От автора

От автора

Герои этой книги на самом деле антигерои. Они отбывают наказание за особо тяжкие преступления в колонии строгого режима для бывших сотрудников силовых структур.

…Старшина патрульно-постовой службы расстрелял из табельного пистолета четверых прохожих. Убийцу приговорили к 25 годам заключения.

– Вы журналист? – спросил он меня. – Записывайте: человека очень легко убить. Достал пистолет, и – бах-бах! – убил. Совсем просто.

А затем выдал шокирующую подробность:

– Я только свои ботинки потом вытер: мозги убитых разлетелись в стороны.

Другой осужденный, бывший майор, издевался над женой. Сначала душил ее голыми руками, потом стукнул по голове гантелью, затем еще диском от штанги, а напоследок затянул на ее шее веревку. Потом затолкнул тело в спальный мешок, отнес в машину и увез в лес, где и закопал труп. Суд приговорил его к 12 годам лишения свободы.

– Почему так много дали? – почти искренне возмущается он. – Я никакой не монстр, я совершенно нормальный человек. – И потом добавляет: – Я ведь… любил жену!

Есть такое выражение: «Тюрьма тоже чему-то учит». А учит ли? Уйдя в самоволку, солдат-срочник прихватил автомат, совершил разбойное нападение, взял заложников. Сразу три группы захвата окружили его. Он стал по ним стрелять, ранил двоих. В воздух поднялся вертолет с группой собровцев, но солдат-беглец – невероятно! – подбил вертолет. А потом, как в кино, последний выстрел в себя. Аккурат в голову. Однако выжил, долго лечился и в колонию попал со второй группой инвалидности.

Сегодня его левое полушарие защищает не костная ткань, а пластмассовая полусфера, прикрытая кожей. Один глаз не видит. Половина лица парализована. Речь прерывистая.

Спрашиваю его, зачем же он пошел в злополучную самоволку. Отвечает:

– Да нужно было решить свои вопросы.

А потом, немного подумав, сообщает:

– До конца всего не решил. Как выйду из колонии, надо будет снова идти. Доделывать.

А ведь в таком самоубийственном упрямстве испокон веку и заключалась вся житейская философия русского мужика, которому если «втемяшится в башку какая блажь, колом ее оттудова не выбьешь».

Сотрудник ППС задумал угнать машину, загруженную водкой. Вышел на обочину, взмахнул жезлом. Грузовик остановился. Ничего не подозревавшему водителю было приказано пересесть в служебный уазик, где находились еще трое участников преступной группы.

На свое счастье, водитель сумел вырваться, добежал до ближайшего поста ГИБДД, и была поднята тревога. «Оборотней в погонах» вскоре поймали. В свое оправдание они говорили:

– Ну а как еще жить? В наше-то время. Цены на все растут. А нам семьи кормить надо.

Как говорится, вот еще два русских вопроса: кто виноват и что делать?

Капитан Вооруженных сил, приняв в гостях «сто грамм», избил хозяина квартиры, а потом сбросил обмякшее тело с балкона четвертого этажа.

– Только не подумайте, что я какой-то отморозок, – поясняет бывший капитан. – Я в жизни не ударил ни кошку, ни собаку.

Каждый получивший срок пытается оправдаться: то ли бес попутал, то ли… начальник.

Находившийся при исполнении сотрудник отдела вневедомственной охраны совершил грабеж века, обчистив хранилище в коммерческом банке. Через три дня его поймали. Деньги вернули пострадавшим, а грабителя отправили в спецколонию. Отбывая срок, осужденный катит бочку на бывшего начальника:

– Он все время ко мне придирался по пустякам, но я отомстил: его сняли с должности после ограбления банка.

С конца девяностых тема «оборотней в погонах» будоражит российское общество.

Вопрос исследуют аналитики. Появляются статьи в газетах, сюжеты на телевидении.

Но сами преступники остаются за кадром, проблема – в повестке дня, а тема – по-прежнему не раскрыта. О преступниках в погонах пишут либо по материалам уголовных дел, либо со слов тех, кого привлекают к раскрытию подобных преступлений.

В этой книге приводится взгляд на проблему с «другой колокольни» – точка зрения самих осужденных. Бывший сотрудник спецслужбы на вопрос о том, что же толкнуло его нарушить закон, восклицает:

– А вы знаете, если один раз переступишь черту, то потом тебя уже ничего не удержит! – И добавляет: – Криминальный мир тоже пытается повышать квалификацию. Взять нож или пистолет и помахать ими в воздухе – это уже примитивно. Сейчас все больше ценится техника совершения преступлений. И бандиты специально ищут знакомства с сотрудниками правоохранительных органов.

Имена и фамилии в книге изменены.

Все высказывания обитателей спецзоны приводятся без адаптации под каноны литературного текста.

Осужденным я задавал одинаковые вопросы: о жизни до приговора, первом дне заключения, специфике отбывания наказания в колонии для б/с – бывших сотрудников.

– У нас в зоне отмечаются все военные праздники: День ВДВ, День пограничника, День Морфлота, – говорит один осужденный. – Потому что здесь сидят бывшие военные.

Другой осужденный, разжалованный опер, утверждает, что в колонии много порядочных людей:

– Вы можете не поверить мне. Я тоже не верил, когда раньше, по работе, сталкивался с такими случаями, если один за другого говорил: «Он там отсидел семь лет, он человек порядочный». А у меня не укладывалось в голове: как порядочный человек мог отсидеть в тюрьме? – И сам же объясняет этот парадокс: – Наверное, мы можем быть нормальными только тогда, когда у нас все плохо. – После чего выдает сентенцию: – Я даже скажу так: у меня круг общения с нормальными людьми в колонии шире, чем был на воле.

Ему вторит другой осужденный:

– Если человек попал в тюрьму, это еще не значит, что он какой-то моральный урод, что нет у него ни чести, ни совести, ни родины. – И совсем неожиданно: – Ведь чтобы совершить преступление – надо иметь определенный характер. Преступление – это поступок, из-за которого будешь страдать.

Герои книги – люди из прошлого, многие за решеткой с девяностых. По этому поводу один из обитателей спецзоны говорит:

– В отряде мы газеты читаем, телевизор смотрим, следим за новостями. Стараемся быть в курсе всех событий. Но все равно отстаем от жизни, помаленьку деградируем. – И далее: – Кого недавно посадили, их привозят в зону, начинаем с ними общаться, они спрашивают: «Ты откуда, парень, вообще свалился?» Начинаю объяснять ему, что я сижу с прошлого века. Что я уже – мамонт!

История знает, что случилось с мамонтами. Пока эта рукопись готовилась к печати, одного из героев книги не стало. Но это уже совсем другая история.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.