Современное искусство: от хорька до Микеланджело

Современное искусство: от хорька до Микеланджело

Современное искусство круче нефтянки – там больше процент прибыли. Сейчас, когда арт на подъеме, можно все, что угодно, продать, причем дорого. К тому ж это и почетно – считаться художником или арт-критиком, а то и вовсе коллекционером. Про это шла речь на слете деятелей искусства и тех, кто около. Слет прошел в пионерском лагере «Веретьево», приватизированном его бывшим пионером Андреем Гнатюком.

Я был на этом мероприятии не репортером, но основным докладчиком. И это придает репортажу, который все-таки был написан, особый привкус и новую достоверность.

Одним прекрасным снежным ранним утром мы с Андреем Бильжо тронулись в путь. Сели в машину и, значит, вперед по Дмитровке. Через два часа езды, в девять утра, мы въехали в ворота объекта «Веретьево», где на улице под навесом, под модными стоячими газовыми обогревателями, уже был сервирован завтрак: пшенная каша, яичница, салаты, чай… Бильжо по старой врачебной привычке снял пробу с еды, а после, увидев хранившиеся тут же на улице запасы водки, предложил выпить по 50. Объяснив, что для здоровья это даже полезно.

– Ну если доктор прописал, то что ж нам остается, – резонно заметил я.

Мы выпили. И закусили.

Мало что может сравниться с этим тонким удовольствием – в субботу с утра в пионерском лагере выпить водки и закусить соленым огурцом и порцией горячей яичницы – на морозце-то. От чего еще можно получить такое чувство свободы? Такую красивую иллюзию?

Скоро выпили по второй. Молодой блондин в эсэсовской черной форме, которую, как известно, шили по лекалам Хьюго Босса, принес нам по порции салата «Оливье». И черного хлеба – под кусками которого была видна роспись на тарелке: портрет Штирлица и надпись «Спецлагерь “Веретьево”». После дама в штатском выдала нам валенки, вязаные носки и варежки – и тельняшки.

После третьей я пошел осматривать территорию.

В центре лагеря стоял здоровенный двухэтажный сруб, а по лесу тут и там раскиданы более скромные избы. Я заглянул в одну и обнаружил там натопленную печку, стоящую в ногах кровати, и, как ни странно, совмещенный городской санузел.

Прохаживаясь по территории, я обнаружил действующую пивную палатку советских времен. И кучу смешных плакатов той же эпохи. Все это было забавно… Давно уж я писал про необходимость построить «СССР» – парк аттракционов, чтоб там было все как тогда: газировка за три копейки, менты в старой форме, райком, набитый бессовестными мудаками, такси «Волга» с шашечками… Говорят, немцы уже строят парк «ГДР». У нас, насколько мне известно, дело не пошло дальше вывешивания в одном пафосном ресторане старинного меню, слепой копии с машинки, где все было очень коротко и ясно: «вино сух., водка, салат овощной, шницель мясной, рыба жареная, вода, пиво, чай». Ресторатор при этом рассказывает вздыхая – вот, типа, откуда мы вышли. Имея в виду, что теперь ого-го! На самом деле на кой ляд человеку навал разносолов, когда он все равно в итоге съест салат и второе? Как если бы он сготовил дома или сходил бы в гости запросто…

Короче, в «Веретьево» я поехал в довольно для меня неудобном режиме (подъем в шесть утра в субботу и проч. в таком духе) – бросив все. Я должен был увидеть этот объект. Про который много слышал. Когда-то тут был настоящий пионерский лагерь. То и дело на отдых сюда засылался родителями реальный пионер – в советском смысле этого слова – Андрей Гнатюк. Прошли годы. Мальчик вырос, заработал денег, тратил их туда-сюда на разное, мотаясь, в частности, по планете, а после взял да купил тот свой детский пионерлагерь. И привел его в божеский вид, проведя глубокую перестройку. Вот ведь серьезная операция! Это как бы макет машины времени, шутливая попытка восстановить связь времен, сувенир на пленэре, авангардный – или, скорее, арьергардный – ландшафтный дизайн. В любом случае забавная игрушка. Во многих людях живет что-то такое, зреют удивительные желания! Так, один знакомый журналист в перестройку нанял шофера, и тот за отдельную плату называл своего седока барином. Другой мой знакомый, которому обломились деньги, тут же нанял телохранителя, и тот за ним ходит по магазинам, кабакам и в баню. Больше они никуда не ходят… Третий купил деревню вдали от Москвы и играет там в крепостное право – сечет мужиков на конюшне и покрывает всех девок, какие глянутся; все по согласию и по утвержденным тарифам, само собой.

