Откуда берутся «завидные» журналистские темы? Можно ли создать произведение на тему «выеденного яйца»? — спрашивает А. Чехов и показывает, как это делается. Темы вокруг нас — утверждают опытные журналисты и «конденсируют» их на глазах новичков из потока обыденных впечатлений

Откуда берутся «завидные» журналистские темы? Можно ли создать произведение на тему «выеденного яйца»? — спрашивает А. Чехов и показывает, как это делается. Темы вокруг нас — утверждают опытные журналисты и «конденсируют» их на глазах новичков из потока обыденных впечатлений

— Поистине читательская почта — сокровищница тем для журналиста. Но есть ведь и другие источники…

— И главный среди них — тематический план редакции. Его составляет «штаб газеты» — секретариат — конечно, с участием всех отделов, под руководством главного редактора. Есть планы квартальные, месячные, недельные. И планы очередного номера. В них определены ведущие, наиболее острые, злободневные темы. А дальше постоянный поиск…

А. Аграновский рассказал в «Журналисте» о работе над одной из тем редакционного плана, «гвоздевой» проблемой сегодняшней жизни, «С. чего начинается качество». Вызвал редактор, поручил проблемное выступление. А с чего его начинать? О чем конкретно думать?

Конкретные адреса берегут записные книжки. Туда их заносит опытный мастер пера заблаговременно, впрок.

А. Аграновский, как он пишет, имел в «загашнике» кое-что: «…Две поездки в ГДР, изучение опыта работы „Большого АМТ“ (аналога нашего Госстандарта), беседы с министром финансов 3. Бёмом, заместителем председателя Совета Министров ГДР Г. Вайсом. И даже статья в „Известиях“ о знаке „Q“ — немецком Знаке качества. Были в блокнотах и еще какие-то мысли, наблюдения, записи поездок на наши заводы и стройки, записи прежних споров и бесед…»

И вот по контурам прежних «замет» новые беседы: с председателем Госкомитета стандартов СССР, с заместителем министра машиностроения для легкой и пищевой промышленности, с секретарем МГК КПСС. Более тридцати бесед. Неудивительно, что и резонанс публикации «С чего начинается качество» оказался высок.

И меры, которые журналист предложил, чтобы было «во всех смыслах выгодно работать хорошо и во всех смыслах невыгодно работать плохо», приняли на вооружение многие предприятия и ведомства.

Откуда они берутся — завидные журналистские темы? Конечно, из жизни, из способности журналиста наблюдать, сопоставлять, думать. «Прежде чем писать, — советовал начинающим литераторам А. Экзюпери, — нужно потрудиться не над выработкой стиля, а над умением мыслить и видеть».

Рождение темы — всегда рождение мысли, злободневной, общественно важной. Но случается, не находя серьезных поводов, журналист «высасывает тему из пальца», пытается строить многозначительные рассуждения по пустяковому поводу. А. Чехов показал, как можно облачить многослойными словесами даже тему «выеденного яйца».

«Чем, по-твоему, плохо выеденное яйцо? Масса вопросов!

Во-первых, когда ты видишь перед собой выеденное яйцо, тебя охватывает негодование, ты возмущен!! Яйцо, предназначенное для воспроизведения жизни индивидуума… понимаешь! жизни!., жизни, которая, в свою очередь, дала бы жизнь целому поколению, а это поколение тысячам будущих поколений, вдруг съедено, стало жертвою чревоугодия, прихоти! Это яйцо дало бы курицу, курица в течение всей своей жизни снесла бы тысячи яиц… — вот тебе, как на ладони, подрыв экономического строя, заедание будущего! Во-вторых, глядя на выеденное яйцо, ты радуешься: если яйцо съедено, то, значит, на Руси хорошо питаются… В-третьих, тебе приходит на мысль, что яичной скорлупой удобряют землю, и ты советуешь читателю дорожить отбросами. В-четвертых, выеденное яйцо наводит тебя на мысль о бренности всего земного: жило, и нет его! В-пятых… Да что я считаю?

На сто нумеров хватит!»

