старше меня на 5 лет. Не верится даже.

Надо печатать свою прозу и стихи. Носить по редакциям, конечно, в Москве. Как я хочу туда! Господи, как я хочу жить в отдельной квартире, быть по-настоящему самостоятельной и свободной! 

«Всякий человек имеет цель в жизни, но не всякий – главную цель».

Сковорода. 

«Смотреть – значит понимать, осознай то, что уже знаешь, и ты научишься летать». 

«Чтобы летать с быстротой мысли или, говоря иначе, летать, куда хочешь, нужно прежде всего понять, что ты уже прилетел». 

«Суть в том, чтобы понять: его истинное «я», совершенное, как ненаписанное число живет одновременно в любой точке пространства, в любой момент времени».

Р. Бах. 

«Тот, кто любил, всегда любил с первого взгляда».

Шекспир.

14.04. Завтра Б. день рождения. Вчера звонила и поздравила. Телефон был сумасшедший, нас 4 раза разъединяли. Как следует, не поговорили.

В Казани прокисаю – это точно. Все здесь размеренно, определенно раз и навсегда. Пробую импровизировать, но не ловлю от этого никакого кайфа. Только отвлекаюсь от скуки и однообразия.

Сегодня день, в который Владимир Владимирович 62 года назад решил, что больше ничто не связывает его с нашей глупой планетой. Глупой? Да, конечно. Но, Господи, какой же замечательной, талантливой, настоящей. Не верится, что прошло столько времени – целая человеческая жизнь. Я его чувствую близостью. Будто он живет где-то рядом со мной. Я почти уверена в его присутствии. Я чувствую его взгляд, улыбку, его слова. Я раньше слышала, любила разговаривать. Сейчас этого нет, но, тем не менее, ощущение его жизни сохранилось. Он со мной. Это не высокие слова и не наивность фанатички. Просто мы близки. Родство душ не подчиняется ограниченным законам трех измерений. Мы можем быть вместе, невзирая на времена, расстояния и предрассудки. Я так уважаю и люблю Вас, «красивый двадцатидвухлетний». Сегодня день, в который Вы придете ко мне. Я жду.

В такой день, как сегодня, обязательно случается важное. День рождения Г. Господи, я не видела его кусочек вечности. И так хочется. Бессмысленно. Знаю и продолжаю любить. В душе ворочается что-то странное, боящееся поверить в свою легкость и талант, но до глупости счастливое и тревожное одновременно. Вдруг, кажется, стоит взмахнуть условными, несуществующими крыльями и получится подняться. Вырваться из плена обычности. Впрочем, я уже давно вырвалась из него, но дело в том, что, убив его в себе, не достигла новых чарующих меня высот. Где-то между двумя началами брожу. Вот уже достаточно времени, чтобы подумать, решить все и сделать шаг. А кто собственно тебе сказал, что этот шаг будет удачным, что будут удачны все остальные? Не знаю, но я уверена в своей избранности. И в крыльях, которые придумала. Совсем-совсем близко. Я почти начинаю дышать этим новым воздухом, различать смутные силуэты нового окружения, видеть себя совсем другой. Непохожей. Глупо? Но в этом вся я. Будет что вспомнить через годы, мечты, замки воздушные, любовь, стихи. Стихи, стихи и снова стихи. Этим главным дышу, верую и плачу от радости. Сегодня будет что-то. Я знаю, судьба от меня не отстанет. А пока она болтается в нашем мире и постоянно напоминает о себе. Настроение продолжает оставаться хронически оптимистичным. Обожаю жизнь. Судьбу, Вашу милость, и уж тогда – себя. Мы неразлучны пока. Она мне шепчет, но я не люблю неопределенности. Сомнение – мой спутник. Я его боюсь и люблю. И не могу без него обойтись.

27.04. Снова в Москву. И снова одна. Прошел почти месяц, и какой! Один из самых расчудесных – апрель. Я его законсервировала в Казани, жалко. Ехать, как обычно после такого консервирования, не хочется.

2.05. Теперь уже точно еду. Сколько судьбе было угодно продержать меня здесь – продержала. Но сейчас сижу в купейном «Татарстане». По расписанию через 10 минут отбытие. Соседей – пока никого.

Мандраж перед поездкой был очень силен. Весь день не находила себе места. I feel strange. Буду жить в Подмосковье. Что поделаешь. Это лучше, чем терпеть приступы занудства и злобы И. Сейчас я спокойней, как бывает всегда при определенности. Удивляюсь, чего я так психовала?