И вот теперь – «Веретьево».

Которое в тот день функционировало не просто в режиме дачи (пьянство на свежем воздухе) – но было местом проведения чтений по проблемам современного искусства. Туда съехались десятки людей – современные художники, арт-дилеры, галеристы и коллекционеры.

Я был назначен первым докладчиком.

Как это ни странно.

В искусствоведы я попал вообще против своей воли. Случайно. Арт-критиком меня назначил Бильжо – на правах маститого художника, признанного светила. Он с умным видом рассказывал мне, что сидение голого Кулика в клетке с собаками не пустая блажь или там глупость, но самый натуральный акт современного искусства. Я, разумеется, спорил – ну как же не спорить? До драки не доходило, дискуссию мы вели корректно, каждому были интересны доводы противной стороны. А такое редко, редко бывает…

Бильжо и предварил мой доклад своим предисловием:

– Когда мне говорили про СИ (таким сокращением здесь и далее будет обозначаться «современное искусство»), что это чушь собачья, я всегда защищал его – я ж всегда им интересовался!

Но однажды я засомневался. В частности, после того как Свинаренко заявил: «Трясти членом и лаять может любой, много ума для этого не надо, и ты не можешь этого не знать как психиатр. Да нешто это искусство?»

Я пытался разубедить Свинаренко, у меня были свои аргументы – но надо признать, что и он говорил убедительно… (Все-таки могу я иногда глаголом жечь сердца людей! – И.С.) Я стал ловить себя на жуткой мысли, что СИ становится все менее интересным, там все больше повторов, это все больше похоже на 60-е… Появились вопросы: чем актуальное отличается от злободневного, что значит – раскрутить художника? И не похоже ли это на «Фабрику звезд»? Если да, то не устроить ли фабрику СИ? Ладно я; но когда я разговаривал с профессиональными искусствоведами – Альберто Сандретти и Наташей Золотовой, мне стало ясно, что они не все понимают…

Именно поэтому я как модератор дискуссии попросил Игоря Свинаренко приехать и выступить тут с докладом.

Я, натурально, выступил. Отчего же нет. В очень сильном сокращении дам вам тут свою пламенную речь:

– Тот факт, что о СИ вынужден докладывать макеевский шахтер Свинаренко – при том что я не напрашивался! – означает, что у СИ действительно большие проблемы. Раз оно не может без меня разобраться в себе.

Не обращайте внимания на то, что я в ходе своего выступления пью водку и закусываю ее солеными огурчиками, я серьезен. До такой степени, что я даже готовился к докладу… Я пытался для себя сформулировать – что такое СИ и чем оно отличается от «обычного» искусства. Я думал, вспоминал беседы с художниками, перечитывал что-то. Ладно, я вам не авторитет. Но вот недавно мне Андрон Кончаловский говорил про СИ: «Полотно Энди Уорхолла, на которое он просто помочился, все остальное было сделано фотографами, продается за десять миллионов долларов. Все знают, что это только экскременты Энди Уорхолла, но покупают за десять миллионов долларов, потому что знают, что могут продать какому-нибудь кретину. Как сказал Сальвадор Дали, «я богат потому, что мир полон кретинов». Это показывают современные инсталляции, что мир полон кретинов, если они считают это искусством… Почему такой подъем в культуре, например, в Китае? Потому что китайцы прежде всего не работают вне своей культуры». Я довольно много проговорил с Эрнстом Неизвестным. Он то и дело срывался на брань в адрес Лео Кастелли, который продавал баночки с говном по 100 тысяч долларов. Не сговариваясь то же самое говорил и Михаил Шемякин про говно. Продаваемое под видом арта.

Или давайте возьмем художника Максима Кантора – успешный он по вашим меркам?