В нашей журналистике подобные изобретатели тематических вариаций не приживаются. Но рецидивы случаются. Они в мелкотемье, заурядности иных сообщений и рассуждениях «плоских как выкройки» (А. Вознесенский).

Лауреат премии Союза журналистов СССР, очеркист «Правды» С. Богатко сказал о такой «внезапности» иных озарений:

«…С нами бывает: ищем тему, изобретаем конфликты, а проблема написана на плакате, что висит поперек улицы».

Бывает. На привычное, примелькавшееся взглянуть другими глазами совсем не просто. Неоценимо важен при этом обмен мнениями, дружеская «переброска» впечатлениями в кругу коллег, в редакционных «кулуарах» в редкие минуты делового затишья, что наступают порой во время дежурства по номеру.

— Слушай, старик, а ведь это тема! — вдруг раздается в пылу оживленного разговора торжествующий клич, и отзвуки его начинают заинтересованно обговаривать в разных «отсеках» дружного редакционного корабля.

Давно уже не тайна: в дружных коллективах «урожай» интересных тем и выступлений многократно выше, чем в тех, что засушены повышенной авторитарностью и «застегнуты на все пуговицы».

О рождении темы в специально посвященной этому книге рассказывает журналист Е. Рябчиков:

«Когда самолет летел над синим-синим Байкалом, отражавшим в своем зеркале белые вершины Хамар-Дабана, я взял томик Лермонтова, и вдруг хорошо известное с детства стихотворение, наизусть выученное еще в школе, зазвучало по-новому:

А он, мятежный, просит бури.

Как будто в бурях есть покой!..

Возможно, повлияла необычность обстановки авиационной трассы, шум авиационных моторов, синева ясного неба, вид заснеженных вершин Хамар-Дабана, голубое свечение Байкала. Но в те минуты я совсем по-новому воспринял стихи. Мне показалось, что в лермонтовских поэтических строках есть какой-то особый, еще не осознанный, но очень важный для меня, журналиста, скрытый смысл. Чтобы не забыть об этом и разгадать смысл стихов, я записал в своей дорожной записной книжке, в которую, как правило, записываю все рождающиеся во время путешествий темы:

А он, мятежный, просит бури,

Как будто в бурях есть покой!..

и в скобках для себя пометил: „Узнать в Гидрометеослужбе“».

Результатом переговоров журналиста с руководителями Гидрометеослужбы был его вылет на самолете о красными молниями на фюзеляже. С борта самолета Е. Рябчиков вел репортаж о работниках летающей лаборатории, исследующих природу ураганов. Публикация в «Огоньке» «Самолет ищет бурю» стала для многих читателей открытием прежде неведомой области.

«Что труднее всего увидеть?» — спросил однажды себя В. Гёте. И ответил так: «То, что лежит перед самыми твоими глазами». Часто кажется, что именно в экзотике — россыпи журналистских тем. Однако их можно не меньше открыть и в явлениях обыденных. Если уметь видеть не по типу «выеденного яйца», а по подобию сильного магнита.

Представим себе сильный магнит, поднесенный к разнофигурным, разноцветным железным опилкам. Их вытягивают и притягивают друг к другу, заряжают силы сцепления. Причудливо выглядят узоры опилок, скрепленные магнитным притяжением. Вот так и «крупинки» информации извлекает из невидимых убежищ интеллектуальный магнит сильного публициста.

Так можно представить себе процесс «конденсации» темы из потока впечатлений, который постоянно захватывает журналиста, обрушивается на него. Когда этот поток особенно интенсивен и хаотичен, бывает нелегко увидеть в нем главное. Как найти опорные вехи, определить систему координат? О чем же писать в первую очередь?

Этот вопрос лихорадочно задавал себе начинающий репортер пражской газеты «Богемия» Эгон Эрвин Киш, один из наиболее прославленных журналистов начала столетия. Совсем не до помыслов о славе было ему тогда, на первом в жизни оперативном задании редакции.