Не представляю, как буду поступать. Никаких книг. Я думаю, что-нибудь можно придумать, например, мама, может быть, позже вышлет с проводником.

Настроение то резко, то планомерно поднимается вверх. Чувствую родную стихию. Переезды, поезда, случайные лица.

Москва – город моего сердца, не перестану повторять. Моя мечта на ближайшее будущее – иметь собственную квартиру, перевезти маму и хорошо бы ей устроиться в каком-нибудь вузе, только не школа. Еще, учиться в хорошем институте, в смысле, какой бы нравился. Какой-то из творческих – ВГИК, Литературный и т д.

Не знаю еще, как устроюсь с деньгами. Надо срочно что-то делать. Богородица, не оставь!

Я совершенно уверена в своей избранности, то, что я пишу – замечательно. Я знаю. Судьба неизменна.

Опять, словно играю какую-то роль. Только присутствую здесь, в оболочке своей, а сама где-то рядом, в непонятном пространстве и чувстве.

Странно из окна мчащегося поезда читать звезды. Они путаются.

4.05. Весь день у тети Нади. Хорошо здесь. Воздух чистый. Кормят на убой. И полная свобода.

«Вроде все до беспамятства просто. Я тебя забыла. Забыла? А спросят меня – в чем счастье? Глаза опущу, чтоб не выдать».

4.05. Ура! Получила за казанскую сумку деньги, 1500.

Б. не звонила, зато заезжала к Зое Николаевне на «Красные Ворота». Сидела у нее около часа. По-моему, она добрый человек, хотя и несколько консервативный.

Была в МГУ. Снова во мне ожило все замечательное, теплое к этому месту. Нахлынула такая нежность, будто встречаюсь с давно не виденным, но очень близким человеком. Выходила из здания в «наш» двор, невольно бросила взгляд на наше, вернее, бывшее когда-то нашим окно. Не могла удержаться и зашла в «наш» корпус. Все то же, родное и волнующее.

И комендантша та же, что и тогда. Господи, стало грустно и щемяще. Мне так хотелось вернуться, хоть на день, мне так больно в душе, что все это «благолепие» ушло. И вместе с тем я благодарна судьбе, что она подарила мне этот мир – МГУ.

Я такая странная. Во мне все так неопределенно, бессвязно, сумбурно. Эмоции меняются с невозмутимостью безнадежности и быстро, быстро. Вот, говорю как-то глупо, я – цельная личность, но до чего же нервная. Психологическое подсознательное во мне очень сильно. Я себя не понимаю и люблю, презираю и восхищаюсь. Хочу видеть Б. и боюсь нарваться на грубость с его стороны. Опять же, я чувствую уверенность порой и сомневаюсь беспричинно, и зазнаюсь некстати. И в каждом проявлении своей индивидуальности любуюсь своей жизнью (своей игрой?)

Москва – все та же во мне. Здесь действительно – все для меня. В который раз продолжаю убеждаться. Говорила про это сегодня Зое Николаевне.

6.05. Никому не дозвонилась. Лучше не паниковать, а держать все в голове. И быть уверенной по большому счету. Судьба – странная, я так часто о ней думаю как

о какой-то конкретной леди. Будто давно мы были знакомы, а сейчас неизвестно, где она. Но я знаю – я ей не равнодушна. И она меня помнит. Как я Вас уважаю, леди. И странно, какая-то роковая страсть. Она словно притягивает меня, как магнитом, только я не понимаю, куда именно. И вот меня носит из города в город, в бесконечные прогулки по Москве, постоянно внутренне будоражит, бросает из приступов гнуснейшей депрессии в восторги и радость жизни. Я люблю ее, пусть она будет разной. Я надеюсь, я верю в свою избранность. Бог мой, я так часто твержу об этом, что как бы не сглазить, зато кайфа от этого ловлю гораздо больше. Количество переходит в качество. А о прозе? Мне трудно говорить. Некоторые места книги мне очень нравятся, в основном же не отношусь к этому серьезно. Не очень-то хочется относить во ВГИК, все равно бессмысленно.

Я знаю, что значит чувствовать в себе себя. Чувствую еще что-то важное, очень большое и волнующее. По-хорошему волнующее. И я ощущаю это в себе всегда, даже когда долго не пишу. Даже когда отчаяние берет верх, я нахожу какие-то силы и будто смотрю со стороны и вижу, что все-таки я – сильная и все смогу и состоюсь. Только бы не остановиться. Только бы выдержать боль, которой во мне так много. Конечно, бывает, я сомневаюсь. Но и тогда в глубине души уверена – справлюсь.