– Вполне, – согласились в зале.

– В своей толстенной книжке «Учебник рисования» он клеймит, к примеру, Брускина, выведенного под фамилией Гузкин. А еще он там же описал хорька, с которым сожительствовал некий «художник», причем концептуально – на сцене, под комментарии арт-критиков. Вот, типа, новое слово в искусстве. Яркий, красивый образ! Чаще всего СИ – в плохом смысле этих слов – как раз и есть половой акт с хорьком. Ни удовольствия, ни красоты – один эпатаж, ну и на том конце деньги. Деньги! Это холодное циничное зарабатывание денег. Люди зарабатывают как могут, но зачем их называть художниками? Пусть называются бизнесменами. У меня есть вопросы к деятелям СИ. Могут ли они нарисовать похоже или умеют только лепить какашки? Требует ли их занятие затрат энергии? Трудно ли повторить работу? Для меня это важно. Если да – художник, нет – приказчик в арт-бизнесе, не более того.

– Так что, художник должен уметь рисовать, что ли? – возмущенно спросили из зала.

– Вы будете смеяться, но по мне, так должен! Пусть нарисует похоже, а после идет лепить какашки. И жить с собачкой.

Такого дремучего провинциализма в зале не ожидали. Кто смеялся, кто орал, кто тихо кривился. Художник! Рисовать должен уметь! Неслыханно… Может, от него еще чувств потребуют? Или, не к ночи будь сказано, мыслей о Боге или там вечности? Да, собравшиеся давно не слышали таких оскорбительных выпадов в свой адрес… И в адрес дела, которому служат.

Меж тем я мужественно продолжал свой пасквиль:

– Чувство – вот что главное для художника! Вот этот вопрос о чувствах – он принципиальный, он главный.

Зал потрясенно внимал этой крамоле. Люди жалели уже, что пустили такого человека в приличное общество…

– Готов человек за свое искусство жизнь отдать или нет – принципиальный вопрос! Когда «абстракцистов» пидорасами обзывал Хрущев, когда их в дурку закрывали к Бильжо, когда выставки давили бульдозерами – это да, это было серьезно. Я преклонялся перед величием этих людей. Они знали, на что шли, они на все были готовы, чтоб вот так самовыразиться. Когда потом иные стали продавать мазню на Запад, по заказанному меню… типа, что надо: Сталин, менты, коммуналка? – ща слепим, говно вопрос, только бабки подгоняйте… Тут искусство кончилось. Пошел голый бизнес.

Причем один и тот же художник может работать и в СИ, и в просто искусстве, в высоком искусстве. И мера тут – чувство! Вот он, водораздел! Когда тот же Бильжо рисует карикатуры, где жена изменяет Петровичу, это СИ. А когда он гневно обличает политических противников, думая при этом «а вдруг посадят?» и все равно рисуя, – это, братцы, уже высокое искусство… Когда галерейщик Метелицын торгует картинками, где девка-лошадь-цветы, на потребу широкой публике – это бизнес, чего Игорь и не скрывает. А когда он в начале девяностых с моей подачи начал работать с Хамдамовым и заключил с ним договор об эксклюзиве, и работал долго в убыток себе – это уже служение высокому искусству.

– Ну что ж это? С Хамдамовым многие работали! – поступила реплика.

– А где были эти умники, когда Рустам ютился в коммуналке напротив консерватории? Будучи на мели? Где?!

Зал молчал.