«Моя новая профессия казалась мне детски легкой… до той ночи, когда мне предстояло впервые испытать себя на месте действия. Шитткауэровы мельницы объяло пламя.

Я ринулся туда.

Огонь намеревался обратить в прах и пепел весь комплекс мельниц, символ города с незапамятных времен.

И — что еще хуже — вся свора репортеров была уже тут, в гуще усердной работы.

Под фонарем, на повозке с гидрантом, все обозревая и видимый всеми, восседал папаша Вейвара. Он строчил и строчил. Полицейские и пожарники подбегали к нему, выкладывали информацию и поспешали дальше. Время от времени показывались на велосипедах посыльные из редакции. Папаша Вейвара протягивал им рукопись к продолжал писать.

Я же, я не знал, о чем писать. Ни одной строки не мог я извлечь из этого окутанного паром фургонограда, из перекрестного огня водяных струй, из этих маневров пожарной команды. Я протиснулся сквозь оцепление.

Минуло полчаса, прежде чем мне удалось обойти весь район пылающих мельниц в надежде как-нибудь, где-нибудь, что-нибудь разузнать. Я ничего не разузнал.

Мне ничего не оставалось, как смиренным просителем приблизиться к подножию бронзового трона, на котором царствовал папаша Вейвара. Он склонился ко мне, я вытянул ему навстречу шею, навострив носки и уши, чтобы не пропустить ни звука из сенсации, которую он собирался мне доверить. Но его шепот донес до меня лишь одно: „Горит“.

Отчаяние заставило меня пропустить издевку мимо ушей. Я взмолился, чтоб он все же дал мне несколько деталей. Он указал на пламя: разве я не вижу здесь достаточно деталей? Нет, деталей я не видел. Я видел только пламя, орудующих пожарников да своих коллег, орудующих еще энергичней…

Я решительно стал пробиваться локтями к коменданту пожарной охраны. Но когда я уже оказался перед ним, я вспомнил, что даже не знаю, о чем его расспрашивать…

Я спросил о причине пожара.

— Ничего еще не установлено.

Как и у меня. Ничего-то я не установил, и пустым оставался мой блокнот. Слезы не смогли бы погасить мой стыд. Даже если паровой тушитель въехал бы в мои глаза, то и он не смог бы погасить мой стыд. Никогда, никогда не поверил бы я, что я так бездарен. К чертям мои попытки описать пожар! К черту репортаж!»

В качестве сопоставления и контраста вспоминается репортаж о пожаре современного известного журналиста Г. Бочарова. Для него, как и для давнего предшественника, самым сложным оказался выбор темы выступления. Что признать наиважнейшим в сложной жизненной ситуации?

Первое соприкосновение с темой дает обычно лишь ее общий контур, условный эскиз будущего произведения. Замысел, отталкиваясь от исходных фактов, всегда обрастает новыми данными. Их плоть деформирует первоначальные хрупкие контуры темы, порой разрушая их до основания.

В «Комсомольскую правду» пришло известие корреспондента ТАСС: на перегоне Новосибирск — Омск в дальневосточном экспрессе вспыхнул пожар. В борьбе с пожаром проявил особое мужество научный сотрудник из Новосибирска В. Шмидт. В бессознательном состоянии он доставлен в омскую больницу. Кровь семи добровольных доноров спасла героя.

Контуры темы оформились для журналиста Г. Бочарова, пока он летел по следу этой телеграммы в Омск.

Планировал репортаж о мужестве, стойкости, самоотверженности в трудную минуту. И вот омская больница, первые встречи. Оказалось, В. Шмидт никого не спасал, а сам едва спасся из охваченного пламенем вагона. Оказалось, причина пожара — преступное поведение пассажира, забывшего погасить сигарету, а затем спешно сбежавшего вместе с приятелем из пылающего купе. «С помощью свидетелей, участников происшествия, показаний, данных людьми при свете пожара прямо на насыпи, с помощью разговоров с неподвижным В. Шмидтом, омскими врачами, санитарами „скорой помощи“, работниками железнодорожных служб, своих собственных ощущений во время обследования дымящегося вагона — с помощью десятков людей мне как будто удалось восстановить всю картину пожара и поведения пассажиров в охваченном пламенем вагоне. И я его написал — этот репортаж. В нем было все конкретно: имена людей пострадавших и имена людей, спасавших шкуры». Так рассказывал впоследствии Г. Бочаров о работе над темой, которая первоначально казалась отчетливой и определенной.

