Копирайт на правду

Копирайт на правду

– Убить-то я могу человека запросто, – говорит осужденный Е. – Могу по-любому – хоть кулаком, хоть ножом зарезать.

– Не каждый о себе такое может сказать, – замечаю я.

– А чего тут стесняться? – спокойно удивляется Е. – Другие просто боятся сами себе в этом признаться.

Осужденный Е.

– Я родился в Самаре в 1964 году. Ну, шестидесятники… у нас романтика была. Помню, я голубей гонял, а во дворе – хулиганы… Они сами так себя называли. Была у нас в городе еще такая криминальная группировка спортсменов, да и много других группировок было. Самара все-таки большой город, в котором есть где разгуляться. А я не относился ни к хулиганам, ни к спортсменам. Был самым обычным подростком. Мечтал о военной карьере. Окончил школу, поступил в Горьковское высшее военное ракетно-зенитное училище. Но меня с первого курса отчислили и в армию направили. Я подрался с одногруппником, сломал ему нос. Вот за это и отчислили. Служить я попал в Германию. Отслужил, приехал домой и обнаружил, что все мои товарищи работают в милиции. Тогда мода пошла на милицию: пистолет под мышкой, красные корочки в кармане. Одним словом, уголовный розыск, которому везде «пожалуйста» – вход свободный. Двери в кабак ногой открывали… Ну вот, думаю, дай я тоже попробую. Отец у меня в то время был начальником горноспасательной службы пожарной охраны Самарского, в то время еще Куйбышевского облисполкома. И отец мне протеже устроил в милицию. Но я там совсем мало проработал. Мне в милиции сразу не понравилось.

– В какой службе вы работали?

– В патрульно-постовой.

– Не понравилось, что надо было выезжать на задержания?