– То-то. Теперь, когда Хамдамов поднялся, легко говорить…

Именно чувство! Вот Олег Кулик, которого мне Бильжо преподносит как большого художника. Я б с этим легко согласился! При одном условии. Если б Кулик показал глубину своих чувств пусть даже и как человек-собака. Он не просто должен был голый тусоваться с кобельками. Нет! Он должен был жениться на собачке – в Амстердаме где-нибудь, там всех, кого ни попадя, расписывают. Далее он должен был эту сучку искусственно оплодотворить, ее детям завещать все свое имущество, а щенков, которых она родит, усыновить, в том же самом Амстердаме. Более того – никакого искусственного их вскармливания! Кулик должен вызвать свою сестру, и чтоб она грудью вскармливала сученят человеческим молоком, – как бывало, крепостные крестьяне давали сиську борзым породистым щенкам, выменянным на три деревни. Тогда б – да, я б уважил размах человека-собаки. Чуждо и непонятно – сказал бы я, но – уважаю, уважаю. За большое чувство и серьезность отношения к большому искусству. Да, сказал бы я, это – Искусство, с большой буквы. А то… Кулик и Кулик, бабки зарабатывает, и ладно. Как может. Все не на паперти. Но то, что он отрекся от собачки, срубив на ней бабла… Сколько таких собак, одичав, стаями бегают по Москве и кусают людей!

– Да-да! Кулик должен был сочетаться со своей собачкой, как Герасим! – заорал кто-то с похмелья, путая два сюжета в один. – Герыча с Муму и Ромео с Джульеттой.

Когда поднялась эта вот собачья тема, телеведущая Светлана Конеген заволновалась и что-то неразборчиво и с чувством стала говорить из задних рядов.

– Света, успокойся! Твою собачку я не трону!

Она затихла. Я продолжал свой исторический, не побоюсь этого слова, доклад:

– «Современного» художника я вообще сравнил бы с проституткой. Она хорошо работает, знает приемы, которые в ходу на рынке, она модная. Хороша собой: глянешь на нее – слюни текут. Но! Она совершенно холодная, работает ради денег, а вовсе не из любви к искусству, даже если таковая у нее есть. И ложила она на вас. Бесчувственно.

А настоящее искусство – это…

– Ее мама, – подсказала художница из публики.

– Дураки. Это жена! Она теплая, вся на чувствах, бесплатно, там целая история жизни, а не просто бабок срубить по-быстрому.

Наконец из зала начали поступать реплики в поддержку докладчика, причем со сторон довольно неожиданной – от художников. Приехавший из своей Германии русский художник Борис Бергер, настолько он великий, на которого участники собрания смотрели со священным ужасом, сказал:

– Брат, насчет чувства ты прав! Это точно…

А «синий нос» Александр Шабуров так и вовсе заявил:

– Я тоже из маленького шахтерского городка, как Свинаренко. И мы, шахтеры, хотим показать, что ничего не понимаем в современном искусстве, и чтобы такие вот мелкие защитники говнюков, как некоторые, почувствовали себя клопами на нашем народном теле! – И это все не просто так, не дежурно, а с чувством (!), слегка даже заикаясь от волнения.

Докладом моим дело, конечно, не кончилось; за три дня дебатов столько было всего наговорено, что на книжку хватило б.

Но тем не менее штрихами надо кое-что отметить. Конечно, много забавного сообщил публике Леонид Бажанов, директор центра современного искусства, признанный авторитет в этой сфере и тем не менее симпатичный и простой человек, никаких понтов – ни зауми, ни шарфика, ни даже трубки. А еще мне было приятно, что вот мы с ним сошлись, лед и пламень, разные стороны баррикад, а я родом с шахты имени не кого-то, но Бажанова, правда, с другими инициалами.

Бажанов, за что ему отдельное спасибо, коротенько изложил историю и теорию искусства начиная с неолита. Также он сообщил приблизительно следующее, вполне причем самокритично:

– Население не знает, что такое СИ, и я несу за это ответственность. Раньше я выступал на заводах и в перерыве рассказывал пролетариям, которые пили кефир, заедая булкой… Я был даже в детской колонии в Хакассии, и там тоже пытался объяснить смысл СИ… Я приехал сюда не только из желания выпить и погулять по снегу, но и нести своей крест просвещения народа. Хотя память слабеет и сил нет.

– Крестьяне, освободившись от крепостной зависимости, стали требовать от художника, чтоб им тоже было понятно. Хотя зачем? У них же было свое, народное искусство – они раскрашивали ложки-матрешки. Какая это жуткая вещь – зависимость художника от масс! Художники смертельно боялись говорить о СИ, потому что любая кухарка могла написать письмо в ЦК и потребовать, чтоб ей объяснили, что тут намалевано…СИ соблазнило людей, которых не пускали раньше в приличную гостиную… кубиками морочили голову… деклассанты… мировая революция стала не модной…

Ниже даю самые содержательные реплики, мысли и комментарии на тему, которые были высказаны в ходе трехдневной дискуссии:

– Мизин и Шабуров все берут из массмедиа, ничего не придумывают. Но их целующиеся милиционеры выстрелили через два года после того, как были нарисованы – когда началась война между ФСБ и Госнаркоконтролем.