Превратности журналистского поиска: строчки стихов, всплывшие в сознании Е. Рябчикова, безотказно вывели на точную тему, а вот строки официальной информации оказались менее точны и вывели Г. Бочарова первоначально на ложный след. Это очень непросто — переменить намеченный замысел, отказаться от желаемого ради действительного. Г. Бочаров переработал несколько вариантов репортажа, пережил острую борьбу с самим собой, пока линия «наибольшего сопротивления» вывела его тему на след истины.

Процесс рождения темы, как правило, проходит непросто. Журналист телевидения Л. Маграчев рассказывает: «Выбор темы — период для меня лично длительный, а иногда и мучительный. Задание редакции — это готовая тема, и, казалось бы, процесс тем самым облегчается. Но это только на первый взгляд… Задание редакции — это тема, рожденная другим человеком, это как приемный ребенок. К нему надо привыкнуть, его надо сделать своим».

Ни опыт, ни квалификация не облегчают мучительности процесса, хотя и значительно убыстряют его. В самом зените своего творчества М. Кольцов писал: «Скажу по секрету, что 95 процентов всей моей фельетонной работы состоит в отсеивании тем, в чтении огромного количества материалов писем, докладных записок, газет, отдельных газетных вырезок, присылаемых мне, уходит на посещение разного рода заседаний, где рассказываются всякие вещи, могущие быть интересными, на прием посетителей и разговоры с ними. Все это — процесс отсеивания. Остальные 5 процентов — это уже работа над отсеянным материалом… Когда тема отобрана, вы начинаете обдумывать материал».

А случается теме вызревать в «скрытом состоянии»

долгое время. Такой эпизод из своей творческой биографии как-то рассказал журналист «Известий» Ж. Миндубаев.

Группа инженеров Нижнекамского нефтехимического комбината пожаловалась в «Известия» на слабую работу начальника экономического бюро О. Антиповой. Авторы письма сообщали, что у начальницы нет специального образования, а молодые, способные специалисты находятся не у дел. Приехал журналист, проверил — все факты подтвердились. Под началом руководителя, у которого за плечами лишь техникум, — десяток инженеров и экономистов с высшим образованием. Тема выступления обрисовалась четко: «Буду писать о зажиме молодежи и неправильной расстановке кадров», — решил журналист.

По твердому правилу опытного газетчика «посмотреть в глаза» Ж. Миндубаев встретился с О. Антиповой. Она ничего не опровергала, все подтвердила. Но намерения журналиста изменились. Корреспондент увидел женщину, которая сама тяготилась должностью и готова была перейти на другую работу, — вот только случай не подворачивался. Приезд корреспондента, конечно, ускорил дело.

«Писать или не писать? — размышлял Ж. Миндубаев. — Если писать, то за что обвинять человека, который сам готов исправить положение?» Журналист решил подождать с публикацией и не ошибся — спустя полгода получил он из Нижнекамска письмо. Антипова писала, что сама попросилась на другую работу, по ее возможностям. Ей нашли такое место. «И теперь чувствую, что стала снова счастливой, уверенной в себе, нужной людям». Так заканчивалось письмо, и начиналась… тема.

Тема об умении найти в себе силы для того, чтобы из любви к родному делу взять ношу по плечу, о необходимости критически анализировать свои возможности и способности, о необходимости нелегкого, но единственно верного решения. Так появился очерк «Трудное призвание».

Такой эпизод не редкость. В блокнотах мастеров профессии хранится множество до времени не осуществленных заготовок. Но это не отходы производства — это бесценная копилка профессионального опыта, резерв замыслов, идей и ассоциаций, будущих тем, нужных обществу, нужных народу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.