– Да это ерунда все, задержания – это не то… сама атмосфера не понравилась! Я вот так посмотрел и подумал: «Нет, ребята, это невывозная такая работа». Первый день службы у меня закончился. Был час ночи, меня зовут в гараж. Старослужащие. Подходит лейтенант толстопузый Юра: «Айда, зайдем». Захожу в гараж. Он говорит: «Ну что, будем знакомиться?» Ящик пива вытаскивает. На капот. Из своих «жигулей»… А без этого у них в ППС нельзя, там не вывезешь иначе. Вот если пять лет отработал, то считай, что закрепился. Меньше пяти лет проработал – ты еще туда-сюда, еще не в коллективе. Почувствовал я, что это не мое. В военкомат пришел, говорю: «Давайте мне направление обратно в армию». Ну меня с удовольствием взяли. На должность секретаря бюро ВЛКСМ батальона Самарской учебной дивизии. Я заправлял всеми этими комсомольскими делами, и вроде бы нормально… Квартиру получил трехкомнатную. Женился, родился сын. А потом пошла вся эта неразбериха с армией, когда уже стало зазорно быть офицером, не почетно. Я смотрю, все рапорта пишут, увольняются. Я тоже к комдиву пошел… Но тут у меня еще личные амбиции сыграли, я такой человек сам по себе. Мне замполит, помню, высказывал: «Да кому ты нужен там, на гражданке? Да ты просто сдохнешь там!» А потом смотрю, что и замполит подал рапорт на увольнение. Короче, я тоже ушел. Рапорт написал и месяц не выходил на работу. На меня подготовили приказ и уволили. Тут же я устроился в один гараж, водителем на «Ураган» – мощная такая машина, ракеты таскает. Тяжелую технику я перевозил: экскаваторы, бульдозера. Работа хорошо оплачивалась. А тогда пошло движение РОСМ – рабочие отряды содействия милиции. Раньше были дружинники. Когда их упразднили, создали рабочие отряды. И с каждого предприятия надо было выделить человека для такого отряда. И вот опять без меня меня женили. Вызвали в отдел кадров и приказали: «Иди в РОСМ». Я получал ту же самую зарплату от своего предприятия, но был прикомандирован к милиции. А в милиции меня уже знали, подходили и говорили: «Вадим, кончай дурью маяться. Ну какой из тебя дружинник? Подавай документы на аттестацию». Аттестовали меня, и в Самарский РОВД назначили помощником оперативного дежурного. Год я там просидел, составлял бумажки на задержанных. Потом меня вызывает начальство и говорит: «Вадим, хватит тебе здесь просиживать, давай на группу задержания. Старшим пойдешь?» Я говорю: «Пойду». Вневедомственная охрана была к нам прикомандирована. Ездил с ними проверять охранную сигнализацию магазинов. Так вот работал и работал, началась уже перестройка, а меня все тянет опять в армию, ну хоть убей. И тут у отца друг был, полковник Александров, он говорит: «Слушай, ну чего ты дурью маешься? Пошли, я тебя устрою в зону работать. Будешь начальником отряда. Там форма тоже зеленая». А я-то вообще далекий от всего этого. Услышал только про форму и подумал, что это здорово. Говорю ему, что согласен. Пишу рапорт. Меня увольняют из милиции. Устраиваюсь в зону общего режима. В колонию № 3. Вот я вышел в первый день службы, посмотрел на всех и… обалдел. Если уж мне в милиции в свое время не понравилось в первый день, то здесь… вообще какой-то кошмар у них творился! Я все-таки привык выполнять четкие задачи, как в армии. Круглое – катить, квадратное – кантовать. А в зоне же вообще… там же анархия. Особенно в отношении формы, не поймешь какой. Ну потихонечку начал втягиваться, туда-сюда, с ребятами познакомился… Кстати, половина милиционеров, которых выгнали из милиции, они теперь работали в зоне. И этого толстопузого Юру из ППС я тоже встретил в зоне. Спрашиваю: «Ну чего же ты?» Он говорит: «Да все нормально». Начал я с ними работать в должности инспектора отдела безопасности. И вот однажды наш ГУИН [11] проводил плановый рейд – обыск в одной из самарских колоний. И практиковалось в ходе таких рейдов привлекать на обыск сотрудников из других колоний. Для чего это делалось? В той или иной колонии у сотрудников с зэками могли складываться дружеские отношения. И могли происходить поблажки в ходе обысков со стороны таких сотрудников. А человек посторонний, из другой колонии, обычно проводит обыск как положено, руководствуясь режимными требованиями. Вот для этого и привлекались люди со стороны. Меня и еще несколько сотрудников из нашей колонии тоже привлекли на это мероприятие. Нас отправили проводить обыск в десятую колонию. И вот с этого момента в моей жизни и начались все приключения, которые в конечном итоге привели меня к двадцати годам лишения свободы.

Приехали мы в «десятку», а там уже работает отряд спецназа ГУИН. Мы проводим обыск, и они проводят обыск, параллельно с нами. И вот после обыска командир спецназа по фамилии Лютый говорит мне: «Слушай, старина, а ты не хочешь у меня поработать?» Я спрашиваю: «А в какой должности? Кем ты вообще меня там видишь-представляешь?» Он говорит: «Давай я сначала тебя возьму заместителем командира 3-го взвода, а там посмотрим, как и что». Я уточняю: «А кто меня из колонии отпустит?» – «Да ерунда, за день всё сделаем». И я опять загорелся, думаю: «Ого, спецназ!» Согласился. Меня по-быстрому перевели. Сначала назначили в группу обеспечения спецопераций бойцом штурмовой группы. По командировкам покатался, туда-сюда… Нормально было, в отряде сложилась хорошая армейская обстановка. Наш отряд считался лучшим спецподразделением по всей России среди ГУИНов. Со всех сторон к нам приезжали за опытом. Вообще, наш отряд хотели сделать базовым отрядом спецназа ГУИН России, открыть у нас учебный центр по подготовке сотрудников спецназа.