– Когда художник сам себя продает, он не станет известным.

– А почему тогда не пригласили Никаса Сафронова?

– В России есть два национальных бренда: «мудак» и «Третьяковка».

– Малевич и Кандинский все время на выезде, и Третьяковка зарабатывает на них деньги.

– У арт-критиков предложения длиннее, чем у Л.Н. Толстого! Они пишут это друг для друга! Там такие термины, что ни в каких словарях не найти!

– Художник не защищен юридически от воровства, так что образы часто оказываются похищенными. В рекламу к примеру.

– Мы имеем искусство, которое себя никак не осмысливает.

– Это, сука, заметно.

– Но деньги за говно кто-то платит же!

– Люди свободны говорить, что СИ им не нравится, – и не покупать говно за 100 тысяч. А кто хочет, пусть покупает.

– Оборот СИ больше, чем в нефтянке, и инвестиции в него дают ни с чем не сравнимые прибыли!

– Оно стоит бешеных денег! То ли людей дурачат, то ли надо вкладывать деньги туда?

– В комнатах вешают Хамдамова, но его не принимают на Венецианское бьеннале, куда, кстати, и Шемякина не берут, и Неизвестного тоже!

– Малевич был плохой отец, жадный, чудовищный человек. Позвав гостей, всю осетрину съедал сам… Он вместо галстука мог надеть женский чулок фиолетового цвета…

– В Казани во дворе музея неделю стояла подвода с работами художников русского авангарда – шел дождь. А как кончился, так работы сожгли. Там было много работ Бурлюка, который предлагал устроить музей СИ в Уфе. Россия уничтожала культурные слои…

– Америка дала задачу ФБР поддерживать абстрактный импрессионизм и делегировала им бюджет для поддержки СИ, чтоб обратить внимание человечества на Америку как центр культуры. Что-то похожее было и у нас: Кандинский и Родченко приходили и расписывались за паек, выжить надо было.

– На Сотбисе Гриша Брускин, к зависти Кантора, стал миллионером… Он был должником по квартплате, так после успеха заплатил долг по московской квартире и купил себе еще квартиру в Нью-йорке. Все завидуют ужасно!

– Я живу в деревне и ни к чему не стремлюсь…

– Коллекционеры вовсе не так напрасно выкидывали свои деньги.

– Футбол – это перфоманс.

– Так что, Абрамович тоже современный художник?

– Нет, он владелец.

– Типа галерист?

– Нет. Он станет галеристом автоматически – если «Челси» объявит, что он не футбольный клуб, а перфоманс.

– Минимал арт – это СИ, но никакого отношения к актуальному искусству не имеет. А гей-парад – этот актуальное искусство, оно выходит за пределы СИ как интеллектуального процесса… В строгий орден концептуалистов его не принимают.

– Чего-чего не принимают?

– Вот так вот… Но – непонятно.

– Вот авангард как самое передовое искусство…

– А что такое авангард?

В зале невеселый смех. Стали выяснять, что такое просто авангард, а что второй авангард и что – исторический авангард.

– А я не знал, что соцреализм относится к китчу!

– Есть постимпрессионизм. А еще проторенессанс.

– Сезанн и Гоген – это постимпрессионисты?

– Да. Пост.

– Это еще не модернизм?

– Это не модернизм, это истоки модернизма.

– А Матисс – уже модернизм?

– Да! Да!

– Матисс – это фавист?

– Вам помогает понятие «фавист»?

– Я не понимаю этого… Я ничего не понял… В терминах нет смысла!

– А не надо понимать! Просто это так – и все.

– Но так нельзя – так и все! Нет никакого смысла!

– Дадаизм полемизирует с модернизмом…

– Я не понимаю этого. Не хочу понимать!