А потом как-то раз иду по улице и вдруг встречаю своего старого знакомого, я даже могу фамилию назвать – Олега Юрьевича Свиридова. Когда-то в милиции вместе работали, он был начальником уголовного розыска. Смотрит он на меня и удивляется: «Ты чего это, Вадим, в краповом берете?» А я весь гордый, в краповом берете, в берцах, весь в лейблах. Ну чего там говорить – рейнджер! Круче не бывает. Я спрашиваю: «А ты чем, Юрьевич, занимаешься?» – «У меня своя фирма. Охранная. Подо мной перевозки». И он называет фирму. По названию я вдруг вспоминаю, что об этой фирме говорят, будто она всех в городе разводит… крутая такая. Потом он предлагает: «Пойдешь ко мне? Я тебе для начала оклад два миллиона положу». А тогда же все в миллионах получали. И он опять говорит: «Будешь работать или не будешь, но я тебе просто сделаю оклад. А ты походишь, присмотришься. Если понравится, будешь получать, как наработаешь». Я спрашиваю: «А в чем работа-то заключаться будет?» – «Ну, пока около двери у меня посидишь. В офисе. Поохраняешь. Потом посмотрим, куда пристроить. Может, на перевозки». И вот я рапорт написал на увольнение из отряда. Меня долго не отпускали. В отряде я проработал пять лет пять месяцев и четыре дня. Наконец я уволился, и перешел к Свиридову. Смотрю, у Олега Юрьевича уже свои пароходы по Волге плавают: двухпалубный, трехпалубный… Разборки какие-то происходят. Банку деньги не проплатили, вызывают банкира, с ним тут беседуют, кто-то на кого-то наезжает. Нас-то, охранников, в принципе, это не касалось, мы не лезли никуда. Я потом говорю Олегу: «Это не моя работа – сидеть в офисе и охранять». Я просто сидел около его кабинета и ничего не делал. Если он едет куда-нибудь, говорит: «Поехали с нами». Ну, сядем в машину, доедем куда надо, он сделает свои дела, приезжаем обратно. По сто баксов вручит каждому, скажет: «Спасибо, ребята». – «За что, Олег?» – «Ну, за время потраченное». А в подробности он не посвящал. И вот я потом говорю ему: «Ну что я как мальчик сижу под дверью. У тебя вон сколько настоящих “быков”, в команде. Шею свернут зараз. Пусть они тебя охраняют. А ты найди мне работу посолиднее». И он нашел мне такую работу. Начал я работать по сопровождению грузов. Он мне сделал лицензию на хранение и ношение огнестрельного оружия, лицензию на занятие частной охранной деятельностью. Там серьезно все у него, на широкую ногу поставлено было дело. Начал я возить грузы под Иркутск, в город Ангарск. Там есть такой магазин – фирма «Автомобили», я директора этой фирмы хорошо знаю. Я ему целые эшелоны «жигулей» пригонял. Он сам самарский, а живет в Сибири давно. Потом в Ашхабад я гонял машины. И так все закрутилось… Олег сделал мне загранпаспорт, восемь человек народу дал и организовал службу безопасности полетов аэропорта в Самаре. Мы должны были сопровождать туристов, летевших за рубеж. В то время как раз начинался челночный бизнес и за границу стали летать кто попало – перепьются в самолете, распускают руки… Вот и приходилось их успокаивать. Летали мы в Турцию, Арабские Эмираты, Израиль. Сопровождали группы туда и обратно. Пока группа путешествует по стране, мы живем в гостинице. Зарплату нам платили в долларах. Я в неделю тратил по 600–800 баксов. Сразу поменял свою «копейку» на новую иномарку. И тут у меня началось… Друзья из криминала и прочее, прочее, прочее. Один раз, в 1996 году, нас задержали. Олег нас всех выкупил.

– За что вас задержали?