Это на арт-профи наехал Владимир Добровольский, который когда-то учился в физтехе, потом работал в самиздате (где мы с ним и познакомились) и при новом режиме ушел уже в легальные бизнесмены и стал коллекционером.

– В этой каше и путанице разобраться нельзя…

– Если держаться терминов, мы разрушим всю историю индивидов и гениев, носителей искусства! Ящика с правдой и истиной нет…

– Терминами вы постоянно пользуетесь, а определять их не желаете? И считаете даже неприличным над этим задумываться? Не понимаю…

– Термины – это чтоб вас обмануть, коллекционеров разных!

– Нас не обманешь!

– Девяносто пять процентов того, что называется СИ, – это говно.

– У меня нет говна и никогда не будет.

– …Так делают все постаревшие мальчики, которые начинают подсчитывать свои дивиденды… Один и тот же человек постулирует себя то как актуальный художник, то как коммерческий, и ничего страшного в этом нет.

– А вы сами выбирайте – то ли вам вкладывать в него деньги как в коммерческого художника, то ли как в актуального; есть механизмы…

– Любое искусство коммерциализируется. На нашей памяти Толя Зверев за бутылку водки отдавал свои картины.

– Поскольку Свинаренко уехал, публика стала засыпать…

И точно, Бергер под эти речи дремал в первом ряду. Шабуров в семейных трусах ходил по зимней избе и жаловался, что по утрам он ощущает холодок на голове. Дебаты меж тем шли своим чередом.

– Я антисоветский демократический коммунист…

– Такого нет сейчас – чтоб четверо парней сами пошли репетировать. Без вонючего продюсера. Налич – единственный пример за 20 лет.

– Ловлю себя на мысли, что мне скучно ходить по московским и венецианским бьеннале. Все это уже было! Я б тоже так смог. У меня были моменты, когда я мог сказать, глядя на произведение искусства: «Ни хуя себе!» У меня такое да, было. Но много лет я такого не могу себе сказать…

– Я как художник делаю для вас космозикеры и пытаюсь донести до вас космическую сущность этих объектов. Надо ли мне так напрягаться или лучше жопу показать и собачкой полаять?

– Надо шевелиться. А то нас выебут конкуренты.

– Как показывает опыт веков и поколений, может быть хорошее искусство с хуевой исчезающей социальной оболочкой.

– Шопинг – это та самая ведущая идеологема, о которой забыли сказать…

– Спад интереса к культуре закончился. Сегодня в Москве можно делать любое искусство и оно будет востребовано. Умопомрачительные цены на СИ вызваны ростом спроса…

– Люди создали среду и существовали в ней с удовольствием, а потом вдруг заметили, что тут носятся бешеные бабки, причем мимо. И они засуетились, поняли, что надо что-то менять!

– У нас просто никто не работает, а в Базеле где-нибудь удивляешься каждый раз: когда они успели столько наработать? У нас просто такая страна… Деньги шелестят, какое тут искусство? Все смотрят – вдруг олигарх мимо пробежит и что-то с него удастся получить. А вот в 80-е самая красота была – денег ни у кого не было, и все занимались делом…

– Я могу красиво рисовать пейзажи, к примеру, а могу пытаться сделать открытие, как Малевич. Стабильный профессионализм или креатив – что вам нужно?

– Я понял! Надо найти молодого художника и купить у него дешево все, потом сделать с ним что-то зверское, чтоб про него написали газеты, а дальше планомерно раскручивать коллекцию. Я тут познакомился с критиками, которые за деньги, я понял, и будут этим заниматься.

– Деньги – это живое существо; они могут стать ничем, а могут – чем-то интересным.

Кроме собственно разговоров были и реальные перфомансы. К примеру, Бергер, одетый во все белое, вывел в зал самку поросенка на ошейнике. Поскольку на стене висели две работы бисером – черный квадрат и красный, – все поняли, что вот это метафора. Такое, значит, современное искусство, бисер перед свиньями. Что касается «синих носов», то свой самый знаменитый фокус – «Салют из штанов» – они не осмелились показать вживую, а прокрутили видео. Там у них в штанах были спрятаны пиротехнические пусковые комплексы, откуда вылетали ракеты. Мелкие, правда. Художники это исполняли, будучи в защитных очках. А почему только на видео? Шабуров объяснил:

– Пиротехнику мы раньше делали довольно часто, пока не обожгли себе… э-э-э… организмы. Это случилось в Венеции. При исполнении у нас загорелись штаны.

– Ожог покажите! – закричала девушка из зала.

Реплика была проигнорирована.

– …После чего мы от этого перфоманса не отказались, но стали его исполнять без удовольствия.

Ну и, конечно, на трезвую голову, а в «Веретьево» же шла пьянка.

Дискуссия шла дальше как могла:

– Цюрихское озеро в длину – 39 километров.

– И что ты нам эту Швейцарию в морду тычешь?

– Я вступил в немецкий Союз художников, сходил посмотрел, что выставляется в их ЦДХ, – такая тоска!

– Художественная элита – гетто для неудачников.

– Волосы на лобке раздражают…

Дальше, натурально, взрыв смеха и бурное обсуждение:

– У тебя у самого яйца бритые?

– Вторые сутки в общей мужской спальне спит молодая художница N…

В очередной раз взяв слово, «синий нос» Шабуров долго рассказывал про то, как идет забор спермы у быков на племенных заводах. Если коротко, то там два способа: на куклу и на подставу.

– Зачем мы это слушаем?

– Какое это имеет отношение к СИ?

– Давайте вернемся к конструктивному разговору! – взмолился модератор.

Ответом ему была реплика из зала:

– Конструктивный разговор закончился на Свинаренко.

ИТОГО

Ближе к концу третьего дня, когда надо же было подводить какие-то итоги, организатор мероприятия и хозяин лагеря бизнесмен Гнатюк сказал о главном – ну, в смысле, о том главном, что стало тянуть людей к СИ:

– Нефть поперла, денег стало много… Германия после войны покупала дома, потом машины, потом занавески, а на каком-нибудь шестом этапе потребления начала покупать арт. Когда нефть поперла, можно было все понять про СИ – тем, кто учил экономику…

Все просто в этой жизни, и чудес, как мы и догадывались, не бывает.

Орлуша как поэт все-таки пытался от денег перевести разговор к вечным темам, к поискам истины, если так можно выразиться:

– Я не имею отношения к искусству. У меня такое ощущение, что я попал ночью на Курский вокзал и там наперсточники говорят о том, как обмануть лоха. А вы такие же, только говорите, что шарик реально есть.

Далее он продолжил о вечном и прочитал свой стих про старика Микеланджело с такими строками:

То, что будет названо работой гения,

хотелось послать ко всем хренам.

И еще про то, что «есть один заказчик, Он нам всем заплатит».

Это прозвучало не в тон общей дискуссии, крутящейся вокруг бабла, славы и разводки лохов. Но уж так получилось… Знаете, это как в приличном обществе кто-нибудь некстати ругнется матом, так и тут – только наоборот. Про деньги Орлов тоже сказал, причем связал их с вечными ценностями:

– Деньги лучше вкладывать не в СИ, а в вагинальный секс, который в России сейчас невостребован. А это ж тоже искусство. Вот буквально вчера в Киеве, в публичном доме имени Веры Матвеевой, в меню увидел очень странную вещь. Ну, сначала все как везде: Нателла – 390, Анжела 500, – но внизу вот что: «Животные – 140». Оказалось, что животные – это еще новые, неотбрендованные молдавские проститутки с неумелыми ласками. Мне дали скидку 40 процентов за то, что я придумал девушкам имена…

Бергер выслушал это все и с радостью узнавания, со счастьем от того что тебя понимают, сказал, что вот Орлов сюда прибыл из киевских борделей, а он сам из квартала красных фонарей Амстердама, где видел приблизительно то же.

– Смотрю – из-за стекла девушка манит пальцем: заходи, мол! Я, глядя на нее, думал: надо взять тут черную блядь и привезти в Москву – пусть она прочтет пару стихов на голландском. Сказать людям, что она известная поэтесса, – и все поверят!

Конец цитаты.

Ну вот приблизительно так, мне кажется, и с современным искусством. Хорошее это и веселое дело, что б вы ни говорили.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.