– У нас эксцесс получился… типа рэкета хотели нам инкриминировать. Но не получилось. То есть на нас налетели эти «маски-шоу» в офис, всем руки заломили, на пол положили, как вот по телевизору показывают. Я ведь сам когда-то работал в этой системе и сам потом два раза попадал под облавы. Я кричу: «Я свой, не бейте!» Ну, некоторые-то еще помнят, знают меня, собровцы вот эти. Они мне с удивлением: «Ты-то чего тут делаешь, длинный?» Я говорю: «Ну как чего? Работаю». Они в ответ: «Вас тут половина работает». Пол-отряда спецназа ГУИНа перешло туда, в эту охранную фирму. И куда ни посмотришь, везде одни и те же физиономии. Командир взвода ушел, командир отряда Лютый тоже ушел. Ну вот все так и завертелось. С женой пошли напряги. Первую судимость мне дают в 1997 году. За разбойное нападение, которое потом переквалифицировали на статью 158-ю, часть вторую, то есть кражу. Весь этот рэкет отметался. И дали мне два года. Условно. С отсрочкой приговора на два года. То есть два на два. Но самое интересное заключается в том, что Олег Юрьевич Свиридов вскоре тоже оставил работу в охранном агентстве. Он опять восстановился в криминальной милиции и теперь в Самаре ее возглавляет. Я одного не пойму: как он умудрился это сделать? Я ему писал, но не получил ни ответа ни привета.

– Вы сказали, что участвовали в криминале…

– Ну а как не участвовал? У меня новый приговор – двадцать лет. Короче, мне вменили убийство. А вообще, сначала нам вешали четырнадцать эпизодов.

– У вас было какое-то организованное преступное сообщество?

– Да, группа лиц, которая «по предварительному сговору совершала разбойные нападения с целью завладения имуществом, деньгами, ценностями». Ну что значит «совершали нападения»? Да это все ерунда. Если честно говорить, я уже привык к этому сроку, но фактически я, самое большее, лет семь заработал. За свои деяния. За основные. А вот за остальное я не несу ответственности. Потому что следствие прекрасно знало, кто убил. Следователь знал, прокурор знал, оперативные работники знали. Но все говорили: «Ничего не можем сделать, Вадим. Ты вот попал паровозом, ты и пойдешь». То есть получился я без вины виновным. Конечно, и за свои деяния я ответил, и плюс на меня навешали роль организатора вот этого сообщества преступного. Поскольку двадцать лет дали, то я у них как главарь оказался.

– Что значит «оказался»? Это было не так?

– Вот если обо всем сейчас вспомнить по порядку… Я где-то, в какой-то момент, слетел с катушек. Как с Натальей, с женой, начались напряги. То есть я то уходил, то приходил, то опять уходил, то снова приходил. До развода у нас дело с ней не дошло. Сын уже взрослый, Денис, в армии сейчас. У меня еще чувство такое… просто из неприязненных отношений я не смогу на человека наговорить. Даже если меня будут заставлять, пальцы ломать. Этим оперативникам потом по шесть лет дали. Они нас пытали в Самаре, выбивали показания. Меня вывозили из колонии в 2001 году на суд, в Самару, где я не стал давать показания даже против них. Просто отказался говорить. И вот для меня было шоком, когда мне сказали, что я убил человека. Я пытался объяснять, что я никого не убивал. Так там собралась куча «свидетелей», я уж под конец начал сомневаться: может, правда, я кого убил? Ну, думаю, нет, я за собой такого не помню. Правда, побить побили немножко. Ничего страшного там не было. Надо было жути нагнать.

И вот опять про жену… Новый год я отпраздновал с товарищами, в Новокуйбышевске, я тогда у матери жил. А сын хотел шапку, все говорил: «Папка, шапку хочу норковую». Я ему купил в подарок такую шапку, очень хорошую богатую полную шапку. И думаю: поеду, мальчишке сделаю приятное. Приехал я к ним, был вечер, посидели с женой. Обычные дружеские отношения. Дениска тут рядом крутился. Жена говорит: «В школу страшно зайти, наркоманы достали». То есть в школе продают героин, анашу, ханку. Детей с наркотическими отравлениями увозят с уроков. Шестой класс, пятый. Для меня вообще это шок был. Дико!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.